Священники Измаил и Михаил Рождественские

Братья Рождественские занимают особое место в истории иосифлянского движения. Старший из них, о. Измаил, был первым арестованным и осужденным активным деятелем Истинно-Православной Церкви, а о. Михаил оказался последним иосифлянским священником, служившим тайно вплоть до своей кончины в 1988 г. Братья родились в семье потомственного священника, настоятеля церкви Пророка Илии с. Перегино Перегинской волости Старорусского уезда Новгородской губернии Василия Валерьяновича Рождественского: Измаил — 10 июня 1894 г. в с. Хубец Крестецкого уезда, а Михаил — 1 октября 1901 г. в с. Перегино. В большой семье Рождественских было еще три дочери: Ольга (1899 г. рождения), Зинаида (1915 г.) и Серафима (1918 г.). Мать, Александра Ивановна Рождественская, много внимания уделяла благочестивому воспитанию детей.

Измаил окончил начальную сельскую школу, затем, в 1909 г. — Старорусское Духовное училище, в 1915 г. — Новгородскую Духовную семинарию и в том же году поступил в Московскую Духовную Академию. В 1916 г. он два месяца отбывал воинскую повинность рядовым в студенческом батальоне в Нижнем Новгороде (а позднее, три месяца рядовым в Красной армии). Весной 1919 г. И. Рождественский с успехом закончил Духовную Академию (он знал восемь языков) и, по некоторым сведениям, колебался между решением принять монашеский постриг или служить приходским священником. Для прохождения «своего рода искуса».он поступил в хорошо знакомый ему по семинарии Новгородский Антониев монастырь, где стал регентом церковного хора. Окончательное решение было принято через полгода: в начале 1920 г. Измаил Васильевич венчался с девятнадцатилетней Марией Васильевной Третинской и был рукоположен сначала во диакона, а затем во священника к собору уездного города Новгородской губернии Тихвина.

В 1920 г. о. Измаил был арестован губернской ЧК по обвинению в «контрреволюционной агитации», но после трех месяцев пребывания в местной тюрьме освобожден по решению суда с лишением права проживания в губернии. Вынужденный покинуть Тихвин, священник уехал в знакомую ему по учебе в Духовной Академии Москву, где служил в церкви Никола Большой Крест, в 1921 г. вновь был арестован, на этот раз ВЧК, и помещен в Бутырскую тюрьму. Через пять дней, после допроса на Лубянке, где о. Измаил смело изложил свои взгляды на отношения Церкви и государства, батюшку освободили. Он был отдан под суд, но оправдан.

Осенью 1921 г. жители расположенного вблизи Петрограда дворцового селения Стрельна обратились к бывшему заведующему придворным духовенством протопресвитеру Александру Дернову с прошением об утверждении о. Измаила Рождественского священником местной Спасо-Преображенской церкви. Вскоре был получен положительный ответ, и священномученик митрополит Петроградский Вениамин незадолго до своего ареста и трагической кончины назначил батюшку настоятелем храма. В начале 1922 г. о. Измаил был избран председателем созданного 20 мая 1921 г. приходского совета. Метрические книги были изъяты Стрельнинским волисполкомом еще в декабре 1920 г., но в храме оставалось много церковных и исторических ценностей, связанных со временем царствования Петра Великого. С кампанией изъятия церковных ценностей прежде всего и пришлось столкнуться молодому настоятелю. 9 апреля 1922 г. представители местных властей провели проверку церковного имущества и заключили договор о передаче его в пользование приходской общине, а 18 апреля произвели изъятие из храма серебряных предметов общим весом около 36 килограммов.

Первоначально о. Измаил проживал в доме Филиппа на Петроградском (Ленинградском) шоссе, а затем, в 1923 г., построил рядом с церковью деревянный дом по адресу: Церковная (Больничная) горка, д. 2. У батюшки детей не было, и кроме жены с ним проживали две малолетние сестры — сироты (о. Василий Рождественский умер в декабре 1924 г., а Александра Ивановна еще в 1920 г.) и брат Михаил со своей супругой и сыном. 24 января 1925 г. деревянная Спасо- Преображенская церковь сильно пострадала от пожара — полностью сгорела паперть и обгорела колокольня. Отец Измаил смог быстро и качественно провести реставрационно-восстановительные работы, и это стало одной из причин награждения его к Пасхе 1925 г. саном протоиерея. С апреля 1925 г. о. Измаил служил настоятелем уже не только Спасо-Преображенской, но и Успенской кладбищенской церкви Стрельни. С того времени оба храма имели единый приходской совет и причт, в который кроме настоятеля входил протодиакон Иоанн Григорьевич Пидьмозерский.

Слухи о новом, необычном священнике быстро распространились не только по Петергофскому уезду, но и в бывшей столице. По воспоминаниям семьи Макушинских, живших в то время неподалеку от Спасо-Преображенской церкви, «честный взгляд чистых глаз отца Измаила привлекал многих верующих. Порой не все могли попасть в церковь и стояли в саду, не теряя надежды, ждали, пока батюшка выйдет к ним и благословит их. Были среди них и из дальних мест, приходили исцеляться больные и бесноватые. Но о. Измаилу достаточно было прочитать молитву и прижать святой крест к их губам, чтобы прекратился припадок, и в одно мгновение больные становились нормальными, сами становились на ноги, оглядываясь вокруг. Нам не раз доводилось быть свидетелями таких исцелений».

Свидетельства о популярности о. Измаила подтверждаются архивными документами. Так, если в 1921 г. в Спасо-Преображенской церкви было совершено 12 венчаний, то в 1922 г. — 17, в 1923 г. — 16, а в 1924 г. — 19. Подобный рост наблюдался и в отношении других треб, что вызывало открытое недовольство властей. 13 июля 1927 г. приходской совет, желая защитить настоятеля от гонений, даже выдал справку, что «со дня заключения договора до настоящего времени не было ни одного случая совершения Измаилом Рождественским таинств крещения и брака без предварительной регистрации их в местном Стрельнинском исполкоме».

Вскоре после выхода «Декларации 1927 г.» о. Измаил выступил с ее резкой критикой и осуждением действий митр. Сергия и временно управляющего епархией еп. Николая (Ярушевича). Уже в донесении Ленинградского представительства ОГПУ в Москву Е. Тучкову от 26 ноября 1927 г. говорилось: «Священник Измаил Рождественский, после совершения Ярушевичем в его церкви богослужения (в престольный праздник), кричал в церкви, что епископ Ярушевич осквернил его храм и нужно освящать вновь престол».

27 ноября о. Измаил, согласно показанию на допросе 11 мая 1928 г. помощника начальника станции Стрельна, выступил в церкви с проповедью, в которой якобы «обрушился с градом обвинений на митрополита Сергия за его воззвание, говоря, что Сергий с каким-то Тучковым хотят вершить всей церковью и одеть на нас мерзкую пятиконечную звезду, сделать всех коммунистами, что он никогда не допустит в своем храме гнусного и мерзкого слова Ленинград, а только Петроград и т.д. и т.п.»

А вот как описывал страстные проповеди о. Измаила негативно относившийся к иосифлянам и лично к батюшке современник — церковный писатель А. Краснов-Левитин: «Еще более экстатические речи произносились в Стрельне, где во главе храма стоял популярный в народе священник отец Измаил, известный у противников иосифлянства под именем " стрельнинский фанатик". Отец Измаил, высокий, с длинными волосами, падающими с двух сторон до поясницы и во время проповеди развевающимися во все стороны, истошным голосом поносил " сергиевскую церковь", называя ее " вавилонской блудницей", а служение сергиевцев и обновленцев, между которыми он не делал никакой разницы, называл служением сатане».

Эти свидетельства несколько «сгущают краски», однако открытое выражение протоиереем своей антисергианской политики несомненно. Отцы Измаил и Михаил Рождественские подписали акт разрыва с митр. Сергием в числе первых — под № 51 и № 52. Позднее, уже в 1943 г. — о. Михаил так говорил об этом на допросе: «В 1927 году, после того как Декларация митрополита Сергия была зачитана моим братом Измаилом у себя в церкви в Стрельне, и в этот момент архиепископом Димитрием было сообщено, что в его храме " Воскресение" Декларация не принята, то я вместе с братом и другими у себя в церкви Декларацию тоже не приняли и согласились с ответным актом, составленным митрополитом Иосифом и архиепископом Димитрием, о чем послано было сообщение. Но этого было недостаточно, и нужно было обязательно явиться к архиепископу Димитрию, чтобы он сам убедился в отказе от Декларации каждого из духовенства и чтобы каждый из принявших акт митрополита Иосифа расписался у него».

После официального отделения от митр. Сергия о. Измаил был запрещен еп. Николаем (Ярушевичем) в священнослужении, но продолжал служить настоятелем двух стрельнинских церквей и даже оказал помощь еп. Сергию (Дружинину) в удержании прихода храма прп. Андрея Критского на ст. Володарская в иосифлянской ориентации. Такая активность вызвала тревогу в ОГПУ, и ночью 25 февраля 1928 г. батюшка был арестован в своем доме по обвинению в том, что он, «состоя священником в пос. Стрельна, в проповедях и, разъезжая по домам верующих, используя религиозные предрассудки масс, вел контрреволюционную агитацию против сов. власти». При аресте протоиерея были изъяты его бумаги, печати, часы, серебряный напрестольный крест и 15 золотых царских рублей. 1 марта дело о. Измаила было принято к производству, а 10 марта вынесено постановление о его привлечении в качестве обвиняемого.

Прихожане Спасо-Преображенской церкви, как могли, пытались спасти своего батюшку. 4 марта на общеприходском собрании, в присутствии 403 человек, единогласно было принято постановление обратиться с ходатайством в ОГПУ об освобождении настоятеля. 7 марта председатель приходского совета А. Андреев и секретарь С. Валтыхов переслали следователю Макарову протокол собрания и коллективное заявление прихожан, в котором говорилось: «...двадцатка и прихожане видели в лице о. Измаила истинного пастыря, проповедавшего одну лишь христианскую идею, а потому арест этот может быть понят нами не иначе, как только следствие ложного доноса на основании личных счетов. В течение 6 % лет о. Измаил, открыто проповедуя слова евангельского учения, не был заподозрен в чем-либо, что бы могло послужить причиной его ареста. Теперь же, нисколько не изменяя своего направления, но продолжая свою деятельность в том же христианском духе, он неожиданно для нас арестовывается. Вот почему нам и непонятен этот внезапный ночной арест нашего уважаемого пастыря и приводит нас в крайнее смущение. Исходя из вышеизложенного и зная, что советская власть всегда прислушивается к голосу народа, мы просим освободить из-под ареста о. Измаила и верим, что и в данном случае она прислушается к нашему голосу и, не оставив нашей просьбы без внимания, освободит о. Измаила, за благонадежность которого мы готовы поручиться».

Это ходатайство не помогло. Арест о. Измаила был проведен в рамках определенной тактики властей, стремившихся приостановить развитие иосифлянского движения. Так в донесении Ленинградского представительства ОГПУ Е. Тучкову от 17 марта 1928 г. говорилось: «Наиболее фанатичный представитель оппозиции свящ. Измаил Рождественский в своих речах и проповедях прямо говорил: " Пришли времена антихриста. В церквах сергиевцев мерзость запустения. Бегите от них, плюйте на них..." Чтобы несколько парализовать дальнейшее развитие и усиление оппозиции, нами был арестован ее наиболее ярый и фанатичный представитель, допускавший в своих речах антисоветские выражения — священ. Измаил Рождественский и с ним вместе иподиакон и слушатель богословских курсов, ездивший с поручением от оппозиции к сосланным церковникам — Сергей Аплонов. Арест Рождественского, как это и соответствовало нашим намерениям, был расценен оппозиционными церковниками, как предостережение " власти", которая не позволит внутрицерковную борьбу выносить на улицу. В связи с этим арестом среди оппозиционеров стали распространяться слухи о предстоящих арестах оппозиц. церковников и т.д.»

По одному делу с о. Измаилом действительно был арестован 27 февраля его духовный сын, служивший иподиаконом в Спасо-Преображенской церкви Стрельни, Сергей Иванович Аплонов. Он родился в 1901 г. в г. Тихвине в семье священника (заключенного в 1920-е гг. в Соловецкий лагерь), окончил среднюю школу и вместе с о. Михаилом Рождественским учился на Высших Богословских курсах. При аресте у обвиненного в антисоветской агитации С. Аплонова изъяли копию письма митр. Иосифа архим. Льву (Егорову) от 28 января 1928 г. и послужившее «серьезной уликой» неотправленное письмо самого Сергея Ивановича настоятелю одной из церквей Новгородской епархии с призывом отделиться от митр. Сергия: «Дерзновенно смею надеяться, что Старорусский уезд скоро будет с нами и за нами, а не против нас. Ваш святитель [еп. Иоанникий] ждет только поддержки, необходимой ему, как точка опоры. Я надеюсь, что поддержку ему окажут. Ваш приход наверное будет первым из таких, ибо Вы знаете больше, чем знают другие».

В ходе допросов о. Измаил отверг все обвинения в свой адрес. На вопрос о политических убеждениях он ответил: «Как священник считаю для себя не вправе иметь определенные политические убеждения, покоряюсь всякой предержащей власти на основании Евангелия и слов апостола Павла: " Всяка душа властем предержащим да повинуется..." (Рим. 12)». При этом батюшка подробно обосновал свою церковную позицию: «На основании тех же соборных правил мы, священники, неправомочные отойти от своего законного митрополита до соборного суда над ним, остались верные ему, как дети своему обиженному высшим духовным начальством отцу и по-прежнему находимся с ним в каноническом общении, вознося за богослужением его имя по установленному чину. Так, по крайней мере, поступаю я по внутреннему своему убеждению, не навязывая своих мнений другим и предоставляя каждому — как пастырю, так и мирянину — самому ориентироваться среди создавшегося запутанного положения».

Отец Измаил пытался доказать органам следствия, что верность церковным принципам отнюдь не тождественна антисоветской позиции, и ссылался на допрос в ГПУ епископа Виктора (Островидова), который, дав известные «ответов», был «сразу освобожден к месту своего служения, хотя отошел от Сергия». В связи с этим протоиерей указал: «И знаю, так же как епископ Виктор, этим откровенным заявлением не поврежу ни себе, ни правительству, которое в целях большего укрепления, расширения духовной свободы среди народных масс трудящихся и в целях возвышения своего авторитета, пойдет навстречу запросам верующих и не будет допускать сердечной скорби людей беспричинным обвинением тех, кто честно и искренне исповедует суждения без насилия чужой совести».

Однако советские власти хотели не расширения, а подавления духовной свободы. Поэтому были предприняты все возможные меры для осуждения пастыря. Органам следствия понадобилось три месяца, чтобы найти двух лжесвидетелей, которые смогли бы подтвердить обвинения. Упоминавшийся помощник начальника станции Стрельна (приговоренный в 1920 г. к 10 годам принудительных работ за присвоение мешка овса) показал, что «в проповеди отказывающийся от мирских благ, Измаил Рождественский построил себе дом и вообще жил с достатком... выявил себя как определенный враг советской власти, выступив публично с контрреволюционной проповедью в храме 20 ноября 1927 г.» Вторая свидетельница — домохозяйка показала, что протоиерей «сознательно не употребляет слово Ленинград, а только Петроград, известен ей как тип определенно антисоветский» и т.д.

Этих «доказательств» ОГПУ оказалось достаточно. 30 мая было принято постановление об окончании предварительного следствия, а 5 июня составлено обвинительное заключение, в котором говорилось о возникновении дела в связи с поступлением агентурных сведений, что И. Рождественским «под флагом церковной борьбы систематически ведется антисоветская контрреволюционная агитация, настраивающая прихожан против сов. власти и призывающая бороться с таковой». Нападая на митр. Сергия, протоиерей якобы заявлял: «Я этот Синод никогда не признаю, потому что там во главе его сидит коммунист, и они всех нас доведут до того, что заставят православных священников носить пятиконечную звезду... их собралась кучка, которая правит свое гнусное дело, они скоро заставят нас поминать правителей, тех которые у власти сидят, коммунистов, они заставят нас подчиниться сов.власти и сделаться всем коммунистами... Епископ Николай (церковный противник Рождественского) наш храм осквернил своим возгласом, когда поминал митрополита Ленинградского; этого диавольского слова " Ленинградского" Вы до того в нашем храме не слыхали». Согласно заключению, обвиняемые были арестованы, так как «их деятельность начала носить открыто погромный характер».

17 августа 1928 г. о. Измаил и С.И. Аплонов были приговорены Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ к высылке на три года на Урал. Батюшка поселился в Перми, к нему переехала жить и жена. Родственники и духовные дети постоянно помогали о. Измаилу. Осенью 1930 г. с передачей и письмами к нему в ссылку на две недели ездила жена брата Михаила Елена Петровна. Из прихожан чаще всего к батюшке ездил и писал член «двадцатки» Спасо-Преображенской церкви А.В. Бирюлев. На допросе в октябре 1932 г. он показал: «Моим духовным отцом является священник Измаил Рождественский, последнему пишу письма в г. Пермь, где он находится в ссылке. В письмах я описывал свою жизнь и указывал на тяжелую жизнь вообще в настоящее время. В своих письмах Измаил Рождественский писал мне, что нужно терпеть эту жизнь и молиться Богу».

В 1931 г. истек срок ссылки батюшки, но в ставшую ему родной Стрельню он допущен не был. 8 июля Особое Совещание Коллегии ОГПУ постановило по отбытии срока наказания лишить И. Рождественского и С. Аплонова права проживания в 14 населенных пунктах (в том числе в Ленинграде) и их областях с прикреплением к определенному месту жительства на 3 года. Во второй половине 1931-1932 гг. протоиерей по-прежнему жил в Перми, затем нелегально приехал в Ленинградскую область, но открытых иосифлянских церквей там уже почти не было, и о. Измаил поселился в Вятской области, где служил настоятелем в истинно-православном приходе с. Быстрица Оричевского района вплоть до закрытия там церкви в апреле 1936 г.¹⁷

В одном из важнейших центров иосифлянского движения — в Вятской епархии — о. Измаил также играл немаловажную роль. Летом 1935 г. по просьбе архиеп. Серафима (Самойловича) последователей еп. Виктора и митр. Иосифа в этой епархии принял в свое архипастырское окормление проживавший тогда в Архангельске в ссылке еп. Дамаскин (Цедрик). В марте 1936 г. этот Владыка был арестован и через месяц переправлен в распоряжение Управления НКВД по Кировскому краю. На одном из допросов следователь заявил епископу: «Следствию известно, что Рождественский привез от Вас воззвание духовенству Вятской епархии, где Вы сообщали о том, что приняли во " временное окормление Вятскую епархию от архиепископа Серафима" и установили порядок, запрещающий духовенству самостоятельно занимать должности в церковных приходах».

В 1936 г. о. Измаил проходил в качестве одного из основных обвиняемых по делу истинно-православных в Кировском крае. Ввиду неизбежного ареста, батюшка в апреле 1936 г. перешел на нелегальное положение и уехал из Быстрицы. В связи с этим ему так и не довелось повидать долгожданного ребенка — родившуюся 15 мая 1936 г. и нареченную Марией дочь. Более года о. Измаил тайно служил в различных населенных пунктах Ленинградской области. Неслучайно в известном труде протопресвитера Михаила Польского он назван «глубоко чтимым тайноцерковником Петроградской епархии».

31 июля 1937 г. о. Измаил был арестован на ст. Чолово Витебской железной дороги (в Оредежском районе Ленинградской области) и вскоре этапирован в г. Киров (Вятку). Протоиерей обвинялся в том, что «будучи одним из руководителей контрреволюционно-монархической организации, проводил у себя на квартире нелегальные сборища, где обсуждались вопросы организационной борьбы с советской властью, тесно был связан с руководителями контрреволюционных организаций». Следствие было недолгим, уже 29 сентября 1937 г. Особая Тройка при Управлении НКВД Кировской области приговорила батюшку к высшей мере наказания, и 14 октября того же года он был расстрелян в г. Кирове.

Какие-либо данные о захоронении тела о. Измаила в его деле отсутствуют, но вероятно, он погребен в числе других жертв репрессий на Петелинском кладбище Кирова, где в 1990-е гг. был установлен общий памятный знак. Матушка о. Измаила, Мария Васильевна, осталась одна с годовалой дочерью на руках и скончалась от голода в суровую зиму 1942 г. Чудом выжившая дочь батюшки, разыскивая на протяжении многих лет сведения о своем отце, лишь в 1997 г. получила справку о его расстреле и реабилитации 30 сентября 1967 г.

В 1930-х гг. о. Измаил, предчувствуя свой мученический исход, завещал брату Михаилу в случае его ареста и известия о кончине в тюрьме якобы от болезни или при попытке к бегству не верить этому, а знать, что он убит. Вспоминая годы, проведенные в Стрельне, батюшка просил брата совершить заочное отпевание возле надгробия настоятеля Спасо-Преображенской церкви протоиерея Николая Кедрова (умершего в 1904 г.) и считать его могилу своим символическим захоронением. В 1967 г., когда возвратившиеся из заключения реабилитированные узники донесли до о. Михаила достоверную весть о смерти его брата, посмертная воля священномученика была исполнена.

Могильный памятник прот. Н. Кедрову сохранился до настоящего времени. Пережил лихолетья и священнический дом, возле которого на праздник Покрова Пресвятой Богородицы 1997 г. — в день 60-летия мученической кончины о. Измаила, по инициативе Общества ревнителей истории Стрельны, насельниками Троице-Сергиевой пустыни был установлен памятный знак в виде северного русского «голубца» с иконой Собора святых Новомучеников и Исповедников Российских.

В октябре 1981 г. на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви за границей о. Измаил был причислен к лику святых. На хранящейся в Знаменском Синодальном соборе в Нью-Йорке иконе Собора святых Новомучеников и Исповедников Российских, от безбожников убиенных, работы архим. Киприана (Пыжова) — батюшка запечатлен третьим справа от св. праведного о. Иоанна Кронштадтского в камилавке и светлом облачении, с крестом и Евангелием в руках.

Ввиду отсутствия должной информации о брате о. Измаила Михаиле, он также был прославлен в октябре 1981 г. как новомученик. К счастью, батюшка в то время еще жил и продолжал окормлять свою паству еще семь лет, о чем вскоре стало известно и в Синоде Русской Зарубежной Церкви.

Как и его брат, Михаил Рождественский окончил трехклассную сельскую школу (в 1911 г.), Старорусское Духовное училище (в 1915 г.) и поступил учиться в Новгородскую Духовную семинарию, однако, в связи с ее закрытием в 1918 г., успел окончить только три курса. Во второй половине 1918-начале 1919 гг. он жил в доме отца в с. Перегино, занимаясь крестьянским трудом и прислуживая в церкви, затем около года работал учителем в Островской сельской школе Старорусского уезда. В июне 1920 г. Михаил Васильевич был мобилизован в Красную армию и два с половиной года служил учителем школы грамотности красноармейцев в 193 Пензенском стрелковом полку. В декабре 1922 г. М. Рождественскому был предоставлен двухнедельный отпуск, но он по семейным обстоятельствам просрочил возвращение в часть на несколько месяцев и поэтому оказался приговорен Военным трибуналом по обвинению в дезертирстве к одному году тюремного заключения. В середине 1924 г. Михаил Васильевич был освобожден досрочно после семи месяцев заключения и сразу же демобилизовался из армии, вновь поселившись в доме отца.

В начале 1925 г. М. Рождественский женился на дочери служащего Елене Петровне Александровой (родилась в 1906 г. в Петербурге) и вскоре был рукоположен во диакона к церкви с. Перегино, где прослужил девять месяцев. В конце 1925 г. о. Михаила рукоположил в сан иерея в Софийском соборе Новгорода управлявший тогда Новгородской епархией архиепископ Иосиф (Петровых). В 1926 г. у молодого священника родился сын Сергей, и он вместе с семьей переехал жить к брату Измаилу в Стрельну. Здесь о. Михаил периодически служил в Спасо-Преображенской церкви и около двух лет учился на Высших Богословских курсах, еще существовавших тогда в северной столице. В это время он был осужден на три месяца принудительных работ.

Как и его старший брат, о. М. Рождественский резко негативно отнесся к Декларации о лояльности Церкви советской власти и отделился от митр. Сергия еще в конце декабря 1927 г. После ареста брата, с 25 февраля 1928 г., о. Михаил стал исполнять обязанности настоятеля Спасо-Преображенской церкви Стрельны. 2 июля 1928 г. ректор Высших Богословских курсов — сторонник митр. Сергия прот. Николай Чуков — исключил из числа учащихся шесть иосифлян: о. М. Рождественского, о. Николая Прозорова, о. Филофея Полякова, иеромонаха Игнатия (Астанина) и мирян И.А. Июдина и С.Н. Аплонова (уже арестованного). После ареста о. Измаила построенный им вблизи церкви дом был «занят ЖАКТом». К Рождественским подселили семью милиционера, и таким образом в шести комнатах дома в дальнейшем проживали от 13 до 18 человек (в середине 1928 г. у о. Михаила родилась дочь Ольга).

В период первых массовых арестов иосифлян в конце 1929 — начале 1930 гг. батюшка несколько месяцев скрывался: ночевал у знакомых по одной ночи, а иногда «перебивался» и на вокзале. Весной 1930 г. власти потребовали у всех приходских общин Ленинграда и области перерегистрации, и 6 апреля община Стрельнинской церкви вынужденно подала заявление о своей регистрации, приложив к нему и анкету священника. Приход Спасо-Преображенской церкви и о. Михаил в качестве его настоятеля были официально зарегистрированы 16 апреля 1930 г. Батюшка указал в анкете, что он обслуживает Стрельну с прилегающими деревнями (Ижорка, Викколово, Коркули, Старые и Новые Горбунки, Новополье, Старая и Новая Каменки) и частично другие местности, «где проживают лица нашего религиозного объединения». Известно, что о. Михаил в это время также окормлял общину Петропавловской церкви в Вырице.

В конце 1930 г. начались аресты по второму групповому делу иосифлян, и 26 декабря было выписано постановление об обыске и задержании священника М. Рождественского, так как он «состоит в контрреволюционной организации и проводит в ней активную работу». На следующий день агенты ОПТУ пришли в стрельнинский церковный дом. При обыске были изъяты письма и конспекты лекций (22 брошюры), причем о. Михаил заявил следователю, что часть бумаг не принадлежит ему, и он не знает, как они оказались в доме.

Первый допрос батюшки состоялся лишь 8 марта 1931 г. Уже в графе «политические убеждения» он смело указал: «Противник существующего строя». И далее о. Михаил откровенно говорил о своем отношении к богоборческой власти: «По своему убеждению я действительно являюсь противником существующей сов. власти за то, что она проводит политику искоренения православной веры. Не скрываю, что в разговорах с прихожанами я высказывал свои взгляды на безбожную сов. власть, говоря, что все те переживания, которые нам приходится терпеть, а именно: обнищание страны, в вопросах как продовольственных, а также и промтоварных, является не чем иным, как карой, посланной от Господа Бога за наши грехи. В своих проповедях я призывал всех истинно верующих людей объединиться вокруг святой Православной Церкви и остаться ей верными до конца своей жизни, невзирая на ту пагубную политику и работу, которую проводит сов. власть по отношению к святой Церкви». Батюшка также сказал, что на квартире у архиеп. Димитрия бывал раза четыре в год, но исключительно по личным делам, а в специально устраиваемых у Владыки собраниях ни разу не участвовал²⁵.

9 мая 1931 г. был проведен второй и последний допрос священника. Он сообщил, что иосифлянином был с начала зарождения этого направления и до ареста, в его доме никаких собраний не проводилось, а только спевки церковного хора. Отец Михаил также признался, что вблизи храма один из прихожан, Ф.К. Панюшин, арендовал дом, где проживала прислуживавшая в церкви монахиня Мария (Степанова) и иногда останавливались заезжие странники. Больше ничего добиться от батюшки следователям не удалось, но у них еще 8 марта было готово постановление о привлечении о. М. Рождественского в качестве обвиняемого, так как он якобы «состоял членом контрреволюционной монархической церковной организации " истинных" и принимал в ней деятельное участие с целью подрыва и свержения советской власти — устраивал у себя на квартире тайные собрания и под видом бесед на религиозные темы вел антиколхозную контрреволюционную агитацию».

Вскоре после ареста о. Михаила, 30 декабря 1930 г., община Спасо-Преображенской церкви заключила договор на пользование храмом и тремя часовнями, но уже вскоре на нее обрушилось еще несколько тяжелых ударов. 31 декабря в доме на Церковной горке был арестован иеромонах Варсис (Виноградов). До 1923 г. он состоял насельником Оптикой пустыни, а в 1927 г. поселился в Стрельне, вскоре под влиянием о. Измаила Рождественского присоединился к иосифлянам и начал служить в Спасо-Преображенской церкви. 19 января 1931 г. был схвачен еще один пастырь этого храма — о. Никифор Степанов. Он, продолжая работать на предприятии в Ленинграде, в июле 1930 г. был тайно посвящен в Стрельнинской церкви еп. Сергием (Дружининым) во диакона, а 21 сентября того же года — во священника. Отец Никифор нелегально приезжал служить в Стрельну, но был все же выслежен агентами ОГПУ, арестован в своей ленинградской квартире и обвинен в руководстве Стрельнинской ячейкой контрреволюционной организации «Истинные». Завершающий удар ОГПУ нанесло 21-22 апреля 1931 г., арестовав исполнявшего в то время обязанности настоятеля иеромонаха Феодора (Козлова), а также служившего в Спасо-Преображенской церкви с 1891 г. семидесятилетнего протодиакона Иоанна Пидьмозерского и прислуживавшую в храме монахиню Марию (Степанову), которая якобы «вела озлобленную антиколхозную агитацию».

Такой «интерес» ОГПУ к стрельнинскому приходу был не случаен. Даже в материалах московского дела «Всесоюзного центра Истинно-Православной Церкви» 1931 г. отмечалось, что священники Измаил и Михаил Рождественские, будучи хорошими проповедниками, «привлекли в церковь массу верующих из простонародья». 8 октября 1931 г. Коллегия ОГПУ в числе других подсудимых иосифлян приговорила священников М. Рождественского, Н. Стефанова, иеромонахов Варсиса (Виноградова), Феодора (Козлова) и мои. Марию (Степанову) к 3 годам заключения в концлагерь, а престарелого о.И. Пидьмозерского к лишению права проживания в определенных населенных пунктах (в том числе Ленинграде и пригородах) на 3 года.

Осенью 1931 г. о. Михаила отправили отбывать срок в Сиблаг (г. Мариинск Новосибирской области), затем, в 1932 г., в Беломоро-Балтийский лагерь — на строительство канала (ст. Медвежья Гора), где он возил тачки с песком и использовался на других тяжелых физических работах, и, наконец, — в Дмитровлаг на строительство канала Волга-Москва. В августе 1933 г. батюшка был освобожден досрочно, «по зачетам», но с лишением права проживания в важнейших городах. Отец Михаил приехал в Стрельну, обратился к местным властям с ходатайством о прописке, но получил отказ и предписание выехать за 101-й километр от Ленинграда. Батюшка был вынужден уехать в Новгородский округ, где сначала четыре месяца трудился сезонным рабочим на железной дороге в пос. Малая Вишера, а затем, с начала 1934 г. до декабря 1937 г., служил псаломщиком на родине — в церкви с. Перегино (тогда Поддорского района).

Ко времени освобождения о. Михаила его семью постигла новая беда — арест и заключение в лагерь матушки Елены Петровны Рождественской. В начале 1930-х гг. ОГПУ пыталось любыми способами покончить с иосифлянской общиной в Стрельне. После ареста всего духовенства, в апреле 1931 г. прихожане Спасо-Преображенской церкви пригласили служить настоятелем священника Виктора Никольского, но, видимо, под давлением карательных органов, он вскоре перешел к сергианам и покинул Стрельну. При о. Викторе — 20 июня 1931 г. — была закрыта часовня Казанской иконы Божией Матери на углу ул. Халузи и Ленинградского шоссе. Затем в храме некоторое время нелегально служил скрывавшийся от властей иеромонах Аркадий. В конце концов его выследили и арестовали, но когда привезли на квартиру Е.П. Рождественской, у которой иеромонах останавливался на ночлег, он сбежал от охраны.

7 января 1932 г. настоятелем Спасо-Преображенской церкви был зарегистрирован 68-летний священник Михаил Евстигнеевич Василевский. Он перешел к иосифлянам в 1929 г. и с благословения архиеп. Димитрия начал служить в Петропавловской церкви Вырицы, а в 1932 г. одновременно окормлял и стрельнинских иосифлян. Приезжая для совершения богослужений в Стрельну, о. М. Василевский всегда останавливался и обедал у Е.П. Рождественской, в квартире которой ему была выделена комната. Отец Михаил постоянно проживал в Ленинграде и неоднократно служил панихиды на могиле замученной в ОГПУ схимонахини Марии (Леляновой) на Смоленском кладбище.

Елена Петровна в 1930-1932 гг. по-прежнему пела в церковном хоре и, добывая пропитание для детей и проживавших с ней несовершеннолетних сестер мужа — Серафимы и Зинаиды, работала регистратором в амбулатории им.С. Перовской. Осенью 1930 г. она ездила на две недели в ссылку к о. Измаилу Рождественскому, а в 1932 г. два раза, на 4-7 дней, на свидание к мужу в Белбалтлаг. Матушка также посещала проживавшую в Гатчине (до ареста в феврале 1932 г.) схимонахиню Марию (Лелянову), почитаемую верующими «болящую Ольгу» в Царском Селе, знакомых по Новгороду прот. Александра Советова с супругой Татьяной Карловной и ездила в иосифлянские храмы: в Тихвинскую церковь в Лесном, в храм Михаила Архангела в Малой Коломне и в Феодоровский собор в Царском Селе.

Желая окончательно разгромить иосифлянские общины в пригородах Ленинграда, ОГПУ осенью 1932 г. сфабриковало новое групповое дело Истинно-Православной Церкви. В ходе продолжавшихся с 19 сентября по 24 ноября арестов был арестован 31 человек из пяти иосифлянских приходских общин: в Стрельне, Вырице-Слудицах, Царском Селе, Тайцах и Красном Селе. В Стрельне аресты проходили в ночь с 4 на 5 октября. Кроме о. Михаила Василевского, были схвачены: председатель «двадцатки» Успенской церкви, сторож лавки рыбного кооператива И.П. Ежиков; председатель «двадцатки» и регент Спасо-Преображенской церкви, счетовод на Октябрьской железной дороге А.И. Андреев; член «двадцатки» этого храма, сторож Стрельнинского яхт-клуба А.В. Бирюлев; секретарь приходского совета Спасо-Преображенской церкви К.И. Ке-дес и сторож этого храма, ухаживавшая за детьми о. М. Рождественского, Е.Р. Тихонова. Е.П. Рождественскую в эту ночь не арестовали, после обыска с нее взяли подписку о невыезде.

Матушка дважды подвергалась допросам: 26 и 29 ноября 1932 г. Она держалась стойко и виновной себя не признала, заявив: «После раскола церкви я как истинно-православная христианка примкнула к иосифлянскому течению. Посещала церковь Спаса Преображения и во время богослужения пела на клиросе. У меня в квартире были спевки певчих... С советской властью у меня расхождения в вопросе религии, для меня непонятна политика сов. власти, которая разрешает верующим молиться и в то же время закрывает церкви и ведет политику притеснения религиозных, и в этом вопросе считаю, что власть не права. Невинных людей сажают в тюрьмы, приписывая последним якобы распространение среди верующих антисоветских слухов».

Арестованные члены приходских советов стрельнинских церквей и о. М. Василевский обвинения в антисоветской деятельности, в основном, также отрицали и лишь признавались в активной переписке и оказании материальной помощи осужденным пастырям: братьям Рождественским, иеромон. Варсису, свящ. Н. Стефанову и др. Так, Клавдия Ивановна Кедес на допросе показала: «После ареста священника Михаила Рождественского я писала ему письма, сообщая новости, главным образом, о духовенстве и верующих, и просила его благословения. Помимо того у верующих собирала деньги ему на посылки».

Следствие было недолгим, в обвинительном заключении от 7 декабря 1932 г. говорилось, что Ленинградский оперативный сектор ОГПУ вскрыл и ликвидировал «ряд ячеек-приходов ликвидированной в 1929-1931 гг. контрреволюционной церковно-монархической организации " Истинно-Православная Церковь", расположенных в Пригородном и Красногвардейском районах Ленинградской области». Эти ячейки якобы осуществляли следующую контрреволюционную деятельность: «. Связь со ссыльным духовенством, как письменно, так и путем посылки нарочных, информируя о жизни приходов и тяжелом положении верующих. 2. Распространение провокационных слухов о скором конце советской власти, голоде, различных стихийных бедствиях, запугивание страшным судом, наказанием за безбожие, приходом антихриста и т.п. 3. Агитация среди крестьянства за несдачу государственных заготовок и неуплату налогов. 4. Создание нелегальных религиозно-воспитательных ячеек последователей " ИПЦ". 5. Тайное монашество. 6. Окружение различными почестями " болящих" и распространение слухов об их ясновидениях. 7. Связь с иосифлянским духовенством г.Ленинграда и укрывательство скрывающегося от ареста духовенства».

В списке разгромленных «групп ИПЦ» община в Стрельне была поставлена на первое место. При этом в обвинительном заключении указывалось, что квартира Е.П. Рождественской являлась местом встреч членов группы и приезжавшего из Ленинграда духовенства. Здесь во время церковных спевок, чаепитий и т.п. якобы проводились антисоветские беседы, давались установки воспитывать прихожан в страхе Божием и агитировать не платить сельскохозяйственные налоги и не вступать в колхозы.

Помимо стрельнинской, особенно сильный удар был нанесен по общине церкви св. кн. Александра Невского в Красном Селе. Прежний настоятель этого храма прот. Николай Телятников, перешедший к иосифлянам в январе 1928 г. под влиянием о. И. Рождественского, был осужден еще в октябре 1931 г. С тех пор настоятелем Александро-Невской церкви служил священник Александр Лепский. 4 октября 1932 г. он был арестован вместе с псаломщицей С.К. Востропятовой, старостой церкви Е.И. Лейкиной и ее братом Ф.И. Лейкиным. В Алексеевском храме пос. Тайцы все духовенство в то время уже было осуждено, и поэтому по делу арестовали вдову строителя и старосту церкви С.П. Алексееву, председателя «двадцатки» Н.В. Трофимова, у которого при обыске нашли рукопись «Новый раскол в Православной Церкви», и членов приходского совета Е.Я. Петрова и А.П. Петрова.

Еще одна «группа ИПЦ» была разгромлена в пос. Вырица и д. Слудицы. С 5 октября по 26 ноября агенты ОГПУ арестовали там бежавшего из ссылки иеродиакона Владимира (Кожинова), председателя «двадцатки» Петропавловской церкви пос. Вырица Н.Ф. Матвеева и ее прихожан — зажиточных крестьян А.Ф. Кожина, А.В. Поташина, В.П. Кондрашева, Г.К. Власова и Ф.И. Гусева. Наконец, в Царском Селе пострадала община Феодоровского собора, были арестованы староста А.Н. Егорова, секретарь «двадцатки» Е.Г. Осипова и прихожане: «болящая Ольга» (О.А. Лазарева), ее муж И.Д. Виноградов, дворянки А.И. Синельникова и М.И. Трояновская. К лежащей 17 лет из-за заболевания суставным ревматизмом Ольге Лазаревой часто приходили верующие, получавшие от нее духовные наставления и исцеления. На квартире болящей иосифлянские священники А. Кибардин, М. Рождественский, А. Черкасов и другие совершали молебны в присутствии 10-15 человек. О. Лазареву признали виновной в проведении антисоветской агитации, хотя она на допросе показала, что на жалобы верующих на тяжелую жизнь «всегда успокаивала их и говорила, что надо терпеть, т.к. скоро наступит хорошая жизнь».

Помимо пяти групп иосифлян, органы следствия включили в дело и четырех проживавших в Стрельне и пос. Горелово сторонников митр. Сергия: иеромон. Варнаву (Клыкова), свящ. Амвросия Сазонова, рясофорных послушниц Веру Апатьеву и Веру Мельникову. Приговор был вынесен Коллегией ОГПУ 10 декабря 1932г., 28 человек приговорили к 3-10 годам концлагеря или 3-10 годам высылки в Северный край, о. М. Василевского — по старости к лишению права проживания в 12 крупнейших городах на 3 года, и трех человек (Е.Р. Тихонову, Ф.И. Лейкина, А.П. Петрова) освободили ввиду недоказанности вины. Е.П. Рождественская, наоборот, была взята под стражу и приговорена к 3 годам концлагеря. Отбывать срок ее отправили в Красновишерские лагеря (г. Усолье Верхне-Камского округа).

Во время этого разгрома — 4 декабря 1932 г., была закрыта Спасо-Преображенская церковь, а второй иосифлянский храм Стрельны — Успенский, несмотря на сопротивление прихожан, 21 февраля 1933 г. передали общине сторонников митр. Сергия. Продолжались и репрессии против проживавших в поселке духовных детей братьев Рождественских. Так, 7 октября 1933 г. был арестован и 23 декабря приговорен к трем годам ссылки в Казахстан Ф.К. Панюшин. В это время в Стрельну вернулся бывший иподиакон о. Измаила С.И. Аплонов, но и его 19 марта 1935 г. арестовали и через неделю выслали вместе с женой и двухлетним сыном Виталием на 5 лет в Оренбург.

Проживавший с 1934 г. в с. Перегино Новгородского округа о. М. Рождественский неоднократно тайно приезжал к детям и своей пастве в Стрельну и Ленинград, а в декабре 1937 г. переехал туда жить. Причиной стали репрессии духовенства и закрытие храма Пророка Илии в Перегино. При этом был арестован, 25 ноября 1937 г. приговорен Тройкой Управления НКВД по Ленинградской области к высшей мере наказания и вскоре расстрелян священник Поддорской церкви — муж сестры о. Михаила Ольги Васильевны — о. Рафаил Яковлевич Муравьев. Сам о. М. Рождественский сумел скрыться от неизбежного ареста и уехал в Ленинград. Здесь батюшка в основном жил у сестры Зинаиды по адресу: Нарвский пр., 11-162 — и духовных детей, прежде всего у дочери купца Н.Н. Крупенниковой, к которой неоднократно ездил в 1935-1937 гг. в Старую Руссу, когда она работала там бухгалтером.

С собственными детьми о. Михаилу пришлось видеться по ночам, украдкой, уходя рано утром, чтобы никто не заметил. В бывшем церковном доме в Стрельне перед войной помимо сына и дочери батюшки жили его сестры — Серафима Рождественская и переехавшая туда из Перегино Ольга Муравьева со своими детьми. Жена о. Михаила после освобождения в 1935 г. осталась в Коми АССР на вольном поселении и работала там заведующей лагерной аптекой в пос. Железнодорожный. Поскольку батюшка никаких доходов не имел и, по его словам, «жил и питался очень скудно», Елена Петровна ежемесячно высылала на содержание детей 400 рублей.

Вернувшись в северную столицу, о. Михаил сразу же установил связь со служившими там тайно другими иосифлянскими священнослужителями, прежде всего с архим. Клавдием (Савинским), с которым он когда-то был вместе осужден и 18 дней ехал в тюремном вагоне в сибирский лагерь. Уже в конце 1937 г. батюшка встретился в городе с архим. Клавдием и исповедовался у него. Прежние прихожане о. Михаила оказывали ему материальную помощь, а он, имея антиминс, совершал у них на квартирах тайные богослужения, исповедовал и причащал. В 1939-1941 гг. протоиерей также встречался с иеромонахом Тихоном (Зориным), которого знал с конца 1920-х гг., и они исповедовали друг друга. В мае-августе 1941 г. о. Михаил жил у сына и дочери, но в день занятия германскими войсками Стрельны поехал служить молебен в Ленинград и остался в городе на период блокады.

Около года — до августа 1942 г. — М. Рождественский жил на ул. Розенштейна, 37, у своей старой прихожанки М.Ф. Панюшиной (до ее эвакуации с семьей в Молотовскую область), затем в августе-декабре 1942 г. — в Чернышевом пер., 16, у Л.В. Масленниковой и в Чернышевом пер., 24 у Н.Н. Крупенниковой и, наконец, в январе 1943 г., до момента ареста — на Софийской ул., 11 у работавшей прачкой в детских яслях А.А. Севастьяновой. Тайные богослужения о. Михаил совершал в основном по большим церковным праздникам: на Рождество, Пасху, Троицу, Крещение в квартирах Панюшиной и Севастьяновой; присутствовало на них в среднем около 20 верующих. Пастырь также исповедовал, причащал, отпевал своих духовных детей, получая за совершение треб небольшое вознаграждение хлебом или деньгами. Пайка он не имел и выжил лишь благодаря помощи верующих. Весной 1942 г, о. Михаил переписывался через А. Севастьянову с архим. Клавдием, они просили друг друга исповедовать. Страшная блокадная зима 1941-42 гг. и массовая эвакуация существенно сократили иосифлянскую паству в Ленинграде, но тайные богослужения продолжались.

В конце концов, агенты НКВД «вышли на след» общины о. Михаила. О ней стало известно после ареста 17 июня 1942 г. о. Клавдия (Савинского). На допросе 16 июля архимандрит показал: «Рождественский проживает в городе Ленинграде нелегально, так как по документам ему, имевшему судимость, проживание в Ленинграде запрещено... Во время войны я получил от Рождественского Михаила, через одну верующую из его знакомых, два письма [в марте и мае 1942 г.], в которых, вместе с исповедью, сообщалось о том, что он жив и здоров, находится в Ленинграде, но адреса не сообщалось. Фамилии женщины, передавшей мне письма, я не знаю, а имя ее Агриппина». О тайном служении о. Михаила показала на допросе 12 июля и арестованная вместе с архимандритом послушница А.С. Абрамова.

12 августа 1942 г. архим. Клавдий был расстрелян, а о. М. Рождественский арестован в ночь с 18 на 19 января 1943 г. во время Божественной литургии на Крещение Господне в квартире А. Севастьяновой. Вместе с батюшкой были задержаны все присутствовавшие на богослужении 10 человек. Но обвинительное заключение от 4 марта 1943 г. по делу «антисоветской нелегальной группы церковников-иосифлян, последователей т.н. Истинно-Православной Церкви» было составлено лишь на трех человек: М. Рождественского, А. Севастьянову и бухгалтера кооперативной артели Н. Крупенникову. Следственный материал в отношении еще 19 иосифлян был выделен в особое производство для дополнительного расследования и последующего привлечения этих лиц к уголовной ответственности.

Отец Михаил подвергался допросам 13 раз: с 19 января по 24 февраля. На первом допросе батюшка заявил: «Называть лиц, у которых я нелегально проживал, не буду, так как не желаю подвергать их репрессиям за оказанное мне гостеприимство». Хотя в дальнейшем священник дал довольно обширные показания, он признал лишь один единственный факт сделанного им в январе 1943 г. «антисоветского высказывания»: «Я, узнав из газет, что митрополиты Сергий и Алексий отчислили средства на пожертвование советской власти в фонд обороны страны, заявил своим окружающим, что митрополиты Сергий и Алексий поступили последовательно той Декларации, которую они приняли в 1927 г., и пошли на примирение с советской властью. Одновременно с этим я призывал своих единомышленников не принимать участие в этом пожертвовании и никаких средств от себя не выделять, так как мы, иосифляне, помогать советской власти не должны за ее отношение к религии».

Несомненно, что о. Михаил был бы расстрелян, как архим. Клавдий, если бы не счастливая случайность. Сохранились воспоминания самого священника о его аресте (в изложении духовных детей): «По пути в тюрьму, в " воронке", следователь вдруг сказал арестованному о. Михаилу: " Михаил Васильевич, какой Вы счастливый! " " Большое счастье — в тюрьму везут", — отвечал о. Михаил. Оказалось же, что вчера, 18 января, произошел прорыв блокады, и смертная казнь по этому случаю была отменена! " Если бы Вас успели арестовать еще вчера утром, то непременно бы расстреляли", — пояснил следователь».

Судебное заседание Военного трибунала войск НКВД Ленинградского округа и охраны тыла Ленфронта состоялось 13 марта 1943 г. На этом суде М. Рождественский так объяснил свое негативное отношение к пожертвованиям верующих в Фонд обороны: «К советской власти я был настроен не сочувственно, говоря против сбора добровольных пожертвований на вооружение, я этим преследовал свои религиозные убеждения. Я думал, что, давая средства на вооружение, я этим поддерживаю советскую власть, у меня были свои идеологические убеждения, вследствие которых я устранился от активной помощи. В первую империалистическую войну Церковь и государство были едины, а сейчас Церковь и государство отделены, почему тогда священники должны играть активную роль? Защищать свое Отечество с оружием в руках, как священник, я не могу». При этом о. Михаил категорически отверг обвинение в сочувствии фашистам: «Успехам немецкой армии я не радовался, т.к. немцы принесли бы религии не лучшее, а худшее, и если бы я ждал немцев, то мог бы остаться в Стрельне, когда они подходили».

Другая обвиняемая, А. Севастьянова, на суде показала, что, когда она на работе сдала деньги в Фонд обороны и поделилась этим с о. Михаилом, он на такое признание ей ничего не сказал. Севастьянова также призналась, что критически говорила знакомым о современной жизни: «С тех пор как свергли царя — Помазанника Божьего, от земли отступила благодать, на людей пошло гонение, церкви все позакрывали, и началась тяжелая жизнь,...все трудности даются Богом, и их нужно воспринимать, как кару Господню». В этот же день, 13 марта, трибунал приговорил М. Рождественского и А. Севастьянову к 10 годам лагерей с последующим поражением в правах на 5 лет, а Н. Крупенникову — к 7 годам заключения в лагерь и поражением в правах на 3 года. Отец Михаил отбывал срок заключения в Коми АССР под Воркутой.

В 1953 г., после истечения прежнего срока заключения, батюшке «на основании лжесвидетельства» добавили еще 10 лет. В это время он находился в Абези. Вскоре умер Сталин, и начался пересмотр прежних дел. Приехавшая в Воркутлаг комиссия, отметив дистрофическое состояние 52-летнего заключенного, определила «отпустить его на поруки» к детям. Лишь после того, как сын о. Михаила Сергей Рождественский, живший в г. Печора Коми АССР, приехал и оформил необходимые документы, батюшка 7 октября 1955 г. был освобожден из лагеря. Два года ему пришлось жить в Печоре в землянке, тайно служить в домовой церкви и регулярно отмечаться у оперуполномоченного. В 1957 г. батюшка смог наконец переехать из лагерных мест в Брянскую область, где по-прежнему оставался под надзором властей. Несмотря на нелегкую жизнь, хозяйственные заботы, о. Михаил неопустительно совершал на дому богослужения. В 1962 г. — в период «хрущевских гонений» на Церковь — вновь нависла угроза репрессий. К священнику пришли с обыском: искали рацию и пытались обвинить в убийстве одной старушки. Когда проводившие обыск не нашли ничего, что можно было бы поставить в вину пожилому иерею, они, уходя, сказали: «Молись — хоть лоб разбей. Но чтоб не было ни одного человека. А если застанем — обижайся на себя!» Служение на дому пришлось временно прекратить. Два раза в год о. Михаил уезжал — как будто к сыну — а на самом деле совершать требы в различных местах, так как катакомбных священников в стране оставалось все меньше. «Необходима была великая осторожность, чтобы и сына не подвести. Поэтому не знали, как войти, как выйти из дома, чтоб никто не видел — все делалось под большим страхом».

Из Брянской области батюшка ездил на Северо-Запад России, в Поволжье (в частности, соборовал в г. Бугульма катакомбного иеромонаха Евгения (Ушакова)), на Украину и в Белоруссию. Проживавшая в Липецкой области истинно-православная христианка Алевтина Владимировна Белгородская вспоминала о некоторых наставлениях о. Михаила: «Ваш подвиг был очень хороший, как монашеский, любовь была, но только недоставало вам священников... В советскую церковь ходить нельзя, потому что Декларацию подписали...; там, в советской церкви, вы погибнете, а здесь спасетесь, потому что кто в советскую церковь ходит по незнанию, тот может быть и получает благодать, а кто, зная, приобщается, то это в осуждение. Но не все погибнут там, и не все спасутся здесь, на Суде будут дела спрашивать и любовь... Пока я жив, со мной, а потом, если Господь время продлит, то Он вам пошлет священника православного».

Во время богослужений батюшка неизменно совершал возношение имен Первоиерархов Русской Православной Церкви за границей. Он приветствовал решение Зарубежного Архиерейского Синода о восстановлении в 1982 г. на территории СССР церковной иерархии, не признававшей Московскую Патриархию, и даже дал согласие на свою епископскую хиротонию (к этому времени о. Михаил уже давно овдовел). Однако, по ряду причин, тайно хиротонисан во епископа Тамбовского и Моршанского для катакомбных общин был архимандрит Лазарь (Журбенко), которого о. М. Рождественский, по одним сведениям, признал, а по другим — нет. Весной 1985 г., находясь у своих духовных чад в Гомельской области Белоруссии, батюшка пережил аварию на Чернобыльской атомной станции, после которой у него наступило резкое ухудшение здоровья.

Однако о. Михаил продолжал окормлять свою паству на большей части европейской территории страны. Так, 7 декабря 1985 г. он отпевал в одном из сел Харьковской области скончавшегося там катакомбного священника Никиту Лехана. Несмотря на тяжелую болезнь — у батюшки определили рак легких — до конца своих дней о. Михаил продолжал служить, совершать требы, никому не отказывая в духовной помощи. 16/29 августа 1988 г., на праздник перенесения Нерукотворного Образа, он совершил свою последнюю Божественную литургию, а через десять дней слег. 28 августа/10 сентября, в одиннадцать часов, батюшка скончался в возрасте 87 лет. Перед смертью он говорил: «А может быть, Господь пошлет вам еще священника...» На возражение, что это невозможно, о. Михаил ответил: «У людей невозможно, а у Бога все возможно. Кими же веси судьбами...» Похоронили батюшку на Вревском кладбище Луги, вблизи полуразрушенной церкви свт. Николая Чудотворца (могила сохранилась). В Петербурге, в Центральном Черноземье России, на Украине и в Белоруссии и сейчас еще живы люди, благоговейно хранящие память о последнем истинно-православном священнике, рукоположенном когда-то самим митрополитом Иосифом и лишь три года не дожившем до падения советской власти.