НИНА. Он в купальне рыбу удит.

Захлопывает. “Неверно! Прекратить представление! ”

Одно дело — смотреть на сцену, где разыгрывают твою историю (Клавдий не выдержал). Другое — читать о самом себе. Третье — читать о себе ужасную правду вслух! домашним! Не безымянным зрителям в партере, а тем, кто знает тебя насквозь.

Мопассановский текст для Аркадиной, как гамлетовский спектакль для Клавдия и Гертруды; слишком ярко, слишком точное зеркало. Ах ты, мерзкое стекло! Это врешь ты мне назло! Да еще тут эта милочка. (И как это случилось, что она знает, где Тригорин ловит рыбу? И как это Аркадина догадалась у нее об этом спросить?)

Такая стерва… Видите ли, уважаемые русскоязычные зрители сериального мыла (сами слова “сериал”, “сериальный” говорят русскому слуху, что это не искусство, а серня) — видите ли, слово “милочка” не выражает симпатию, любовь и прочую доброту, его произносят поджатые губы.

В “Войне и мире” Толстой о добрейшей графине Ростовой пишет: “Графиня была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной “милая”.

— Что вы, милая, — сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. — Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место”.

Милочка произносится с раздражением, а то и с ненавистью. За что? Хотя бы за то, что почти втрое моложе. За те взгляды мужские, которые невольно бросает на милочку Тригорин (ему всего лишь за тридцать).

Аркадина умеет налить яду в невинную фразу, но и “милочка” не глухая.

Оставшись одна, Нина хватает брошенную книгу. А как же! — женское любопытство. Страшно интересно, что так взбесило знаменитую актрису? А главное — ведь тут написано, как заполонить писателя, а именно этого она хочет, очень хочет.

Милочка читает в надежде что-то узнать, а может, и убедиться, что Аркадина (соперница) лжет. Может быть, все-таки Мопассан умнее и у него верно. Ведь она где-то читала, что Мопассан — гений. Да-да, у какого-то знаменитого русского беллетриста прямо сказано: “Мопассан — гений! Читайте Мопассана! ”. А эта сказала “неинтересно и неверно” потому, что Мопассан попал в точку.

Слишком верно! Прямо в нерв, в больное место. В доме повешенного читают о веревке.

Вот на каком месте захлопнула раздраженная Аркадина “На воде” Мопассана, вот что стала читать Нина, оставшись одна:

“И, разумеется, для светских людей прельщать и заманивать романистов так же опасно, как лабазнику разводить крыс в своих амбарах.