Социология XX в.: эмпирия и теория

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

§ 1 Развитие эмпирической социологии на Западе в 1920—1930-х гг.

§ 2 Теоретическая и эмпиричен кап социология о 1940— 1960-х гг. § 3. Развитие

(оцио югии па Западе в 1970—1980-х гг § 4. Современные движения и теории

а (оцнологии. § 5. Отечественная социология: от этапа к этапу

Новый этап в развитии социологии связан, во-первых, со становлением и развитием эмпирических исследований, во-вторых, с появлением иных направлений и теорий, в₇третьих, со стремлением соединить теоретическую и эмпирическую социологию, в-четвертых, с поиском-путей ухода от классических теорий в сторону «постклассики». Хронологические границы этого этапа охватывают последние 80 лет XX в. В рамках рассматриваемого этапа развития социологии можно выделить четыре периода. Первый приходится на 1920—1930-е гг. и характеризуется мощным наступлением эмпиризма. Следующий период — 1940—1960-е гг. — определяется значительным усилением теоретико-методологических построений, что оказалось своеобразной реакцией на доминирование эмпирической традиции. Третий период — 1970-е — середина 1980-х гг.; в это время предпринимается " попытка, с одной стороны, соединить теоретическое и эмпирическое исследования, микро- и макросоциологию, с другой — вывести науку на новый уровень теоретическою осмысления процессов (как в реальной жизни, так и в самой социологии). Наконец, в течение четвертого периода, последние 10—15 лет, обнаруживаются принципиально иные тенденции, имеющие интегративный характер. Новые движения и теории в социологии дают основания говорить о начале периода «постклассических», а затем и «постнеклассических> > построений.

§ 1. Развитие эмпирической социологии на Западе в 1920-1930-х гг.

Одна из основных тенденций в социологии XX в. — развитие эмпирической линии, под которой принято понимать исследования, связан-

ные со сбором и анализом конкретных социальных фактов и использованием специальных методов: опроса (письменного и устного), социологического наблюдения, эксперимента и др. Такие исследования стали активно проводиться в 1920—1930-х гг. сначала в США, а затем в других странах. Имели место они и у нас.

Причины активного распространения эмпиризма в социологии следует видеть в развитии как общества, так и самой науки, в выходе ее на новый, более высокий уровень, приближении к зрелому состоянию. Развивающееся по пути экономического и социального прогресса общество не могло не обратиться к эмпирической социологии, ее лучшим работам, выводам, позволяющим анализировать и решать конкретные проблемы. Именно так и произошло в 1920-е гг., когда при наличии разных подходов и взглядов на эмпирические исследования, их задачи и предмет эти работы получили широкое распространение. Исследования социологов конкретных проблем общественной жизни по-другому осветили открывающиеся возможности и общества, и социологии как науки.

Нужны были новые гипотезы, подлежащие эмпирической проверке, и, как отклик на них, принципиально иные эмпирические исследования. Первой такой работой явилась ставшая хрестоматийной пятитомная книга Уильяма Томаса и Флориана Знанецкого «Польский крестьянин в Европе и Америке», изданная в 1918—1920 гг. В этом исследовании на основании изучения документов, в основном личного характера (дневники, автобиографии, воспоминания, письма крестьян, эмигрировавших из Польши в Америку, и ответы им — всего 754 письма), анализируется жизнь людей в новых условиях. При этом выделяются несколько главных проблем: социальное счастье (базирующееся на удовлетворенности деятельностью социальных институтов и организаций), взаимоотношение между полами, индивидуальная и социальная активность, отклонения от норм и ценностей жизни (преступления, бродяжничество, проституция, алкоголизм).

В книге У. Томаса и Ф. Знанецкого очень много социально-психологических аспектов, что в дальнейшем станет характерным для эмпирической социологии в целом. Оценивая значение этой «пионерской» работы, американский социолог Дж. Маккини отмечал, что «она знаменует собой разрыв классиков-энциклопедистов со спекулятивной социологией и вступление ее в период эмпирического развития со всем его методическим и техническим оборудованием»¹.

¹ См Беккер Г, Бесков А Современная социологическая 1еория в ее преемственности и изменении М, 1961 С 643

Эмпирическая социология вступает в полосу своего бурного развития. Оно проявилось в растущем интересе к методике, технике и процедуре исследования. Казалось, социологи располагают самыми надежными инструментами для получения объективно-истинного знания. Распространению этой иллюзии способствовала проблематика социологических исследований 1920-х гг. в США. Приведем здесь названия лишь некоторых: «Шайка», «Гетто», «Бродяга», «Золотой берег и трущоба», «Неприспособленная девушка». Ясно, что социологов (это были прежде всего представители Чикагской школы) волновали вопросы городской жизни, преступности, различного рода отклонений от принятых норм, девиантного (отклоняющегося) и делинквентиого (преступного) поведения. Государство некоторое время субсидировало такие исследования, однако быстро свернуло финансовую поддержку, ' увидев в разоблачающих материалах социологов угрозу устоям общественного строя.

Индустриальная социология. Хоторнский эксперимент

Но помешать развитию эмпирической тенденции было нельзя. И основная причина этого заключалась в выходе социологии на принципиально иной объект деятельности — в сферу производства. Зарождается индустриальная социология. Одним из ее основоположников и руководителем эксперимента, положившего начало массовым исследованиям в промышленности, явился американский социолог и психолог Элтон Мэйо (1880—1949). Эксперимент получил название Хоторнского — от названия города Хоторн близ Чикаго, где располагались предприятия «Вестерн электрик компани», на которых в 1927—1932 гг. проводились исследования.

Чтобы была понятнее сущность эксперимента, необходимо напомнить о господстве в то время в сфере производства концепции Тейлора—Форда, согласно которой человек — это придаток механизма, призванный его обслуживать, и не более того. На этом, собственно, базировалась поточно-конвейерная система. Именно такое представление о человеке и его месте на производстве и попытался разрушить Э. Мэйо, доказывая, что иной подход сулит не только возникновение новых социальных отношений (названных им «человеческими»), но и рост производительности труда.

Последнее как нельзя более соответствовало устремлениям деловых кругов, особенно если учесть специфику этого периода — времени самого крупного за всю историю капитализма кризиса. Председатель правления «Дженерал фудз корпорэйшн» Кларенс Френсис так выразил суть нового подхода к человеку: «Люди состоят из тела, ума и души,

и каждая из этих составных частей, особенно душа, должна быть использована для максимального увеличения производительности».

Первоначально эксперимент на заводах «Вестерн электрик» не имел никакого отношения к социологии. Речь шла о том, чтобы доказать справедливость гипотезы: чем лучше освещение рабочих мест, тем выше производительность труда. Однако в ходе изменения освещенности в экспериментальной комнате (как в лучшую, так и в худшую сторону) производительность труда непрерывно повышалась. Тогда стало ясно, что дело в иных факторах, связанных не с влиянием света и цвета стен, а с отношениями между людьми в бригаде. Эти отношения Мэйо определил как «человеческие», поскольку они базировались на стремлении людей понять друг друга. Наблюдения Мэйо показали, что члены бригады хотят быть включенными в группу и при этом чувствовать себя свободными. Желание быть включенным в определенную общность он назвал чувством «социабильности».

Отсюда был сделан вывод о необходимости стремиться к созданию на производстве «социабильных» образований, т.е. неформальных групп, работники которых чувствовали бы свою причастность к важным решениям. Таким был один из выводов Мэйо, имевший сугубо практический характер и давший немалый экономический и социальный эффект. Не менее важен был еще один вывод: руководители производства должны ориентироваться не столько на выпуск продукции, сколько на человека, его потребности и интересы, стремиться удовлетворить хотя бы некоторые из них. В конечном итоге это обеспечит эффективную деятельность производства, его социальную стабильность и устойчивость общества в целом.

Итак, эмпирические исследования в промышленности показали, что социально-психологические факторы играют большую роль. Кроме того, они открыли широкие возможности социологии и дали толчок к ее активному внедрению в деятельность фирм. Появилась потребность в новых кадрах, и американские университеты в 1930-е гг. стали энергично заниматься их подготовкой. Возникла нужная, модная и хорошо оплачиваемая профессия социолога.

§ 2. Теоретическая и эмпирическая социология в 1940-1960-х гг.

Активизация эмпирических исследований нанесла определенный урон теоретической социологии. Ведь этот процесс был связан с уходом либо уклонением от ответов на острые вопросы широкого социального звучания. Окончание Второй мировой войны и послевоенное

развитие общества таких вопросов поставили более чем достаточно. Настало время, когда проблемы методологии и теории должны были занять достойное место. Большую роль в этом сыграли работы П. Сорокина, Т. Парсонса, Р. Мертона.

Известный русско-американский социолог Питирим Сорокин (1889— 1968) первые серьезные труды написал в России, где жил до осени 1922 г., пока не был вынужден эмигрировать на Запад. Работая в США, он подверг критике эмпирическую социологию за мелкотемье и неумение охватить широкие социальные проблемы. Вместе с тем, занимаясь исследованиями социальной стратификации (расчленения общества на социальные группы и слои) и социальной мобильности (перемещениями людей из одного социального слоя в другой, о чем в 1927 г. им была написана большая работа), Сорокин стремился «вписать» их в широкие социальные структуры и рассматривать движение в обществе в связи с функционированием этих структур. Одной из них Сорокин считал социальные институты, поэтому не случайно обращал внимание на то, как влияют на социальную мобильность школа, бюрократия, армия, профессиональные организации, церковь и пр.

Анализируя социальную стратификацию, Сорокин доказал, что она является постйянной характеристикой любого организованного общества. Деление на страты (слои) есть всюду — в экономике, политике, науке, культуре, образовании, в менеджменте и в банде преступников. В рамках имеющейся стратификации происходит социальная мобильность, которая также выступает как естественное, нормальное состояние общества и включает в себя регулярные перемещения индивидов, групп, социальных объектов из одной социальной позиции в другую.

П. Сорокин известен как автор серьезных теоретических концепций, с помощью которых он стремился объяснить изменения в мире. Одна из них — концепция социокультурной динамики, другая — интегрального типа личности и общества. В рамках первой заметно стремление социолога рассматривать исторический процесс как движение типов культур, каждый из которых выступает в качестве определенной целостности. Таких основных типов Сорокин выделил три: чувственный, рациональный (умозрительный), идеалистический. Первый характеризуется преобладанием непосредственного чувственного восприятия действительности, второй — господством рационального мышления, третий — доминантой интуиции. Каждый из этих типов

культуры находится в развитии и присущ человеческому обществу на различных этапах прогресса. Концепция социокультурной динамики Сорокина явилась одной из первых попыток проанализировать источники и движущие силы социальных изменений и их диалектику в обществе.

Теперь об интегральной социологии Сорокина. Идея интегрализ-ма оказалась сквозной для всего творчества ученого, коснувшись различных социальных субъектов, процессов и структур. Но наиболее ярко она проявилась в анализе личности и общества. «Новая интегральная теория личности, — писал Сорокин, — не отрицает, что человек является животным организмом, наделенным " бессознательным", рефлексивно-инстинктивным механизмом тела, но она подчеркивает, что, помимо этой формы бытия, человек является сознательным, рациональным мыслителем и сверхсознательным творцом или духом»¹.

Человек интегрален, полагал Сорокин, прежде всего по своей природе, которая складывается под комплексным влиянием ряда факторов космического, биологического, психологического, социокультурного характера. Для получения истины, являющейся главной целью деятельности человека, он пользуется тремя основными каналами — чувством, разумом, интуицией. В результате их интегрального использования знание о мире человека становится полным.

Что касается теории интегрального типа общества, то в ней Сорокин стремился представить свой вариант будущего. В 1960-е дт. в ряду концепций конвергенции (сближения, соединения обществ и стран с различным социальным строем) она занимала одно из центральных мест благодаря реалистическому подходу к пониманию взаимосвязи различных организаций и систем общественной жизни и использованию лучших достижений каждой из них в интересах человечества. В отечественной литературе I960—1970-х гг. эта теория подвергались критике, подчас огульной и необоснованной. Между тем ряд положений, касающихся действительных завоеваний человеческого общества, отражал реализм подхода Сорокина. Это, в частности, касается плюрализма форм собственности и политической структуры, стимулирования труда и экономической дисциплины, отношений с другими странами, способов планирования и т.д. Доказательством концептуальной значимости социологической теории П. Сорокина является то, что человечество пусть трудно, медленно, мучительно, но все же продвигается по пути интеграции.

¹ Сорокин П Главные тенденции нашею времени М, 1993 С

Послевоенный период в развитии социологии (вторая половина 1940-х — 1960-е гг.) ознаменовался крупными работами еще одного «столпа» зарубежной науки, известного американского теоретика Толкотта Парсонса (1902—1979). Из многочисленных концепций, сформулированных им, отметим прежде всего две — теорию социального действия и структурно-функциональный анализ. В методологическом отношении они связаны, причем первая является базовой. Теорию социального действия Парсонс стал разрабатывать еще в 1930-х гг., находясь под влиянием идей М. Вебера, Э. Дюркгейма и др. В 1937 г. вышла его книга «Структура социального действия». В послевоенный период социолог развивал идеи этой теории.

Суть ее сводится к следующему. Любое социальное действие предполагает наличие, во-первых, действующего лица, во-вторых, конкретной ситуации, в-третьих, условий действия, состоящих из его цели и нормативных предписаний. Само действие, которому Парсонс придает ключевое значение, выступает как самоорганизующаяся система, обладающая символическими механизмами регуляции (языка, ценностей и др.), нормативностью (зависимостью действия от принятых в обществе норм и ценностей), волюнтаристичностью (независимостью от условий среды).

Центральное место в теории социального действия занимает понятие «система действия». Под ней Парсонс понимает различные уровни социальной реальности, определенным образом взаимосвязанные между собой. Он выделяет четыре основные системы: социальную систему, культуру, личность, организм. Чтобы каждая система действия нормально функционировала, требуется «соблюдение» ею четырех условий: поддержание ценностного образца системы, интеграция, целедостижеиие, адаптация. По существу, это инвариантный набор функциональных проблем, которые должны решаться в каждой системе и ее подсистемах.

При всей сложности теоретических построений Парсонса в них лейтмотивом проходит главная задача социологии — исследование структур и механизмов, обеспечивающих устойчивость социальной системы. Сама социальная система выступает как структура четырех взаимосвязанных элементов: норм, ценностей, ролей и коллективных организаций. Делая акцент в структурно-функциональном анализе на первой его части — структурности системы (в отличие от Р. Мертона, подчеркивавшего значимость второй стороны — функций социальной системы), Т. Парсонс опирался на доказательство ее ста-

бильности применительно к рассматриваемым им социальным системам.

На решение этой задачи и был направлен струкгурпо-функцио-нальный анализ, в соответствии с которым общество и его подсист е-мы характеризовались с точки зрения выполнения ими определенного набора функций. Однако в 1960-х гг. стало очевидным, что при таком толковании социальных процессов трудно объяснить противоречия, конфликты, дестабилизацию, многие аномальные явления.

Появилась необходимость в углублении структурно-функционального анализа. Если позже Мертоп прибегнул к широкому использованию дисфункций (неблагоприятных последствий), явных и латентных функций (осознаваемых и неосознаваемых последствий), то Парсонс искал пути усиления концепции за ее пределами. Так возник его неоэволюционизм, связанный со структурной дифференциацией общества. Под ней Парсонс понимал поэтапное (от примитивного состояния к современному) усложнение социальной структуры, уменьшающее стабильность общества и его подсистем. Если в «примитивном» обществе дифференциация отсутствует, то в «промежуточном» она начинает разворачиваться, но по-настоящему дает о себе знать лишь в «современном» обществе.

Три типа общества, согласно Парсоису, в процессе развертывания, перехода от одного к другому подготавливают последовательную смену революций. «Промышленную революцию», дифференцирующую экономическую и политическую системы, сменяет «демократическая», разделяющая эти системы. Ей на смену приходит «образовательная революция», задача которой — отделить от социальной системы систему воспроизводства культуры.

Идея соединения в социологии эмпирического и теоретического была одной из центральных в работе Роберта Мертона (1910—2003) «Социальная теория и социальная структура» (1949). По его мнению, наступил «золотой век» их единства. Однако в то время Р. Мертоп скорее выдавал желаемое за действительное. Параллельному развитию эмпирической и теоретической социологии предстоял еще долгий путь. Сам Мертон внес немалый вклад в преодоление этого параллелизма за счет своих теорий функциональною анализа и «среднею уровня».

В первой из них американский социолог формулирует теорему и основные постулаты функционального анализа. Теорема выглядит следующим образом: точно так же, как одно и то же явление может иметь многочисленные функции, так и одна и та же функция может

по-разному проявляться в многообразных явлениях. Следовательно, все социальные явления могут подвергаться функциональному анализу. Главное, чтобы объект анализа представлял собой стандартизованные (т.е. типизированные, повторяющиеся) явления. К их числу Мертон относил социальные процессы, культурные стандарты, социальные структуры, социальные роли, групповые организации, средства социального контроля и т.д.

Говоря о постулатах функционального анализа, американский социолог называет и характеризует три основных. Первый «- постулат функционального единства общества — состоит в том, что виды социальной деятельности или элементы культуры являются функциональными для всей социальной или культурной системы. Второй — постулат универсального функционализма — заключается в том, что все социальные или культурные элементы без исключения выполняют социальные функции. Наконец, третий — постулат необходимости — определяет ситуацию, при которой все эти элементы оказываются необходимыми.

Абсолютность сформулированных постулатов опровергается, по мнению Мертона, конкретными эмпирическими исследованиями многих социальных явлений и процессов. Так, постулат функционального единства общества ставится под сомнение тем, что в развитых странах такого единства просто не существует. Это подтверждается, к примеру, наличием религиозного плюрализма. Постулат обязательности может быть оспорен с помощью такого аргумента, как отсутствие в качестве обязательных атрибутов общества ряда социальных институтов. Такие институты, как семья, религия, социальная стратификация, существуют не в любом типе общества, считает американский социолог.

В отличие от Т. Парсонса, Мертон стремился акцентировать внимание не столько на функциях, способствующих установлению и поддержанию социального порядка, сколько на дисфункциях, создающих социальное напряжение и рождающих противоречия в общественных структурах. При этом под функцией он понимал наблюдаемые последствия, которые способствуют адаптации или приспособлению данной социальной системы, под дисфункцией — наблюдаемые последствия, которые уменьшают степень адаптированное™ системы.

Исходя из теории «среднего уровня», базирующейся на теории функционального анализа, Мертон приходит к выводу о необходимости «посредника» между эмпирическими исследованиями действительности и широкими теоретическими обобщениями закономерностей социального поведения. Теории «среднего уровня» могут быть как

результатом обобщения большой группы социальных фактов, так и средством конкретизации отдельных областей социологии. В последнем случае они выступают как специальные социологические теории. Идеи Мертона сыграли позитивную роль в развитии западной социологии в 1950—1960-х гг., будучи направлены против засилья эмпиризма и ориентируя исследователей на участие в теоретических поисках. Этому же способствовали методологические построения П. Сорокина и Т. Парсонса — учителей Мертона, хотя их связь с эмпирической социологией оказалась не столь тесной, как у автора теории «среднего уровня».

Расцвет и «болезни» эмпирической социологии

Мы рассмотрели наиболее значительные теоретические построения в области социологии, характерные для второго, послевоенного периода ее развития. Общественная потребность в знании локальных сфер социальной действительности, ее проблем, процессов, институтов и организаций, с одной стороны, и влияние идей Р. Мертона — с другой, активизировали разработку социологических теорий «среднего уровня», формирование и развитие многочисленных отраслей социологии. Назовем лишь некоторые из них: социология труда, менеджмента, города, деревни, молодежи, досуга, образования, культуры, науки, семьи, политики, религии, языка, права, преступности, общественного мнения, массовых коммуникаций, медицины. В каждой из них возникают и множатся специальные социологические теории, призванные истолковать данные эмпирических исследований, а то и просто объяснить некоторые локальные проблемы и процессы.

В рамках прикладной социологии проводятся исследования, завершающиеся выработкой рекомендаций и созданием социальных технологий, в которых нуждаются промышленное производство, административные органы, образование, здравоохранение и др. Эмпирические исследования, наряду с важными и актуальными проблемами, касаются вопросов, не всегда значимых с социальной точки зрения. Это вызывает неудовлетворенность в обществе, некоторые начинают относиться к социологии как к науке, которая якобы мало что дает, к тому же скатывается в ползучий эмпиризм и мелкотемье.

Эту тенденцию высмеял в памфлете «Зонтиковедение — новая наука?» американский исследователь Дж. Сомервилл. Он приводит вымышленное письмо некоего ученого, который уверял, что создал новую отрасль науки — зонтиковедение. Этот ученый будто бы обследовал Манхэттен (район Нью-Йорка) и подсчитал число зонтиков, имеющихся в каждой семье, проанализировал их размеры и цвет.

Затем он сообщил, что собирается сделать это же во всем штате Нью-Йорк, в стране, наконец, во всем мире. Иронизируя над эмпирической социологией, Сомервилл выводит законы зонтиковедения, например «закон возрастания тенденции к приобретению зонтиков в дождливую погоду» или «закон соответствия цветных вариаций полу владельца» (как известно, мужчины предпочитают использовать черные зонты, тогда как женщины — разноцветные). Так Сомервилл высмеивал мелкотемье эмпирической социологии.

Некоторые эмпирические исследования того периода оставляют смешанное чувство. Вот, к примеру, работа Ж. Фриш-Готье и П. Луше «Голубеводство у шахтеров Севера»¹: эмпирическое изучение роли голубеводства в жизни шахтеров Северной Франции. Выполнено оно в полном соответствии с принципами и нормами социологического исследования, на большом и репрезентативном массиве. В книге убедительно доказывается, что разведение голубей — один из любимых видов досуговой деятельности шахтеров, который позволяет им хорошо отдохнуть, развлечься, затем приступить к работе с новыми силами. Авторы показывают, что голубеводство позволяет снять напряжение жизни и отношений в сфере труда, особенно такого тяжелого, как шахтерский. Рассматривается отношение рабочих к этому виду времяпрепровождения, в целом весьма позитивное. Респонденты в ходе письменного (анкетного) и устного (интервью) опросов в большинстве своем отвечали, что за этим занятием они забывают об острых проблемах жизни, о тяготах подземного труда. Глядя ввысь, в небо, действительно, не думаешь о том, что происходит под землей. Так что, казалось бы, работа актуальна и подчеркивает значение эмпирической социологии как средства познания проблем, находящихся на острие жизни. Но, читая книгу, невольно задумываешься: неужели у шахтеров нет более важных проблем, чем разведение голубей? А куда «ушли» вопросы экономического характера, улучшения жизненного уровня? (Не будем забывать, что исследование голубеводства было проведено в 1957 г., когда и стачки, и забастовки имели массовый нарастающий характер.)

Наконец, возникает еще один вопрос: не выступает ли в этом случае эмпирическая социология средством отвлечения от наиболее острых проблем, смещения акцентов на второстепенные? Ведь, проводя исследования, публикуя свои работы, социологи тем самым привлекают внимание к ставящимся ими проблемам как наиболее актуальным. Следовательно, их подходы к определению значимости исследуемого материала и проблематики имеют объективные последствия.

Поэтому критики «ползучего эмпиризма» и мелкотемья, а зачастую и никчемности некоторых исследований, видимо, во многом правы, усматривая причины этих явлений в социологии в отрыве от широких социально значимых проблем, в стремлении выдать подчас второстепенные вопросы за ключевые.

Завершая рассмотрение этого периода развития социологии (1940— 1960-е гг.), отметим, что он был ознаменован поиском путей развития как теоретической, так и эмпирической тенденций, возможностей их «сцепления». Несмотря на то что такой «механизм» не был найден и относительный параллелизм теории и эмпирии, макро- и микросоциологии сохранялся, в целом социологическая наука достигла значительных успехов и вышла на новые рубежи. Повысился ее авторитет во многих развитых странах, она окончательно утвердилась в качестве научной дисциплины и вузовской специальности, правительства выделили финансы для ее поддержки в центре и на местах. В государственные программы социального обеспечения, увеличения занятости, здравоохранения, образования, борьбы с бедностью, преступностью, другими аномалиями вошли выводы и рекомендации социологов.

Активизируется и международное социологическое сотрудничество. Регулярно собираются всемирные социологические конгрессы. Заметнее становится деятельность МСА (Международной социологической ассоциации).

§ 3. Развитие социологии на Западе в 1970-1980-х гг.

В 1970—1980-х гг. начался новый, продолжающийся в определенной мере по сей день период в развитии социологии. Появляются иные концепции и теории, определяющие ее лицо. Будучи тесно связаны с классическими идеями, они, по существу, их обновляют (хотя отдельные зарубежные социологи эту связь отрицают). Преемственность в социологии просматривается достаточно четко. Стало быть, новый период ее развития нужно рассматривать в тесной связи с предшествующими двумя, иначе можно не понять особенностей, характеризующих изменения в ней за последнюю четверть века. Важнейшая из них состоит в теоретической реконструкции социологии. Она, в свою очередь, определяется появлением и развитием ряда новых направлений и парадигм.

Парадигма в социологии: различия в подходах

Понятие парадигмы было введено в широкий исследовательский оборот американским философом и историком науки Т. Куном в середине

1970-х гг. и означает определенную совокупность фундаментальных оснований научного знания. Парадигма — это исходная концептуальная схема, своего рода модель постановки проблем и их решения. Иногда под парадигмой понимают крупные теории или группы теорий, а также всеми признанные достижения в данной области науки. Отсюда понятно, что в связи с наличием целого ряда фундаментальных теорий, социология выступает как «мультипарадигмальная» дисциплина, т.е. как наука, имеющая множество парадигм.

Исследуя ее современное состояние и используя идеи американского социолога Дж. Ритцера, Г.В. Осипов выделяет несколько парадигм, базирующихся на теориях К. Маркса, Э. Дюркгейма, М. Вебера, Б. Скиннера. Это парадигмы социальных фактов, социальных дефиниций, социального поведения. К первой Осипов относит структурный функционализм и теорию социальных конфликтов, ко второй — символический интеракционизм и этнометодологию, к третьей — теорию обмена и психологический редукционизм¹.

Другой подход к проблеме парадигм в социологии предлагают С.А. Кравченко, М.О. Мнацаканян, Н.Е. Покровский. Все анализируемые ими парадигмы они группируют как: а) с т р у к т у р н ы е, б) и н -терпретативпые, в) интегральные и объединительные. Вначале они рассматривают парадигмы, сложившиеся до 1990-х гг.; структурный функционализм, парадигму конфликта, интерпретатив-ные парадигмы («понимающую социологию», символический интеракционизм, феноменологию, этнометодологию), интегральную социологию П. Сорокина, объединительные парадигмы. Затем следует выделение социальных теорий 1990-х гг., относящихся, в соответствии с установившейся сегодня в мировой социологии под влиянием ее признанных авторитетов терминологии, к так называемой постклассической социологии².

Н.Л. Полякова, сторонник еще одного взгляда на парадигмальный характер социологии, полагает, что имеет смысл говорить не о множестве социологических парадигм, а лишь о двух — классической и современной-^. Что дает основание для подобного мнения? Западные социологи единодушно утверждают, что в связи с переломным характером современной эпохи описывать социальные сдвиги на уровне взглядов К. Маркса, М. Вебера, Э. Дюркгейма уже невозможно. Поэтому на сме-

^ См Осипов Г В. Социология и социализм М., 1990 С 74—93

•^ См Кравченко С А, Мнацакшмш М О, Покровский НЕ Социология парадигмы и

^>! См Полякова НЛ. Oi [рудового общее 1ва к информационному, западная социо-

ло[ия об изменении (оциалыюй роли i руда. М, 1990

ну созданной ими картине социальной реальности, их представлениям об обществе, его социальной структуре и организации, индивиде должна прийти новая парадигма.

Что было характерно для картины социального мира, созданной Марксом, Вебером, Дюркгеймом? Прежде всего два важных положения Первое касается общества, основным конституирующим признаком которого является труд. Это в равной мере присуще и Марксу с его экономическим детерминизмом, в котором основная роль принадлежит производству, и Веберу с его признанием фундаментальной значимости хозяйственной сферы, и Дюркгейму, подчеркивавшему решающую роль общественного разделения труда в социальной жизни. Другими словами, несмотря на глубокие различия, общим для них является признание труда как наиболее фундаментального принципа, определяющего процессы создания, функционирования и развития общества. По существу, речь идет о парадигме трудового общества. Вторая характеристика «классической» картины социального мира — «человек труда», являющийся главным действующим лицом трудового общества Речь идет об индивиде, ориентированном исключительно на трудовой процесс и трудовые достижения.

Новая парадигма, отличающаяся от классической и возникшая в 1980-х гг., основывается на появлении принципиально иного типа общества. Имеется в виду информационное общество, базирующееся на новой социальной реальности — информационной основе. В качестве фактора, определяющего общественное устройство, рассматривается система производства не вещей и товаров, а информации. В свою очередь, в таком постмодернистском обществе на смену «экономическому человеку» приходит личность другого типа, в образе жизни которой доминируют иные мотивационные механизмы, иные ценности, выходящие за пределы материальных и утилитарных, потребительских устремлений. При этом нужно иметь в виду, что приставка «пост» в термине «постмодернистское», так же как и в других близких и созвучных понятиях — «постиндустриальное», «посттрудовое», «посткапиталистическое», — означает не только «после», т.е. общество, пришедшее на смену модернистскому, индустриальному и т.д., но и отрицание старого общества по существу, содержательно, принципиально.

Вероятно, первыми теоретически переосмыслить традиционную парадигму в социологии попытались представители Франкфуртской школы (М. Хоркхаймер, Т. Адорно, Г. Маркузе, Ю. Хабермас). Еще в 30-х гг. на базе Института социальных исследований во Франкфурте-на-Майне и «Журнала социальных исследований» сложилось направ-

ление западной социологии, давшее начало неомарксизму. Это было течение социально-философской мысли, по-новому интерпретировавшее марксизм. Центральным для его представителей стало понятие «отчуждение» как социально-экономическая категория. Неомарксизм провозгласил приход на смену «марксовому» капитализму «позднего капитализма», изменяющего трудовую основу общества.

На рубеже 1970—1980-х гг представители этой школы, прежде всего Ю. Хабермас, публиковали свои работы в области социологической методологии. Так, в двухтомном труде «Теория коммуникативного действия» (1981) немецкий ученый, «преодолевая» марксизм, стремился обосновать разрыв «труда» и «интеракции» в том смысле, что на смену первому как господствующему типу отношений приходит универсальное взаимодействие людей во всех сферах жизни.

Несколько иные подходы к определению парадигм мы встречаем в современной западной социологической науке. Так, один из наиболее крупных ее представителей Энтони Гидденс (Великобритания) в качестве парадигм рассматривает концепции Конта, Дюркгейма, Маркса, Вебера, применительно же к современному состоянию социологии — функционализм и структурализм, символический интеракционизм, марксизм, теорию конфликтов¹. В учебнике по социологии, написанном М. Тейлором, Л. Рин, С. Розенталем, К. Догби, характеризуются пять парадигм (по терминологии авторов, теоретических перспектив) современной социологии: функционализм, теория конфликта, теория обмена, символический интеракционизм, этнометодология².

Приведенных точек зрения отечественных и зарубежных авторов на «мультипарадигмальный» характер современной социологии вполне достаточно, чтобы сделать вывод об усилении теоретического плюрализма, проявляющегося в дальнейшей дифференциации социологии, появлении в ней большого количества разноплановых направлений. Не ставя перед собой задачу систематизированного изложения содержания всего множества парадигм (это должно быть целью специальной большой работы), охарактеризуем некоторые из них, наиболее принятые и распространенные. Отметим, кстати, что одну из них — структурный функционализм, представленный наиболее полно в творчестве Т. Парсонса и Р. Мертона, — мы уже в общих чертах охарактеризовали.

Рассматривая ту или иную парадигму, будем иметь в виду, что каждая из них является определенным способом объяснения социаль-

¹См Giddens A Sociology Cambridge, 1989, Idem In Defence of Sociology
Cambridge, 1997

²Cm Taylor M, Rhyne L, RosenthalSl, Dogby К Introduction to Sociology N Y, 1987
P 13

ных, групповых, межличностных отношений и процессов. Ценность всех парадигм современной социологии состоит в стремлении наш и переход от макросоциологического уровне изучения общественной жизни к микросоциологическому (и наоборот), что позволяет сочетать анализ человеческого поведения и деятельности социальных структур различной степени сложности.

Основные парадигмы социологии. Парадигма конфликтов

У истоков этой парадигмы находились К. Маркс и Г. Зиммель, которые рассматривали конфликт как естественное состояние общества, изначально присущее его природе. Маркс основной тип конфликта видел в классовой борьбе, которая, по его мнению, должна исчезнуть лишь в коммунистической формации, поскольку последняя, по определению, может быть только бесклассовым обществом.

В 1950—1960-х гг. парадигму конфликта разрабатывали Льюис Козер (США) и Ральф Дарендорф (ФРГ, в конце 1950-х гг. переехал в Англию). Они противопоставили эту теорию структурному функционализму, делавшему упор на стабильности и равновесии социальной системы. Л. Козер считает, что конфликты играют интегрирующую и стабилизирующую роль в обществе. Конфликт возникает из-за различия интересов групп в борьбе за собственный статус, власть и долю вознаграждения.

Конфликт выполняет ряд позитивных функций, способствуя разрядке напряженности, стимулируя социальные изменения, создание общественных объединений, развитие коммуникативных связей. Козер анализирует «парадокс Зиммеля», согласно которому наиболее эффективное средство сдержать конфликт заключается в выяснении сравнительной силы конфликтующих сторон. Если сделать это до возникновения фактического конфликта, то антагонистические интересы можно урегулировать бесконфликтным способом. Это важное теоретическое положение сегодня имеет большое практическое значение и в международных отношениях, и во внутренней жизни стран, переживающих сложные и переходные процессы.

Р. Дарендорф утверждает, что конфликтная модель общества является ведущей и объясняющей практически все сколько-нибудь значимые социальные процессы. Эта модель базируется на следующих трех положениях: а) в каждом обществе несогласия и конфликты повсеместны; б) каждое общество базируется на насилии одних его членов над другими; в) конфликты являются следствием изменений и сами ведут к ним.

Суть социального конфликта по Дарендорфу — борьба различных групп за власть, борьба, которая выступает как антагонизм между властью

и сопротивлением ей. Сам конфликт порождается властью, выступающей следствием неравного положения людей в обществе, в котором одни имеют силу, деньги и власть (поэтому командуют), другие — не имеют ничего этого (и вынуждены подчиняться). Главное, к чему призывает Дарен-дорф, — не доводить социальные конфликты до социальных потрясений.

В последние два десятилетия теория конфликта получила развитие в работах Д. Белла, К. Боулдинга (США), М. Крозье, А. Турэна (Франция), Ю. Гальтупга (Норвегия) и др. Они подчеркивают объективную ценность конфликта, не допускающего закостенения социальной системы и стимулирующего ее развитие. Вместе с тем социологи обращают внимание на те конфликты, которые тормозят этот процесс. К их числу они относят и классовую борьбу.

Причины социальных конфликтов часто усматривают в несовершенстве психологических механизмов, действующих в обществе, в межгрупповых отношениях. Главное, по мнению социологов, — не допускать расширения социальных конфликтов, перерастания их в состояние повышенной социальной напряженности. Эту задачу должны решать не только правительства, социальные институты, но и социологи, изучающие межгрупгювые отношения и общественные процессы.

Еще одна парадигма современной западной социологии — теория социального обмена, развиваемая наиболее интенсивно американскими социологами Джорджем Хомансом, Питером Блау, Роем Эмерсоном. Функционирование человека и общества, в соответствии с этой теорией, базируется на обмене широко понимаемыми различными социальными благами и формами деятельности. Благодаря такому обмену существуют власть, престиж, статус, порядок и др.

Стремление (на психологическом уровне) человека к обмену рассматривается как базовое начало его деятельности и поведения. Благодаря обмену в обществе имеют место не только различные структурные образования (в том числе такие сложные, как социальные институты и организации), но и действуют многие механизмы отношений, в частности, признание, уважение, одобрение, успех, дружба и т.д. Взаимодействие на такой основе рассматривается социологами как обмен «выгодами», приносящий пользу обеим сторонам. Обменные акты трактуются в качестве элементарных социальных действий, на которых покоятся все уровни общественной жизни. Отметим, что речь идет не о сделках, сЕ5язанных с куплей-продажей, что было бы крайне примитивным толкованием теории социального обмена. Имеются в виду отношения и взаимодействия между людьми, касающие-

ся социального «присвоения» качеств, характеристик, свойств личности другими.

По существу, на первый план выходит ценностно-нормативный уровень взаимодействия. Но если у Дж. Хоманса этот уровень (ценности, нормы, роли, статус) явно преобладает, то его последователи (П. Блау и Р. Эмерсон) стремятся усилить концепцию за счет перехода к более широким структурным связям на основе структурно-функционального анализа взаимодействия. Все исследователи этой парадигмы отмечают заметное преувеличение роли психологических аспектов концепции. Тем не менее ценность ее — в стремлении найти переход от микросоциологического к макросоциологическому уровню изучения общественной жизни, что позволило бы сочетать анализ человеческого поведения и деятельности социальных структур различной степени сложности.

Среди парадигм современной социологии все без исключения авторы называют символический интеракционизм. Его главная особенность заключается в анализе социальных взаимодействий на основе того символического содержания, которое люди вкладывают в свои конкретные действия. В рамках символического интеракционизма рассматриваются значения символов, которые выступают как необходимые средства социальных взаимодействий. Причем большое внимание уделяется основному символическому средству взаимодействия — языку. Социальный символ, выступающий знаковой структурой, является необходимым элементом выполнения социальной роли, без которой говорить о взаимодействии бессмысленно. За социальными символами скрывается соотнесение индивидом своих действий с социальными нормами и образцами поведения. Зная социальные символы как знаки взаимодействия, можно изучать его особенности.

Американский ученый Нейл Смелзер образно и содержательно передает смысл символического интеракционизма. Он пишет, что «люди не реагируют непосредственно на взаимодействия внешнего мира наподобие лягушки, которая автоматически выбрасывает язык, когда слышит жужжание мухи. Вместо этого люди придают определенные значения получаемым стимулам и реагируют в большей степени на эти значения, или символы, а не на сами стимулы. В числе символов, на которые реагируют люди, могут быть слова, предметы, дистанция, на которой общаются люди, выражение их лиц и поступки. Треугольные нашивки в виде слов " Остановись! " или " Как ты думаешь? " на модных джинсах и рубашках, легкий кивок головы, сигнализирующий другу,

что пора уходить с вечера, — все это символы. Прошлый опыт человечества и взаимопонимание того, что означают определенные символы, в большинстве случаев облегчают общение людей... Сторонники теории символической интеракции наблюдают действия людей в обычной обстановке повседневной жизни. Они изучают значения, которые люди придают своим действиям, и то, почему они это делают»¹.

Основоположник символического интеракционизма — американский социолог Джордж Герберт Мид, хотя сам этот термин был введен в научный оборот не им, а его учеником американским социологом Гербертом Блумером. Мид считал, что социальный мир человека и человечества формируется в результате процессов социальных взаимодействий, в которых решающую роль играет «символическое окружение». Благодаря двум своим главным средствам — жестам и языку — оно способствует формированию сознания личности. Жест рассматривался Мидом как начальный, незавершенный элемент поведенческого действия, смысл жеста (если он понятен) вызывает инстинктивную реакцию человека. Но жест не имеет социально закрепленного значения. Зато им обладает другое основное средство «символического окружения» — язык. Транслируя символы партнеру по взаимодействию, индивид «передает» ему и ряд стимулов к поведению. Таким образом происходит передача определенной социально значимой информации.

Последователи Дж. Мида — его соотечественники Г. Блумер, Т. Шибутани, Т. Партленд и др. — представляют две школы символического интеракционизма — Чикагскую и Айовскую. Сторонники первой, изучая взаимодействие, делают акцент на процессуальной его стороне, представители второй — на стабильных символических структурах. Социальный процесс рассматривается социологами как выработка и изменение социальных значений, не имеющие строгой причинной обусловленности, зависящие больше от субъектов взаимодействия, чем от объективных причин. Социальная среда трактуется как результат взаимодействия людей, которые используют те или иные символы и значения для изменения этой среды.

При этом подходе к пониманию социального процесса явно недоучитывается действие материальных факторов, обусловливающих его развитие, а также изменение социальных смыслов и значений, раскрывающих преобразование широких социальных структур. На передний план выходят межличностные взаимодействия, а также динамика развития личности. По всей видимости, именно эти аспекты

Смелаер Я. Социология // Социол. исслед 1990. № 11. С. 128-129

символического интеракционизма и представляют наибольшую ценность для современной социологии.

Еще одна парадигма современной западной социологии — этнометодология — определенным образом связана с символическим интеракци-онизмом (поскольку и для нее главное — изучение взаимодействия). Ее основатель — американский социолог Гарольд Гарфинксль. Смысл этой концепции состоит в превращении методов этнографии и социальной антропологии в общую методологию социологических исследований. Речь идет об использовании методов изучения различных примитивных общин и культур и переводе их на язык процедур анализа современных социальных и культурных явлений и процессов.

Этнометодология имеет дело с повседневными, обыденными действиями людей и их практическим мышлением в ходе осуществления такой деятельности. Исходя из этого, Гарфинкель изучал поведение людей в суде, очередь как явление социального порядка, беседы между людьми и т.д. Главное, что его интересовало, — как, каким образом, благодаря каким методам и каким действиям осуществляется деятельность группы, непосредственно производящей социальный порядок.

Предмет этномстодологии составляют процедуры интерпретации социальных явлений и их научного осмысления, осуществляемого как раскрытие механизмов социальной коммуникации между людьми. Поскольку последняя имеет место прежде всего в виде речи, языкового общения, приобретающего формальные очертания и структуры, становится понятным утверждение Гарфинкеля: «Интересы этнометодологии... настойчиво фокусируются на формальных структурах ежедневной деятельности». Большое значение придается мастерству обычного языка, с помощью которого Производится истолкование эмпирических ситуаций повседневной социальной жизни. Этим и должна заниматься, по мнению Гарфинкеля, социология.

Следовательно, анализ социальных коммуникаций позволяет обнаруживать реальные социальные проблемы. Отталкиваясь от формальных структур языкового общения, повседневного разговора, можно выявить социальные противоречия. Такой вывод основан на гипотезе, являющейся одной из базовых для этнометодологии и сформулированной Гарфинкелем изначально: давая рациональные объяснения своим действиям, люди делают эти действия рациональными, внося тем самым в социальную жизнь понятность, объяснимость и упорядоченность.

Основное требование этнометодологии — не допускать разрыва между субъектом и объектом изучения. Социолог должен быть включен в ситуацию исследования, он не может смотреть на нее отстранен-но. Задача социолога — оказаться в состоянии взаимосопряженности с исследуемым, именно на этом базируется их взаимодействие. Представители этнометодологии подчеркивают, что такое взаимодействие, опирающееся на коммуникацию между исследователем и объектом изучения, дает неизмеримо более богатую информацию, чем любой иной способ. Поэтому выводы этнометодологов, достигаемые в ходе такого общения, часто носят характер простого здравого смысла, что называется, народной мудрости. Эти выводы воспроизводят социальное взаимодействие в качестве речевой коммуникации, характеризуемой как отражение поведения людей.

Таким образом, для этнометодологии социальная реальность лишена объективных характеристик. В качестве объективных свойств присутствуют значения собственных суждений, которые (значения) мы приписываем этой реальности. Социальная и культурная реальность, следовательно, конструируется в процессе взаимодействия на основе речевой коммуникации. Поскольку сама коммуникация отражает единичные акты деятельности, понятно, что реальность повседневной жизни этнометодологи рассматривают как поток уникальных, неповторимых ситуаций.

В итоге мы имеем дело с субъективистским истолкованием социальной действительности, которая, по существу, отождествляется с ее восприятием. Но, несмотря на то что объективное содержание социальной реальности в этнометодологии редуцируется к представлению о ней социолога, все же конкретные исследования обыденного сознания, общения, морали дают положительные результаты. Эта прибавка знания посредством исследований и обусловила популярность этно-методологической парадигмы.

§ 4. Современные движения и теории в социологии

В 1980—1990-х гг. возник целый ряд новых социологических теорий, которые не вышли пока на уровень парадигм, не приобрели характер общепринятого методологического «преклонения» перед ними, но вместе с тем оказались настолько своеобразными, что позволили говорить о появлении так называемой «постклассической» социологии. Одни авторы характеризуют ее возникновение как стремление преодолеть кризис теоретической социологии, которая оказалась не в со-

стоянии с помощью «классических» теорий удовлетворительно объяснить возникшие изменения в мире и спрогнозировать новые социальные процессы. Другие, наоборот, рассматривают появившиеся в 1980—1990-х гг. теории как кризис в самой социологии, поскольку они оказались в такой же социальной роли, что и «классические» концепции XIX—XX вв. Едва ли не главное обвинение, которое предъявляется в этой связи, — неспособность вовремя предвидеть радикальные преобразования в мировом социальном пространстве, связанные с развалом СССР, мировой системы социализма и крахом коммунистических иллюзий.

Лишь в одном сегодня никто не сомневается — в наличии кризисного социологического сознания и в стремлении его преодолеть. Весь вопрос в том, как это сделать. Один из предлагавшихся путей заключался в обновлении уже сложившихся в социологии парадигм. Так появились неоструктурализм, неофункционализм, неоэволюционизм, неомарксизм (уже во втором поколении, если первым считать Франкфуртскую школу) и др. При этом приставка «нео» чаще всего не означала радикальных перестроек в социологическом сознании.

Другой путь состоял в пересмотре позиций социологов благодаря использованию приставки «пост». Громко заявили о себе постмарксизм, постструктурализм, постпозитивизм, постмодернизм и т.д. Сразу нужно сказать, что дело, конечно, не в морфологических попытках преодолеть кризис в социологии (как и в случае с приставкой «нео»). Просто морфологическое изменение названий концепций оказалось самым легким вариантом теоретического переосмысления социологии. Однако и в отношении «пост»-теорий можно сделать аналогичный (в сравнении с «нео»-теориями) вывод.

Третий путь пересмотра позиций, традиционных для далекого и не очень социологического прошлого, состоит в поиске различных возможностей интеграции и объединения парадигм и теорий, что нашло свое отражение в целом ряде движений в социологии.

Наконец, четвертый путь — это создание отдельных теорий, посвященных анализу нового видения роли и перспектив социологии и рассматривающих в качестве своего предмета какие-либо значительные социальные образования (например, теория структурации Э. Гидденса, теория социального поля (социального пространства) П. Бурдье, теория социальных изменений П. Штомп-ки). Прежде чем характеризовать некоторые из этих концепций, рассмотрим общее состояние современной теоретической социологии.

Известный американский исследователь, профессор социологии университета Мэриленд Джордж Ритцер считает, что 1980—1990-е гг.

определяются наличием четырех широких движении, характеризующих современную теоретическую социологию: 1) интеграция микро- и макросоциологии, 2) интеграция теорий структуры и действия, 3) теоретический синтез, 4) развитие метасоциологии^. Первое движение означает интеграцию существующих парадигм (теорий конфликта, обмена, этнометодологии, символического интеракционизма, структурного функционализма и др.) на четырех уровнях анализа: макрообъективности, макросубъективности, микрообъективности, микросубъективности. Это позволило американскому социологу Джеффри Александеру создать модель «многоизмеримой социологии». Тем не менее движение к интеграции не завершено, и потребуется еще немало усилий на пути достижения реального единства макро- и микросоциологии.

Второе движение, в отличие от первого, характерного больше для США, развивалось, параллельно с ним, в Европе. Интерес к интеграции теорий социального действия и структуры был особенно характерен для британских социологов М. Арчер и Э. Гидденса, польского социолога П. Штомпки, немецкого социолога Ю. Хабермаса, французского — П. Бурдье. Первая попытка здесь принадлежала Э. Гидденсу и была связана с его известной теорией структурации, в которой провозглашалась «дуальность» структуры и действия, что означало преодоление их параллельного анализа и стремление включить действие в структуру, а структуру — в действие.

Третье движение базируется на выявлении многочисленных попыток теоретического синтеза, но большинство из них не ведет к развитию общей социологической теории, которая охватила бы все концепции (например, стремление синтезировать структурный функционализм с символическим интеракционизмом). Многие попытки касаются синтеза идей старой, классической и неоклассической социологии (например, соединение идей Г. Зиммеля и Т. Парсонса). Все сколько-нибудь значимые и распространенные как в прошлом, так и в настоящем теории подвергаются в различных комбинациях синтезу. Более того, теоретический синтез выходит за пределы социологии и начинает распространяться на другие дисциплины (например, на социологию с историей, биологией, экономикой и т.д.).

Наконец, четвертое широкое движение в теоретической социологии связано с развитием метатеорий. Здесь главным является анализ в качестве предмета исследования самих социологических теорий. Это теории модернизации, «общества риска», постмодернизма и др. Интерес к метатеоретической проблематике — это, по существу,

интерес к систематическому изучению социологической теории, ее структуры (Э. Гоулднер, Дж. Ритцер, Р. Фридрихе).

Теперь кратко остановимся на некоторых «объединительных» теориях, поскольку из только что данной характеристики основных теоретических движений в социологии с очевидностью вытекает главная их тенденция и направленность — синтезировать и интегрировать лучшие достижения этой науки, преодолеть их концептуальную разобщенность.

Основные положения этой теории были изложены Э. Гиддснсом в работе 1984 г. «Конституирование общества: очерки теории структурации»¹. В ней исследователь ставит задачу преодолеть ограниченность предшествующей ортодоксальной социологии. Последняя объясняла человеческое действие внешними социальными причинами (например, по Дюрк-гейму, та или иная структура общества является внешней по отношению к индивиду и принуждает его к определенному поведению). Между тем природу действия необходимо понимать, считает Гидденс, на основании знания подлинных внутренних побуждений самого действия, его структуры, которая является не только «принуждающим», по и «внутренним» фактором, дающим индивиду определенные возможности. По мнению социолога, структура и действие не могут существовать отдель- но друг от друга. В то же время в социологической науке их изучение оказалось разобщенным. Анализ взаимосвязи структуры и действия яв- ляется центральной задачей теории структурации.

Сам термин «с т р у к т у р а ц и я» направлен на выявление потенци- ала понятия «структура» как категории динамической (в отличие от ее традиционной статической трактовки). Рассматривая понятие струк- туры, Гидденс стремится показать его богатые возможности, выходящие далеко за пределы традиционного использования применительно к определенным институциализированным явлениям (структура общества, классовая структура, социальная структура и т.д.). Одна из таких новых возможностей — характеристика структуры как порядка воспроизводства социальных практик во времени и пространстве. Поскольку сами социальные практики очень многообразны (в одной и той же стране в разные периоды ее развития, в разных странах), постольку возникает проблема их упорядочивания. Именно это и делают люди как социальные акторы благодаря своим действиям.

Другими словами, действия людей производят структуры — не как какие-то закостеневшие институциональные образования, а как жи-

1 Перевод на русский язык игавы и) лой книг и см Современная социальная тео- рия Бурдъе, Гидденс, Хабермас. Новосибирск, 1995 С 40—72

вые, постоянно изменяющиеся социальные практики. Структура в этом случае выступает в качестве образца социальных отношений, существующий в данномвремени и в данном пространстве.

В теории структурации, как уже отмечалось, ключевым является положение о дуальности структуры как взаимосвязи структуры и действия. Раскрывая дуальность структуры, основанной на повторяющемся характере человеческой деятельности, связанной с социальным воспроизводством, Гидденс имеет в виду, что структурные свойства социальных систем являются одновременно и средством, и результатом практик, которые они регулярно организуют*. Английский социолог говорит о двух видах структур в социальной жизни — правилах и ресурсах. К правилам относятся те процедуры, которым люди должны следовать в жизни, благодаря чему они участвуют в повседневных социальных практиках. «Правила, как я их понимаю, — пишет Гидденс, — обязательно вторгаются в бесчисленные рутинные практики, но рутинная практика как таковая сама по себе не является правилом»². Как и правила, ресурсы возникают также в ходе деятельност