Черты Главного лица

" Я и не боюсь! ” – можно подумать, как в кино. – “Сумрачный такой проход, и блестящая такая драка. Отрицательные герои, и такой вот положительный герой...” – я в ответ подавал Ему свою руку и рассуждал сам с собой дальше:
“Все более или менее понятно, если бы не эта фраза: “Тебя касаются камни только Пути твоего! ” Как красиво. Энергия еще кипела, и Зверь так и подталкивал меня спросить: “Дядя, может, ты опер из какой-то нездешней оперы?! ” Но Зверя я сделал тихим и молча разглядывал “Героя”.
Или Он меня разглядывал? Я держал Его руку, Он держал мою. Внутрь или сквозь меня смотрели ясные глаза, искорки-молнии вспыхивали и меняли их цвет в диапазоне красок рассветного неба: от свинцово-серого до хрустально-голубого. Открытое лицо. Вот говорят: “Печать на лице”, а тут – отсутствие всякой печати! Играющая мысль светилась в глазах, оставляла свой след и на губах: они украшали себя мягкой полуулыбкой, вот-вот готовой расцветить все лицо, окаймленное темно-русой бородой в форме правильного овала.
Над четко очерченными губами выдавался крупный прямой нос, нестандартность которого скрадывалась благородной тонкостью...
(Мне бы такую тонкость! – позавидовал я.) Все было и открыто и правильно в этом лице. Как-то странно. И магнетически привлекательно. Правота. Ясность. Да, да! Нет, нет!.. Какая, к черту, улыбка, – вот промелькнула усмешка и отразилась суровость, вернее, намек на суровость: никакой определенной печати! Похоже на то, что сказал... Сен-Жон-Перс: “Как недовольный губ изгиб создателя великих книг, глухое нечто, словно опьянение – внезапно заливает целый мир...”
Да, неуловимо-беспокойное, как тень Иного, колебание Незримого присутствовало на этом лице, предъявляя неопределенность каждого последующего момента: нельзя было предугадать и рассчитать никакой его реакции...
А стать! Сама посадка головы выражала стержень внутренней правоты: правды и спокойствия, и в то же время естественность.
Тихий прохладный ветер (однако душно – откуда же ветер?) играл светлыми волосами пепельно-серого и одновременно странно-золотистого оттенка...

“КОМАНДИР” И ЕГО “ВЗВОД”

– Поправь одежды! – изрек Он, отнимая свою руку.
Я машинально оглядел себя: вроде бы все в норме. У меня всегда рвались джинсы, как раз на соединении штанин, но с некоторых пор ношу более просторную одежду. “Дурак”, – сказал я себе, и тут Зверь мой все-таки не выдержал. Я вытянулся “в струнку”:
– Так точно, сержант! Докладываю, что оправился.
– Вольно, вольно, капрал! – Он просто отлично сымитировал “настоящего сержанта”. – Стать в строй!! (“Капра-ал”, “стррой”). У тебя, конечно, весьма тонкий юмор, – интонация Его изменилась, – но я же сказал “одежды” – во множественном числе...
Всегда помни о своих тонких телах, пусть эта память будет твоим свойством, как и юмор, который ты применяешь для самозащиты..
– Я что-то слышал о таких “телах”, – сказал я, – но не думал о таких делах, что им бывает прохладно в этом мире. Или же они наряжаются для маскарада?
– Есть и воинские “наряды”, как ты знаешь...По-воински скажу, просто: эмоции и чувства – одежды твоего эфирного, или астрального тела; размышления и мысли – одежды твоего ментального тела, – и успокой это душевным телом – приведя к духу. Успокойся сначала в своем высшем, духовном, – и приведешь в порядок подчиненное духу, весь “взвод” своих тонких тел. Поговорим об этом позже, но имей в виду, что выглядишь ты не совсем опрятно... с точки зрения старших твоих братьев (это Он сказал уже серьезно). Будет лучше – если ты станешь... Я хочу – чтобы ты стал в строй! Вопросы есть? (Тон опять шутливо-сержантский.)