Рождение журналистской темы

Создание журналистского произведения всегда обуслов­лено рядом взаимозависимых процессов, к которым можно от­нести поиск и рождение темы будущей публикации, формиро­вание и разработку замысла конкретного произведения, нако­нец, определение его идейной стороны. На этих этапах решаются вопросы, связанные и с выбором объекта будущего отображе­ния, и с накоплением жизненных впечатлений, и с планиров­кой будущего материала, и с его идейной направленностью, что в конечном итоге сказывается на всей последующей работе журналиста по реализации замысла конкретного произведения.

Задумывая некую публикацию, журналист прежде всего дол­жен определить тему. Как считает В.М. Горохов, журналист­ская тема всегда имеет «ярко выраженную функциональную за-данность. Тема публицистического произведения в газете по срав­нению, скажем, с художественной темой нормативно, прямо отвечает на социальный заказ. Тема выступления публициста в прессе рождается как непосредственный отклик на актуальные общественные потребности».[1] Социальный заказ может быть обусловлен и редакционным заданием, и потребностями массо­вой аудитории, и интересами тех или иных социальных групп. Именно в теме автор «синтезирует черты объекта, которые от­ражаются и абстрактным, теоретическим знанием, и здравым смыслом. Цель подобного заземления состоит в том, чтобы от­крыть общезначимый смысл в, казалось бы, социальной, отвле­ченной проблеме, вызвать у читателей эмоциональный отклик, соединить идеологические и социально-психологические сред­ства воздействия на аудиторию».[2]

Вот какими размышлениями поделились в ходе анонимно­го опроса питерские журналисты, отвечая на вопрос о рожде­нии журналистской темы[3]:

«Тема обычно рождается из двух ситуаций — либо из ре­дакционного задания, либо просто появляется какая-то идея, которая занимает все мысли. Начинаешь о ней постоянно ду­мать, происходящие события пытаешься свести к какой-то од­ной идее, оценивая их уже с позиции будущего материала. По­степенно в голове вырисовывается конкретная тема, и после этого начинается подготовительная работа. При этом очень важ­но реально себе представлять, насколько выбранная тема акту­альна, будет ли она представлять интерес для аудитории, нако­нец, что потребуется для ее реализации. Только после этого можно приступать к ее разработке».

На практике многие журналисты специализируются на ка­кой-то одной теме. Но и в этом случае, по мнению одного из опро­шенных, он постоянно включен в процесс не только обдумывания (ведь раскрыть новые грани в уже знакомой теме бывает еще сложнее, чем написать материал о чем-то другом), но и накопле­ния нового материала. «Моя основная тема — мода, — говорит одна из респонденток. — Увлекаюсь этим вопросом очень давно. Слежу за всеми течениями, новинками. Иногда сама пытаюсь спрогнозировать те или иные тенденции, которые намечаются в высо­кой моде. Считаю, что найти интересную тему так же сложно, как придумать новую оригинальную модель одежды».

Раскрыть в старой теме новые грани помогают новые фак­ты, считает другой респондент: «При затасканности тем по го­родским проблемам: транспорт, общепит, пожарная безопасность и т. д. — иногда бывает очень скучно работать в газете. Но иногда появляются какие-то новые факты, которые могут по­вернуть тему с новой стороны. Поэтому главное — найти эти факты. Если появляется новая тема, то она, конечно, рождается не на пустом месте».

«Что появляется раньше — факты или темы? Ответить од­нозначно на этот вопрос не могу, — говорит следующий жур­налист. — Это всегда происходит по-разному. Иногда сначала задумываешь тему, которая порой кажется даже бредовой, но, когда раскрутил ее, то оказывается, что именно на нее и стоило обратить внимание общественности. Обычно под такую тему и подбираешь факты. Бывает и обратное, когда факты наталкива­ют тебя на тему. Любая тема приходит неожиданно: вдруг про­исходит какое-то событие или появляется информация о ка­кой-то проблеме, и тебе хочется осмыслить это событие и эту проблему, посмотреть на нее с разных точек зрения. Сам выду­мываю темы куда реже, потому что сегодня настолько быстрая и калейдоскопичная жизнь, что темы возникают сами собой постоянно. А те, о которых начинаешь думать, нередко уже устаревают в ходе их обдумывания».

Иную точку зрения высказывает еще один респондент: «Тема никогда не рождается спонтанно. Она всегда — резуль­тат опыта: то ли прочитал что-то и — по принципу чем больше знаешь, тем больше хочется знать — начинаешь копать. Или часто в материалах прессы находишь вопросы, на которые, быть может намеренно, нет ответов. Появляется желание найти и все рассказать. Вообще поисками новых тем меня заставляют заниматься три вещи: желание удивить, т. е. рассказать о ста­ром по-новому, желание разобраться с вопросами мне самому небезразличными и, пожалуй, самое главное — наивное стрем­ление к справедливости (вера в то, что слово может больно уда­рять и исправлять). Есть, конечно, и четвертое — нескромное, — хочется просто не затеряться в потоке безликой информа­ции. Бывает, что какой-то темой заболеваешь. Вот тогда она тебя затягивает и появляется азарт. Для меня любая тема — это прежде всего неразрешенная проблема: то, что более всего вол­нует общественность. Поэтому всегда стремлюсь умело (не крик­ливо и громко) разрешить в материале то или иное противоре­чие, проанализировав его со всех сторон».

Как видим, рождение журналистской темы всегда сопря­жено с поиском интересного объекта или предмета будущего описания. Каждый журналист вкладывает в данное понятие свой смысл. Для одних темой может стать событие или человек, о котором никто не писал, для других — непознанная проблема, для третьих — интересный жизненный случай или ситуация и т.д.

Интерес представляет и то, как журналисты выходят на свои темы. Вот что рассказывают профессионалы. «Один из источников информации — всевозможные брифинги, пресс-конференции в пресс-центрах МВД, МИДа и т. д., — сообщает редактор отдела новостей, хроники и экстремальных ситуаций газеты «Рабочая трибуна» А. Наджаров. — Слава Богу, сейчас в каждом ведомстве есть люди, отвечающие за связи с прессой. Массу любопытной информации получаешь, побывав там. И любой факт может стать поводом для журналистского исследо­вания — бери, копай, пиши. Но... ловлю себя на том, что боюсь принимать на веру сведения из самых, казалось бы, надежных источников.

Еще один источник тем — работа коллег. Скажем, из бле­стящей статьи выборгского газетчика В. Медведева я узнал о валютных шалостях местного руководства. Новые данные дали возможность понять, что именно эти горе-деятели препятству­ют открытию в Выборге зоны свободного предпринимательства. Небольшая заметка в " Правде" вывела на тему медицинского спецобслуживания. Это, повторяю, только факт, повод, толчок для последующей работы. Как удастся развить тему, осмыслить криминальный факт, зависит уже от профессионализма журна­листа, занимающегося этой проблематикой.

Но чаще всего темы возникают случайно. Скажем, о персо­нальных самолетах мне рассказал сосед-летчик, возмущенный поведением одного из вельможных пассажиров. Тот как-то при­был во Внуково навеселе и потребовал везти его к родне на юг. Товарищу со всем уважением напомнили, что время позднее, а южный аэропорт к приему ночных рейсов не приспособлен. Тогда литерный пассажир закатил скандал с обещанием стереть в по­рошок всю авиационную братию. Пришлось изыскивать возмож­ности, рисковать жизнью не только того, кому море было по колено, но и ни в чем не повинного экипажа. После тщательного расследования полученная информация трансформировалась в статью " Воздушные привилегии". Оказалось, что во Внукове су­ществует целый аэропорт персонального авиатранспорта, шут­ливо прозванный пилотами царская конюшня»[4].

Поиск интересных тем — извечная проблема журналис­тов, потому что найти в обыденной жизни нечто примечатель­ное и любопытное, в примелькавшемся явлении или предмете какие-то новые, доселе неизвестные грани можно только при определенной зоркости в поиске проблем.

Признанные мастера отечественной журналистики всегда стремились в своем творчестве уйти за рамки привычного и об­щепринятого. Может быть, поэтому в их работах всегда обнару­живалось нечто новое в обычном. Вот журналистское кредо Ю. Роста: «Всегда старался писать о людях, которые находились за пределами внимания наших средств массовой информации. Это были достоверные люди. Это люди, которым нечего было выбросить из своей жизни. Они могли жить бедно или в относи­тельном достатке, но это были те люди, кто тихо, самой жизнью своей, а не словами боролись за свободу, за те гуманитарные ценности, правом на которые обладает человек»[5]. Обозначив для себя поиск «достоверных людей», Ю. Рост четко определил и тематическую направленность своей журналистской работы. В любом его произведении, будь то фотография или текст, реали­зуются именно эти гуманистические принципы.

Рождение журналистской темы всегда сопряжено с твор­ческим поиском, с осознанием ее актуальности и значимости для общественности, с отслеживанием всех изменений в раз­ных сферах жизни людей, наконец, с четким определением круга жизненных явлений или вопросов, требующих раскрытия. При этом тема — «это и предмет описания конкретной ситуации, взятой в отношении к масштабной проблеме и под определен­ным углом зрения»[6].

Замысел произведения: возникновение, накопление материала, структура, проблема, гипотеза

Определившись с темой будущего произведения, журна­лист приступает к формированию его замысла. С.И. Ожегов определяет замысел как «задуманный план действий или дея­тельности, намерение»[7]. «Замысел, — отмечается в литерату­роведческом словаре, — первая ступень творческого процесса, первоначальный набросок будущего произведения. У замысла существует две стороны: сюжетная (автор заранее намечает ход событий) и идейная (предполагаемое разрешение взволновав­ших автора проблем и конфликтов»[8]. В журналистском твор­честве основная роль первоначального замысла заключается в том, чтобы стать неким «внехудожественным заданием, общей идеей, определенной темой, образно оформляемой в процессе художественного творчества»[9]. Одни замыслы, например, от­клик на конкретное событие, требуют оперативной реализа­ции. Журналист, определив актуальность события, тут же со­бирает соответствующие факты, а если они уже имеются, уточ­нив некоторые детали, садится писать заметку. Другие замыслы требуют накопления определенного жизненного материала, его предварительного осмысления, отбора наиболее примечатель­ных ситуаций для раскрытия проблемы, систематизации имею­щихся фактов с целью формирования окончательной темы, все­стороннего изучения вопроса и т.п. В данном случае замысел может быть скорректирован, уточнен и в итоге приобрести яс­ные очертания. Как правило, результатом такого замысла ста­новится более крупное произведение, чем заметка.

Таким образом, замысел, предваряя всю последующую работу журналиста над будущим произведением, уже на на­чальных этапах творчества представляет микромодель этого произведения. Данная стадия имеет эвристический характер, потому что непосредственно связана с поиском оригинальных идей, мыслей, образов, деталей, жизненных фактов и т.п. Имен­но из этих разнородных составляющих замысла и возникает бу­дущее произведение. Замысел насыщается жизненным материа­лом, чтобы из него могло вырасти конкретное произведение. Поэтому и писатели, и журналисты серьезное внимание уделя­ют накоплению такого материала. Л. Н. Толстой записывал в своем дневнике: «Вчера иду по передвоенному черноземному пару. Пока глаз окинет, ничего кроме черной земли — ни одной зеленой травки. И вот на краю пыльной, серой дороги куст тата­рина (репья), три отростка: один сломан, и белый, загрязненный цветок висит; другой сломан и забрызган грязью, черный, сте­бель надломлен и загрязнен; третий отросток торчит вбок, тоже черный от пыли, но все еще жив и в серединке краснеется. — Напомнил Хаджи-Мурата. Хочется написать. Отстаивает жизнь до последнего, и один среди всего поля, хоть как-нибудь, да от­стоял ее»[10]. Как видим, куст репейника способен был натолк­нуть великого писателя на воплощение образа Хаджи-Мурата в художественном произведении, т.е. подмеченная в жизни деталь может лечь в основу замысла. Но чаще всего этого недостаточно.

И. А. Гончаров писал Ф. М. Достоевскому: «Вы знаете, как большею частию в действительности мало бывает художествен­ной правды и как (это Вам лучше других известно) значение творчества именно тем и выражается, что ему приходится вы­делять из натуры те или другие черты и признаки, чтобы созда­вать правдоподобие, то есть добиваться своей художественной истины»[11]. В этом же ключе рассуждал и Марсель Пруст: «Данные, представленные жизнью, сами по себе не имеют зна­чения для художника, — они служат ему лишь поводом к выяв­лению его гения». И ниже пояснял: «Художественный талант подобен по своему действию тем чрезвычайно высоким темпе­ратурам, которые обладают силою разлагать комбинацию ато­мов и группировать их в совершенно ином порядке. Соответ­ственно другому типу соединений»[12].

Если для писателей в ходе формирования замысла важно ото­брать из жизненных фактов наиболее типичное и характерное, чтобы в дальнейшем создать художественный образ, то для жур­налистов важно строгое следование фактам и адекватное отобра­жение действительности. В этом видится разница творческих под­ходов к формированию замысла у писателей и журналистов, хотя по многим параметрам они все-таки схожи.

Накопление материала. Наблюдая за работой журналис­тов, можно отметить следующее: многие замыслы будущих пуб­ликаций накапливаются годами. Вот что рассказал о своей твор­ческой работе очеркист «Известий» А. Васинский: «Открою секрет моей любимой уловки. Я позаимствовал ее у Феллини. В одном из интервью он рассказал, что с тех пор, как ощущает себя творческим человеком, держит при себе некий мешок. Но не настоящий, холщовый, а как бы духовный " мешок". И все возникающие идеи, образы, наблюдения — все эфемерное, при­зрачное и пока блуждающее в пространстве он складывает туда. Мне это очень понравилось, и я решил завести себе такой же. Приступая к очередному заданию, запускаю руку в мой " ме­шок" и непременно нахожу там что-нибудь интересное»[13].

По такому же принципу работает и спецкор журнала «Кро­кодил» по Казахстану К. Абыкенов: «Интересные мысли, как и милиция с обыском, приходят внезапно. Поэтому всегда ношу с собой блокнот для записывания их. Так, между делом, у меня накапливается множество сюжетов, смешных фраз, и, когда сажусь за фельетон, пускаю их в дело»[14].

Порой из жизненных наблюдений может родиться не только материал в СМИ, но и книга, если, конечно, вести сбор сведений по определенной теме. В этом смысле интересен опыт работы обозревателя «Литературной газеты» Л. Графовой, о котором рассказал ее коллега И. Гамаюнов: «Хорошо помню, как семь или, может быть, восемь лет назад она останавливала своих коллег в редакционных коридорах и просила " с ходу" ответить на вопрос: в чем смысл жизни? Одни отшучивались, другие, уступая ее настойчивости, отвечали, она записывала. Потом в ее книге " Живу я в жизни только раз..." оказалась страница с теми ответами. По сути дела, вся ее очерковая кни­га, населенная любыми людьми, с которыми свели автора жур­налистские дороги, была попыткой ответа на тот вопрос. Рас­сказывая о своих героях, она всматривалась в их поступки, стараясь понять, что ими движет, И, рассказывая, сделала для себя и своих читателей небольшое, но существенное откры­тие: человек, не отдавая себе отчета, ежесекундно оказывает­ся в состоянии выбора. На первый взгляд все буднично: пойти или остаться; сказать или промолчать; принять или оттолкнуть лживую мысль. Но именно из таких пустяков складывается судьба, однажды толкающая тебя в эпицентр социальной дра­мы. И все то, из чего сложилась твоя душа, оборачивается моментом творчества. Или, наоборот, разрушения»[15]. Здесь мы видим, что журналист не просто собирал исходный жиз­ненный материал для очерков, он внимательно вглядывался в своих будущих героев, пытаясь усмотреть в их судьбах и не­что общее, и индивидуальное. Именно совокупность подобно­го рода наблюдений и «заряжает» автора на реализацию опре­деленного замысла.

Таким образом, жизненные наблюдения, встречи с инте­ресными людьми, чтение литературы, общение со своими чита­телями, внезапно возникшая мысль, случайно услышанная фраза и многое другое — все это исходный материал, на основе кото­рого может родиться замысел конкретного произведения. По­этому не случайно многие профессионалы ведут записные книж­ки, в которые заносят все, что может, по их мнению, приго­диться им в дальнейшей работе.

Техника ведения записей бывает самой разнообразной: это и систематизированные по определенным тематическим разде­лам выписки из печатных или иных источников, и размышления на ту или иную тему, и заметки на полях, и зарисовки ситуации, и штрихи к портрету человека, и запись диалога, адреса, пере­чень проблем и вопросов, требующих отдельного рассмотрения, и гипотезы по поводу развития той или иной ситуации и т.п. Факты, почерпнутые из жизни, могут подтолкнуть журналиста к определенным размышлениям, возбудить интерес к той или иной теме или проблеме. При этом «замысел, — отмечает А. Битов, — иногда появляется в одну секунду. Интонация, или случайное слово, или чье-то лицо. Потом начинаешь его щупать, понима­ешь про что, выстраивается сюжетная или смысловая линия. Но почему-то нельзя сесть. Потом доходишь до какой-то степени отчаяния, садишься и выясняешь, что все совершенно другое, все идет наперекосяк. Но когда это оказывается, наконец, сде­ланным, выясняется, что именно это и задумывалось»[16].

Как видим из этого признания, мыслительные процессы могут порой протекать на неосознаваемом уровне и казаться никчемными, мешающими работе. Но именно на этапе зарожде­ния замысла вырисовываются очертания будущего произведения.

Структура замысла. «Замысел произведения, — пишет Е. П. Прохоров, — по структуре своей должен походить на чер­теж будущего произведения как целостности в единстве его темы, проблемы. Замысел, в глубоком смысле этого слова, рож­дается как бы в точке пересечения сознаваемой публицистом социальной потребности, его гражданской устремленности, вол­нующих его явлений жизни, накопленного социального опы­та». И далее: «Собственный опыт журналиста, его знания, эру­диция, информированность и, кроме того, найденные им фак­ты — это и есть источники возникновения замысла»[17].

Проблемная сторона замысла. В своей книге Е. П. Прохо­ров поднял вопрос и о проблемной стороне замысла: «Проблем­ная сторона замысла — это такое знание объекта, при котором есть " пустоты", допустимы противоречивые утверждения, воз­можна и даже необходима мысль о незнаемых связях и взаимо­действиях, которые по-новому осветят уже полученное знание. И когда в замысле начинают выделяться тематическая и про­блемная сторона, причем их столкновение порождает и намек на идейную сторону будущего произведения, тогда и возникает у публициста вопрос о " достаточности" его вооружения»[18].

Теоретики считают, что эвристической нормой является правильная постановка проблемы, которая требует предвари­тельного исследования или тщательного обдумывания. Ведь в любой проблеме априори заложено полное или частичное не­знание той или иной ситуации, с которой журналист столкнул­ся. Для преодоления этих «пустот», не позволяющих увидеть объект во всей его целостности, и выдвигаются различного рода гипотезы, состоятельность которых проверяется на практике. Вот с этого момента и начинается выделение из замысла кон­кретной проблемы.

Как же в реальности может протекать данный процесс? Представим себе, что журналист задумал написать проблемную статью о беспризорных детях. Допустим, что данный замысел возник у него после знакомства с «трудными» подростками.

С чего ему начать? Со звонков в соответствующие инстан­ции, с проработки каких-то документов или с чтения редакцион­ного досье по данной проблеме? Вряд ли подобный поиск инфор­мации можно назвать эффективным, потому что в реальности журналист столкнулся бы с рядом взаимосвязанных вопросов, каждый из которых потребовал бы своего решения. В одном слу­чае — это проблема «кукушат» (детей, брошенных в родильных домах), в другом — детская преступность, обусловленная рядом социальных факторов, в третьем — положение ребенка в сирот­ских домах и др. Словом, окунувшись в данную проблему, журна­лист может утонуть в потоке вопросов, каждый из которых требу­ет своего ответа. Поэтому для начала необходимо выделить тот аспект проблемы, который наиболее важен, и ту задачу, которая нуждается в решении. Для этого следует проанализировать про­блемную ситуацию и ответить на ряд вопросов: насколько акту­альна рассматриваемая проблема? что нового она приоткроет в изучаемом явлении? какую практическую пользу принесет обще­ству? какие пути в ее решении возможны? И др.

Отношения между реальной конкретной ситуацией и мас­штабной проблемой, считает Г. Лазутина, бывают разными: «Ситуация может нести в себе эту проблему, быть ее частью — и тогда она становится источником нового знания о проблеме (породивших ее причинах, неожиданных проявлениях и т.п.); ситуация может содержать в себе опыт решения проблемы, демонстрируя тем самым пути преодоления трудностей, испы­тываемых многими, — тогда она дает основания для сообщения об этом опыте; ситуация может быть конфликтной, — показы­вая последствия своевременно не решенной проблемы, она ста­новится поводом для урока, для анализа этих последствий и оценки поведения людей»[19].

В том или ином случае проблемная ситуация, с которой журналист сталкивается на практике, способна вывести его на определенный объект и предмет изучения. Под объектом обычно понимают «жизненные процессы и явления, в составе которых обнаруживается противоречие, порождающее проблем­ную ситуацию», а под предметом изучения — «характеристики (свойства) объекта, отражающие главные звенья (основу, ядро) противоречий»[20].

Выяснив все стороны проблемной ситуации, определив объект и предмет исследования, журналист может приступить к выдвижению гипотез, способных придать замыслу будущего произведения вполне реальные черты. Гипотеза — это «пред­положение о существовании каких-то явлений, о причинах их возникновения и закономерностях их развития. Гипотеза опре­деляется и как процесс мысли, заключающийся в построении определенного предположения и его доказательстве»[21]. Выд­вижение гипотез необходимо для того, чтобы сделать поиск фак­тического материала более целенаправленным, а замысел буду­щего произведения более определенным. Гипотезы могут со­держать в себе и суждения журналиста о жизненной ситуации, и его представления об объекте, и предположения по поводу возникновения тех или иных противоречий и т.п. «Рабочая ги­потеза, — подчеркивает Е. П. Прохоров, — это система отчас­ти обоснованных и опирающихся на творческое воображение предположений о смысле и значении привлекшего внимание публициста явления и о путях разрешения проблемы»[22]. На данном этапе творческой разработки замысла, как справедливо отмечает данный автор, «важна и плодотворна рефлексия пуб­лициста, размышления над тем, что он делает, постоянная рабо­та над концепцией произведения, поиск новых поворотов, что­бы произведение рождалось как реализация ищущей публици­стической мысли»[23]. Конечно, в ходе проверки гипотез многие из них могут не подтвердиться. «Сетовать на " обманчивость" гипотезы, — пишет В.В. Учёнова, — все равно, что жалеть о недолговечности строительных лесов, которыми окружают зда­ние на время его ремонта. Их служебная роль завершается вме­сте с окончанием ремонта. Гипотеза сменяется концепцией...» И далее: «В том, что значительная часть гипотез не подтвержда­ется, сменяется иными на базе исследуемых процессов, нет ничего противоестественного. Противоестественным было бы обратное: все, что предположил журналист, еще находясь в сте­нах редакции, совпало с тем, что выяснилось в ходе его коман­дировки. Такая прозорливость корреспондента может быть лишь в исключительных случаях. Чаще всего доскональное совпаде­ние предположений с реальностью может лишь означать, что журналист, завороженный собственной первоначальной верси­ей, оказывается слепым к тем фактам, которые этой версии не соответствуют. Ведь именно в негибкости первоначальной ги­потезы заключается причина неудачи»[24].

На практике подобного рода ситуации могут приобретать самые неожиданные повороты. Поэтому столь ценна способ­ность журналиста действовать сообразно жизненным реалиям, с которыми он столкнулся. Вот пример из богатой журналист­кой практики Юрия Роста: «Однажды приехал ко мне знако­мый — работник золотодобывающей отрасли и рассказал исто­рию. Есть в Узбекистане, в одном поселке, бригадир, недавно стал Героем Труда. Добывает золото на закрытом, естественно, руднике. Поэтому указ о награде нигде не опубликовали. Из района начальство тоже не приехало, потому что рудник подчи­няется не району. Вернулся человек из Ташкента с наградой, а ему никто не верит. Думают, купил. Меня история заинтересо­вала... Стал соображать, как его сфотографировать. Решил снять бригадира в забое, без всякого освещения, освещать его долж­ны были (сами оставаясь в тени) члены бригады — своими лам­почками. Таким образом, он возник бы не один, а в свете своей бригады — как и было в жизни».

Журналист рассказал о своем замысле редактору. Тот его одобрил, и Ю. Рост отправился в командировку. Уже на месте фотокор понял, что образ героя, придуманный в редакции, ни­чего общего с реальным человеком не имеет. При знакомстве с бригадиром Махкамовым журналист уяснил, что для Героя Труда важна не всесоюзная известность, а уважительное отношение земляков. Поэтому Ю. Рост принял решение сфотографировать заслуженного бригадира на базаре среди его односельчан, ко­торые, узнав о приезде московского корреспондента, с боль­шой охотой фотографировались с местной знаменитостью. «Все это время, — рассказывает Ю. Рост, — мой герой стоял на од­ном месте, а сзади все время менялись люди. Снимал я одной камерой, остальные висели для красоты. Таким образом, я его " реабилитировал"»[25].

Как видим, любая гипотеза может быть подвергнута жиз­нью серьезной корректировке. И все же они не бесполезны, потому что стимулируют журналиста к проверке его исходных предположений о проблемной ситуации. Гипотезы способству­ют расширению диапазона поиска ответов на вопросы, стоящие перед журналистом. Гипотезы, наконец, способствуют конкре­тизации идеи будущего произведения.

«Вынашивание» произведения: планировка и конкретизация рабочей идеи

Процесс «вынашивания» журналистского произведения протекает у каждого автора по-разному. Одни занимаются сис­тематизацией материала, другие — его композиционным рас­пределением, третьи — конкретизацией и детализацией замыс­ла. Данная работа позволяет не только представить черты буду­щего произведения, но и вплотную подойти к его планировке. Если в замысле фиксируется только общая идея, то в плане дается беглая наметка всего произведения, выделяются его уз­ловые моменты, определяются основные герои произведения, вокруг которых и развернется все действие, наконец, задается вся событийная канва. Именно в этом коренное отличие плана от замысла.

Существуют различные типы планов. Одни из них пред­ставляют подробно разработанный, всесторонне детализирован­ный чертеж произведения. Другие — лишь общую схему. В данном случае журналисты создают не конкретную программу произведения, а лишь намечают основные тенденции события. Как справедливо отмечает П. Н. Медведев: «Нет планов хоро­ших и плохих; есть планы удобные и неудобные. Играя чисто прикладную, производственно-вспомогательную роль, удобным будет тот план, который наиболее облегчает писателю процесс его дальнейшей работы, т.е. наиболее соответствует творчес­кой манере писателя и замыслу данного произведения. В про­тивном случае он неудобен, он мешает работе, тормозит ее и, как обычное правило, отбрасывается и заменяется новым или перерабатывается»[26]. В качестве примера он приводит пла­ны А. С. Пушкина, ставящего в них «указательные знаки свое­му вдохновению». Повесть «Дубровский» имеет семь дошед­ших до нас общих и частных планов. В них великий русский классик описывал основные черты своих будущих персонажей, намечал систему действий, фабулу произведения и т. д. Байро­на Пушкин упрекал именно в том, что тот «мало заботился о планах своих произведений или даже вовсе не думал о них: несколько сцен, слабо между собой связанных, были ему доста­точны для всей бездны мыслей, чувства и картин. Вот почему, несмотря на великие красоты поэтического, его трагедии вооб­ще ниже его гения, и драматическая часть в его поэмах не име­ет никакого достоинства»[27]. Как видим, А. С. Пушкин пред­почитал создавать планы-программы, а Д. Байрон — планы-схе­мы. Кроме этих двух типов планов существуют промежуточные планы, структура которых зависит от индивидуальной творчес­кой манеры творца.

Попробуем создать примерный план-программу зарисов­ки с художником N., побывавшим в творческой командировке в Белоруссии,

В первом блоке мы бы рассказали о творческой работе художника: о его наиболее удачных работах, о выставках, в которых он участвовал, о его творческих поисках и т. п.

Во втором блоке описали бы его поездку в Белоруссию. Здесь мы дали бы ответы на следующие вопросы: кто его туда пригласил, с какой целью, какова была программа поездки, с какой творческой установкой он туда ехал.

В третьем блоке рассказали бы о программе его творчес­кой поездки: с кем из белорусских художников он встречался, где и над чем работал, какие впечатления получил и т.п.

В четвертом блоке познакомили бы читателей с размыш­лениями художника о состоявшейся поездке: что полезного он вынес из командировки, на какие творческие задумки вывели беседы с белорусскими коллегами, что пришлось переосмыс­лить в творческой работе после знакомства с талантливыми художниками и т.п.

В пятом блоке рассказали бы о творческих планах худож­ника на будущее: продолжится ли у него сотрудничество с бе­лорусскими коллегами, собирается ли он устраивать объеди­ненные выставки, наконец, над какими картинами собирается работать.

Данный план может быть дополнен предварительными на­бросками начала и конца зарисовки, наиболее интересными высказываниями художника, элементами композиционного по­строения и т. п.

Дальнейшая работа над произведением связана с конкре­тизацией рабочей идеи, которая, по мнению Г.В. Лазутиной, «всегда имеет побуждающий, направляющий характер, как бы подсказывая адресату информации, что нужно делать в свете полученного сообщения»[28].

В этом смысле идея выступает как своеобразная програм­ма действия.

Чтобы произведение получило идейное звучание, журна­листу необходимо определиться в своей нравственной или иде­ологической позиции, в своих взглядах на ту или иную пробле­му, в своем видении жизненной ситуации, с которой он столк­нулся, наконец, в выражении собственного отношения к описываемым фактам. В этом случае читателю становится по­нятно, ради какой цели писалось произведение, какие идеи ав­тор пытался донести до общественности, какими мыслями хо­тел поделиться, в чем пытался убедить аудиторию и т.п. Если журналисту удастся отразить в произведении все эти моменты, то он может рассчитывать на ответную реакцию аудитории.

Функция рабочей идеи состоит в том, что она во многом определяет идеологическую направленность будущей публика­ции не только на стадии ее подготовки, но и в процессе написа­ния произведения. В практическом преломлении рабочая идея может приобрести вид основного тезиса или главной мысли произведения, которую нужно развить и доказать или подтвер­дить системой аргументации.

Итак, мы рассмотрели различные моменты, связанные с рождением журналистской темы, разработкой и планировкой замысла конкретного произведения, выработкой его идейной стороны. На индивидуальном уровне данный творческий про­цесс может иметь свои неповторимые особенности, так как каждый автор вырабатывает свои методы работы. Но знание специфики протекания творческого акта безусловно может ска­заться на оптимизации деятельности журналиста.

Сноски

[1] Горохов В. М. Закономерности публицистического творче­ства. М., 1975. С.63.

[2] Там же.

[3] Автор выражает благодарность Н. Федорову, К. Фомичевой, Т. Коротаевой, К. Волошину, А. Костюковскому, В. Сковородниковой и др., которые провели данное мини-исследова­ние в ноябре-декабре 1998 г.

[4] Наджаров А. Жареная тема //Журналист. 1991. № 2. С. 15.

[5] Цит. по: Ажгихина Н. Достоверные люди //Журналист. 1990. № И. С. 26.

[6] Мельник Г.С., Почкай Е.П. Методы научного анализа жур­налистского творчества. СПб., 1996. С. 6.

[7] Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 1968. С. 208.

[8] Краткий словарь литературоведческих терминов /Под общ. Ред. С.В. Тураева. М., 1988. С. 52.

[9] Медведев П.Н. В лаборатории писателя. Л., 1971. С. 108-109.

[10] Толстой Л. Н. Дневники 1895-1899 //Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. Т. 53. М., 1953. С. 99-100.

[11] Цит. по: Медведев П. Н. Указ. соч. С. 135.

[12] Пруст М. Под сенью девушек в цвету. М., 1927. С.297, 311.

[13] См.: Кольчик С. Заветный «мешок» Александра Васинского//Журналист. 1997. № 6. С. 4.

[14] Абыкенов К. Найдите себе учителя //Журналист. 1992. № 1. С. 64, 65.

[15] Гамаюнов И. Момент творчества //Журналист. 1991. № 3. С. 10.

[16] См.: Хрусталева О. Андрей Битов: Писателю необходимо со­стояние истерики //Коммерсантъ-daily.1997. 29 нояб. С. 10.

[17] Прохоров Е. П. Искусство публицистики. М., 1984. С. 243-245.

[18] Там же. С. 247.

[19] Лазутина Г. Параметры журналистского текста //Журналист. 1997. № 8. С. 62-64.

[20] Васильев В. П. Методология и методика конкретных социо­логических исследований СМИ и пропаганды. М., 1986. С. 32.

[21] Цит. по: Учёнова В. В. Творческие горизонты журналистики. М., 1976. С. 56.

[22] Прохоров Е. П. Указ. соч. С. 254.

[23] Там же. С. 257.

[24] Учёнова В. В. Указ соч. С. 56-57.

[25] См.: Ажгихина Н. Указ. соч. С. 24.

[26] Медведев П. Н. Указ. соч. С. 147.

[27] А.С. Пушкин о литературе. М., 1977. С. 105.

[28] Лазутина Г. Указ. соч. С. 63.

Глава 2. «ОСТРОТА ПЕРА» ИЛИ УМЕЛОЕ ВЛАДЕНИЕ МЕТОДАМИ?