Христово учение любви

Христово учение любви превратили в религию рабов. Каждый христианин изначально грешен, ибо рождается в грехе, живет в грехе и умирает в грехе. Поэтому от такой безысходности он вынужден идти в храм и стоять там на коленях в вечном покаянии. Ну и, естественно, платить служителям церкви ¾ наместникам бога на земле, деньги за отпущение грехов. Ярким показателем духовного невежества христиан явились демонстрация и поклонение поясу святой Богородицы. А если бы нашли метлу, которой Христос подметал свой двор, ¾ и ей бы стали поклоняться? Так внешняя атрибутика заслоняет внутреннюю, скрытую суть учения Иисуса Христа. Она укладывается всего в несколько строчек: «Возлюби бога своего всем сердцем своим, всем умом своим, всею плотью своей». И «возлюби ближнего своего, как самого себя».

И что, возлюбили? Наши патриархи друг другу руки не подают. А на некоторых патриарших соборах хватают друг друга за горло. Чего делят? Власть. А власть, в их понимании, это почет, поклонение, деньги, безбедная жизнь. Чего еще надо земному человеку? Поэтому до сих пор поклоняемся мы не духу и истине, а телу: мощам, поясу, волосу, гробу, зубу и т.д. И пребываем в темноте и духовном невежестве.

«Вы грешны оттого, что слепы…» ¾ говорил Иисус Христос.

Пробки

Лучшего средства для возбуждения ненависти к высоким чиновникам, чем перекрытие дорог, не придумаешь. Это открытая демонстрация отношения их к народу, как к безголосому, бесправному быдлу.

Вася

Он сидел на берегу Байкала против длинных удилищ и обреченно смотрел на мертвые поплавки. Сухой, седоволосый, высокий дед. Я подошел.

¾ Что, отец, не клюет?

¾ Нет, не клюет, ¾ ответил он, вскинув на меня белесые, словно выцветшие глаза.

И по акценту, и по виду его я понял, что передо мной иностранец.

¾ Откуда вы? ¾ спросил я, подсаживаясь к нему.

¾ Я немец, ¾ ответил он.

¾ О-о-о, там, наверное, рыбалка получше, чем у нас, там клюет, ¾ сказал я.

Немец опять вскинул на меня глаза и усмехнулся.

¾ Там рыбалка не та, и рыба не такая, - сказал он.

¾ Отчего же?

¾ Там слишком много посредников между тобой и рыбой: удочки ¾ пожалуйста, какие хочешь. И червяка могут насадить, и даже рыбу на крючок подвесят, какую хочешь. Там на каждой рыбе бирка: сколько сантиметров, какой вес и сколько стоит. Там ты несвободен. Все регламентировано. Здесь, в России, я могу спокойно поставить палатку на берегу Байкала или в лесу, и никто не придет и не заявит: этой мой берег, мой лес, убирайся! Здесь я чувствую себя свободным. Я напитываюсь этой свободой. Я не чувствую здесь себя кроликом, загнанным нашей хищной системой в угол. У нас там нет выбора. Здесь ¾ пожалуйста. Вы, русские, просто не цените то, что имеете, и потому пытаетесь жить так, как на Западе. Вы просто не знаете, к чему стремитесь. Вы не жили там, и вам не с чем сравнить. Все те ценности и блага, которые пропагандирует Запад, это красивая реклама, обещающая рай, но не обольщайтесь. За этой красивой вывеской скрывается ад.

Здесь вот: я и Байкал, я и рыба. Захочет ¾ клюнет. Если поймаю, то в моей воле отпустить ее или сварить из нее уху. Я свободен в поступках.

Услышать такой от иностранца было для меня полной неожиданностью.

¾ И часто вы бываете в России? ¾ спросил я.

¾ Я люблю Россию, ¾ сказал немец.

¾ Мне приятно слышать это от вас, ¾ сказал я, ¾ но одно непонятно: обычно все ругают Россию, считая ее дикой страной.

¾ Я много путешествовал, ¾ сказал немец, ¾ объездил большую часть мира, но нигде такого народа, как в России, не встречал. Вы особый народ, у вас другая душа, другая энергетика. У вас другой, особый дух. Я напитываюсь им, когда бываю в России, и мне хватает этой зарядки на год, иногда больше.

¾ Тогда почему бы вам совсем не переехать в Россию?

¾ Я немец, я по духу немец, потому что воспитывался в той среде. Я никогда не стану русским, сколько бы здесь ни жил. Это нужно родиться здесь, жить и воспитываться в этой среде.

¾ Да, убедительно, ¾ сказал я, ¾ вы, наверное, профессор философии?

¾ Нет, я инженер-механик. Когда-то давным-давно, когда вас еще на свете не было, будучи студентом, я приезжал в Россию. Мы дружили с русскими студентами. Отсюда и русский язык я выучил. Но связывает меня с Россией не это, а война. Я воевал против вас. Был солдатом вермахта. И тогда я впервые узнал, кто такие русские.

Он замолчал и посмотрел на меня выжидающе. Но я промолчал.

Однажды наша резервная часть зашла в русский городок, который был разрушен нашей артиллерией и авиацией полностью, продолжил он. От домов и зданий торчали остовы. Все взрослое население городка или сбежало, или было убито. Городок казался мертвым. Мы стояли здесь неделю, и за это время я не видел ни одного гражданского человека. Как-то при дележе мне не хватило продовольственного пайка, и я пошел на склад, чтобы получить его. Иду мимо развалин и вдруг вижу, на глыбе из-под фундамента сидит парнишка лет 10–11 в телогрейке, в суконных штанах, на ногах кирзовые сапоги. А у меня всегда при себе была шоколадка ¾ на всякий случай.

¾ Эй, мальчик, ¾ позвал я, ¾ иди сюда, на шоколадку.

Он посмотрел на меня ненавидящим взглядом и не тронулся с места. «Не возьмет, ¾ понял, ¾ умрет, а не возьмет». Тогда я сам подошел к нему и положил шоколадку возле него на камень.

Через некоторое время возвращаюсь назад с пайком и вижу такую картину: вокруг паренька собрались семеро малышей от трех до пяти лет, не больше. И он делит им эту шоколадку. Увидев меня, малыши насторожились.

¾ Не бойтесь, ¾ успокоил их паренек, ¾ это добрый немец.

Разделил, а себе, я вижу, не взял ни крошки.

¾ Что же ты себе-то не отломил? ¾ спросил я.

¾ Я не хочу, ¾ ответил он.

¾ Но ты же голоден, я вижу: кожа, глаза да кости остались.

¾ Я не могу есть, пока они голодные, ¾ сказал он. ¾ Они еще очень маленькие и всегда хотят есть. А я потерплю, пока наши не придут.

Что-то всколыхнулось у меня в груди. Я снял свой ранец и вытряхнул все содержимое перед парнишкой. И увидел, как он побледнел.

¾ Вас как звать, ¾ спросил он.

¾ Курт.

¾ А меня Вася. Спасибо, дядя Курт.

Детишки ошалело смотрели на кучу продуктов, и я думал, что они вот-вот бросятся на них и начнут запихивать себе в голодные рты хлеб, колбасу, шоколад. Но они стояли молча, глядя на продукты, на Васю, на меня. Наконец Вася достал из-за пазухи тряпицу, разостлал ее на камне, вынул из кармана штанов складнишок, взял булку хлеба, разрезал ее на ломтики по количеству детишек. Потом взял кусок колбасы и сделал то же самое. Ребятишки стали подходить к нему и он раздавал им хлеб и колбасу.

¾ А себе, Вася, почему ты себе кусочек не оставил? ¾ удивился я.

¾ Я потерплю, ¾ сказал Вася, ¾ я не могу есть, пока они голодные.

¾ Но ты же умрешь так с голоду.

¾ Я не умру, я обязательно дождусь своих. И им не дам умереть, ¾ сказал он, кивая на детей.

Я ожидал, что эти изголодавшиеся крохи мигом проглотят свои кусочки. Но то, что я увидел, потрясло меня. Они откусывали по маленькому-маленькому кусочку хлеба с колбасой и долго-долго жевали. Видимо, так учил их Вася. А одна малышка, съев примерно половину своего пайка, подошла к Васе.

¾ На, Вася, ешь, я наелась, больше не хочу.

Слезы сами собой покатились из моих глаз. Я побежал оттуда, чтобы дети не видели, как я плачу.

Я увидел, как из выцветших глаз старика потекли слезы. Он достал из куртки платок и стал вытирать их, пытаясь улыбнуться мне.

¾ Вот видите, как глубоко сидит, ¾ показал он на грудь, ¾ не могу вспоминать без слез. Будь проклята любая война, и пусть будут прокляты вовеки те, кто развязывает войны, кто сеет вражду и ненависть между нами. Курт вытер слезы, высморкался в платок и успокоился.

¾ С тех пор я стал собирать кусочки хлеба, колбасы, любые остатки пищи и носить их Васе. Мои товарищи смеялись надо мной. Они знали, что я очень любил собак. «Русских собак кормишь?» Если бы они знали, каких «собак» кормлю, меня бы, наверное, расстреляли, а их бы отправили в Германию или в концентрационный лагерь.

Когда наша часть стала отступать из города, я забежал к Васе попрощаться. Вместо семи я увидел пятнадцать малышек. Где только он их отыскал? Они сидели в подвале и что-то хлебали жидкое из алюминиевых чашек. Видимо, Вася умудрялся им что-то из чего-то варить. Я отдал ему накопленные продукты и обнял на прощанье. Он не сопротивлялся.

¾ Вася, как бы я хотел, чтобы у меня был такой сын, ¾ сказал я ему.

¾ Дядя Курт, а вы приезжайте к нам в гости, когда кончится война и мы победим, ¾ сказал он.

И вдруг я почувствовал, как кто-то тихо дергает меня за штаны. Я увидел у своих ног ту малышку, что предлагала Васе свой кусок хлеба.

¾ Дядя Курт, возьмите подарок, ¾ пролепетала она.

И протянула мне вот эту куклу. Видимо, самое дорогое, что у нее было. Вот она.

Курт расстегнул куртку и достал из внутреннего кармана против сердца маленькую тряпичную куколку, в какие играли еще наши бабушки и прабабушки. Я протянул руку, чтобы взять ее и рассмотреть поближе. Но Курт горячо запротестовал:

¾ Нет, нет, нет, я никому ее в руки не даю, никому. К ней прикасались только руки той девочки и мои. Это моя святыня, мой оберег, моя память. Она постоянно со мной. Я даже спать ложусь с этой куклой. Когда я беру ее в руки, то вижу глаза этой девочки: большие, голубые. И я вижу, что это не человек ¾ это ангел во плоти.

¾ И что, вы приезжали в этот городок, пытались найти Васю? ¾ спросил я.

¾ Да, пытался, но у кого бы я ни спрашивал ¾ никто не знал ни про Васю, ни про ребятишек. Видно, пришли после нас русские, определили малышей по детдомам. А Васю скорее всего в госпиталь. Я надеюсь, что он все-таки выжил. И куда его увезли, одному Богу известно. А о том, что он спас пятнадцать детей, Вася, видимо, никому не рассказывал. К тому же в вашей стране это, наверное, не такой уж исключительный случай. Если бы Гитлер был знаком хотя бы с одним таким парнишкой, как Вася, он бы никогда не пошел воевать против России. Народ, у которого такие дети, победить нельзя.

¾ А как вам нравится Россия после перестройки? ¾ спросил я.

¾ Совсем не нравится, ¾ сказал Курт. ¾ Вы становитесь похожими на нас: такими же расчетливыми, рациональными. Бабушка, которая раньше могла усадить за хлебосольный стол и истопить баньку запросто так, от души, теперь считает каждое полено. И если ты иностранец, то тебя пытаются ободрать как липку. Теперь, чтобы напитаться вашим духом, я еду все дальше и дальше от центра, в глубинку. Здесь еще жив русский дух. Плыву я, например, на катере по Байкалу, дарю матросу значок с видом моего города, а он мне взамен снимает с рук позолоченные часы и дарит на память. Наши, европейцы, так бы никогда не сделали, а русские могут. В трамваях, автобусах, такси мне место уступают молодые люди, и я искренне рад этому. Русский народ ¾ особый народ. Нельзя его подминать под рынок и тем более пытаться уничтожить, как это огласила однажды госпожа Тэтчер. Русский народ ¾ это душа мира, это совесть мира, это дух мира. Уничтожь Россию ¾ и мир рухнет.

Слова немца тронули меня до глубины души. Я встал, он тоже поднялся, и мы крепко обняли друг друга.

¾ Спасибо тебе, отец, за душевные слова про нас, за детей, за Васю спасибо.

Старик опять прослезился.

¾ Ну вот, подпитал и ты меня духом своим, ¾ сказал он, вытирая слезы. ¾ Теперь год-два еще протяну. Мне уже скоро девяносто стукнет. Всем говорю, что мне за семьдесят. И люди верят. А я уже дни считаю. Все надеялся Васю встретить. Каким он стал? Как сложилась его судьба? Не довелось. Теперь только там, ¾ он показал на небо. ¾ Я стал часто видеть его во сне. И почему-то таким же мальчишкой, каким я видел его в последний раз.

¾ Долгих лет жизни тебе, отец. ¾ сказал я.

И, отвернувшись, быстро пошел вдоль байкальского берега. Я не хотел, чтобы этот человек видел мои слезы. Русские не любят, когда их слезы видят другие.

Отец и мы ¾ одно

Поскольку мы все едины в Боге, разные только формы и степени проявления сознания, поэтому вред, нанесенный другому и даже себе ¾ это вред, нанесенный всем. Мы не отдельны, не часть этого мира, мы и есть этот мир. И это нужно осознавать. А вместе с этим осознавать и ту ответственность, которую каждый из нас несет за сохранение и процветание этого целого. «Я и отец мой одно». И в этом истина.

Но мы, как молекулы в Броуновском движении, тычемся туда-сюда в поисках истины. А она, оказывается, никуда от нас не уходила. Он всегда здесь.