Примечание к части. Я до конца фика буду писать деля главы на части

Я до конца фика буду писать деля главы на части. Обновления таким образом будут появляться чаще, и нам с бетой так сейчас проще:)
Надеюсь, что вы не против)

12.1

4 года спустя.

Минсок устало плелся по улице, сжимая в каждой руке по крохотной ладошке двух малышей: Фаня и Тао, которые шли медленней обычного, потому что были сосредоточены на поедании таящего мороженого. Мин поднял голову, подставляя лицо греющему солнышку, но, почувствовав, что Тао дернул его за правую руку, снова опустил голову вниз.
— Когда мы придем, папа уже будет дома?
— Нет, Тао-я, папа еще в больнице, ты же знаешь, что он поздно приходит домой.
— Почему мой отец так долго спит? Я хочу, чтобы папа тоже ходил с нами гулять, а не сидел с ним постоянно, — малыш Бэкхена был развит не по годам, и Минсок порой не знал, что ответить смышленому ребенку.
— Он погуляет с вами в другой раз.
— Завтра?
— Нет, завтра Вас заберет твой дедушка.
— Я не хочу гулять с дедушкой. Он мне не нравится, — надув губки, мальчишка посмотрел на Минсока, но, почувствовав липкую субстанцию, стекающую по пальцам, быстро отвлекся на нее и начал слизывать языком.
— Дедушка тебя очень любит. Нельзя так говорить про родных.
Не слушая больше бурчание малыша, Мин выдохнул, чуть прибавляя шаг.

Сейчас их жизнь более-менее выровнялась, хотя Минсок, не кривя душой, понимал, что все, к сожалению, далеко не хорошо.

Фань родился немного недоношенным и, несмотря на более позднюю беременность Мина, был старше Тао. После родов Бэкхен начал все время проводить в клинике с Чанелем, а Минсок осел дома, заваленный подгузниками, пеленками и прочей детской ерудной. Он никогда не жаловался на повешенного на него «приемного» сына, потому что мальчики хорошо уживались и редко доставляли проблемы молодому папе. Но Минсок прекрасно понимал, что малышу Тао нужен был не он, а Бэкки, который уставал в больнице настолько, что порой засыпал сидя за столом на кухне.

Когда мальчикам исполнилось по году, новый муж Исина помог омежкам поступить на заочное обучение в институт, а отец Чанеля в свою очередь поддерживал их семью материально. Этих денег хватало, поэтому и на работу времени не уходило, хотя Минсок иногда ночью писал статьи, отправляя их в один малобюджетный журнал и получая не большие, но все же свои деньги.

***

Бэкхен снял очки и немного помассировал переносицу, прежде чем вернуть очки на место и продолжить читать. Он читал вслух, размеренно и спокойно, надеясь, что Чанелю понравится эта книга. Сейчас, ближе к вечеру, у них было свободное время: простыни недавно поменяли на свежие и кожа уже протерта камфорным спиртом, запах которого за 4 года, кажется, впитался в омежку настолько, что заменил его собственный.

Через некоторое время читать расхотелось, а глаза неприятно побаливали, будто в них засыпали песок, и Бэкхен, вздохнув, отложил книгу. До процедуры очередного кормления еще есть время.

— Чанни, любимый, послезавтра я приду с нашим маленьким Тао. Твой отец против того, чтобы я водил к тебе ребенка чаще, чем раз в неделю. Он говорит, что больница не место для детей, — Бэкки откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. — Думаю, он прав. Мне не порваться, но там с ним всегда есть Минсок.

Почувствовав подступающую зевоту, Бэкки прикрыл рот рукой, а после сладкого зевка улыбнулся. Он приходит сюда к утренней смене белья и всегда сидит почти до самой ночи. Усталость берет свое, но Бэкки не против, он готов еще много лет так прожить, потому что он верит, что однажды Чанель откроет глаза и улыбнется ему как раньше.

Для Бэкхена за все это время больница стала вторым домом. Его знали все, в тихую восхищаясь и одновременно осуждая омегу. Сплетни о том, что он бросил на друга своего ребенка, со скоростью света разнеслись по больнице, и Бэкхен прекрасно это знал. Косые взгляды в спину за несколько лет стали для него таким же обычным делом, как и все остальное, связанное с Чанелем.

Еще раз зевнув, Бэкхен поднялся с кресла и подошел к кровати мужа, аккуратно и медленно залезая на нее и ложась рядом. Пальцем он невесомо, едва касаясь, провел по контуру губ, от них — по подбородку, на шею и вниз на грудь.

— Как я хочу, чтобы ты пришел в себя. С каждым днем мне становится все больнее, потому что время, проведенное без тебя, увеличивается. Но я не сдамся, ты же знаешь, — Бэкки повторял это почти каждый день, как мантру. Он не сдастся.

Бэкки уезжал домой ближе в полуночи, оставляя поцелуй на теплом лбу мужа и желая приятных снов. Хотя меньше, чем через 7 часов он обязательно вернется.

Дома в это время всегда уже все спали, и Бэкки, снимая обувь, тихо прошел на кухню, наливая в стакан холодной воды и выпивая ее залпом.

— Бэк, — голос Мина заставил парня вздрогнуть и осуждающе посмотреть на друга. — Надо поговорить.

Тот прошел до стола и сел на стул, рукой указывая другу сесть рядом.
— Что-то случилось? — Бэкки обеспокоенно плюхнулся на стул напротив. — Кто-то из мальчиков заболел?
— Нет, но Тао по тебе скучает, тебе стоит проводить с ним чуть больше времени, чем раз в неделю в больнице у Чанеля, — в голосе Мина проскользнуло осуждение, и он, замолчав, покраснел. Он не собирался говорить с Бэком в подобном тоне и тем более осуждать его. — Прости…
— Ничего. Но я все равно считаю, что Тао нужно ходить со мной. Несмотря ни на что, он должен знать своего отца, — Бэкки устало подпер рукой голову. В другой ситуации он мог бы обидеться на друга, не понимающего его чувств, но сейчас усталость брала верх и сил не хватало даже на злость и обиду.
— Бэк, ты проводишь все свое свободное время там, да что свободное, ты с Чанелем постоянно. Пойми, так не может продолжаться. Тао нужен хотя бы один из родителей.
— Оба его родителя живы. Не драматизируй. У Тао есть ты, а вот у Чанеля там вокруг незнакомцы. Как я могу полагаться на этих неумех, которые застилают постель так, что на простыне складки?.. Там всех надо контролировать, а еще лучше — делать самому. Не хочу, чтобы из-за какого-нибудь идиота у Чанни снова появились пролежни. Я слишком люблю своего мужа, и он больше не будет так страдать.

Это было сказано таким безэмоциональным тоном, что у Минсока все внутри перевернулось и похолодело. В глазах Бэка не осталось ничего от живого общительного друга, которым он был 4 года назад, разве что потрепаная жизнью оболочка чем-то его все еще напоминала.

— Бэк…
— Я устал, Мин.

И Минсок сразу понял, что друг говорит не о сегодняшнем дне и даже не об этой неделе. Эти четыре года тянулись мучительно долго, подстраивая некогда веселых ребят под ритм унылой и сложной жизни. Им даже вдвоем было этого не вынести, но они, вот так сидя на кухне и молча глядя друг на друга, понимали все без слов.