Chapter Seven The Man On Putney Hill 1 страница

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

I spent that night in the inn (ту ночь я провел в гостинице) that stands at the top of Putney Hill (стоявшей на вершине Патни-Хилла), sleeping in a made bed for the first time since my flight to Leatherhead (впервые с момента бегства в Лезерхэд заснув в застеленной кровати). I will not tell the needless trouble I had breaking into that house (я не стану рассказывать ни о бесполезных усилиях, затраченных мною /при попытке/ забраться в дом; trouble — беспокойство, волнение; усилия, хлопоты) — afterwards I found the front door was on the latch (впоследствии я обнаружил, что передняя дверь была закрыта на щеколду; front door — парадный вход) — nor how I ransacked every room for food (ни о том, как я обшаривал все комнаты /в поисках/ съестного), until just on the verge of despair (пока, /будучи/ практически на грани отчаяния), in what seemed to me to be a servant’s bedroom (в комнате, показавшейся мне спальней прислуги), I found a rat-gnawed crust and two tins of pineapple (я /не/ нашел объеденную крысами корку хлеба и две банки с ананасами). The place had been already searched and emptied (дом уже обыскивали и опустошили = забрали все, что можно). In the bar I afterwards found some biscuits and sandwiches (позже в буфете я обнаружил немного печенья и cандвичи) that had been overlooked (которые были не замечены /теми, кто здесь был до меня/). The latter I could not eat (последние я есть не мог = сандвичи оказались несъедобны), they were too rotten (они были уже слишком испорченными; rotten — гнилой, прогнивший; испортившийся, испорченный, тухлый), but the former not only stayed my hunger (но печеньем не только утолил голод; the former — первый /из двух названных/), but filled my pockets (но и набил карманы). I lit no lamps, fearing some Martian might come beating that part of London for food in the night (ламп я не зажигал, опасаясь, что какой-нибудь марсианин рыщет в этом районе вечером в поисках пищи; to beat — бить, колотить; обыскивать, обшаривать; London /зд./ = Greater London — Большой Лондон /административно-территориальная единица, состоящая из Лондона и его пригородов/).

I spent that night in the inn that stands at the top of Putney Hill, sleeping in a made bed for the first time since my flight to Leatherhead. I will not tell the needless trouble I had breaking into that house — afterwards I found the front door was on the latch — nor how I ransacked every room for food, until just on the verge of despair, in what seemed to me to be a servant’s bedroom, I found a rat-gnawed crust and two tins of pineapple. The place had been already searched and emptied. In the bar I afterwards found some biscuits and sandwiches that had been overlooked. The latter I could not eat, they were too rotten, but the former not only stayed my hunger, but filled my pockets. I lit no lamps, fearing some Martian might come beating that part of London for food in the night.

Before I went to bed I had an interval of restlessness, and prowled from window to window (прежде чем отправиться спать, я некоторое время беспокойно прокрадывался от окна к окну; interval — промежуток времени; restlessness — беспокойство; to prowl — красться, бродить; идти крадучись), peering out for some sign of these monsters (выглядывая, нет ли где поблизости этих монстров; sign — знак; признак, след). I slept little (спал я мало). As I lay in bed I found myself thinking consecutively (лежа в постели, я обнаружил = заметил, что рассуждаю последовательно) — a thing I do not remember to have done (я не помню, чтобы делал так) since my last argument with the curate (со времени своего последнего спора с викарием). During all the intervening time (на протяжении всего времени с того момента; intervening — промежуточный) my mental condition had been a hurrying succession of vague emotional states (мое психическое состояние находилось то в стадии неясного возбуждения; succession — последовательность; emotional — эмоциональный; взволнованный; state — состояние) or a sort of stupid receptivity (то в /стадии/ какого-то тупого равнодушия: «тупой восприимчивости» = я лишь воспринимал, но ничего при этом не думал). But in the night my brain, reinforced, I suppose, by the food I had eaten (но той ночью мой мозг, подкрепленный, я полагаю, пищей, которую я съел; to reinforce — усиливать, укреплять), grew clear again, and I thought (снова прояснился, и я /обрел способность/ мыслить).

Three things struggled for possession of my mind (три обстоятельства занимали меня: «боролись за обладание моим мозгом»): the killing of the curate (убийство викария), the whereabouts of the Martians (местонахождение марсиан), and the possible fate of my wife (и «возможная» судьба моей жены). The former gave me no sensation of horror or remorse to recall (при воспоминании о первом я не чувствовал ужаса или раскаяния); I saw it simply as a thing done (я рассматривал это просто как свершившийся факт), a memory infinitely disagreeable but quite without the quality of remorse (воспоминание абсолютно неприятное, но вовсе не вызывающее раскаяния; infinitely — бесконечно, безгранично; quality — качество; сорт).

Before I went to bed I had an interval of restlessness, and prowled from window to window, peering out for some sign of these monsters. I slept little. As I lay in bed I found myself thinking consecutively — a thing I do not remember to have done since my last argument with the curate. During all the intervening time my mental condition had been a hurrying succession of vague emotional states or a sort of stupid receptivity. But in the night my brain, reinforced, I suppose, by the food I had eaten, grew clear again, and I thought.

Three things struggled for possession of my mind: the killing of the curate, the whereabouts of the Martians, and the possible fate of my wife. The former gave me no sensation of horror or remorse to recall; I saw it simply as a thing done, a memory infinitely disagreeable but quite without the quality of remorse.

I saw myself then as I see myself now (тогда я считал себя так же, как считаю и сейчас), driven step by step towards that hasty blow (доведенным шаг за шагом до того необдуманного: «поспешного» удара), the creature of a sequence of accidents leading inevitably to that (жертвой ряда обстоятельств: «случайностей», неизбежно приведших к этому; creature — создание, творение). I felt no condemnation (я не чувствовал за собою вины; condemnation — осуждение, порицание; признание виновным); yet the memory, static, unprogressive, haunted me (однако воспоминание /об этом/ неотступно преследовало меня; static — статический; неподвижный; unprogressive — непрогрессирующий, стоящий на месте). In the silence of the night, with that sense of the nearness of God (в безмолвии ночи, с чувством близости Бога) that sometimes comes into the stillness and the darkness (которое иногда появляется, /когда находишься/ в тишине и в темноте), I stood my trial, my only trial, for that moment of wrath and fear (я был сам себе судьей, единственным судьей, за тот миг ярости и страха; to stand trial — предстать перед судом). I retraced every step of our conversation from the moment (я восстанавливал в памяти весь наш разговор: «каждый шаг нашего разговора» с того момента) when I had found him crouching beside me (когда я обнаружил, что он сидит возле меня), heedless of my thirst (безразличный /к тому, что я испытываю/ жажду), and pointing to the fire and smoke (и указывает на огонь и дым) that streamed up from the ruins of Weybridge (поднимавшиеся над развалинами Уэйбриджа). We had been incapable of co-operation (мы были неспособны ладить между собой; cooperation — сотрудничество, взаимодействие) — grim chance had taken no heed of that (жестокий случай не принял этого во внимание). Had I foreseen, I should have left him at Halliford (если бы я это предвидел, то оставил бы его в Хэллифорде). But I did not foresee (но я не предвидел); and crime is to foresee and do (а преступление — это предвидеть и совершить). And I set this down as I have set all this story down, as it was (я описал это, как и все остальное, в точности, как все происходило). There were no witnesses (свидетелей не было) — all these things I might have concealed (все это я мог и утаить). But I set it down (но я рассказал об этом), and the reader must form his judgment as he will (и читатель должен составить свое мнение, как он того пожелает).

I saw myself then as I see myself now, driven step by step towards that hasty blow, the creature of a sequence of accidents leading inevitably to that. I felt no condemnation; yet the memory, static, unprogressive, haunted me. In the silence of the night, with that sense of the nearness of God that sometimes comes into the stillness and the darkness, I stood my trial, my only trial, for that moment of wrath and fear. I retraced every step of our conversation from the moment when I had found him crouching beside me, heedless of my thirst, and pointing to the fire and smoke that streamed up from the ruins of Weybridge. We had been incapable of co-operation — grim chance had taken no heed of that. Had I foreseen, I should have left him at Halliford. But I did not foresee; and crime is to foresee and do. And I set this down as I have set all this story down, as it was. There were no witnesses — all these things I might have concealed. But I set it down, and the reader must form his judgment as he will.

And when, by an effort, I had set aside that picture of a prostrate body (и когда я, /приложив/ усилия, заставил себя выбросить из головы вид того распростертого тела; to set aside — откладывать; отбрасывать, пренебрегать), I faced the problem of the Martians and the fate of my wife (то принялся размышлять о марсианах и участи моей жены; to face — смотреть в лицо; сталкиваться /с необходимостью/). For the former I had no data (в отношении первого /вопроса/ у меня не было сведений; data — данные, факты, сведения); I could imagine a hundred things (я мог вообразить себе сотню вещей = разных вариантов), and so, unhappily, I could for the latter (и точно так же, к сожалению, я мог /вообразить себе сотню вариантов/ и в отношении последнего = второго /вопроса/). And suddenly that night became terrible (и внезапно ночь наполнилась страхом: «стала ужасной»). I found myself sitting up in bed (я обнаружил, что сижу на кровати; to find oneself — оказываться /в каком-л. состоянии, ситуации, месте/), staring at the dark (всматриваясь в темноту). I found myself praying that the Heat-Ray might have suddenly and painlessly struck her out of being (я молился, чтобы тепловой луч внезапно и безболезненно прервал ее существование; to strike out — вычеркивать, стирать). Since the night of my return from Leatherhead I had not prayed (я не молился с момента своего возвращения из Лезерхэда). I had uttered prayers, fetish prayers (раньше я произносил молитвы бездумно; fetish — фетиш; идол, кумир), had prayed as heathens mutter charms (молился так же, как язычники бормочут свои заклинания; charm — обаяние, очарование; заклинание) when I was in extremity (когда попадал в трудное положение; extremity — конец, край; тяжелое, безвыходное положение); but now I prayed indeed, pleading steadfastly and sanely (но теперь я молился по-настоящему, моля упорно и здраво = сознательно; to plead — просить, умолять; steadfast — прочный, устойчивый; непоколебимый, стойкий; sanely — здраво, разумно), face to face with the darkness of God (лицом к лицу с Божественной тайной; darkness — темнота; загадочность, таинственность). Strange night (странная ночь)! Strangest in this, that so soon as dawn had come (самое странное в этом /то/, что как только наступил рассвет), I, who had talked with God (я, тот который /недавно/ общался с Богом), crept out of the house like a rat leaving its hiding place (крадучись выбрался из дома, подобно крысе, вылезающей из своей норы: «укрытия»; to hide — прятать/ся/) — a creature scarcely larger, an inferior animal (существо немногим крупнее /ее/, низшее животное), a thing that for any passing whim of our masters («существо», которое по мимолетной прихоти своих хозяев) might be hunted and killed (может быть выслежено и убито). Perhaps they also prayed confidently to God (возможно, они: «животные» тоже с уверенностью /на успех/ молятся Богу).

And when, by an effort, I had set aside that picture of a prostrate body, I faced the problem of the Martians and the fate of my wife. For the former I had no data; I could imagine a hundred things, and so, unhappily, I could for the latter. And suddenly that night became terrible. I found myself sitting up in bed, staring at the dark. I found myself praying that the Heat-Ray might have suddenly and painlessly struck her out of being. Since the night of my return from Leatherhead I had not prayed. I had uttered prayers, fetish prayers, had prayed as heathens mutter charms when I was in extremity; but now I prayed indeed, pleading steadfastly and sanely, face to face with the darkness of God. Strange night! Strangest in this, that so soon as dawn had come, I, who had talked with God, crept out of the house like a rat leaving its hiding place — a creature scarcely larger, an inferior animal, a thing that for any passing whim of our masters might be hunted and killed. Perhaps they also prayed confidently to God.

Surely, if we have learned nothing else (несомненно /одно/, если мы и не научились ничему другому), this war has taught us pity (то эта война научила нас жалости) — pity for those witless souls that suffer our dominion (жалости к тем неразумным созданиям: «душам», которые терпят наше господство; to suffer — страдать; терпеть).

The morning was bright and fine (утро было ясным и погожим), and the eastern sky glowed pink (небо на востоке розовело: «светилось розовым»), and was fretted with little golden clouds (и было украшено маленькими золотистыми облачками; to fret — украшать резьбой, лепкой). In the road that runs from the top of Putney Hill to Wimbledon (на дороге, ведущей от вершины Патни-Хилла к Уимблдону) was a number of poor vestiges of the panic torrent (виднелись незначительные следы потока /людей, охваченных/ паникой; poor — бедный; скудный, ничтожный) that must have poured Londonward (который, должно быть, валил в сторону Лондона) on the Sunday night after the fighting began (в ночь на понедельник после начала сражения). There was a little two-wheeled cart (там стояла небольшая двухколесная повозка) inscribed with the name of Thomas Lobb, Greengrocer, New Malden (с надписью “Томас Лобб, зеленщик, Нью-Молден”), with a smashed wheel and an abandoned tin trunk (с разбитым колесом и брошенным жестяным сундуком); there was a straw hat trampled into the now hardened mud (/чья-то/ соломенная шляпа была втоптана в теперь уже затвердевшую грязь), and at the top of West Hill a lot of blood-stained glass (а на вершине Уэст-Хилла — множество /осколков/ стекла с пятнами крови) about the overturned water trough (вокруг перевернутого корыта для воды). My movements were languid (мои движения были медлительны), my plans of the vaguest (а намерения — самого неопределенного рода; plan — план; замысел, намерение). I had an idea of going to Leatherhead, though I knew (у меня была мысль отправиться в Лезерхэд, хотя я понимал) that there I had the poorest chance of finding my wife (что у меня самый ничтожный шанс = очень мало шансов найти там свою жену).

Surely, if we have learned nothing else, this war has taught us pity — pity for those witless souls that suffer our dominion.

The morning was bright and fine, and the eastern sky glowed pink, and was fretted with little golden clouds. In the road that runs from the top of Putney Hill to Wimbledon was a number of poor vestiges of the panic torrent that must have poured Londonward on the Sunday night after the fighting began. There was a little two-wheeled cart inscribed with the name of Thomas Lobb, Greengrocer, New Malden, with a smashed wheel and an abandoned tin trunk; there was a straw hat trampled into the now hardened mud, and at the top of West Hill a lot of blood-stained glass about the overturned water trough. My movements were languid, my plans of the vaguest. I had an idea of going to Leatherhead, though I knew that there I had the poorest chance of finding my wife.

Certainly, unless death had overtaken them suddenly (конечно, если смерть не настигла их внезапно), my cousins and she would have fled thence (мои родственники и она бежали оттуда; to flee); but it seemed to me I might find or learn there (но мне казалось, я мог бы там /в этом/ найти или узнать; to find — находить; убеждаться, приходить к заключению; to learn — изучать, учить /что-л./; узнавать) whither the Surrey people had fled (куда бежали жители Суррея). I knew I wanted to find my wife (я осознавал, что хочу найти жену), that my heart ached for her and the world of men (что моя душа болит за нее и за все человечество), but I had no clear idea (но я не имел ясного представления) how the finding might be done (как можно ее найти). I was also sharply aware now of my intense loneliness (кроме того, я остро ощущал свое полное одиночество; to be aware of — сознавать, отдавать себе отчет; intense — сильный, значительный). From the corner I went, under cover of a thicket of trees and bushes (я вышел из-за угла под прикрытием зарослей деревьев и кустарника), to the edge of Wimbledon Common, stretching wide and far (/и направился/ к «краю» Уимблдонской пустоши, простиравшейся передо мной; far and wide — широко, повсюду).

That dark expanse was lit in patches by yellow gorse and broom (темное пространство = мрачный пейзаж оживляли желтые пятна можжевельника и ракитника; to light — светить, освещать; оживлять); there was no red weed to be seen (красной травы на было видно), and as I prowled, hesitating, on the verge of the open (и, когда я осторожно пробирался по краю открытого пространства; to hesitate — колебаться, не решаться), the sun rose, flooding it all with light and vitality (встало солнце, заливая все вокруг светом и радостью жизни; vitality — жизнеспособность; живость, энергия). I came upon a busy swarm of little frogs (мне попалась стайка деятельных маленьких лягушат) in a swampy place among the trees (в болотце: «в болотистом месте» среди деревьев; swamp — болото). I stopped to look at them (я остановился понаблюдать за ними), drawing a lesson from their stout resolve to live (извлекая урок из их упорного желания жить; stout — крепкий, прочный; resolve — решение, намерение).

Certainly, unless death had overtaken them suddenly, my cousins and she would have fled thence; but it seemed to me I might find or learn there whither the Surrey people had fled. I knew I wanted to find my wife, that my heart ached for her and the world of men, but I had no clear idea how the finding might be done. I was also sharply aware now of my intense loneliness. From the corner I went, under cover of a thicket of trees and bushes, to the edge of Wimbledon Common, stretching wide and far.

That dark expanse was lit in patches by yellow gorse and broom; there was no red weed to be seen, and as I prowled, hesitating, on the verge of the open, the sun rose, flooding it all with light and vitality. I came upon a busy swarm of little frogs in a swampy place among the trees. I stopped to look at them, drawing a lesson from their stout resolve to live.

And presently, turning suddenly, with an odd feeling of being watched (немного спустя, внезапно повернувшись со странным чувством, что за мной наблюдают), I beheld something crouching amid a clump of bushes (я заметил, как что-то мелькнуло: «припало к земле» в зарослях кустарника). I stood regarding this (я стоял, гадая, что бы это могло быть; to regard — считать, рассматривать; /внимательно/ смотреть, разглядывать). I made a step towards it (я сделал шаг к /кустам/), and it rose up and became a man armed with a cutlass (и это “что-то” поднялось и оказалось человеком, вооруженным кортиком; cutlass — /абордажная/ сабля; кортик). I approached him slowly (я медленно приблизился к нему). He stood silent and motionless, regarding me (он стоял молча и недвижимо, разглядывая меня).

As I drew nearer I perceived he was dressed in clothes (подойдя ближе, я заметил, что на нем была одежда) as dusty and filthy as my own (такая же пыльная и грязная, как и моя собственная); he looked, indeed, as though he had been dragged through a culvert (он выглядел так, будто его протащили сквозь дренажную трубу; culvert — кульверт, водопропускная труба). Nearer, I distinguished the green slime of ditches (/подойдя еще/ ближе, я заметил /на его одежде/ зеленый ил «из канав») mixing with the pale drab of dried clay and shiny, coaly patches (вперемешку с бледно-серым цветом засохшей глины и блестящими угольными пятнами). His black hair fell over his eyes (его черные волосы падали на глаза), and his face was dark and dirty and sunken (лицо было темным, грязным, со впалыми /щеками/), so that at first I did not recognise him (так что вначале я не узнал его). There was a red cut across the lower part of his face (на нижней части лица = на подбородке была алая резаная рана).

“Stop! ” he cried, when I was within ten yards of him (стоять! — закричал он, когда я был в десяти ярдах от него), and I stopped (и я остановился). His voice was hoarse (голос его звучал хрипло). “Where do you come from (откуда вы идете)? ” he said.

I thought, surveying him (я раздумывал, изучая его; to survey — обводить взглядом, внимательно осматривать).

And presently, turning suddenly, with an odd feeling of being watched, I beheld something crouching amid a clump of bushes. I stood regarding this. I made a step towards it, and it rose up and became a man armed with a cutlass. I approached him slowly. He stood silent and motionless, regarding me.

As I drew nearer I perceived he was dressed in clothes as dusty and filthy as my own; he looked, indeed, as though he had been dragged through a culvert. Nearer, I distinguished the green slime of ditches mixing with the pale drab of dried clay and shiny, coaly patches. His black hair fell over his eyes, and his face was dark and dirty and sunken, so that at first I did not recognise him. There was a red cut across the lower part of his face.

“Stop! ” he cried, when I was within ten yards of him, and I stopped. His voice was hoarse. “Where do you come from? ” he said.

“I come from Mortlake (я иду из Мортлейка), ” I said. “I was buried near the pit the Martians made about their cylinder (меня завалило возле ямы, которую марсиане вырыли вокруг своего цилиндра). I have worked my way out and escaped (я выбрался наружу и спасся; to work one’s way — прокладывать себе дорогу, пробиваться).”

“There is no food about here (по /всей/ округе нет никакой еды), ” he said. “This is my country (это моя территория). All this hill down to the river, and back to Clapham (весь этот холм вниз до реки и назад = в сторону Клэпхэма), and up to the edge of the common (и вверх до края пустоши). There is only food for one (здесь еда только для одного). Which way are you going (куда вы направляетесь)? ”

I answered slowly (я подумал, прежде чем ответить: «я ответил медленно»).

“I don’t know (я не знаю), ” I said. “I have been buried in the ruins of a house thirteen or fourteen days (я был «похоронен» под развалинами дома тринадцать или четырнадцать дней). I don’t know what has happened (я не знаю, что произошло).”

He looked at me doubtfully (он с сомнением взглянул на меня), then started, and looked with a changed expression (потом вздрогнув, посмотрел с изменившимся выражением лица).

“I’ve no wish to stop about here (у меня нет намерения: «желания» останавливаться тут), ” said I. “I think I shall go to Leatherhead, for my wife was there (полагаю, что пойду в Лезерхэд, поскольку там находилась моя жена).”

He shot out a pointing finger (он выбросил вперед /руку/, ткнув в меня пальцем; to shoot out — выскакивать, вылетать; выставлять, выбрасывать; pointing finger — указующий перст; to point — показывать пальцем).

“It is you, ” said he; “the man from Woking (это вы, человек из Уокинга). And you weren’t killed at Weybridge (и вас не убило под Уэйбриджем)? ”

I recognised him at the same moment (в тот же миг /и/ я его узнал).

“You are the artilleryman who came into my garden (вы — тот артиллерист, который забрался в мой сад).”

“I come from Mortlake, ” I said. “I was buried near the pit the Martians made about their cylinder. I have worked my way out and escaped.”

“There is no food about here, ” he said. “This is my country. All this hill down to the river, and back to Clapham, and up to the edge of the common. There is only food for one. Which way are you going? ”

“I don’t know, ” I said. “I have been buried in the ruins of a house thirteen or fourteen days. I don’t know what has happened.”

“I’ve no wish to stop about here, ” said I. “I think I shall go to Leatherhead, for my wife was there.”

“It is you, ” said he; “the man from Woking. And you weren’t killed at Weybridge? ”

“Good luck (счастливый случай = вот удача)! ” he said. “We are lucky ones! Fancy you (мы счастливчики, подумать только; to fancy — полагать, предполагать; воображать, представлять себе)! ” He put out a hand, and I took it (он протянул руку, и я пожал: «взял» ее). “I crawled up a drain (я вполз в дренажную трубу), ” he said. “But they didn’t kill everyone (но они убили не всех). And after they went away (и когда они ушли) I got off towards Walton across the fields (я отправился по полям в сторону Уолтона; to get off — слезать, сходить; отбывать, отправляться). But —— It’s not sixteen days altogether — and your hair is grey (всего и шестнадцати дней /не прошло/, а ваши волосы поседели).” He looked over his shoulder suddenly (вдруг он взглянул через плечо = оглянулся). “Only a rook (всего лишь грач), ” he said. “One gets to know that birds have shadows these days (начинаешь знать = узнаешь, что птицы теперь имеют тени = теперь пугаешься даже птиц; these days — в настоящее время). This is a bit open (здесь немного = слишком открытое место). Let us crawl under those bushes and talk (давайте отползем в те кусты и поговорим).”

“Have you seen any Martians (вы видели марсиан)? ” I said. “Since I crawled out (с того момента, как я выбрался) —— ”

“They’ve gone away across London (они ушли за ту /сторону/ Лондона), ” he said. “I guess they’ve got a bigger camp there (полагаю, у них там большой лагерь). Of a night, all over there, Hampstead way (ночью вон там, в стороне Хэмпстеда), the sky is alive with their lights (в небе полно их огней; alive — живой; изобилующий, полный). It’s like a great city (вроде как от большого города), and in the glare you can just see them moving (и в этом свете можно даже увидеть, как они /там/ бродят: «движутся»). By daylight you can’t (при дневном свете не видно). But nearer — I haven’t seen them (но ближе я их не видел) — ” (he counted on his fingers (он сосчитал на пальцах)) “five days (/уже/ пять дней). Then I saw a couple across Hammersmith way carrying something big (тогда я видел, как двое из них несли что-то большое в Хэммерсмит). And the night before last (а в позапрошлую ночь)” — he stopped and spoke impressively (он запнулся и многозначительно сказал; impressive — производящий глубокое впечатление) — “it was just a matter of lights (были какие-то огни; a matter of — что-нибудь вроде), but it was something up in the air (и в воздухе что-то летало). I believe they’ve built a flying-machine (думаю, они построили летательный аппарат), and are learning to fly (и учатся летать).”

“Good luck! ” he said. “We are lucky ones! Fancy you! ” He put out a hand, and I took it. “I crawled up a drain, ” he said. “But they didn’t kill everyone. And after they went away I got off towards Walton across the fields. But — It’s not sixteen days altogether — and your hair is grey.” He looked over his shoulder suddenly. “Only a rook, ” he said. “One gets to know that birds have shadows these days. This is a bit open. Let us crawl under those bushes and talk.”