Образование, культура

Нужно сразу оговориться, что никакой " культуры" Петр I из Европы и не

пытался заимствовать. Нововведения в этой области шли по двум направлениям:

либо чисто механическое заимствование внешних примет " цивилизации" (бритье

бород, одежда, курение табака), либо обучение предметам, необходимым для

решения чисто функциональных задач: военной, технической пользы для

государства. Упоминавшийся Вебер, которого русские историки прямо называют

" одним из умнейших наблюдателей русской жизни петровских времен", не зря

отмечал в своих записках, что большая часть получивших образование за

границей петровских дворян " показывали только несносное чванство, потому что

усвоили внешний лоск, душевные же их способности остались невозделанными,

живут так, как жили в старину".

Иначе и быть не могло. " Душевные способности" Петра не интересовали

нисколько. Эйдельман нашел меткое определение: он писал, что Петр направил

всю свою деятельность на то, чтобы воспитать подданного с деловой сметкой

свободного человека и психологией раба. То есть поставил перед собой

совершенно нереальную задачу...

Учеба и образование были организованы по глубоко порочному принципу:

перефразируя слова Наполеона I, " ввязаться в драку, а там видно будет".

Другими словами, бросить в воду несколько десятков совершенно не умеющих

плавать людей -- а вдруг среди них найдется один, кто не утонет и сможет

потом брать призы в соревнованиях по плаванью?

Даже в султанской Турции за двести лет до Петра, забирая мальчиков из

христианских семей, обязательно в каждом конкретном случае проводили то, что

можно назвать " собеседованием" или " выяснением склонностей". Тех, кто

подходил для военной службы, отправляли в янычары. Те, кто имел задатки для

гражданской службы, -- попадали в своеобразные " вузы", из которых

впоследствии вышло немало знаменитых оттоманских дипломатов и

администраторов. Многим своим достижениям в XVI-XVII веках Турция обязана

как раз этой системе (лишь потом, когда вошли в силу кумовство и

наследственные привилегии тех же янычар, Оттоманская Порта стала клониться к

закату).

О том, как проходил " отбор" при Петре, самое лучшее представление дают

воспоминания одного из посланных учиться за границу -- В.В. Головина. В мае

1712 г. все малолетние дворяне были вызваны в Петербург. " Был нам всем

смотр, а смотрел сам его царское величество и изволил определить нас по

разбору на трое: первые, которые летами постарше -- в службу в солдаты,

середние -- за море, в Голландию, для морской навигационной науки, а самых

малолетних -- в город Ревель, в науку".

Сотоварищ Головина по несчастью, князь Михаиле Голицын не мог стать

навигатором по той простой причине, что страдал морской болезнью, но это,

понятно, во внимание не принималось...

Обучение тех, кого послали в Испанию, выглядело так: ученики, не

знавшие ни единого слова по-испански, часами слушали ученого преподавателя,

на своем родном языке объяснявшего непонятную юнцам премудрость. Так же

обстояло и с посланными в другие страны. О том, что, прежде чем послать

учиться, следует обучить языку, на котором предстоит учиться, как-то не

задумывались. Нахватается вершков один из сотни -- уже хорошо.

При этом ученикам годами не высылали денег на содержание. Легко понять,

что они разбегались кто куда, от тоски пили и куролесили. В Тулоне

гардемарин Сунбулов так разошелся, что ненароком пристрелил из пищали

местного жителя. Другие ученики, в той же Франции, так страдали от

безденежья, что решили " запродаться в холопы", в простоте душевной не ведая,

что во Франции такая практика отсутствует. Еще один, сбежав из Зенеции,

постригся на родине в монахи -- не помогло, извлекли из монастыря и силком

отправили обратно в Венецию...

В самой России обстояло примерно так же. В школы загоняли силком, не

озабочиваясь хотя бы поверхностным выяснением желаний и способностей. И

держали впроголодь. Ученики знаменитой Навигацкой школы в 1711 году

разбежались, чтобы не помереть голодной смертью. Три года спустя из той же

школы доносили наверх, что ученики, пять месяцев не получая денег, " не

только проели кафтаны, но и босиком ходят, прося милостыню у окон". Чиновник

адмиралтейской конторы так и написал генераладмиралу Апраксину: " Ежели школе

быть, то потребны на содержание ее деньги, а буде деньги даваться не будут,

то истинно лучше распустить, понеже от нищенства и глада являются от

школяров многие плутости". В тех случаях, когда деньги все же платили, из

них тут же начинали вычитать на покупку учебных пособий и починку школы --

что вряд ли способствовало улучшению быта и искоренению " плутостей"...

Однако за побег из школы навигатору грозила смертная казнь, а родителям,

встревоженным условиями, в которые попало их чадо, и рискнувшим бы подать

прошение об отчислении его из школы -- каторжные работы... Ну, а порка

плетьми и штрафы за любую провинность были в Навигацкой школе делом вовсе уж

житейским.

То же самое творилось и в Морской академии. " Сорок два гвардейца не

ходили на учение затем, что стали наги и босы". В 1724 г. сам Петр,

приехавший на занятия, обнаружил, что иные " гвардейцы" одеты буквальным

образом в отрепья. Выяснилось, что 85 учеников уже пять месяцев не посещают

занятий " за босотою и неимением дневного пропитания", а многие ушли

побираться...

Вполне естественно, что молодежь, наслушавшись о таких порядках,

уклонялась от ежегодных смотров, как могла. У " прогульщиков" отбирали

имения, били батогами, ссылали в Азов, даже объявляли вне закона -- не

помогало. Вряд ли дело тут в " неприятии новшеств". Образование, насильно

навязанное, мало чем отличавшееся от каторги, не учитывавшее вкусов, желаний

и способностей, вызывало такое отвращение, что тысячи людей рисковали

попасть в ссылку и подвергнуться конфискации имущества, лишь бы только не

угодить в учение...

И.Т. Посошков оставил воспоминания об одном, вовсе уж курьезнейшем

примере: " В Устрицком стану есть дворянин Федор Мокеев сын Пустошкин, уже

состарился, а на службе никакой и одной ногой не бывал; и какие посылки

жестокие за ним ни бывали, никто взять его не мог: одних дарами

ублаготворит, а ежели кого дарами угобзить не может, то притворит себе

тяжкую болезнь или возложит на себя юродство и в озеро по бороду опустится.

И за таким его пронырством иные его и с дороги отпускали; а домой приехав,

как лев рыкает. И никакой службы великому государю, кроме озорства, не

показал, и все его боятся. Детей у него четыре сына вырощены, младшему уже

17, и никто их в службу выслать не мог..."

Можно, конечно, заклеймить этого Пустошкина как врага прогресса...

Однако... Положа руку на сердце -- кто из молодых читателей этой книги

согласился бы, чтобы его, не спросив желания и не испытав способностей,

загнали за тридевять земель слушать лекции на непонятном языке? Причем

вынуждая добывать средства на жизнь нищенством? Кто отдал бы своего ребенка

в заведение вроде Навигацкой школы добром?

Кстати, первая художественная зарубежная книга была переведена на

русский только в 1760 г. -- французский куртуазный роман аббата Талемана

" Езда на остров любви". До того переводились лишь учебники артиллерийского

дела и руководства по управлению парусами.

Культурой и не пахло...

Спустя десятилетия после смерти Петра образование, якобы поднятое

царем-реформатором на недосягаемую по сравнению с " застойной Русью" высоту,

оставалось в самом жалком состоянии. А это наглядно свидетельствует, что и в

этой области Петр ограничился скорее видимостью реформ...

Слово писателю прошлого столетия: " По мысли Петра Великого и его

последователей, первые учрежденные в России высшие учебные заведения,

имевшие целью " произвести людей, способных к наукам", должны были послужить

рассадником просвещения и дать контингент учителей и воспитателей для вновь

образуемых школ и вообще для образования " шляхетского" юношества. Но в какой

степени они оправдывали это назначение и в каком размере производили людей,

действительно " способных к наукам" и к. преподаванию, можно судить,

например, по состоянию наилучше обставленных к тому времени академических

учебных заведений.

В отчете академии наук за 1759-й год о подведомственных ей университете

и гимназии находим официальное известие, что " как между студентами, так и

гимназистами находится почти половина отчасти пьяниц, забияк, ленивых,

непонятливых и в учении никакого успеха себе не оказавших, которые

признавали " учение себе крайним принуждениям и тягостию". Ввиду этого

академия сознавалась, что состояние ее учебных заведений " нимало не

соответствует с высочайшим намерением Ея Императорского Величества и с

ожидаемой от академии народною пользою".

Конечно, можно в очередной раз сослаться на то, что народ вновь попался

какой-то неправильный, не такой, однако гораздо честнее будет посмотреть в

корень: такие реформы именно таким бардаком и должны были закончиться. Петр

всегда и во всем выглядел полнейшим антиподом Мидаса: все, к чему он

прикасался, превращалось в дерьмо...