Неожиданное

Проснулся Вася, сердце забилось — экзамены! И нельзя было понять, радостно или тревожно бьет­ся сердце. Было и радостно, и немного страшно, буд­то бродил по телу холодок. Будильник показывал ровно шесть. Мать еще спала. Обычно и Вася в это время спал. Но сегодня разве до сна!

Мальчик бросился к лежавшим на столе учебни­кам, нашел грамматику, начал ее торопливо листать, а пальцы почему-то немного дрожали, не слушались. Вдруг Вася решительно захлопнул книгу и босой вы­шел на крыльцо. Глубоко вдохнул несколько раз ут­реннюю свежесть, и улеглась тревога, на душе стало тихо, спокойно.

— Сдам! —уверенно сказал себе Вася.

Утро было ясное, звонкое, как серебро. Где-то за бором всходило солнце, и небо пылало, точно раска­ленное. В заревом воздухе толпились, выглядывая друг из-за друга, горы. Казалось, всю ночь они шли, и утро застало их около поселка. Будто взобравшись на плечи собратьев, могуче возвышался Бобырган. Его вершина сверкала под солнцем, предвещая хо­рошую погоду. Вася обрадовался, точно от этого утра зависел исход экзаменов. Взмахнув руками, он со смехом сбежал с крыльца. Росистая трава ожгла но­ги холодом —на икрах сразу высыпали мурашки, по­бежали на спину. Будто стряхивая их, Вася вздрог­нул и решительно зашагал к Леве, оставляя на дым­чатой траве темную цепочку следов. А Лева уже стоял у ворот. Он с необычайным для него проворством схватил Васю за руку, и они побежали в бор.

Вася вернулся с большой охапкой цветов. Когда он положил цветы на лавку, хлопотавшая около при­муса Валентина удивленно ахнула: сын был мокрым до нитки.

— Простудишься!

— Ничего! Зато посмотри, мама, какие цветы! В школу понесем, — зябко вздрагивая, Вася побежал переодеваться. Он увидел свои праздничные брюки, рубашку и пионерский галстук. Все хорошо отгла­жено.

Валентина накормила сына, сама повязала ему галстук и проводила за ворота.

- Ну, счастливо!.. Ни пуха тебе, ни пера...

Вася удивленно поднял брови.

— Так всегда говорят, — Валентина улыбнулась. В этот миг сын ей показался необычайно дорогим,

любимым. Она порывисто поцеловала Васю в свежую смуглую щеку, посмотрела на него и еще раз поце­ловала.

- Из школы обязательно зайди ко мне на ра­боту.

- Зайдем, — пообещал Вася, обрадованный лаской матери.

Все утро Валентина жила беспокойством. Думы: «Как он там? Сдаст ли?»— не покидали ее даже за кормлением зверей. Встречаясь с взглядом Марии Ивановны, Валентина чувствовала, что та тоже бес­покоится. Да и как не беспокоиться? Хотя Света и хорошо училась по русскому, но мало ли что может случиться. Долго ли ошибок наделать. Дети...

Ржавый маятник стареньких ходиков пятаком ме­тался из стороны в сторону, а стрелки часов, каза­лось, не двигались.

Валентина выглядывала несколько раз из дверей, но ребят на тропе не было. Они неожиданно выныр­нули из кустов совсем с другой стороны — от Катуни. Первой шла Света. Легкий ветерок шаловливо играл ее платьем и концами ленты, вплетенной в ко­сички. За Светой, деловито о чем-то рассуждая, не­торопливо следовали Вася и Лева.

Когда ребята увидели Валентину и Марию Ива­новну, они замахали руками и рванулись наперегон­ки. Лева бежал, потешно переваливаясь, и, конечно, скоро отстал.

— Ну, как? — нетерпеливо опросила Валентина.

Запыхавшиеся ребята не могли ничего сказать, а только смотрели друг на друга и смеялись.

— Да у вас языка, что ли, нет? — с напускной строгостью спросила Мария Ивановна, сдерживая улыбку.

— Написали. Проверяют в учительской. Мы жда­ли-ждали, а потом нас прогнали.

— А чему же радуетесь? Может, двойки зарабо­тали? Вот беззаботные.

— Ничего не беззаботные, мама, — с обидой воз­разила Света. — Мы все время беспокоились, а те­перь перестали... Страшного ничего не было. Всё мы проходили. Знаем. Наверное, хорошо написали...

— Наверное... — Усмехнулась Мария Ивановна и ушла в сторожку. Начала куда-то звонить. Ребята сначала не обратили на это внимания, а потом слы­шат: «Школу, пожалуйста. Школа!» Света первой бросилась к раскрытому окну, за ней Вася. Сзади на­седал Лева. А тетя Маруся почему-то ничего не гово­рила. Она только спросила: «А у Васи и Левы?», по­том поблагодарила и повесила трубку. Ребята уста­вились на парторга, не замечая, как от нетерпения все больше всовывались в окно. Вася уже лежал жи­вотом на подоконнике. Ребячьи сердца тревожно дрогнули. Неужели двойки?

- Мама! — теряя остатки терпения, вскрикнула Света.

- Что случилось? — распахнула дверь Вален­тина.

- Да ничего особенного, — сказала Мария Ива­новна.—У Васи —четыре, а у Левы со Светой—пять.

Всем стало легко и весело, а Вася никак не мог стоять на месте. Хотелось что-нибудь крикнуть или прыгнуть, что ли. Удерживала лишь боязнь показаться смешным перед взрослыми. Поэтому Вася ограничился тем, что крепко хлопнул Леву по спине и рассмеялся. Но тут же неожиданно лицо мальчика помрачнело. Оказывается, он хуже всех получил от­метку. У тех пятерки. Кольнула обида и зависть. Но это было недолго. Радость за Свету опять захлестну­ла в нем все мысли и чувства. Мария Ивановна, не­заметно наблюдая за Васей, усмехнулась и поверну­лась к Леве.

— Ну как? С бабушкой своей все еще не поми­рился?

Лева смутился, начал озадаченно окрести заты­лок. Уж не Вася ли сказал? Ведь он, Лева, больше никому и словом не обмолвился о своих неполадках с бабушкой. Мальчик бросил на товарища испытую­щий взгляд, но тот даже глазом не повел и не морг­нул. Значит, не Вася... Тогда Лева набрался решимо­сти и спросил:

— А кто сказал?

- Да мне и говорить незачем, Варвару Акимовну давно знаю. Старуха неправду, ух, как не любит.

— Не помирился, — хмуро признался Лева.- Так она ничего, а как к слову придется — опять про кошку... Обманщик, говорит.

— Ну, это уж ни к чему. Как-нибудь поговорю с ней.

Глаза Левы оживились.

— Поговорите. Честное пионерское, теперь не бу­ду обманывать. — Для убедительности слов Лева стукнул себя кулаком по груди и окинул всех смелым взглядом, дескать, не подумайте, что опять обманываю. Сроду не будет такого!

...Прошло несколько дней. Вася на пятерки сдал устный экзамен по русскому языку и письменный по арифметике. Оставалось устно арифметику сдать. Но она нисколько не страшила. Вася был уверен. Да и чего сомневаться, если лучше его, Васи, никто в клас­се арифметику не знает. Валентина, смотря на сына, тоже успокоилась. Вечером она получила зарплату. Облокотись на комод, пересчитала деньги, подумала и сказала:

- Получишь завтра пятерку, куплю ботинки и хорошего сатину на рубашку.

- Мама, а ножик складной купишь? В нем два лезвия, отвертка и шило. Купи, а? — Вася не спускал с матери умоляющего взгляда. — Я им рамки выре­зать буду. Как Лева...

- Сколько же он стоит? Дорогой, поди?

^- Восемнадцать рублей, — несмело сказал Вася, зная, что это большая сумма. И опять не спускал с матери умоляющего взгляда.

Валентина чуть нахмурилась. «Не купит», — с упавшим сердцем подумал мальчик. Но мать после долгого для Васи раздумья сказала:

- Ладно. Так и быть, разорюсь.

Обрадованный, Вася решил еще раз повторить всю арифметику. Учил, а складыш не выходил из головы. А если их уж нет в магазине, все разобрали? Можно, конечно, узнать. Они там под стеклом лежат. Вася беспокойно поднялся, взглянул на часы. При­хватив учебник, он осторожно прошел мимо хлопо­тавшей на кухне матери. К счастью, ножи не раску­пили. Они по-прежнему лежали под стеклом, маняще поблескивая. Не в силах оторвать от них взгляд, Ва­ся долго стоял около прилавка. А потом тяжело вздохнул и вышел, успокаивая себя тем, что завтра любой из этих блестящих ножей навсегда перейдет в его руки. А до завтра не так уж долго: ночь да еще полдня, пока сдаст экзамен. И все. Придется, пожа­луй, Леву пригласить, а то купишь какой-нибудь негодный. Он-то понимает в ножах. Дунет на лезвие и узнает, какая сталь. А еще на ногте пробует...

Весело посвистывая, Вася вышел па берег реки. Кудлатое солнце, опускаясь к вершинам далеких гор, золотило тихую, будто задремавшую воду, над кото­рой неизвестно откуда гулко разносился неторопли­вый стук моторной лодки. Вася, сбежав по скользко­му травянистому склону, уселся на теплый, обом­шелый камень и начал старательно учить ариф­метику.

Над головой мальчика раскинула свои корявые ветки черемуха с толстым, дуплистым и почерневшим от времени стволом. Немало черемуха пожила на свете, немало повидала. Многое она помнит, только рассказывать не умеет.

Когда раскаленное небо на западе начало посте­пенно холоднеть и блекнуть, а из-за чащи зарослей, из-под крутых берегов Катуни поплыли, расстилаясь, редкие, легкие сумерки, Вася захлопнул учебник. За­прокинув голову и задумчиво прищурясь, он еще не­которое время сидел на камне, повторяя на память наиболее трудные правила.

Вася хотел уже пойти домой, когда где-то неда­леко послышались голоса. Мальчик осмотрелся — ни­кого не было, а голоса становились все громче и внятнее. Очевидно, разговаривающие шли тропинкой, скрытой стеною густого кустарника. Один голос был басовитый, с хрипотцой и очень знакомый. «Да это же Яков», —сразу догадался мальчик. А кто с ним? Говорит мало, тихо... Скажет слово, два и молчит. Его, Васина, мать!.. Мальчик, бледнея, прижал к гру­ди арифметику.

- Бегом к реке, Яша, а? — неожиданно предло­жила Валентина и весело рассмеялась.

Зашумели кусты. Вася хотел спрятаться, но не ус­пел. Мать с Яковом наскочили на него. Счастливый смех Валентины сразу оборвался.

- Ты что здесь? — недовольно спросила она.

- Арифметику учил, — буркнул Вася и понуро побрел домой.

Он лежал в постели, укрывшись с головой одея­лом, когда пришла мать. Он слышал, как мать доста­ла из шкафчика тарелки, налила супу. Потом зашла в горницу.

— Иди ужинать.

Вася молчал.

— Надулся? Чудной... Скорей бы подрастал, смышленей становился.

— Я и так все понимаю, — глухо сказал из-под одеяла Вася.

Мать как-то растерянно улыбнулась, пригладила зачем-то ладонями волосы.

— Ну, чего ты? Завтра сдашь на пятерку — куп­лю обещанное. Иди есть, — мать подняла край одея­ла, но Вася зарылся лицом в подушку.

— Не хочу.

Утром Вася не разговаривал с матерью и даже старался не смотреть на нее, будто ее в доме не бы­ло. Он медленно, с неохотой собирал в сумку книги. А мать стояла у комода, сердито выдвигала один за другим ящики, перевертывала все в них, затем пере­ставила рамки с фотографиями, переложила с места на место книги, подняла зеркало, посмотрела на пол.

Вася украдкой покосился на мать. Видно было, что она сильно чем-то- расстроена: побледнела, заку­сила губу, а глаза так и бегают. Вася поспешно схва­тил сумку и направился к двери.

— Подожди! — строго сказала мать. — Вот тут деньги лежали. Сотенной не хватает.

- Куда же ты ее дела? — после некоторого молчания сказал удивленный Вася.

- Ты мне брось притворяться! — крикнула Валентина, теряя самообладание. — Сами они, что ли, улетели? С инструмента до денег докатился. На по это похоже?

Вася густо покраснел.

- Мама, ты что?

- Я же сказала — куплю нож. — Валентина сердито задвинула ящик комода и шагнула к сыну.— Чтобы деньги на месте были. Иначе домой не заяв­ляйся.

Вася видел, как вздрагивающие пальцы матери сжались в кулак.

- Да не брал я!.. — крикнул он срывающимся голосом и с рыданием выбежал из дома.

Валентина долго стояла посреди комнаты. Гнев быстро улегся.

- Что я наделала? — растерянно проговорила она. - Всегда горячусь. Ведь экзамены может провалить. Глупая... После, что ли, нельзя было поговорить? А может, не брал он? — Валентина бессильно опустилась на стул. — Но тогда куда же они делись?

И Валентина, поспешно вскочив, начала отодвигать комод, но и там денег не нашла.

А Вася бежал сломя голову поселком, миновал школу и опомнился, когда его начали больно хлестать ветви. Осмотрелся, тяжело, со всхлипом вздохнул.

Тихие, ласковые стояли березы, осинки, молодые сосенки. Над кустами порхали стрекозы, напоминая крошечные самолетики; гудели золотистые шмели. Все было залито солнцем, дышало спокойствием. И от этого еще горше стало на душе мальчика. Он об­нял теплый, шершавый ствол сосны и опять за­плакал.

— Не пойду на экзамены! Вот и все... И домой не пойду!