💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Источники 3 страница

Все движения, так или иначе направленные против Рима и его рабовладельческой аристократии, вызывают резкое осуждение Полибия. Восстания рабов, бунты в армии, народно-освободительные движения в покорённых Римом странах – всё это вызвано, по Полибию, «умоисступлением» народа, упорствующего «в пагубном заблуждении».138) Полибий выступает как враг народных масс, ненавидящий и боящийся их движения. Со злобой и ненавистью он говорит о народе, о «толпе», победа которой равносильна гибели всего государства.139) Наоборот, деятельность аристократического Ахейского союза и его руководителя Арата всячески превозносится.140) Даже его союз с Антигоном не вызывает у Полибия особенных нареканий.141)

Объяснение этим фактам следует искать в классовых позициях и политических идеалах Полибия. Его общественно-политические взгляды складывались под влиянием аристократических устремлений Ахейского союза. Его отец Ликорт был ведущим государственным деятелем этого союза. Сам Полибий воспитывался в убеждении, что Ахейский союз представляет собой самое совершенное политическое образование в мире и только в этом Ахейском союзе действительно осуществлены принципы свободы и равенства. С чувством глубочайшего почтения Полибий относился не только к своему отцу, которого считал одним из величайших эллинов, но и к идеологам и руководителям Ахейского союза Арату и Филопомену. В 169 г. до н. э., в период решающей борьбы между Римом и Македонией, Полибий был выбран гиппархом и вступил в кипучую политическую жизнь.142)

Будучи представителем крупных греческих рабовладельцев, Полибий оставался сторонником «порядка», твёрдой власти, которая обеспечила бы безопасность имущих слоёв греческого общества от покушений со стороны народных масс. Как противник социальных движений, он предпочитал революционным потрясениям на своей родине порядок, установленный силами извне. Поэтому Полибием высоко ценился тот, кто был носителем этого порядка и имел реальную возможность осуществить чаяния и надежды той социальной группы, с которой был связан историк. Такой антинародной силой до Рима являлась Македония. Она должна была объединить греческие государства в интересах господствующего класса против социальных низов. Когда после македонского поражения такие надежды не оправдались, все расчёты стали связываться с Римом, который к середине II в. до н. э. оказался хозяином на Балканском полуострове. Эти обстоятельства заставили Полибия стать на проримские позиции, восхвалять Рим и его завоевания, допуская при этом в ряде случаев преувеличения.143)

П. Н. Тарков считает, что нельзя принимать за правильное отражение действительного соотношения сил все те места из Полибия, где он даёт переоценку сил и возможностей Рима по сравнению с греко-эллинистическим миром. Поэтому факты, им изложенные, и их оценки часто противоречат друг другу.144) Если и нельзя принять в такой категорической форме это утверждение, то замечания автора о тенденциозности Полибия, о его антидемократичности при изложении истории социальной борьбы, его взгляд на Рим как на орудие классовой политики не вызывает никакого сомнения. В этом духе подбирался Полибием конкретный исторический материал.145) Все эти обстоятельства приходится учитывать в каждом конкретном случае при оценке и выводах по историческим событиям, приводимым Полибием во «Всеобщей истории».

В труде Полибия нас интересует главным образом история Македонии конца третьего и первой половины II в. до н. э. К сожалению, как раз эта часть его труда в основном утрачена. Чрезвычайно ограничены сведения об экономической и политической жизни Македонии конца III в. По этим вопросам Полибий даёт лишь некоторые замечания. Наиболее полно освещена у него история Ахейского союза с самого его возникновения и особенно история взаимоотношений Ахайи с Македонией. Но сведения эти большей частью касаются политической истории Македонии, её взаимоотношений с греческими городами, политики, проводимой Македонией в греческих государствах. Об экономической жизни македонского населения мы можем судить лишь по косвенным данным. Несколько больше сведений по экономической истории Македонии мы находим в той части труда Полибия, где он переходит к описанию македонских войн. Но эти книги, как уже было упомянуто, дошли до нас далеко не полностью. Очень важно, например, свидетельство Полибия о переселениях Филиппа, о росте недовольства в стране, о наличии внутри господствующего класса оппозиции царскому двору.146) Имеются некоторые сведения и о социальном движении в греческих городах, в частности в Беотии, на основании которых можно судить в известной мере и о положении внутри Македонии. Очень важные известия имеются у Полибия в XXV книге, где говорится о социальной политике Персея. Наиболее фрагментарны последние книги «Всеобщей истории», в которых излагается важное событие – восстание Андриска. О социальной направленности этого восстания мы можем только догадываться по отрицательному отношению Полибия к его руководителю.

В целом «Всеобщая история» Полибия остаётся наиболее важным источником как для эллинистической Македонии, так и для других стран Средиземноморья, интересы которых сталкивались с интересами Македонского государства. Историк был современником описываемых им многих событий. Знание исторических фактов он черпал не столько из книг других историков, сколько из собственного опыта, из знания военных и государственных дел.147) Полибий описывал те события, которые совершались в его время или во времена отцов, так что или он сам был свидетелем их, или узнавал от очевидцев.148) Сведения, полученные им таким путём, проверялись и сопоставлялись с документами, договорами, протоколами, отчётами, постановлениями, а также другими историческими сочинениями. Обладая хорошими знаниями реальных условий исторической жизни, Полибий не слепо следовал за источниками. Он их самостоятельно и критически оценивал.

Полибий имел много последователей и подражателей. От него зависел и его широко использовал, особенно в IV и V декадах своего сочинения, Тит Ливий (59 г. до н. э. – 17 г. н. э.).

Тит Ливий был одним из крупнейших римских историков. Его основной труд «Ab urbe condita libri» по широте охвата исторических событий древнего мира не имеет себе равных. Поэтому представляет большой интерес и научное значение решить вопрос, какова историческая ценность труда Ливия, насколько это сочинение может служить руководящим источником при изучении античной Македонии. А это невозможно сделать, не ознакомившись с мировоззрением Тита Ливия, с его общественно-политическими взглядами, которые, в свою очередь, были обусловлены сложной исторической обстановкой периода становления империи.149)

Известно, что падение республики и установление принципата было подготовлено рядом социальных потрясений, явилось следствием острой классовой борьбы. Возникшая на развалинах республики империя ставила себе целью консолидацию рабовладельческого общества на основе военной диктатуры, направленной как против демократических низов, так и против оппозиционных слоёв в среде аристократии. Военная диктатура рядилась в старые республиканские одежды, которые прикрывали диктатуру Августа.

В условиях диктатуры Августа и его политики лавирования широкие слои общества охватывает неуверенность в своих силах, недовольство жизнью, апатия и деморализация. Это недовольство действительной жизнью находит выражение в лозунге возврата к старым республиканским временам, возрастает интерес к прошлому. Прошлое римской истории представляется золотым веком, идеализируется и противопоставляется современному упадку, нравственной распущенности. Эти настроения были сильны в среде той части аристократии, которая сохранила ещё привязанность к республике, но была отстранена от политической деятельности. Выразителем таких настроений и был Тит Ливий. В предисловии к своему труду он говорит, что будет вознаграждён за свой труд историка тем, что сможет отвернуться от переживаемых бедствий хоть на то время, когда все силы его души будут заняты воспроизведением древних событий. Его интерес к прошлому объясняется не свойствами его индивидуальности, как объясняет И. Тэн, а чувством недовольства новыми социальными отношениями.150)

Родина Т. Ливия – Патавия (соврем. Падуя). Он получил хорошее риторическое образование. На своей родине, в патриархальном городе, у Тита Ливия сложились и окрепли республиканские взгляды. Известно, что жители Патавии в борьбе Цезаря с Помпеем приняли сторону сената. Переехав из родного города в Рим, Ливий стал работать учителем красноречия, сблизился с семьёй Августа, открыто высказывал императору свои республиканские взгляды. То, что это казалось возможным, свидетельствовало не только о республиканских убеждениях Ливия, но и о том, что сам Ливий никогда не находился в оппозиции к принципату. Далёкий от политической деятельности, он не придавал своим республиканским убеждениям политической остроты, и Август относился к нему благосклонно, тем более, что он и сам не прочь был поиграть в республиканизм.

Английский историк Уолш подчеркивает, что Ливий был в основном традиционным республиканским историком. Им руководил, главным образом, республиканский патриотизм, сформировавшийся в его юные годы в Патавии, общественно-политические взгляды римского историка не претерпевали эволюции, оставались неизменными. Уолш выступает против преувеличенного значения Ливия как «историка эпохи Августа». Дух времени этой эпохи, с его точки зрения, на Ливия оказал только поверхностное влияние, поэтому он не может считаться историком, проводившим идеи Августа в каком-либо политическом смысле этого слова. Дружба Ливия с Августом вовсе не означала, что Ливий соглашался служить новому, монархическому режиму в качестве официального историка. Уолш приходит к выводу, что общая концепция римской истории не подверглась бы большому изменению, если бы Ливий писал на тридцать лет раньше. Он считает, что Ливий по своим политическим установкам был полностью цицеронианцем. Трактаты Цицерона оказали сильное влияние на формирование его общественно-политических и исторических взглядов. Это проявлялось в защите Ливием господства закона, в его доктрине «конкордии», ненависти к царскому строю в Риме, в защите Помпея и Брута и холодном отношении к Юлию Цезарю.151)

Вряд ли можно согласиться с утверждением о статичности общественно-политических взглядов Ливия, игнорируя ту социальную среду, в которой он жил и творил. Ещё за 40 лет до Уолша немецкий учёный Артур Розенберг отметил взаимосвязь Ливия с эпохой Августа. Если до 27 г. до н. э. он называет Ливия «консервативным республиканцем», врагом цезаристской монархии, то после этого, когда Август торжественно заключил мирный договор с республиканцами и воззвал ко всем римлянам о поддержке в политическом и нравственном обновлении римского народа, Ливий мог становиться на почву нового порядка вещей и свободно высказываться о явлениях прошлого, не вызывая ответной реакции у правительства. В это время появились первые книги труда Ливия, в предисловии к которым он решительным образом выразил своё одобрение мероприятий Августа в области регулирования брачных отношений и нравов. Сам Август обратил внимание на автора и хотел познакомиться с ним лично. В свою очередь Ливий не упустил случая и в ряде мест своего труда писал приятное Августу. Установлено, что тот читал книги историка, в которых описана борьба между Цезарем и Помпеем. Даже во время апогея славы Ливия как историка он по-прежнему оставался в близких отношениях с императорским домом. Наследник, а впоследствии император, Клавдий брал у Тита Ливия уроки.152) Как видно, республиканизм Ливия имел умеренный характер, был вполне приемлемым для Августа, совпадая во многих чертах с официальной идеологией того времени.

Над своим главным произведением Ливий работал более 40 лет.153) Оно состояло из 142 книг. До нас дошло 35 книг.154)

Своё историческое сочинение Ливий предназначал для «увековечивания истории первого в мире народа».155) Основную задачу своего труда Ливий видел в том, чтобы внимательно проследить, «какова была жизнь, какие нравы, какие люда и какими средствами в мирное и военное время добыли и увеличили могущество государства», проследить, «как с постепенным падением порядка пришла в упадок нравственность».156) Ливий полагает, что история может помочь исправлению нравов, ибо она и всему государству и отдельным лицам даёт примеры, достойные подражания. Этим определяются патриотические, а также дидактические цели исторического повествования и изучения истории.157) В предисловии к своему труду Ливий говорит о нравственной пользе изучения истории, которая даёт как образцы для подражания, так и то, чего следует избегать. Поставленная Ливием в труде цель увековечить «деяния первого народа на земле» объясняет нам все особенности его как историка. Для него не важны исторические события сами по себе, они его интересуют лишь постольку, поскольку выражают определённый моральный принцип. Тита Ливия интересует прежде всего доблесть римского народа. История выступает как собрание добрых и дурных поступков. Этим и был определён выбор исторических фактов, их группировка. Всё должно быть подчинено одной руководящей идее: характер народа, его моральные качества определяют направление событий. Чистота нравов привела римлян к мировому могуществу, их упадок вызвал политические смуты, которые ведут к гибели государства. И вот «мы дошли, – говорит Ливий, – до настоящего положения, когда уже не можем выносить ни пороков, ни средств против них».158)

Ливий приступал к своему труду с определённой уверенностью относительно Рима, что никогда не существовало государства более великого, более нравственного, более богатого добрыми примерами, в которое бы столь поздно проникли жадность и роскошь и где бы дольше оказывался столь великий почёт бедности и воздержанию.159)

При таком взгляде на предмет выяснения причин исторических событий, критика источников, их анализ отступают на последнее место. Ливия также мало интересует вопрос о достоверности того, что он сообщает. Он сам не всему верит из того, что сообщает. Его мало интересует вопрос о том, что было и чего не было, – он вполне удовлетворён, если ему удалось занимательно рассказать какую-нибудь поучительную историю. Ливий в первую очередь хотел создать художественное произведение, проникнутое патриотически-этическим содержанием. От этого зависел его подход к источникам.160) Не ставя своей задачей написания критической истории, при передаче содержания источников давал им собственную религиозную, патриотическую, политическую и моральную интерпретацию. Ливий проявил себя как историк-компилятор и вследствие этого он не пользовался подлинными документами, а писал свой труд, основываясь на произведениях историков, живших до него. Ливий не обращался к первоисточникам, не использовал в своём труде древних законов, книг, принадлежавших консулам, преторам и другим должностным лицам, актов сената и др. Он не был знаком непосредственно с великими анналами понтификов, относящимися ко II в. до н. э. и опубликованными М. Сцеволой под названием «Annales Maximi». Он пользовался одними литературно обработанными источниками, по преимуществу анналистами. Но и среди писателей он многими пренебрег, такими, как Сульпиций Гальба, Лутаций, Варрон и др. Им не были использованы «Начала» Катона. Не всегда источники Ливия вообще можно установить.161) Свои источники Ливий не подвергал критическому анализу, поэтому не мог полностью использовать их; без всякой критики он брал то, в чём они были согласны.162) Если источники противоречили друг другу, Ливий следовал за большинством.163) В других случаях он отдавал предпочтение более древним писателям, например Фабию Пиктору. На свои источники Ливий почти не указывает. Обычно он ограничивается формулой: рассказывают, по свидетельству некоторых...164)

В труде Ливия недостаточное внимание уделено внутренней жизни Рима, происхождению государственных учреждений, культуре прошлого. В изложении событий Ливий часто стоит на той точке зрения, что их ход определяется деятельностью законодателя. В этом отношении характерна для него история царей. Вместе с этим Ливий видит классовую борьбу в римском обществе и уделяет ей немало места. Картины классовой борьбы нарисованы с большим драматизмом. Ливий с презрением говорит о народе, как о черни: «Чернь у всех свободных племён и народов, повсюду, как это обыкновенно бывает, держалась худшей партии, склоняясь на сторону царя и македонян».165) Ливий с умилением говорит о классовом мире. Он недоволен неуступчивостью патрициев и слишком «большими» требованиями плебеев. Ливий не только видит политическую борьбу, но понимает, что в основе её лежат экономические интересы плебеев и патрициев.166) Поэтому мы никак не можем согласиться с историком Уолшем, который считает, что у Ливия отсутствует обсуждение социально-экономических вопросов и он писал свою историю Рима без прямого отношения к таким темам. Характерно, что Уолш выражает удовлетворение тем, что римский историк пренебрегает этими вопросами.167)

Хотя Ливий и выступает за классовый мир, все его симпатии целиком на стороне патрициев. Он за умеренную свободу, за то, чтобы она была своевременной. Это видно из его изображения толпы, которая, по его мщению, всегда нуждается в узах, а также из его отношения к консулу Фламинию, заслужившему ненависть знати, но зато любовь народа.

Как республиканец Ливий идеализировал Римское государство и сенат, его политическое руководство и администрацию, с симпатией относился к Риму, его воинам и полководцам. Он старается подчеркнуть, что хочет быть беспристрастным. Ливий говорит, что никого не ненавидит, поэтому у него нет повода «а кого-нибудь наговаривать; он ничего не скрывает из-за пристрастия, но сожалеет и радуется, одобряет и негодует не за себя, а за других, за правду, и это неизбежно вносит и в изображение и даже в самый процесс изучения субъективное чувство – Ливий хочет, как он говорит, «приблизиться к совершенной истине», но не достигает её именно потому, что пристрастен к Риму, к патрициям, к народу, который он презрительно называет «чернью».

В своём труде Ливий уделил много места обрядам и гаданиям.168) Он разделяет все религиозные представления своего времени. Но будучи человеком религиозным, Ливий тем не менее критически относился к попыткам придать чудесным знамениям первенствующее в истории значение. Он сам говорил, что «подтверждать или опровергать подобные легенды, которые более годятся для сцены, интересующейся диковинами, чем для достоверной истории, не стоит труда».169) Мифы и легенды, которые широко используются при рассмотрении раннего периода истории Рима и значительной части периода войны с Ганнибалом, Ливий рационализирует с позиций неостоицизма.

Ливий большой мастер занимательного рассказа. Содержание его заключено в высокую художественную форму. Важную роль в нём играют речи.170) В большинстве случаев полны драматизма описания сражений. Это особенно относится к сражениям с Ганнибалом (при Каннах, при Тразименском озере).

Ливий – историк-художник. Он даёт много ярких, запоминающихся картин.171) Ливий много внимания уделяет личностям. Большую роль в рассказе Ливия играет портретная характеристика героев. Со стилистической стороны характеристики написаны блестяще, но существенный их недостаток в том, что они мало реалистичны. Ливий старается как можно резче подчеркнуть наиболее яркие черты исторического деятеля, заботясь лишь о том, чтобы сильнее подействовать на чувства читателя.172)

При оценке различных исторических деятелей Ливий часто следует за Полибием. Например, они оба сходятся в оценке Сципиона Африканского. Оба они проявляют критическое отношение к его политическим целям, хотя Ливий в большей степени, чем Полибий, подходит к оценке политических деятелей как моралист. При этом он проявляет известную ограниченность, ибо интересуется преимущественно римлянами.

С точки зрения Ливия, в истории господствуют идеализированные им герои и очернённые злодеи. «Он фальсифицировал историю не вследствие заблуждения, а с заранее обдуманным намерением».173)

По силе проникновения в сущность исторических событий Тит Ливий далеко уступает Фукидиду, Тациту и некоторым другим древним историкам. Он пользуется материалом из вторых рук, не обладает достаточными географическими познаниями, благодаря чему в изложении имеется путаница в географических понятиях. Ливий часто не даёт точных указаний относительно мест, где происходили те или иные события. Будучи плохим знатоком политики и военного дела, Ливий допускал исторические ошибки и в ряде случаев оказался не способным к точной оценке исторических событий. Ливий преследовал не только исторические, но и литературные цели. Это не могло не отразиться и на качестве его как историка. В некоторых случаях строгая историческая точность страдала от стремления автора к повышенным драматическим эффектам.

Однако всё это не умаляет исторического значения труда Ливия. Т. Ливий оказался одним из самых популярных историков древности. Он затмил многих своих предшественников-анналистов. Спокойный тон его повествования, блестящее и занимательное изложение как нельзя более соответствовало вкусам его современников и их потомков. Ливия читали, ему подражали, после него не решались на латыни заново писать римскую историю, ограничиваясь лишь пересказом его труда. В этом труде использован огромный материал. До нас не дошло множества литературных памятников, использованных Ливией. Его труд для историка имеет большое значение. Важен он и для истории Македонии последнего периода её самостоятельного существования. Ливий касается большей частью военно-политической истории Македонии, освещает её взаимоотношения с Римом, историю борьбы Македонии и Греции за свою независимость.

Едва завершив свой рассказ о второй пунической войне, Ливий встал перед новой задачей. Эта задача требовала от него рассказать своим читателям про новую войну, которую Рим вёл на Балканах против Македонии и которая завершилась полным захватом последней. Война была полна напряжённости и неожиданностей. Риму предстояло справиться с упорным и хорошо вооружённым противником. Историк рассказывает об этой войне с живым интересом: перед его глазами стояло великое прошлое Македонии, «слава, которой были увенчаны древние цари Македонии, античное величие этой страны и обширность Македонской империи, которая некогда покорила своим оружием большую часть Европы, а также большую часть Азии».174)

Война против Филиппа V, или вторая македонская война, описана в книгах 31–38, а война против Персея – третья македонская война – в книгах 39–45. В большей части своего изложения о македонских войнах Ливий пользуется Полибием.175) Здесь Ливий восполняет многие пробелы+ в сообщениях Полибия, дошедших до нас в отрывках или совсем не дошедших.

Представляя историю Македонии в трёх македонских войнах, Ливий не показал ни общественную жизнь, ни государственное устройство и управление, ни быт и нравы македонян. Внутренняя и внешняя политика показана лишь в связи с потребностями войн. Поэтому, стремясь изучить историю античной Македонии по труду Ливия, мы узнаём главным образом историю войн и жизнь двух представителей царствовавшей тогда в Македонии династии – Филиппа V и Персея, мы видим крах Македонского государства.

Все эти события освещаются Ливием тенденциозно. Он проводит мысль о бескорыстности римского сената, представляет Фламинина как действительного освободителя греческих городов.176) Но у Ливия мы находим некоторые сведения и по экономической истории Македонии, особенно после битвы при Киноскефалах. Ливий довольно много говорит о социальном движении в греческих городах после второй македонской и во время третьей македонской войн.177) Важны свидетельства Ливия о деятельности Филиппа по укреплению внутренней жизни государства после битвы при Киноскефалах. Ливий сообщает о введении новых налогов, торговых пошлин, разработке новых рудников, расселениях, 178) о восстании пограничных областей при Филиппе.179) Могут быть использованы для экономической истории Македонии и те сведения у Ливия, которые касаются военных событий, связанных с набегами варварских племён, сведения о численности армий, о наборах войск. Глухо говорит Ливий о социальной политике Персея.180) Более обстоятельно сообщает он о разделе Македонии после 168 г., описывает отдельные области страны, даёт сведения о населении Македонии, о полезных ископаемых и природных богатствах её.181)

Достоверность Ливия в значительной мере зависит от степени и способа использования им основного источника – Полибия. Поэтому важно выяснить зависимость Ливия от Полибия, особенно в тех частях его труда, где излагаются вопросы взаимоотношения Рима с государствами Балканского полуострова.

Генрих Ниссен в своём труде «Критические исследования источников четвёртой и пятой декад Тита Ливия» установил, что текст Тита Ливия точно, за исключением незначительных расхождений, воспроизводит относительно истории Македонии в эпоху диадохов текст Полибия, только в сокращённом виде.182) Автор отмечает наиболее точное воспроизведение первоначального текста Полибия в сорок второй, сорок третьей и сорок четвёртой книгах. Эти книги в основном посвящены истории войны римлян с Персеем.183) Ниссен доказывает, что изложение Тита Ливия представляет собой вольный перевод первоначального текста Полибия. При обработке этого текста Ливий явно стремился к максимальной краткости, для чего и опускал некоторые подробности.184) Переработка текста Полибия, по крайней мере в том, что касается истории Македонии, носит у Тита Ливия чисто внешний характер. Например, переговоры Филиппа с Фламинином изложены так, что косвенная речь переведена в прямую. Речь Александра, приведённая у Полибия в виде диалога, имеет у Ливия вид долгой связной речи. В изложении Тита Ливия появляются несвойственные Полибию моменты римской риторики.185)

Тит Ливий субъективно излагает ряд событий македонской истории.186) Эта субъективность выражается прежде всего в оценке основных исторических деятелей. Римский историк делает всё для того, чтобы создать у читателя благоприятное впечатление о Фламинине и неблагоприятное о Филиппе. Кроме того, Тит Ливий очень неточно описывает различные более мелкие факты, относящиеся к борьбе Македонии с Римом. Например, им неточно описана битва при Киноскефалах.

Труд Ливия написан неравномерно. Некоторые места его отличаются тщательностью обработки, некоторые – своей небрежностью. В нём то непосредственно воспроизводится источник, то в ущерб источнику отдаётся предпочтение не критическому анализу, а форме изложения. Так, разделы истории Ливия, посвящённые первой македонской войне (XXVI–XXIX книги), в которых основным источником является Полибий, не могут быть признаны удовлетворительными. Ливий здесь чрезмерно сократил полибианский текст. Его интересовала борьба Рима против Карфагена. Что касается военных операций в Греции, то они казались ему локальными, не заслуживающими столь пристального внимания. Здесь у Ливия встречаются ошибки в хронологии. Кроме того, он в некоторых случаях дополнял изложение Полибия деталями, взятыми у поздних анналистов, 187) сообщавших относительно событий в Македонии и Греции много недостоверных фактов. Но ввиду того, что это место Полибия сохранилось в отрывках, история Ливия приобретает первостепенное значение и остаётся основным авторитетом при изучении этих военных операций.

По второй македонской войне перевод или, как выражается М. Олло, адаптация Полибия Ливием значительно превосходит по своему выполнению те места его истории, которые касались первой македонской войны. Этот перевод или адаптация Полибия имеет первостепенное значение. У него много недостатков, ряд неправильных утверждений, многие из которых явно тенденциозны. Но, несмотря на это, за исключением сохранившихся фрагментов Полибия, он остаётся главным источником для истории Рима во время двух македонских войн. После этого изложение Ливия (в XXXVIII–XLV кн.) о третьей македонской войне, а также о событиях во время самой войны становится ещё более ценным ввиду того, что фрагменты Полибия уменьшаются по числу и размерам.

Нельзя не согласиться с утверждением Уолша о том, что адаптация Ливием текста Полибия отнюдь не свободна от простых ошибок при переводе. Изложение военных операций при Киноскефалах, Фермопилах и Магнезии страдает упрощением или чрезмерной драматизацией. Упрощены дипломатические отношения, важные политические факты. Сознательно замалчивались Ливием действия и поступки, которые выставляли в невыгодном свете римские армии и римских военачальников.188)

По мысли Ниссена, можно считать установленным отсутствие каких-либо исходных греческих источников у Тита Ливия, кроме трудов Полибия. В частности, это относится к изложению истории III македонской войны. Но Ливий отдавал предпочтение одним текстам Полибия перед другими. Так, история Македонии изложена более подробно, чем история других эллинистических государств.189) Хотя Полибий остаётся основным источником для Тита Ливия и расположение материала у него «полибианское», у Ливия имеется ряд расхождений и даже противоречий в изложении исторических фактов. Это связано с тем, что отдельные части труда Ливия, написанные на основании государственных и частных анналов, 190) являются анналистическими.

Таким образом, в изложении Тита Ливия имеется два ряда фактов: один – заимствованный из Полибия, другой – из анналов. У анналистов Ливий брал, главным образом, материал о внутренней политической и дипломатической истории Рима. Второй ряд фактов, естественно, излагается без объяснения причин и следствий и получает свою историческую оценку только после сопоставления с «полибианским» материалом.191) В основном освещение истории борьбы между македонянами и Римом остаётся «полибианским». Чисто «полибианский» характер изложения македонской истории вообще и истории борьбы между Македонией и Римом в частности Ниссен устанавливает в 32 книге Т. Ливия.192) Последующая история Македонии также тщательно заимствуется Ливием у Полибия. Материал, взятый из анналов, отступает, по сравнению с этим, на задний план. Так, в 40–41 кн., например, точно по Полибию излагаются многочисленные факты (убийство Деметрия, смерть Филиппа, вступление Персея на трон и события в Дардании).193) Даётся совершенно правильная датировка событиям македонской истории. Большая часть сорок первой книги до нас не дошла, но можно сделать определённый вывод, что её содержание относится к войне с Персеем. В изложении войны римлян с Персеем в 42 книге Ливий строго придерживается Полибия. В отличие от других римских историков у Тита Ливия события войны с Персеем излагаются более ясно ввиду того, что он здесь исходит из Полибия, хотя частично делает заимствования из анналов. В 43–44 кн., где описывается деятельность Эмилия Павла в Македонии, Ливий довольно свободно обращается с текстом Полибия. В 45 кн. история Македонии излагается на основе использования только одного основного источника, а именно – Полибия. Изложение событий, относящихся к падению Македонии, Тит Ливий дополняет материалом, заимствованным из анналов.194)