ПРИМЕЧАНИЯ 3 страница

Помимо этих категорий информаторов существовали люди, передававшие новости в надежде получить мзду: та­кое часто встречается в трагедиях.

Чтобы получить вознаграждение, нужно было прине­сти хорошую новость или, по крайней мере, такую, кото­рая могла бы удовлетворить заинтересованное лицо. Носи­тели дурных вестей отдавали себе отчет в том, что задача их неблагодарна и риск столкнуться с плохим приемом очень велик. Именно это отражают фаталистические сло­ва стражника из Софокловой «Антигоны», которому пору­чают сообщить царю, что, вопреки его приказу, Полиник был погребен:

На эту долю я судьбою послан. Явился я незваным, не охотой:

ц 31

Н е мил гонец с известием плохим.

В исключительных случаях принесшего горестные вести ждала смерть. Геродот в V книге «Истории» расска­зывает об ужасной участи единственного оставшегося в живых афинского участника кровавой стычки между афи­нянами и эгинцами. Когда он прибыл в Афины с извести­ем о несчастье, жены погибших кинулись на него и до смер­ти искололи несчастного застежками одежд.

Все такого рода гонцы — «любители», сообщающие важную весть единственный раз в жизни, но наряду со спонтанной информацией существует и другая, организо­ванная и контролируемая, которую распространяют глаша­таи и гонцы (angeloi). И те и другие суть просто каналы

этой информации. Различие между двумя категориями посланников в греческих текстах не всегда проводится четко: чаще всего, глашатаи — официальные информато­ры, уполномоченные государством или общественным ор­ганом, что не обязательно для гонцов.

От глашатаев и гонцов ждали, что они повторят сло­во в слово то, что им поручено сказать, и они явно выучи­вали послание наизусть. Горе тому, кто осмеливался изме­нить доверенное ему сообщение: упоминаемые Геродотом послы, решившие говорить по-своему, подверглись сурово­му осуждению сограждан.

Глашатаи во время Гомера играли важную роль и пользовались высоким авторитетом, что в классическую эпоху случалось далеко не всегда. Единственная оставшая­ся у них к тому времени законная привилегия — непри­косновенность; с древних пор никто не смел напасть на гла­шатая, тогда как простой гонец или даже посол не мог чувствовать себя в безопасности.

Не считая этого преимущества, которым пользова­лись только глашатаи, к официальным вестникам в поли­се относились, скорее, плохо: то были второстепенные персонажи, что неудивительно, принимая во внимание роль слова в греческом полисе. Тот, кто мог лишь повто­рять чужие слова или приказы, не считался причастным главному достижению индивидуума, а именно свободной, искусно построенной речи. Иногда гонцам так мало дове­ряли, что давали им письменный текст в подкрепление слов. В этом отношении знаменательна приводимая Фуки-дидом мысль Никия. Последний, завязнув в тяжелом сици­лийском походе, хотел связаться с Афинами, но

опасаясь, что посланцы то ли по неумению говорить, то ли еще и по забывчивости или, наконец, в угоду толпе, могут неверно изобразить положение, Пикни отправил письменное донесение: он рассчитывал, что в этом случае афиняне, узнав его подлинное

Коринна Куле. Коммуникация в Древней Греции

КОММУН ИКАЦИЯ МЕЖДУ ПОЛИСАМИ

мнение, не искаженное при передаче, смогут лучше всего обсу­дить истинное положение дел 34.

Чтобы новость дошла вовремя, важно, чтобы гонец передвигался быстро: еще с Гомера этому качеству послан­цев, как людских, так и божественных, уделялось особое внимание. Зевс отправляет с вестью «Ириду крылатую»3, Евмей говорит Телемаху о «быстром» посланце 36 и т.п. В классическую эпоху эта тема становится общим местом, и

гонцов часто описывают спешащими 37, поспешно гдагаю-

8 9

гцимиЗ или бегущимиЗ. В «Птицах» Аристофана гонец

прибывает настолько запыхавшимся, что не может без за­пинки спросить, где находится тот, к кому он послан:

Ку-ку-ку-ку-ку-ку-ку-ку-куда пошел Начальник Писфетер? 40

Знаменитого марафонского бегуна упоминают Геро­дот и Лукиан: согласно историку, перед самой Марафон­ской битвой, в 490 г. до н.э., афинские стратеги послали к лакедемонянам некоего Филиппида*, чтобы как можно скорее призвать тех на подмогу. Гонец якобы покрыл рас­стояние от Афин до Спарты, 220 километров, за одни сут­ки. Эта версия, рассказанная вскоре после описываемых событий, заслуживает наибольшего доверия. Пятью века­ми позже Лукиан поведал куда более известную в наши дни, но явно выдуманную с начала и до конца историю: Филип -пид якобы умер, возвещая афинянам о победе под Марафо­ном, пробежав перед этим почти сорок три километра, отделяющие Марафон от Афин. Если в рассказе Лукиана достижение не столь значимо — 42, 95 км вместо 220, — оно воспринимается ярче как потому, что гонец сообщает важ-

* НасамомделеуГеродотаэтот персонаж назван Фидиппидом. Фор­ма «Филиппид» приведена у Лукиана. — Прим. пер.

ную весть, так и потому, что он умирает с этой вестью на устах. Неудивительно, что в памяти людей осталась имен­но выдуманная версия, давшая впоследствии название ма­рафонскому бегу.

По самым разным причинам — плохая погода, трудно­сти с транспортом, леность гонца — весть могла запоздать. Поскольку путешествия совершались чаще всего морем, их продолжительность зависела от ветров и климатических условий. Фукидид жалуется, что зимой связь между Афина­ми и Сицилией практически прерывалась. Иногда такая ненадежность сообщения оказывалась во благо: историо­граф Пелопоннесской войны рассказывает в третьей книге, что после захвата восставшей Митилены афиняне в Народ­ном собрании решили казнить всех ее обитателей и отпра­вили триеру с соответствующим приказом к своим войскам на Лесбосе. На следующий день они одумались, пересмот­рели решение и, сочтя его слишком жестоким, отправили в

44 Митилену другой корабль с отменой прежнего приказа. А

priori было мало шансов на то, что вторая триера, отпра­вившаяся днем позже, доберется до места назначения рань­ше первой. Тем не менее благоприятные погодные условия и необычайная ретивость экипажа сотворили чудо:

Митиленские послы приготовили запасы вина и ячменной муки для экипажа триеры и обещали гребцам щедрую награду, если те придут на остров раньше первого корабля. Поэтому афинские гребцы выказали во время плавания такое рвение, что питались во время гребли ячменной мукой, замешанной на вине и масле, и пока одни спали, другие гребли. На счастье в море совсем не было противного ветра, а первая триера не торопилась передать свой смертоносный приказ. Как ни спешила вторая, первая все-таки опередила ее настолько, что Пахет успел прочесть решение Народного собрания и собирался уже выполнить приказ, когда прибыла вторая и спасла город.

Коринна Куле. Коммуникация в Древней Греции

КОММУНИКАЦИЯ МЮКЦУ ПОЛИСАМИ

Фукидид далее справедливо замечает, что жители Митилены находились на волосок от гибели.

Известие могли и намеренно перехватить лазутчики или выследившие гонца враги. Для защиты от такой фор­мы шпионажа существовали самые разные уловки. Один из наиболее известных способов — применявшаяся спартиата-ми тайнопись скитала, хорошо описанная Плутархом:

Вот что такое скитала. Отправляя к месту службы начальника флота или сухопутного войска, эфоры берут две круглые палки совершенно одинаковой длины и толщины. Одну они оставляют себе, другую передают отъезжающему. Эти палки и называют ски-талами. Когда эфорам нужно сообщить какую-нибудь важную тай­ну, они вырезают длинную и узкую, вроде ремня, полосу папиру­са, наматывают ее на свою скиталу, не оставляя на ней ни одного промежутка, так чтобы вся поверхность палки была охвачена этой полосой. Затем, оставляя папирус на скитале в том виде, как он есть, они пишут на нем то, что нужно, а написав, снимают полосу и без палки отправляют ее военачальнику. Так как буквы на ней стоят без всякой связи, но разбросаны в беспорядке, прочи­тать написанное он может, только взяв свою скиталу и намотав на нее вырезанную полосу, располагая ее извивы в прежнем поряд­ке, чтобы, водя глазами вокруг палки и переходя от предыдущего

к последующему, иметь перед собой связное сообщение. Полоса

„ 46 папируса называется, как и деревянная палка, скиталои...

Были и другие хитроумные приспособления, призван­ные зашифровать послание, но все они — по крайней мере, в классическую эпоху — оставались изолированными случа­ями. Большинство их приводится Геродотом, часто в кон­тексте того, что некий грек, находясь в руках у персов (или под их наблюдением), хочет передать послание в свой род­ной полис. Так Гистией, находясь в Сузах, собирался отпра­вить Аристагору, правителю Милета, послание с призывом

к ионийским городам восстать против великого царя. По­скольку дороги тщательно охраняли, ему оставалось толь­ко прибегнуть к хитрости...

Тогда Гистией велел обрить голову своему верному слуге, наколол на голове татуировкой знаки, а затем, подождав, пока волосы отрастут, отослал его в Милет... Гистией дал слуге только одно поручение: прибыв в Милет, просить Аристагора обрить ему волосы и осмотреть голову4.

Спартанец Демарат, тоже находившийся в Сузах, на­меревался сообщить своим согражданам, что Ксеркс гото­вит поход против Греции. Он взял табличку для письма, соскоблил с нее воск, вырезал письмо на дереве, потом снова залил написанное воском. Тот же Геродот сообща-

«- ⁴⁹

ет о посланиях, вложенных в живот убитого зайца или

обернутых вокруг стрелы.

Во всех приведенных примерах послание пишут на понятном языке и просто прячут. Только случай со скита­лои несколько сложнее, поскольку предполагает договорен­ность между тем, кто посылает информацию, и тем, кто ее получает. Но в классическую эпоху еще не существует по-настоящему зашифрованных донесений, для которых от­правитель и адресат вырабатывают общий код, применя­ющийся и при написании, и при дешифровке. Только Эней Тактик в IV в. до н.э. приводит два примера зашиф­рованной информации, но это, возможно, просто вымы­сел, не имеющий никакого отношения к реальной действи-

52 тельности. В одном случае речь идет о куске дерева, в

котором просверлены двадцать четыре дырки, соответству­ющие по порядку двадцати четырем буквам алфавита. Что­бы написать слово, в дыры, обозначающие нужные буквы, продевается нить53. Надо полагать, в таких условиях пере­дать длинное послание трудно... Второе изобретение состо-

6. Заказ № 503.

Коринна Куле. Коммуникация в Древней Греции

КОММУНИКАЦИЯ МЕЖДУ ПОЛИСАМИ

ит в том, что кодируются только гласные, каждая из кото­рых заменяется определенным количеством точек, соот­ветствующим ее месту в алфавите: так, альфе соответству­ет одна точка, эпсилон — две и т.п. Согласные остаются неизменными.

Вернемся к проблемам и приключениям, с которыми могли столкнуться гонцы с незашифрованными послания­ми. В некоторых случаях — надо признать, редких — пись­ма перехватывают ненамеренно. Плутарх рассказывает на этот счет анекдот, который, благодаря его комичности, стоит привести целиком.

Что же касается гонца, отправленного Тимократом, с ним про­изошло необычайное приключение. Пройдя Италию и земли Регия, он спешил в Кавлонию, где находился Дионисий, когда ему встретился один из его друзей, несший только что заколотую жертву; получив кусок жертвенного мяса, он отправился дальше. Но поскольку он шел часть ночи, усталость сморила его, и он прилег в лесу у дороги. Подкрался привлеченный запахом волк, схватил мясо, привязанное к сумке, и убежал, унося и сумку с письмом. Когда тот, проснувшись, заметил пропажу, он долго бродил по окрестностям, ища письмо, но ничего не нашел. Тог­да он решил не идти дальше, боясь предстать перед тираном без

55 письма, но бежать и скрыться.

Если информация доходила до места назначения, ад­ресат мог и не поверить ей — например, потому, что не доверял ее источнику. Среди упоминавшихся выше инфор­маторов некоторые заведомо считались более надежными: официальные гонцы, два священных корабля, а также ча­стные лица, если они были известны и пользовались дове­рием. Напротив, наблюдалась тенденция остерегаться тор­говцев и неизвестных источников — первых потому, что (ложное) объявление о катастрофе могло вздуть цены на

их товары. Что же касается вторых, то им тем более не верили, если они приносили дурную весть, в которую на­род отказывался верить. Знаменателен в этом отношении другой текст Плутарха, где речь идет о поражении в Сици­лии, весть о котором пришла однажды в Афины.

В Афинах, как рассказывают, не поверили вести о беде, главным образом из-за того, кто эту весть принес. По-видимому, какой-то чужеземец сошел на берег в Пирее и, сидя у цирюльника, заго­ворил о случившемся, как о чем-то для афинян хорошо извест­ном. Выслушав его, цирюльник, пока еще никто ничего не узнал, помчался в город и, прибежав к архонтам, прямо на площади пересказал им слова чужеземца. Как и следовало ожидать, все были испуганы и смущены, архонты созвали Народное собрание и пригласили цирюльника. Он не смог ответить вразумительно на вопрос, кто сообщил ему эту новость. Его сочли выдумщиком и смутьяном и долго пытали, привязав к колесу, пока не прибы­ли люди, во всех подробностях поведавшие о несчастье. Лишь

тогда афиняне поверили, что Никий на себе испытал то, о чем

56 так часто их предупреждал.

Случалось, что сведения оказывались ложными, по­скольку информатор намеренно лгал. Ложные сообщения, практиковавшиеся в военное время с целью дезинформи­ровать противника, считались вполне законным сред­ством. Кроме того, донесение могло быть многократно искажено: так, некий Леократ, афинский гражданин, впал в смятение после поражения при Херонее. Он собрал все свои деньги и ночью отправился со своей любовницей на корабль, который доставил его на Родос. Оказавшись там, он заявил, что Афины взяты, Пирей осажден, а ему един­ственному удалось ускользнуть. В мотивах, которыми руко­водствовался этот персонаж, разобраться сложно: обычно распространять ложные известия человека побуждает лич-

6*

Коринна Куле. Коммуникация» Древней Греции

КОММУНИКАЦИЯ МЕЖДУ ПОЛИСАМИ

ная выгода или намерение кого-то оклеветать. Согласно Лисию, торговцы зерном выдумывали разные несчастья, поскольку это повышало цену на их товар.

Если информацию не сообщает непреднамеренно кто-то третий, будь то частное лицо или общественный инсти­тут, получить ее труднее. В отсутствие информаторов на месте или постоянных послов невозможно иногда полу­чить необходимые разъяснения. Такие лакуны в передаче информации иногда весьма чувствительны: во время зло­получной экспедиции на Сицилию афинянам было бы не­обходимо знать, на какую поддержку они смогут рассчиты­вать на месте. Несмотря на все усилия, соответствующие сведения до них так и не дошли. Уже затеяв экспедицию, они обнаружили, насколько ничтожны силы их сицилий­ских сторонников.

Послы и переговоры

Когда речь заходит не просто о передаче информа­ции, а о том, чтобы вести переговоры, отправляются по­слы. Они не находятся на службе, и их функции заканчи­ваются с завершением миссии. Посланникам поручается множество дел, связанных с политической жизнью: пред­ложение и заключение перемирий, мирных договоров, союзов, отправка даров, знаков отличия, всякого рода бла­годарностей. Иногда им вменяется в обязанность задать один-единственный простой вопрос: например, беотий-ские послы были отправлены к спартанскому царю Аге-силаю, чтобы спросить «об условиях мира». В военное время послов сопровождал глашатай, который только и пользовался правом неприкосновенности.

Поручения, дававшиеся послам, были, как мы видели, временными и специализированными. Как правило, одно

посольство дела не решало: чтобы достичь соглашения, приходилось посылать множество миссий. Постановление Народного собрания определяло, что должны сделать по­слы, которым предоставлялась полная свобода действий в рамках полученных инструкций. Эсхин, например, сообща­ет, что когда он вместе с прочими был отправлен послом к Филиппу Македонскому, постановление гласило:

«И в остальном послам добиваться наилучшего, чего только

, 9 смогут»5.

Оратор не упустил случая покритиковать эту неопре­деленность и двусмысленности, причиной которых она

60 может явиться.

Послы отправляются государством и избираются На­родным собранием. От них не требуется высокий ранг или имущественный ценз, и только занятие проституцией, дол­ги или общепризнанная безнравственность могут поме­шать гражданину быть избранным посланником. Наделе, однако, выдвинутые в большинстве случаев принадлежат к числу известных политических деятелей б, а также, по мере возможности, хороших ораторов. Именно по этим соображениям леонтийцы в 427 г. до н.э. послали в Афины Горгия, «который явно превосходил современников крас-

норечием».

Количество посланников менялось в зависимости от миссии; чаще всего встречаются цифры три, пять или де­сять человек, а в одной афинской надписи упоминаются даже двадцать членов посольства. Только миссии спартан­цев, по-видимому, неизменно включали троих, что, впро­чем, было наиболее популярным числом и в других поли­сах еще с гомеровского времени.

После того как постановление народного собрания в общих чертах определяло поручение посольству, его учас-

Коринна Куле. Коммуникация в Древней Греции

КОММУНИКАЦИЯ МЕЖДУ ПОЛИСАМИ

тники были свободны в выборе средств для достижения по­ставленной цели. Ценнейшими источниками информации на сей счет являются тексты Эсхина и Демосфена о посоль­ствах, отправлявшихся из Афин к Филиппу Македонскому. Послы во время пути обсуждали, что им говорить, порядок выступлений, способ построения аргументации:

...когда мы обсуждали, что нужно говорить, и Кимон высказал опасение, как бы в споре о правах Филипп не взял верх, [Демос­фен] обещал нам, что отверзнет неиссякаемые источники крас­норечия и скажет о правах на Амфиполь и о начале войны так, чтобы сразу закрыть Филиппу рот...63

Можно было обсуждать и само постановление. Как раз по поводу содержащихся в нем положений и возникали иногда самые большие расхождения:

...было прочитано постановление, по которому нас отправили послами, а пересчитано все, что предписывалось нам помимо принятия клятв, и так как никто не помянул о главном, но бесе­ду вели о делах менее важных, я сказал слова, которые необхо­димо пересказать вамб.

Эти примеры показывают, что «главы» делегации, как такового, не существовало, во всяком случае, в классичес­кую эпоху. Тем не менее зачастую тот или иной посланник обладал особой аурой, предоставлявшей ему преимуще­ственные права на переговорах. В последующую эпоху ру­ководителя посольства обычно назначали.

Опять-таки в более позднее время посланцы оказались связаны буквой постановления о посылке их миссии: послов хвалили за строгое следование в речах формулиров­кам этого постановления. В римскую эпоху вошло в обык­новение писать письма, и послы оказались простыми по­чтальонами, а дипломатия утратила свою специфику.

Прибыв на место, посланники представали перед официальными учреждениями полиса или государства, в которое были направлены: перед Советом и Собранием в Афинах, перед собраниями различных полисов, перед эфорами в Спарте и непосредственно перед монархами или тиранами в недемократических государствах; если же они собирались говорить о проблемах чрезвычайно важ­ных и интересующих эллинов в целом, они могли явиться на Олимпийские празднества, где собирались греки из всех полисов 6. Послы определяли не только порядок выступле­ний и аргументацию, но и одежду, которую наденут. Геро­дот рассказывает о посольстве ионийцев и эолиицев в Спарту. Выступить было поручено фокейскому представи­телю по имени Пиферм.

Тот надел на себя пурпурное одеяние, чтобы спартанцев, если они услышат об этом, собралось бы как можно больше. Затем он выступил с длинной речью, прося помощи 66.

Возвратившись домой, послы должны были дать уст­ный отчет о своей миссии — сначала перед Советом, потом перед Народным собранием. Если первый отчет был обыч­но довольно кратким, во втором излагались все подробно­сти посольства. Выступали по очереди все участники:

Далее, когда мы докладывали о посольстве народу, первым из нас выступил как старший возрастом Ктесифонт и среди прочего го­ворил о том, о чем условился сказать с Демосфеном: о Филиппо­вой обхождении, о его наружности и веселости за вином. После него коротко говорили Филократ и Деркил, потом выступил я.

Эсхин, когда наступил его черед, тоже произнес про­странную речьб.

Именно второй отчет, если верить Демосфену, а не Эсхину, мог исказить истинное положение вещей. Первый

Коринна Куле. Коммуникация в Древней Греции

КОММУНИКАЦИЯ МЕЖДУ полисами

рассказывает о том, что произошло после возвращения посольства. Эсхин вначале достаточно объективно высту­пил перед Советом, но поставил все с ног на голову перед Народным собранием:

А когда сошлось Народное собрание и надо было говорить перед вами, тогда он, Эсхин, выступил первым из всех нас... и не стал ни докладывать о посольстве, ни упоминать, о чем говорилось в Совете... зато произнес такие речи о столь многих и великих выгодах, что ушел, всех вас увлекши...6 Снискав этим заслужен­ное одобрение, Эсхин, который всем показался и превосходным оратором, и достойным восхищения человеком, окончил речь и

ушел весьма торжественно.

В ответ Демосфен поднялся, хотел взять слово, но Эсхин и Филократ стали кричать и издеваться над ним, а Собрание отказалось его выслушать.

В случае с отчетами послов мы видим ту же реакцию народа, что и на любую другую информацию, но здесь по­ложение усугублялось тем, что рядовые граждане мало что понимали в международных делах.

Несмотря на контроль со стороны Совета и Народно го собрания, посольства не всегда достигали своей цели: они могли возвратиться ни с чем даже после долгих меся­цев пребывания в чужой стране. Крайний случай — посоль­ство, отправленное к Филиппу Македонскому после заклю­чения в 346 г. до н.э. Филократова мира между Македонией и Грецией. Посольство, участником которого был Демос­фен, должно было принять присягу македонского царя и условиться с ним об установлении мира. Посланцы отпра­вились в путь по суше и добрались до македонской столи­цы Пеллы только через три недели, хотя обычно это зани­мало куда меньше времени. Оказавшись на месте, послы еще двадцать семь дней дожидались отсутствовавшего

Филиппа, затем, по его возвращении, вместо того, чтобы потребовать от него присяги, сопровождали его в путеше­ствии по Фессалии. Всего посольство отсутствовало боль­ше двух месяцев и вернулось не солоно хлебавши. Его затянутость так и осталась необъяснимой, поскольку уча­ствовавшие в нем Демосфен и Эсхин избегают каких бы то ни было комментариев по этому поводу.

Посольство могло оказаться рискованным предприя­тием; поскольку дипломатические представители не поль­зовались иммунитетом, с ними, особенно в военное время, могло случиться все, что угодно. Так, в 430—429 гг. до н.э. афиняне схватили и умертвили шестерых посланников, в том числе троих спартанцев, направлявшихся в Персию. В 396-395 гг. до н.э. спартанский военачальник Фарак за­хватил и казнил афинское посольство, державшее путь в

72 Персию. Могли послов и посадить под замок на неопре­деленное время. Не следует, однако, преувеличивать значе­ние этих злоключений: подавляющее большинство по­сольств завершалось благополучно.

НЕВОЗМОЖНОЕ СОЖИТЕЛЬСТВО

Небольшие греческие полисы, независимые и ревни­во относившиеся к собственной самостоятельности, тем не менее ощущали необходимость в объединении, и их союзы могли принимать различные формы: религиозные союзы вокруг святилищ, или амфиктионии, оборонительные со­юзы, или симмахии, — против общего врага или для защи­ты своей территории, наконец, настоящие федеративные образования. Устоявшейся терминологии для обозначения этих союзов в греческом не было, тем более что междуна­родное право в ту эпоху только формировалось, используя прошлый опыт. Собственно, в тот самый момент, когда по-

Коринна Куле. Коммуникация в Древней Греции

КОММУНИКАЦИЯ МЕЖДУ ПОЛИСАМИ

лисы нащупали подлинную систему международных отно­шений, рассматриваемая здесь система стала бесполезной, поскольку дублировала институты, обладавшие реальной властью, — институты эллинистической монархии или Римской империи. Древнегреческие союзы, кроме того, отличались различной продолжительностью жизни: одни восходили к греческой предыстории, до появления элли­нов в Греции, другие, как известный Делосский союз, про­жили всего полвека. Объединений греческих полисов было слишком много, чтобы подробно их анализировать, поэто­му основное внимание мы уделим их разнообразию, значи­мости, причинам успехов или неудач.

Древнейшими союзами явились амфиктионии — со­дружества племен, живших в окрестностях одного и того же святилища и объединенных общностью происхождения или интересов. В наиболее известных из них, группировав­шихся вокруг храма Деметры в Фермопилах и храма Апол­лона Пифийского в Дельфах, насчитывалось по двенадцать членов. В дельфийской амфиктионии имелось Собрание, или Синедрион, составленный как из постоянных предста­вителей, или иеромнемонов, определявшихся жребием и имевших право голоса, так и из пилагоров, избиравшихся и не имевших права голоса. Каждое из племен-участниц, вне зависимости от численности, имело два голоса.

Эсхин в речи о предательском посольстве перечислил клятвы, связывавшие членов Дельфийского союза:

...амфиктионы прежних времен клялись не разорять ни едино­го города из их числа, не лишать его воды ни в дни войны, ни в дни мира, а кто преступит запрет, на того идти походом и под­нять города, а кто разграбит достояние бога или станет в чем соучастником или замыслит против святилища зло, того наказы­вать оружием, походом, словом и всяческой силой; к клятве этой

73. присовокуплялось грозное проклятие

Помимо того, что союз был оборонительным, в его ведении находилось и снабжение Дельфийского храма, и организация Пифийских игр в честь Аполлона. Ему вменя­лось в обязанность заботиться о собственно храме — напри­мер, руководить работами по восстановлению здания пос­ле пожара 548 г. до н.э., следить за окружающей священной территорией, на которой никому не разрешалось селить­ся, наконец, распоряжаться сокровищницей богов. Что касается второго аспекта полномочий, Собрание огранизо-вывало Пифийские игры и руководило ими, а также зани­малось поддержанием в порядке дорог, по которым долж­ны были следовать теории, т.е. священные посольства, посылавшиеся на празднества различными городами.

Суверенная власть Дельфийской амфиктионии во всех этих вопросах признавалась всем сообществом поли­сов. В принципе она осуществляла также верховную юрис­дикцию над всеми входившими в конфедерацию городами, но ее решениям в данной области практически никогда не подчинялись — если только они не были выгодны какому-нибудь мощному полису. Ведь в амфиктионию входили не все греки, а внутри нее большинство составляли племена, не обладавшие политическим весом, вроде фессалийцев, тогда как у Спарты и Афин было всего по два голоса. На важных переломах греческой истории Дельфийский союз не мог объединить эллинов вокруг общего дела. К приме­ру, во время второй персидской войны половина составляв­ших его племен присоединилась к армии Ксеркса.

Позже фиванцы и фессалийцы, доминировавшие в Союзе, заставили лакедемонян и фокейцев, своих врагов, уплатить значительную пеню по случаю длившейся десять лет Священной войны (356—346 гг. до н.э.). Дельфийская амфиктиония просуществовала до римской эпохи, и упо­минания о ней прекращаются только при Антонинах (II в. н.э.).

Коринна Куле. Коммуникация в Древней Греции

КОММУНИКАЦИЯ МЕЖДУ ПОЛИСАМИ

Симмахии представляли собой второй тип союзов. В них могли входить многие государства, расположенные на обширной площади, и были они изначально оборонитель­ными союзами, созданными либо для защиты от общего врага, либо для охраны целостности своей территории от возможных вторжений.

Внутри симмахии всегда находился полис-гегемон, управлявший союзом. Гегемония зависела от искушенности того или иного государства в военном деле, и для ее обрете­ния и сохранения необходимо было постоянно подтверж­дать свою доблесть в глазах союзников. Так, поражение при

Сфактерии во время Пелопоннесской войны нанесло Спарте удар, от которого она с трудом оправилась.

Важнейшими военными союзами были Пелопоннес­ская симмахия, возглавлявшаяся Спартой, и Афинский, или Делосский, морской союз, созданный по инициативе афинян во время персидских войн.

Первый из них, возникший в VI в. до н.э. и называв­шийся обычно «лакедемоняне и их союзники», был самой древней симмахией. О происхождении его известно мало. Он явно был плодом желания Спарты, ставшей к тому вре­мени влиятельным полисом, поддерживать целостность захваченной ею территории. С этой целью она заключила с возможно большим числом полисов соглашение, по кото­рому каждый из них брал обязательство гарантировать неприкосновенность существующих границ и «совместно противостоять любому внешнему вмешательству, угрожаю­щему спокойствию на Пелопоннесе». Симмахия, просуще­ствовавшая по меньшей мере двести лет, проявлялась эпи­зодически. Спарта не требовала от союзников дани, а те не ощущали над собой притесняющей власти. Основной про­блемой союза с весьма рыхлыми структурами была инер­ция, дававшая о себе знать в моменты, когда нужно было действовать, что особенно проявилось в начале Пелопон-