Примечание к части. У фика появилась муза. Ins, спасибо

У фика появилась муза.
Ins, спасибо. Я бы заморозила проект, если бы не ты.
Простите за долгое выкладывание глав.
Лето, солнце, работа и еще много-много отмазок.

12.2

— Дедушка! — маленькие пухленькие ножки быстрыми шажками передвигались по выложенной серым камнем тропинке. — Дедушка, а где папа Мин? Там Фань…
— Тао-я! Минсок тебе не папа, прекрати так его называть!
— Но, дедушка… Фань ведь тоже зовет моего папу так… Но сейчас Фаня…
— Здравствуйте, господин Пак, — к ним подошла воспитатель, ласково положив руку на взъерошенную голову малыша, — передайте, пожалуйста, папе Фаня, чтобы обязательно зашел завтра. У Фаня сегодня сильно болела голова, врач подозревает, что это от недосыпа.
— Обязательно передам, где он?
— Сейчас переоденется, и я его приведу, — девушка еще раз потрепала Тао по волосам и развернулась, направляясь в сторону детского сада.
— Тао-я, ты запомнил, что я тебе сказал? — Пак старший снова посмотрел на мальчишку. — Папа у тебя один, а Минсок — дядя.
— Запомнил, — понурил голову Тао, но всё же кивнул.
— Ну вот и хорошо, сейчас сходим куда-нибудь перекусить, а потом я отведу вас домой.

❉ ❉ ❉

Бэкхену не удалось уснуть всю предыдущую ночь. Нагрянувшая течка протекала слишком беспокойно, даже несмотря на изрядное количество блокирующих таблеток, что он уже выпил. Почти до рассвета он то укрывался одеялом, чувствуя неприятный озноб, то раскрывался полностью, раскидывая руки в разные стороны и изнывая от жары. Ему удалось уснуть лишь под самое утро, когда солнце уже неприятно светило в глаза, а меньше чем через пару часов он простонал от ненавистного в тот момент будильника.

Глаза всё время закрывались сами собой при чтении Чанелю очередной книги, а во время его «обеда» Бэк и вовсе заснул сидя в кресле.

Ближе к вечеру голова начала раскалываться от боли, а живот сводило редкими острыми спазмами, и Бэкки, воровато осмотрев палату и даже выглянув из-за двери, подошел к лежащему на койке мужу и нагнулся, втягивая носом характерный и такой манящий запах зеленого чая. Он прикрыл глаза, вспоминая такие давние вечера, проводимые с мужем, и инстинктивно подался вперед, залезая на чуть скрипнувшую койку. Его сразу же окутал любимый запах, и на душе стало до безумия легко, словно после принятия сильного успокоительного, а стоило омежке положить голову на плечо своего любимого альфы, как сон сразу же утянул его в страну Морфея.

Ему снилось давно ушедшее прошлое: улыбающийся Кенсу, мечтающий о муже-музыканте, краснеющий и стыдливо отводящий от Сухо глаза Минсок. А еще снился Чанель, стоявший в самом конце коридора их квартиры. Он звал Бэка, протягивая руки вперед, но сколько бы Бэк не делал шагов, Чанель ни на дюйм не приближался к нему. Не выдержав, омежка побежал, стараясь ухватиться за отдаляющегося мужа, но так и не смог, обессиленно падая на колени.

Его разбудил хлопок двери, и он сонно огляделся, всматриваясь в гостя. Поняв, что перед ним стоит Пак-старший, Бэкки подскочил с койки, поправляя постельное белье и свою немного смявшуюся одежду. Отец Чанеля, нахмурившись, следил за действиями Бэкхена, а после развернулся и, уцепившись за дверную ручку, будто ища в ней опору, тяжело выдохнул:
— Бэк, нам надо серьезно поговорить, — при Чанеле говорить не хотелось, словно он предаст его этими словами, но в душе Пак-старший понимал, что на самом-то деле так оно и есть.

Бэкхен насторожился, буравя спину выходящего из палаты мужчины нечитаемым взглядом. Тяжело вздохнув и еще раз пробежавшись ладонью по складкам на одеяле и простыне, чмокнул на прощание мужа и подхватил сумку: он уже и так очень сильно задержался, поэтому сразу после разговора, ему в любом случае нужно поехать домой.
— Я люблю тебя.

В больничном коридоре было пусто, даже персонал расселся по своим кабинетам передохнуть, пока снова не нужно было бежать на экстренные вызовы. Отец Чанеля ждал омежку у самой палаты, а когда тот вышел, кивнул на стоящие неподалеку сиденья.
— Бэк, я сразу тебя предупреждаю: разговор будет не из легких, — заметив, как Бэкхен напрягся, он ощутил прилив жалость к омежке, понимая, что сделает ему невыносимо больно, но своего решения Пак-старший менять не хотел. — Скажи мне, когда ты в последний раз видел Тао не спящим?
— На… на той неделе мы ходили с ним сюда и…
— И все! Бэк. Выслушай меня очень внимательно. Врачи советуют… отпустить Чана, — Пак сглотнул, — и я думаю, что… это верное решение.
— Господин Пак!..
— Бэк, я не хочу смотреть на то, как моему сыну больно! Я не хочу смотреть на то, как ты мучаешь себя и моего внука! Взгляни на себя! Ты еще учишься только благодаря Минсоку, твой сын уже зовет его «папа Мин». Ты понимаешь,.. ты живешь Чаном, шансы которого очнуться с каждым днем всё больше стремятся к нулю? Твой сын брошен, жизнь протекает в больнице, а что будет потом?
— Но я…
— Я не знаю, как выразить тебе все те чувства, что обуревают меня. Я рад, что ты был и есть у Чанеля, но у вас есть сын, которым ты тоже должен заниматься.
— Но это ведь не повод… — Бэкки ошарашенно смотрел на отца мужа, не веря собственным ушам, не веря, что отец может так говорить о сыне.
— Бэк, улучшений нет. Если это единственный способ вернуть тебя твоему сыну, я сделаю это. Потому что смотреть на такого Чанеля… я просто больше не могу, прости меня. Нам всем тяжело, но пойми…
— Нет!!! — Бэкки подскочил с сиденья, впиваясь яростным взглядом в мужчину. — Вы не посмеете! Я буду… я…
— Вы не женаты, Бэк… у тебя нет никаких прав, – Паку-старшему эти жестокие слова давались с трудом, и желчь от них, казалось, обжигала горло. — А если ты не возьмешь себя в руки, я заберу и Тао. Поверь, у меня хватит на это влиятельных друзей. Хоть кто-то должен быть счастливым.
— Это у Вас… у Вас нет прав так говорить!!! — гнев и инстинкт защитить свою пару захлестнули омежку, заставляя на секунды забыть, что они в больнице. — Чанель очнется! Слышите?! Обязательно! Как вы можете?..
— Бэк! Возьми себя в руки! — мужчина схватил омегу за хрупкие плечи и легонько встряхнул. — Чанелю не становится лучше! Отпустить его… будет верным решением... И если ты… если ты против, то я возьму его на себя.

Бэкхен втянул воздух, разгневанно глядя на альфу, а после с силой прикусил изнутри нижнюю губу, стараясь сдержаться и не накинуться на мужчину.
— Отпустите меня, — процедил он сквозь зубы, а когда пальцы на плечах разжались, его пробил озноб. Омежка стоял и глядел в глаза отцу мужа, читая в них целый спектр эмоций: от жалости и нерешительности до полной уверенности в своем решении. — Дайте мне время... прошу Вас. Я сделаю все, что в моих силах.
— Бэк…
— Прошу Вас...
— Бэк, это бесполезно, я говорил с врачами и… Бэкки!

Мужчина опешил, во все глаза шокировано наблюдая за тем, как омежка опускается коленями на холодный пол, склоняя голову.
— Умоляю Вас. Дайте мне немного времени.
— Прости… — смотреть на Бэкхена, уткнувшегося взглядом в пол, не было сил, а пожилое сердце сжималось от невыносимой боли и жалости к нему, к себе и ко всем родным, которые будут тянуть бремя принятого решения.

И мужчина ушел, оставляя у палаты не сдерживающего рыдания омегу.