Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Моцарт и Сальери 7 страница






 

Как бы то ни было, решаюсь еще искусить ее терпение. Вот еще две главы

" Евгения Онегина" - последние, по крайней мере для печати... Те, которые

стали бы искать в них занимательности происшествий, могут быть уверены, что

в них менее действия, чем во всех предшествовавших. Осьмую главу я хотел

было вовсе уничтожить и заменить одной римской цифрою, но побоялся критики.

К тому же многие отрывки из оной были уже напечатаны. Мысль, что шутливую

пародию можно принять за неуважение к великой и священной памяти, - также

удерживала меня. Но Чайльд-Гарольд стоит на такой высоте, что каким бы тоном

о нем ни говорили, мысль о возможности оскорбить его не могла во мне

родиться.

 

28 ноября 1830 г.

 

Болдино

 

{1} Евгений Вельский. Прошу извинения у неизвестного мне поэта, если

принужден повторить здесь эту грубость. Судя по отрывкам его поэмы, я ничуть

не полагаю для себя обидным, если находят " Евгения Онегина" ниже " Евгения

Вельского".

 

{2} 2 замеч. Стихи эти очень хороши, но в них заключающаяся критика

неосновательна. Самый ничтожный предмет может быть избран стихотворцем;

критике нет нужды разбирать, что стихотворец описывает, но как описывает.

 

В беловой рукописи вместо строфы I были следующие четыре строфы:

 

I

 

В те дни, когда в садах лицея

Я безмятежно расцветал,

Читал охотно Елисея,

А Цицерона проклинал,

В те дни, как я поэме редкой

Не предпочел бы мячик меткой,

Считал схоластику за вздор

И прыгал в сад через забор,

Когда порой бывал прилежен,

Порой ленив, порой упрям,

Порой лукав, порою прям,

Порой смирен, порой мятежен,

Порой печален, молчалив,

Порой сердечно говорлив,

 

II

 

Когда в забвенье перед классом

Порой терял я взор и слух,

И говорить старался басом,

И стриг над губой первый пух,

В те дни... в те дни, когда впервые

Заметил я черты живые

Прелестной девы и любовь

Младую взволновала кровь

И я, тоскуя безнадежно,

Томясь обманом пылких снов,

Везде искал ее следов,

Об ней задумывался нежно,

Весь день минутной встречи ждал

И счастье тайных мук узнал,

 

III

 

В те дни - во мгле дубравных сводов,

Близ вод, текущих в тишине,

В углах лицейских переходов

Являться муза стала мне.

Моя студенческая келья,

Доселе чуждая веселья,

Вдруг озарилась! Муза в ней

Открыла пир своих затей;

Простите, хладные науки!

Простите, игры первых лет!

Я изменился, я поэт,

В душе моей едины звуки

Переливаются, живут,

В размеры сладкие бегут.

 

IV

 

И, первой нежностью томима,

Мне муза пела, пела вновь

(Amorem canat aetas prima) {5}

Все про любовь да про любовь

Я вторил ей - младые други

В освобожденные досуги

Любили слушать голос мой.

Они, пристрастною душой

Ревнуя к братскому союзу,

Мне первый поднесли венец,

Чтоб им украсил их певец

Свою застенчивую музу.

О торжество невинных дней!

Твой сладок сон душе моей.

 

Стихи 5-14 строфы II, замененные в окончательном тексте точками, в беловой

рукописи читаются:

 

И Дмитрев не был наш хулитель;

И быта русского хранитель,

Скрижаль оставя, нам внимал

И музу робкую ласкал.

И ты, глубоко вдохновенный,

Всего прекрасного певец,

Ты, идол девственных сердец,

Не ты ль, пристрастьем увлеченный,

Не ты ль мне руку подавал

И к славе чистой призывал. {6}

 

В черновых рукописях строфы, посвященные лицейским воспоминаниям Пушкина,

читались:

 

В те дни, когда в садах лицея

Я безмятежно расцветал,

Читал украдкой Апулея,

А над Виргилием зевал,

Когда ленился и проказил,

По кровле и в окошко лазил,

И забывал латинский класс

Для алых уст и черных глаз;

Когда тревожить начинала

Мне сердце смутная печаль,

Когда таинственная даль

Мои мечтанья увлекала,

И летом для дня

Будили радостно меня,

 

Когда французом называли

Меня задорные друзья,

Когда педанты предрекали,

Что ввек повесой буду я,

Когда по розовому полю

Резвились и бесились вволю,

Когда в тени густых аллей

Я слушал клики лебедей,

На воды светлые взирая,

Или когда среди равнин

.....................

Кагульский мрамор навещая...

 

Стихи 1-4 строфы IV в беловой рукописи читались:

 

Но рок мне бросил взоры гнева

И вдаль занес. - Она за мной.

Как часто ласковая дева

Мне услаждала час ночной.

 

Стих 10 строфы V в беловой рукописи читался:

 

Но дунул ветер, грянул гром.

 

Строфа XXIII в беловой рукописи первоначально оканчивалась стихами:

 

И слова не было в речах

Ни о дожде, ни о чепцах.

Далее следовали две строфы:

 

В гостиной истинно дворянской

Чуждались щегольства речей

И щекотливости мещанской

Журнальных чопорных судей.

Хозяйкой светской и свободной

Был принят слог простонародный

И не пугал ее ушей

Живою странностью своей

(Чему наверно удивится,

Готовя свой разборный лист,

Иной глубокий журналист;

Но в свете мало ль что творится,

О чем у нас не помышлял,

Быть может, ни один журнал!).

 

Никто насмешкою холодной

Встречать не думал старика.

Заметя воротник немодный

Под бантом шейного платка.

Хозяйка спесью не смущала

И новичка-провинциала;

Равно для всех она была

Непринужденна и мила.

Лишь путешественник залетный,

Блестящий лондонский нахал,

Полуулыбку возбуждал

Своей осанкою заботной;

И быстро обмененный взор

Ему был общий приговор.

 

После строфы XXIV в беловой рукописи следовало:

 

И та, которой улыбалась

Расцветшей жизни благодать,

И та, которая сбиралась

Уж общим мненьем управлять,

И представительница света,

И та, чья скромная планета

Должна была когда-нибудь

Смиренным счастием блеснуть,

И та, которой сердце, тайно

Нося безумной страсти казнь,

Питало ревность и боязнь, -

Соединенные случайно,

Друг дружке чуждые душой,

Сидели тут одна с другой.

 

Вместо строфы XXV в беловой рукописи было:

 

Тут был на эпиграммы падкий

На все сердитый князь Бродин:

На чай хозяйки слишком сладкий,

На глупость дам, на тон мужчин,

На вензель, двум сироткам данный,

На толки про роман туманный,

На пустоту жены своей

И на неловкость дочерей;

Тут был один диктатор бальный,

Прыгун суровый, должностной;

У стенки фертик молодой

Стоял картинкою журнальной,

Румян, как вербный херувим,

Затянут, нем и недвижим.

 

Стихи 5-14 строфы XXVI в беловой рукописи читались:

 

Тут был К. М., француз, женатый

На кукле чахлой и горбатой

И семи тысячах душах;

Тут был во всех своих звездах

Правленья цензор непреклонный

(Недавно грозный сей Катон

За взятки места был лишен);

Тут был еще сенатор сонный,

Проведший с картами свой век,

Для власти нужный человек.

 

В черновой рукописи после строфы XXVI было:

 

Смотрите: в залу Нина входит,

Остановилась у дверей

И взгляд рассеянный обводит

Кругом внимательных гостей;

В волненье перси, плечи блещут,

Горит в алмазах голова,

Вкруг стана вьются и трепещут

Прозрачной сетью кружева,

И шелк узорной паутиной

Сквозит на розовых ногах;

И все в восторге, в небесах

Пред сей волшебною картиной...

 

Эту недоработанную строфу Пушкин позднее предполагал заменить другой:

 

И в зале яркой и богатой,

Когда в умолкший, тесный круг,

Подобна лилии крылатой,

Колеблясь, входит Лалла-Рук {7},

И над поникшею толпою

Сияет царственной главою,

И тихо вьется и скользит

Звезда-харита меж харит,

И взор смешенных поколений

Стремится, ревностью горя,

То на нее, то на царя, -

Для них без глаз один Евгений;

Одной Татьяной поражен,

Одну Татьяну видит он.

 

За строфой XXVII в беловой рукописи следует еще одна:

 

Проходят дни, летят недели,

Онегин мыслит об одном,

Другой себе не знает цели,

Чтоб только явно иль тайком

Где б ни было княгиню встретить,

Чтобы в лице ее заметить

Хоть озабоченность иль гнев.

Свой дикий нрав преодолев,

Везде - на вечере, на бале,

В театре, у художниц мод,

На берегах замерзлых вод,

На улице, в передней, в зале

За ней он гонится как тень.

Куда его девалась лень!

 

ПУТЕШЕСТВИЕ ОНЕГИНА

 

Опубликованное частично в виде " Отрывков" в качестве приложения при

отдельном издании всего романа " Путешествие" сохранилось в более полном виде

в рукописях. Вот как оно выглядело за исключением уничтоженных Пушкиным и не

дошедших до нас остро политических строф:

 

I

 

Блажен, кто смолоду был молод,

Блажен, кто вовремя созрел,

Кто постепенно жизни холод

С летами вытерпеть умел;

Кто странным снам не предавался,

Кто черни светской не чуждался,

Кто в двадцать лет был франт иль хват,

А в тридцать выгодно женат;

Кто в пятьдесят освободился

От частных и других долгов,

Кто доброй славы и чинов

Спокойно в очередь добился,

О ком твердили целый век:

N. N. прекрасный человек.

 

II

 

Блажен, кто понял голос строгий

Необходимости земной,

Кто в жизни шел большой дорогой,

Большой дорогой столбовой, -

Кто цель имел и к ней стремился,

Кто знал, зачем он в свет явился

И богу душу передал,

Как откупщик иль генерал.

" Мы рождены, - сказал Сенека, -

Для пользы ближних и своей" -

(Нельзя быть проще и ясней),

Но тяжело, прожив полвека,

В минувшем видеть только след

Утраченных бесплодных лет...

 

III

 

Несносно думать, что напрасно

Была нам молодость дана,

Что изменяли ей всечасно,

Что обманула нас она;

Что наши лучшие желанья,

Что наши свежие мечтанья

Истлели быстрой чередой,

Как листья осенью гнилой.

Несносно видеть пред собою

Одних обедов длинных ряд,

Глядеть на жизнь, как на обряд,

И вслед за чинною толпою

Идти, не разделяя с ней

Ни общих мнений, ни страстей.

 

IV

 

Предметом став суждений шумных,

Несносно (согласитесь в том)

Между людей благоразумных

Прослыть притворным чудаком,

Каким-то квакером, масоном,

Иль доморощенным Бейроном,

Иль даже демоном моим.

Онегин (вновь займуся им),

Убив на поединке друга,

Дожив без цели, без трудов

До двадцати шести годов,

Томясь в объятиях досуга

Без службы, без жены, без дел,

Быть чем-нибудь давно хотел.

 

V

 

Наскуча или слыть Мельмотом,

Иль маской щеголять иной,

Проснулся раз он патриотом

Дождливой, скучною порой.

Россия, господа, мгновенно

Ему понравилась отменно,

И решено. Уж он влюблен,

Уж Русью только бредит он,

Уж он Европу ненавидит

С ее политикой сухой,

С ее развратной суетой.

Онегин едет; он увидит

Святую Русь: ее поля,

Пустыни, грады и моря.

 

VI

 

Он собрался, и, слава богу,

Июля третьего числа

Коляска легкая в дорогу

Его по почте понесла.

Среди равнины полудикой

Он видит Новгород-великой.

Смирились площади - средь них

Мятежный колокол утих,

Не бродят тени великанов:

Завоеватель скандинав,

Законодатель Ярослав

С четою грозных Иоаннов,

И вкруг поникнувших церквей

Кипит народ минувших дней.

 

VII

 

Тоска, тоска! спешит Евгений

Скорее далее: теперь

Мелькают мельком, будто тени,

Пред ним Валдай, Торжок и Тверь.

Тут у привязчивых крестьянок

Берет три связки он баранок,

Здесь покупает туфли, там

По гордым волжским берегам

Он скачет сонный. Кони мчатся

То по горам, то вдоль реки,

Мелькают версты, ямщики

Поют, и свищут, и бранятся,

Пыль вьется. Вот Евгений мой

В Москве проснулся на Тверской.

 

VIII

 

Москва Онегина встречает

Своей спесивой суетой,

Своими девами прельщает,

Стерляжьей потчует ухой,

В палате Английского клоба

(Народных заседаний проба),

Безмолвно в думу погружен,

О кашах пренья слышит он.

Замечен он. Об нем толкует

Разноречивая молва,

Им занимается Москва,

Его шпионом именует,

Слагает в честь его стихи

И производит в женихи.

 

IX

 

Тоска, тоска! Он в Нижний хочет,

В отчизну Минина. Пред ним

Макарьев суетно хлопочет,

Кипит обилием своим.

Сюда жемчуг привез индеец,

Поддельны вины европеец;

Табун бракованных коней

Пригнал заводчик из степей,

Игрок привез свои колоды

И горсть услужливых костей;

Помещик - спелых дочерей,

А дочки - прошлогодни моды.

Всяк суетится, лжет за двух,

И всюду меркантильный дух.

 

Х

 

Тоска! Евгений ждет погоды.

Уж Волга, рек, озер краса,

Его зовет на пышны воды,

Под полотняны паруса.

Взманить охотника нетрудно:

Наняв купеческое судно,

Поплыл он быстро вниз реки.

Надулась Волга; бурлаки,

Опершись на багры стальные,

Унывным голосом поют

Про тот разбойничий приют,

Про те разъезды удалые,

Как Стенька Разин в старину

Кровавил волжскую волну.

 

XI

 

Поют про тех гостей незваных,

Что жгли да резали. Но вот

Среди степей своих песчаных

На берегу соленых вод

Торговый Астрахань открылся.

Онегин только углубился

В воспоминанья прошлых дней,

Как жар полуденных лучей

И комаров нахальных тучи,

Пища, жужжа со всех сторон,

Его встречают, - и, взбешен,

Каспийских вод брега сыпучи

Он оставляет тот же час.

Тоска! - он едет на Кавказ.

 

Строфы XII (" Он видит: Терек своенравный") и XIII (" Уже пустыни сторож

вечный") полностью введены Пушкиным в " Отрывки из путешествия Онегина".

 

XIV

 

Питая горьки размышленья

Среди печальной их семьи,

Онегин взором сожаленья

Глядит на чудные струи

И мыслит, грустью отуманен:

" Зачем я пулей в грудь не ранен,

Зачем не хилый я старик,

Как этот бедный откупщик?

Зачем, как тульской заседатель,

Я не лежу в параличе?

Зачем не чувствую в плече

Хоть ревматизма? - ах, создатель! -

И я, как эти господа,

Надежду мог бы знать тогда!..

 

XV

 

Блажен, кто стар! блажен, кто болен.

Над кем лежит судьбы рука!

Но я здоров, я молод, волен,

Чего мне ждать? тоска! тоска!.."

Простите, снежных гор вершины,

И вы, кубанские равнины;

Он едет к берегам иным,

Он прибыл из Тамани в Крым.

Воображенью край священный:

С Атридом спорил там Пилад,

Там закололся Митридат,

Там пел изгнанник вдохновенный

И посреди прибрежных скал

Свою Литву воспоминал.

 

Следующие четырнадцать строф с XVI (" Прекрасны вы, брега Тавриды") по XXIX

(" Финал гремит, пустеет зала") включительно полностью введены в " Отрывки из

путешествия Онегина".

 

XXX

 

Итак, я жил тогда в Одессе

Средь новоизбранных друзей,

Забыв о сумрачном повесе,

Герое повести моей.

Онегин никогда со мною

Не хвастал дружбой почтовою,

А я, счастливый человек,

Не переписывался ввек

Ни с кем. Каким же изумленьем,

Судите, был я поражен,

Когда ко мне явился он

Неприглашенным привиденьем,

Как громко ахнули друзья

И как обрадовался я!

 

XXXI

 

Святая дружба! глас натуры!!..

Взглянув друг на друга потом,

Как Цицероновы Авгуры

Мы рассмеялися тишком...

- - -

- - -

- - -

 

XXXII

 

Недолго вместе мы бродили

По берегам эвксинских вод.

Судьбы нас снова разлучили

И нам назначили поход.

Онегин, очень охлажденный

И тем, что видел, насыщенный,

Пустился к невским берегам.

А я от милых южных дам,

От жирных устриц черноморских,

От оперы, от темных лож

И, слава богу, от вельмож

Уехал в тень лесов Тригорских,

В далекий северный уезд;

И был печален мой приезд.

 

XXXIII

 

О, где б судьба ни назначала

Мне безымянный уголок,

Где б ни был я, куда б ни мчала

Она смиренный мой челнок,

Где поздний мир мне б ни сулила,

Где б ни ждала меня могила,

Везде, везде в душе моей

Благословлю моих друзей.

Нет, нет! нигде не позабуду

Их милых, ласковых речей;

Вдали, один, среди людей

Воображать я вечно буду

Вас, тени прибережных ив,

Вас, мир и сон тригорских нив.

 

XXXIV

 

И берег Сороти отлогий,

И полосатые холмы,

И в роще скрытые дороги,

И дом, где пировали мы -

Приют, сияньем муз одетый,

Младым Языковым воспетый,

Когда из капища наук

Являлся он в наш сельский круг

И нимфу Сороти прославил,

И огласил поля кругом

Очаровательным стихом;

Но там и я свой след оставил,

Там, ветру в дар, на темну ель

Повесил звонкую свирель.

 

В черновике за строфой XII следовали еще три (из них первая без четырех

начальных стихов):

 

Вдали Кавказские громады,

К ним путь открыт - чрез их преграды

За их естественную грань

До Грузии промчалась брань.

Авось их дикою красою

Случайно тронут будет он.

И вот, конвоем окружен,

Вослед за пушкою степною

- ступил Онегин вдруг

В преддверье гор, в их мрачный круг.

 

Он видит: Терек разъяренный

Трясет и точит берега,

Над ним с чела скалы нагбенной

Висит олень, склонив рога;

Обвалы сыплются и блещут;

Вдоль скал прямых потоки хлещут.

Меж гор, меж двух высоких стен

Идет ущелие; стеснен

Опасный путь все уже, уже;

Вверху чуть видны небеса;

Природы мрачная краса

Везде являет дикость ту же.

Хвала тебе, седой Кавказ,

Онегин тронут в первый раз.

 

Во время оное былое!..

В те дни ты знал меня, Кавказ,

В свое святилище глухое

Ты призывал меня не раз.

В тебя влюблен я был безумно.

Меня приветствовал ты шумно

Могучим гласом бурь своих.

Я слышал рев ручьев твоих,

И снеговых обвалов грохот.

И клик орлов, и пенье дев,

И Терека свирепый рев,

И эха дальнозвучный хохот,

И зрел я, слабый твой певец,

Казбека царственный венец.

 

 

БОРИС ГОДУНОВ

 

Сцены, исключенные из печатной редакции

 

1. ОГРАДА МОНАСТЫРСКАЯ {1}

 

Григорий и злой чернец.

 

Григорий

 

Что за скука, что за горе наше бедное житье!

День приходит, день проходит - видно, слышно все одно:

Только видишь черны рясы, только слышишь колокол.

Днем, зевая, бродишь, бродишь; делать нечего - соснешь;

Ночью долгою до света все не спится чернецу.

Сном забудешься, так душу грезы черные мутят;

Рад, что в колокол ударят, что разбудят костылем.

Нот, не вытерплю! нет мочи. Чрез ограду да бегом.

Мир велик: мне путь дорога на четыре стороны,

Поминай как звали.

 

Чернец

 

Правда: ваше горькое житье,

Вы разгульные, лихие, молодые чернецы.

 

Григорий

 

Хоть бы хан опять нагрянул! хоть Литва бы поднялась!

Так и быть! пошел бы с ними переведаться мечом.

Что, когда бы наш царевич из могилы вдруг воскрес

И вскричал: " А где вы, дети, слуги верные мои?

Вы подите на Бориса, на злодея моего,

Изловите супостата, приведите мне его!.."

 

Чернец

 

Полно! не болтай пустого: мертвых нам не воскресить!

Нет, царевичу иное, видно, было суждено -

Но послушай: если дело затевать так затевать...

 

Григорий

 

Что такое?

 

Чернец

 

Если б я был так же молод, как и ты,

Если б ус не пробивала уж лихая седина...

Понимаешь?

 

Григорий

 

Нет, нисколько.

 

Чернец

 

Слушай: глупый наш народ

Легковерен: рад дивиться чудесам и новизне;

А бояре в Годунове помнят равного себе;

Племя древнего варяга и теперь любезно всем.

Ты царевичу ровесник... если ты хитер и тверд...

Понимаешь?

(Молчание.)

 

Григорий

 

Понимаю.

 

Чернец

 

Что же скажешь?

 

Григорий

 

Решено!

Я - Димитрий, я - царевич.

 

Чернец

 

Дай мне руку: будешь царь.

 

1) Следовало после сцены: " Ночь. Келья в Чудовом монастыре".

 

 

2. ЗАМОК ВОЕВОДЫ МНИШКА В САМБОРЕ {2}

 

Уборная Марины.

 

Марина, Рузя убирает ее; служанки.

 

Марина

(перед зеркалом)

 

Ну что ж? готово ли? нельзя ли поспешить?

 

Рузя

 

Позвольте; наперед решите выбор трудный:

Что вы наденете, жемчужную ли нить,

Иль полумесяц изумрудный?

 

Марина

 

Алмазный мой венец.

 

Рузя

 

Прекрасно! помните? его вы надевали,

Когда изволили вы ездить во дворец.

На бале, говорят, как солнце вы блистали.

Мужчины ахали, красавицы шептали...

В то время, кажется, вас видел в первый раз

Хоткевич молодой, что после застрелился.

А точно, говорят: на вас

Кто ни взглянул, тут и влюбился.

 

Марина

 

Нельзя ли поскорей.

 

Рузя

 

Сейчас.

Сегодня ваш отец надеется на вас.

Царевич видел вас недаром,

Не мог он утаить восторга своего,

Уж ранен он; так надобно его

Сразить решительным ударом.

А точно, панна, он влюблен.

Вот месяц, как, оставя Краков,

Забыв войну, московский трон,

В гостях у нас пирует он

И бесит русских и поляков.

Ах, боже мой! дождусь ли дня?..

Не правда ли? когда в свою столицу

Димитрий повезет московскую царицу,

Вы не оставите меня?

 

Марина

 

Ты разве думаешь - царицей буду я?

 

Рузя

 

А кто ж, когда не вы? кто смеет красотою

Равняться здесь с моею госпожою?

Род Мнишков - ничьему еще не уступал;

Умом - превыше вы похвал...

Счастлив, кого ваш взор вниманья удостоит,

Кто сердца вашего любовь себе присвоит -

Кто б ни был он, хоть наш король

Или французский королевич -

Не только нищий ваш царевич,

Бог весть какой, бог весть отколь.

 

Марина

 

Он точно царский сын и признан целым светом.

 

Рузя

 

А все ж он был прошедшею зимой

У Вишневецкого слугой.

 

Марина

 

Скрывался он.

 

Рузя

 

Не спорю я об этом -

А только знаете ли вы,

Что говорят о нем в народе?

Что будто он дьячок, бежавший из Москвы,

Известный плут в своем приходе.

 

Марина

 

Какие глупости!

 

Рузя

 

О, я не верю им -

Я только говорю, что должен он конечно

Благословлять еще судьбу, когда сердечно

Вы предпочли его другим.

 

Служанка

(вбегает)

 

Уж гости съехались.

 

Марина

 

Вот видишь: ты до света

Готова пустяки болтать,

А между тем я не одета...

 

Рузя

 

Сейчас готово все.

Служанки суетятся.

 

Марина

 

Мне должно все узнать.

 

2) Следовало после сцены: " Краков. Дом Вишневецкого".

 

II

 

Начало сцены " Царские палаты", исключенное из печатной редакция

 

Ксения

(держит портрет)

 

Что ж уста твои

Не промолвили,

Очи ясные

Не проглянули?

Аль уста твои

Затворилися,

Очи ясные

Закатилися?..

Братец - а братец! скажи: королевич похож был на мой

образок?

 

Феодор

 

Я говорю тебе, что похож.

 

Ксения

(целует портрет)

 

Далее как в основном тексте.

 

III

 

Отрывки из сцены " Краков, дом Вишневецкого", исключенные из печатной редакции

 

 

(К стр. 253)

 

Самозванец

 

Лишь дайте мне добраться до Москвы,

А там уже Борис со мной и с вами

Расплатится. Что ж нового в Москве?

 

Хрущев

 

Все тихо там еще. Но уж народ

Спасение царевича проведал,

Уж грамоту твою везде читают,

Все ждут тебя. Недавно двух бояр

Борис казнил за то, что за столом

Они твое здоровье тайно пили.

 

Самозванец

 

О добрые, несчастные бояре!

Но кровь за кровь! и горе Годунову!

Что говорят о нем?

 

Хрущов

 

Он удалился

В печальные свои палаты. Грозен

И мрачен он. Ждут казней. Но недуг

Его грызет. Борис едва влачится,

И думают, его последний час

Уж недалек.

 

Самозванец

 

Как враг великодушный,

Борису я желаю смерти скорой;

Не то беда злодею. А кого

Наследником наречь намерен он?

 

Хрущов

 

Он замыслов своих не объявляет,

Но кажется, что молодого сына,

Феодора - он прочит нам в цари.

 

Самозванец

 

В расчетах он, быть может, ошибется,

Ты кто?

 

Карела

 

Казак. К тебе я с Дона послан.

 

 

(К стр. 254)

 

И я люблю парнасские цветы.

(читает про себя).

 

Хрущов

(тихо Пушкину)

 

Кто сей?

 

Пушкин

 

Пиит.

 

Хрущов

 

Какое ж это званье?






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.