Кей Скарпетта - 7

Патрисия Корнуэлл. Причина смерти

Сюзанне Керк — воображаемому редактору и другу

Он в третий раз сказал им: какое же зло сделал Он? я ничего достойного смерти не нашел в Нем.

В то последнее утро года, самого кровавого со времен Гражданской войны в истории Вирджинии, я, растопив камин, устроилась у окна, глядя в темноту, туда, где рассвет встречается с морем. В халате, с включенной настольной лампой, я просматривала ежегодные статистические данные по дорожным авариям, повешениям, избиениям, стрельбе и нападениям с использованием холодного оружия. Телефон зазвонил в четверть шестого.

— Черт, — пробормотала я. Отвечать на звонки, адресованные доктору Филиппу Манту, мне уже изрядно надоело. — Ладно, ладно, сейчас.

Старенький, изрядно пострадавший от разнообразных стихий природы коттедж притулился возле дюны на голом, продуваемом всеми ветрами побережье, точнее, том его отрезке, что называется Сэндбридж и простирается от военно-морской базы до Национального заповедника Бэк-Бэй. Мант был моим заместителем в должности судмедэксперта по округу Тайдуотер. Так случилось, что его мать умерла в последнюю неделю перед Новым годом. В обычных обстоятельствах эта причина не считалась бы для судебно-медицинской системы штата достаточно основательной, чтобы предоставить доктору Манту разрешение на поездку в Лондон для улаживания семейных дел. Но его помощница уже ушла в декретный отпуск, а заведующий моргом не так давно уволился.

— Дом Манта, — ответила я, сняв телефонную трубку. За окном ветер трепал темные силуэты сосен.

— Офицер Янг, полиция Чесапика, — представился незнакомец, о котором я подумала, что он белый и уроженец Юга. — Мне нужен доктор Мант.

— Он в отъезде. Чем могу помочь?

— Вы — миссис Мант?

— Я — доктор Скарпетта, главный судмедэксперт. Временно замещаю доктора Манта.

Небольшая пауза, потом последовало сообщение:

— К нам поступило сообщение о смерти. Анонимный звонок.

— Вам известно, где, предположительно, это случилось? — Я уже приготовилась записывать.

— Предположительно, на территории ныне бездействующей военно-морской верфи.

— Извините? — Я подняла голову.

Он повторил свое сообщение.

— Речь идет, если я правильно понимаю, о базе спецназа ВМС США? — Вообще-то пользоваться базой и пришвартованными там старыми кораблями разрешалось только спецназовским ныряльщикам; они проводили там учения. Этим и объяснялось мое недоумение.

— Мы не знаем, кто этот человек, но, возможно, он искал какие-то реликвии времен Гражданской войны.

— В темноте?

— Мэм, доступ на базу без специального разрешения воспрещен.

Но любопытных это никогда не останавливало. Они не раз проникали на базу, и всегда в темное время суток.

— Об этом вам сказал тот, кто сообщил о несчастном случае?

— В общем, да.

— Интересно.

— Я тоже так подумал.

— И тело пока еще не обнаружено? — продолжала я, удивляясь тому, что полицейский решился позвонить судмедэксперту в столь ранний час, даже не убедившись в том, что тела погибшего нет на месте.

— Мы уже выехали, да и военные отправили на поиски своих водолазов, так что ситуация будет под контролем. Я просто хотел известить вас заранее. И передайте мои соболезнования доктору Манту.

— Соболезнования? — недоуменно повторила я. Если он знал о горе, постигшем Манта, то зачем его спрашивал?

— Да, я слышал, что у него умерла мать.

Я пододвинула листок бумаги.

— Пожалуйста, ваше полное имя и как с вами связаться?

— С. Т. Янг. — Он продиктовал номер телефона и положил трубку.

Огонь в камине почти погас, и я поднялась, чтобы подбросить дров. Мне было как-то не по себе, тревожно и одиноко. Как бы я хотела оказаться сейчас дома, в Ричмонде, где окна освещены теплым светом горящих свечей, а елка украшена рождественскими игрушками из моего далекого прошлого. Я бы слушала чудную музыку Моцарта и Генделя, а не завывания проносящегося по крыше ветра. Я уже жалела, что воспользовалась благородным предложением Манта и согласилась пожить в его доме, вместо того чтобы снять номер в отеле. Вздохнув, я снова попыталась читать отчет, но собраться с мыслями мне не удавалось. Воображение рисовало неторопливые воды реки Элизабет, температура которых была, наверно, никак не выше 60 градусов, а видимость даже в лучшем случае не превышала восемнадцати дюймов.

Одно дело нырять зимой в Чесапикском заливе, чтобы наловить устриц, другое — уходить за тридцать миль от берега в Атлантический океан, чтобы обследовать утонувший самолет, или потопленную немецкую подлодку, или какие-нибудь прочие удивительные вещи, достойные внимания аквалангиста. В реке Элизабет, куда ВМС приводил на стоянку списанные корабли, на мой взгляд, не было ничего соблазнительного. Я просто не могла себе представить, чтобы кто-то отправился туда на поиск каких-то артефактов зимой, в одиночку, да еще в полной темноте. Скорее всего, неизвестный информатор просто пошутил.

Поднявшись с кресла, я прошла в главную спальню, выстуженную, неприветливую комнату. Мои вещи казались здесь чем-то инородным. Я быстро разделась и торопливо приняла душ; опыт первого дня показал, что силы здешнего водонагревателя далеко не безграничны. Сказать по правде, дом доктора Манта, — продуваемый сквозняками, обшитый сучковатыми сосновыми досками янтарного цвета, — мне не понравился. На полу, выкрашенном темно-коричневой краской, бросалась в глаза каждая пылинка. Похоже, мой заместитель жил в довольно мрачных условиях: ветер и холод пронизывали его полупустой дом, наполненный странными, тревожными звуками, от которых я порой вскакивала посреди ночи и хваталась за пистолет.

Завернувшись в халат и соорудив тюрбан из полотенца на голове, я заглянула в гостевую спальню и ванную — убедиться, что там все в порядке и готово к приезду моей племянницы, Люси. Потом придирчиво осмотрела довольно убогую, по сравнению с моей, кухню. Накануне я ездила в магазин и вроде бы купила все необходимое, а вот чесночницы, лапшерезки, кухонного комбайна и микроволновки в кухне не нашлось. Я уже всерьез начала сомневаться, что доктор Мант вообще питался дома. Может быть, он даже и не ночевал здесь? Хорошо еще, что я захватила с собой столовые приборы и посуду; а с хорошими ножами и кастрюлями можно приготовить все что угодно.

Немного почитав, я заснула, так и не выключив лампу.

А потом снова зазвонил телефон, и я, жмурясь от солнечного света, схватила трубку.

— Детектив Рош из чесапикской полиции, — произнес незнакомый мужской голос. — Насколько я понимаю, вы заменяете доктора Манта. Необходимо, чтобы вы как можно быстрее приехали на место происшествия. Похоже, у нас несчастный случай с ныряльщиком на территории военно-морской судоверфи. Мы хотим поднять тело.

— Это тот самый случай, в связи с которым мне уже звонил один из ваших коллег?

Ответ, последовавший после продолжительной паузы, прозвучал несколько настороженно.

— Насколько мне известно, я первый, кто извещает вас об этом.

— В четверть шестого утра сюда звонил человек, представившийся неким Янгом. — Я посмотрела в блокнот. — Инициалы — «С» и «Т».

Еще одна пауза.

— Понятия не имею, о ком вы говорите, — тем же тоном ответил Рош. — У нас вообще нет никого с такой фамилией.

Я сделала пометку в блокноте. В крови уже шумел адреналин. Часы показывали десять тридцать. Я не знала, что и думать. Если первый звонивший не был полицейским, то кто же он тогда, почему звонил и откуда знает доктора Манта?

— Где обнаружено тело?

— Около шести утра охранник заметил за одним из кораблей стоящую на якоре мотолодку «джонбот». Он также заметил шланг, уходящий в воду. Через час мы обнаружили, что лодка и шланг оставались в том же положении, и тогда нам позвонили. Мы отправили водолаза, который и обнаружил тело.

— Личность установлена?

— В лодке найден бумажник. Водительское удостоверение на имя белого мужчины по имени Теодор Эндрю Эддингс.

— Репортер? — Я не поверила своим ушам. — Тот самый Тед Эддингс?

— Тридцать два года, волосы русые, судя по фотографии, глаза голубые. Адрес — Ричмонд, Уэст-Грейс-стрит.

Тот Тед Эддингс, которого я знала, был известным, отмеченным многочисленными премиями репортером, и работал он на «Ассошиэйтед пресс». Мне он звонил едва ли не каждую неделю — по разным вопросам. На мгновение я даже потеряла дар речи.

— Кроме того, в лодке был также девятимиллиметровый пистолет, — добавил Рош.

Придя в себя, я твердо заявила:

— Информация о личности погибшего ни в коем случае не должна стать достоянием прессы или кого-либо еще до полного подтверждения.

— Я так всем и сказал. Можете не беспокоиться.

— Хорошо. И что же, ни у кого нет никаких предположений относительно того, почему этот человек спускался под воду в районе верфи?

— Возможно, искал какие-то старые штуковины, оставшиеся со времен Гражданской войны.

— И на чем основано такое предположение?

— Здесь ведь многие ищут в речках снаряды и все такое. В общем, мы его вытащим. Нечего ему там больше делать.

— Я возражаю. Не хочу, чтобы его трогали, а от того, что он проведет в воде еще немного времени, уже ничего не изменится.

— И что вы намерены делать? — настороженно спросил детектив.

— Пока не знаю. Мне нужно добраться до места происшествия.

— Ну, думаю, вам приезжать вовсе не обязательно…

— Детектив Рош, — оборвала его я. — Нужно ли мне приезжать или нет, какие действия производить и когда — это решать не вам.

— Видите ли, у меня здесь пара человек, а после полудня ожидается снег. Ждать на пирсе, на ветру удовольствие небольшое.

— В соответствии с законами штата Вирджиния, тело — в пределах моей юрисдикции, а не вашей. Ни полиция, ни другие службы — пожарная, спасательная, похоронная — заниматься им не в праве. Никто не должен притрагиваться к телу без моего разрешения.

Я произнесла это достаточно жестко, чтобы он понял — я могу быть и такой.

— Но мне придется задержать людей, спасателей и работников верфи, а им это не понравится. Военные требуют очистить место, пока не появилась пресса.

— Военных это тоже не касается.

— Это вы им сами скажите. Корабли-то им принадлежат.

— Обязательно скажу. А пока сообщите своим подчиненным, что я уже выезжаю.

Я понимала, что могу вернуться не скоро, через несколько часов, поэтому приклеила к входной двери записку с зашифрованными инструкциями для Люси — как попасть в коттедж, если меня еще не будет.

Я спрятала ключ так, чтобы найти его могла только она, собрала медицинский чемоданчик и положила в багажник своего черного «мерседеса» гидрокостюм.

К 9.45 температура поднялась до 38 градусов. Мои попытки дозвониться в Ричмонд, до капитана Пита Марино, оказались безуспешными.

— Слава богу, — пробормотала я, хватая трубку, когда телефон в машине наконец-то подал голос. — Скарпетта.

— Привет.

— У тебя включен пейджер — я в шоке.

— Если в шоке, тогда какого черта звонила? — Марино явно был рад, что я его побеспокоила. — Что стряслось?

— Помнишь того репортера, которого ты недолюбливал? — Разговор могли прослушивать, поэтому я старалась обойтись без подробностей.

— Это какого?

— Того, что работает на «АП» и частенько ко мне заскакивает.

Он на секунду задумался.

— Так в чем дело? Ты с ним поцапалась?

— Ну-у… Может быть. Я еду сейчас к реке Элизабет. Звонили из чесапикской полиции.

— Минутку. Так у тебя с ним что-то другое.

— Боюсь, что да.

— Ни хрена себе.

— У нас только водительское удостоверение, так что полной ясности пока нет. Хочу посмотреть, что и как, прежде чем его уберут.

— Подожди-ка. А на кой черт тебе что-то делать? Другие разве не могут?

— Мне нужно посмотреть самой, — повторила я.

Марино всегда старался, порой излишне рьяно, оберегать меня от неприятностей, и услышанное ему явно не понравилось. Я почувствовала это даже по его молчанию.

— Просто я подумала, что ты, возможно, захочешь проверить его квартиру в Ричмонде.

— Да уж, проверю.

— Я не знаю, что мы там найдем.

— Будет лучше, если сначала найдут они.

В Чесапике я повернула налево на Хай-стрит и некоторое время ехала мимо каменных церквей, стоянок подержанных автомобилей и трейлеров. Дальше, за городской тюрьмой и управлением полиции, шли казармы, постепенно растворявшиеся в бескрайнем, угнетающем однообразием пейзаже, самой примечательной деталью которого была автосвалка, окруженная проржавевшей оградой с протянутой поверху колючей проволокой. В центре этой территории, заваленной железяками и заросшей сорняками, находилась электростанция, сжигавшая мусор и уголь, чтобы поставлять энергию судоверфи, уныло, словно по инерции, продолжавшей свой обреченный бизнес. Сегодня здесь было тихо, над трубами не вился дым, не громыхали по рельсам вагонетки, замерли краны. Как-никак канун Нового года.

Я повернула к административному зданию, сложенному из серо-коричневых шлакоблоков. За ним показались длинные, вымощенные брусчаткой пирсы. Из будки у опущенного шлагбаума решительно выступил парень в штатском. Я опустила стекло. Ветер гнал по небу серые тучки.

— Режимная зона, — бесстрастно объявил он.

— Доктор Кей Скарпетта, главный судмедэксперт. — Я предъявила латунную бляху, удостоверявшую мое право заниматься всеми случаями внезапной, необъяснимой или насильственной смерти на территории штата Вирджиния.

Он наклонился и внимательно, несколько раз взглянув на меня, изучил документ, после чего посмотрел на машину.

— Значит, вы — главный судмедэксперт? Тогда почему не на катафалке?

Такого рода вопрос мне задавали и раньше, поэтому я терпеливо ответила:

— На катафалках ездят работники похоронных бюро. Я там не работаю. Я — судмедэксперт.

— Мне нужно какое-то другое удостоверение.

Я показала ему водительские права, уже не сомневаясь, что это лишь первое препятствие и за ним последуют другие. Охранник отступил от машины.

— Одиннадцатый — второму, — произнес он в рацию и отвернулся, как будто собирался сообщить своему товарищу какую-то секретную информацию.

— Второй, — последовал ответ.

— У меня здесь какая-то доктор Скайлатта. — Не исковеркать мое имя он, конечно, не мог. Но это обычное дело.

— Десять-четыре. Мы ее ждем.

— Мэм. — Охранник повернулся ко мне. — Проезжайте. Парковка будет справа. — Он протянул руку. — Оставьте там машину и идите к пирсу номер два. Спросите капитана Грина. Вам нужно к нему.

— А где мне найти детектива Роша? — спросила я.

— Вам нужно к капитану Грину, — повторил охранник.

Я опустила стекло, а он поднял шлагбаум, на котором была прикреплена табличка с предупредительными знаками. Они оповещали о том, что впереди промышленная зона, где можно испачкаться, где требуется защитное снаряжение, а безопасность парковки не гарантируется. Вдалеке, на сером, холодном горизонте, громоздились серые махины грузовых судов, заправщиков, минных тральщиков, фрегатов и СПК. У второго пирса теснились полицейские автомобили и машины «скорой помощи». Там же собралась небольшая группка людей.

Оставив машину на указанном месте, я направилась к ним. Без медицинского чемоданчика и гидрокостюма, с пустыми руками, я выглядела самой обыкновенной женщиной — среднего возраста, в высоких ботинках, шерстяных слаксах и светло-зеленой, полевого армейского цвета куртке. Едва я ступила на пирс, как навстречу мне твердо, словно на перехват нарушителя, выступил представительный, седоволосый мужчина с серьезным, неулыбчивым лицом и в форме.

— Чем могу помочь? — строгим тоном часового спросил он. Ветер трепал его волосы и хлестал по раскрасневшимся щекам.

Пришлось еще раз объяснять, кто я такая.

— О, хорошо. — Ничего хорошего тон его, однако, не предвещал. — Я — капитан Грин, следственная служба флота. Нам нужно поскорее со всем этим разобраться. Послушайте… — Он отвернулся, обращаясь к кому-то. — Уберите их оттуда…

— Извините, вы из ССФ? — вмешалась я, чтобы с самого начала прояснить ситуацию. — Я полагала, что верфь не является собственностью ВМС. Если ею все же владеет флот, то меня здесь быть не должно. Тогда этим делом положено заниматься вам, а вскрытие надлежит проводить флотским патологоанатомам.

— Мэм. — Он произнес это так, словно я испытывала его терпение. — Эта судоверфь — гражданский объект и, следовательно, не является собственностью флота. Тем не менее наш интерес понятен, поскольку кто-то, очевидно не имея на то соответствующего разрешения, находился возле кораблей.

— У вас есть какое-то объяснение, почему кому-то понадобилось это делать? — Я огляделась.

— Есть любители, которые считают, что здесь можно найти пушечные снаряды, корабельные колокола и что-то в этом роде.

Мы стояли между транспортом «Эль-Пасо» и подлодкой «Эксплойтер», серыми, неподвижными, безжизненными. Цвет воды напоминал капучино, и я подумала, что видимость, должно быть, даже хуже, чем мне казалось. Возле подлодки уже покачивалась водолазная платформа. Но ни жертвы, ни спасателей, ни полицейских на ней не было. Я спросила Грина, почему никто не готовится к подъему тела. В лицо ударил очередной порыв ветра, и Грин вместо ответа снова повернулся ко мне спиной.

— Послушай, я не могу весь день ждать здесь Стю, — сказал он мужчине в комбинезоне и замасленной лыжной куртке.

— Можно вызвать Бо, — последовал ответ. — Возьмем за задницу да притащим сюда.

— Ну уж нет, — возразил капитан, чувствовавший себя вполне комфортно в компании работников верфи. — Не вижу смысла.

— Не вижу смысла.

— Черт, — выругался еще один, мужчина с длинной спутанной бородой. — Мы же все знаем, что он уже в стельку.

— Кто бы говорил, — ухмыльнулся Грин, и остальные рассмеялись.

Цвет лица бородатого и впрямь напоминал сырой гамбургер. Он хитровато взглянул на меня, достал сигарету и закурил, прикрывшись от ветра ладонью.

— Со вчерашнего не пил. Даже воды во рту не было, — поклялся он под смех товарищей и обхватил себя руками, пытаясь удержать тепло. — Ну и холодрыга, как у ведьмы под юбкой. Не додумался утеплиться как следует.

— Холодрыга там, внизу, — щелкая коронками, подал голос еще один рабочий. Я не сразу поняла, что он говорит о погибшем ныряльщике. — То-то парень, должно быть, околел.

— Ему уже все равно.

Сдерживая нарастающее раздражение, я снова обратилась к Грину:

— Я знаю, что вам не терпится побыстрее начать. Мне тоже. Но я не вижу здесь ни спасателей, ни полицейских. И лодки на том участке реки, где обнаружено тело, тоже не заметно.

В мою сторону обратилась дюжина глаз, и я скользнула взглядом по несвежим физиономиям мужчин, которые вполне могли сойти за шайку пиратов, вырядившихся в одежды, соответствующие эпохе. Меня в их тайный клуб явно приглашать не собирались, и я вспомнила те далекие уже времена, когда, сталкиваясь с грубостью и чувствуя себя отверженной, вполне могла расплакаться.

— Полицейские в здании, названивают. Вон в том, возле которого большой якорь, — снизошел до ответа капитан Грин. — Водолазы, наверно, тоже там, отогреваются. А спасатели на другом берегу. Ждут, пока вы туда приедете. Кстати, к вашему сведению, на той же парковке полиция обнаружила грузовичок и трейлер, принадлежащие, как они считают, погибшему. Идемте. — Он зашагал по пирсу. — Раз уж вам так хочется, покажу вам то самое место. Я так понимаю, вы планируете спуститься вместе с другими водолазами?

— Верно. — Я прибавила шагу.

— Уж и не представляю, что вы там ожидаете увидеть.

— Я давно ничего не ожидаю, капитан Грин.

Проходя мимо старых, как будто уставших кораблей, я обратила внимание на тонкие металлические провода, спускающиеся от бортов в воду.

— А это что такое?

— Катодная защита. Суда под напряжением для снижения коррозии.

— Надеюсь, эту защиту кто-то отключил?

— Электрик вот-вот придет, он и отключит электричество на всем пирсе.

— Получается, что ныряльщик мог наткнуться на провода. Заметить их под водой довольно трудно.

— Это не страшно. Напряжение здесь небольшое, — с видом знатока объяснил капитан Грин. — Это примерно так же, как дотронуться до девятивольтовой батарейки. Но его убила не катодная защита. Можете вычеркнуть этот вариант из своего списка.

Мы остановились у края пирса, напротив полузатопленной субмарины. Футах в двадцати от нее покачивалась на волнах темно-зеленая лодка «джонбот». От компрессора, установленного в камере на пассажирской стороне, тянулся длинный черный шланг. На дне лодки валялись инструменты, акваланг и еще какие-то вещи, в которых, как я заподозрила, уже успели порыться, причем весьма бесцеремонно. Грудь сдавило. Меня душила злость.

— Наверно, он просто утонул, — рассуждал капитан Грин. — Почти все ныряльщики умирают именно так. Даже на таком вот мелководье. Скорее всего, именно это и произошло.

— Оборудование у него необычное, — заметила я, пропуская мимо ушей его откровения.

Капитан Грин уставился на едва заметно покачивавшуюся лодку.

— Хука. Да, здесь такое встретишь нечасто.

— Когда лодку нашли, компрессор еще работал?

— Нет, топливо кончилось.

— Что можете сказать? Оборудование самодельное?

— Нет, это коммерческое производство. Мощность компрессора пять лошадиных сил. Работает на бензине. Подает атмосферный воздух через шланг низкого давления, соединенный с двухтактным регулятором. Позволяет оставаться под водой четыре-пять часов. Пока есть топливо. — Грин по-прежнему смотрел на лодку.

— Четыре или пять часов? Так долго? Но зачем? Я понимаю, если кто-то собирает лобстеров или морские ушки…

Капитан молчал.

— Что там, внизу? — спросила я. — Только не надо про артефакты времен Гражданской войны, потому что мы оба знаем, что здесь их не найти.

— Сказать по правде, ни черта там, внизу, нет.

— Ну он, похоже, думал, что есть.

— И, к несчастью для себя, ошибался. Посмотрите на те тучи. Лучше погода не станет. — Капитан Грин поднял воротник, прикрывая уши. — Вы ведь квалифицированный ныряльщик.

— Уже много лет.

— Мне надо проверить ваше удостоверение.

Я посмотрела на лодку, на застывшую неподалеку субмарину. Сотрудничать эти люди не желали, это явно. Но как долго они будут держать против меня оборону?

— Если собираетесь спускаться, вам нужно иметь при себе удостоверение. Уж это вы должны знать.

— Я думала, что военные на верфи не имеют права командовать.

— Я прекрасно знаю здешние правила. А кто тут распоряжается, мне все равно.

Наконец Грин посмотрел на меня.

— Понятно. — Я ответила таким же взглядом. — Наверно, если я захочу подъехать к пирсу поближе, чтобы не тащить на себе полмили снаряжение, мне понадобится дополнительное разрешение.

— Для парковки на пирсе действительно требуется разрешение.

— Ну, так вот его у меня нет. И удостоверения ныряльщика нет, и журнала дайвера нет. У меня нет даже лицензии, предоставляющей право заниматься медицинской практикой в Вирджинии, Мэриленде и Флориде.

Я говорила спокойно и негромко. Грин пару раз моргнул, и я кожей почувствовала исходящую от него ненависть.

— Я в последний раз прошу позволить мне сделать свою работу. Налицо случай противоестественной смерти, и это уже моя юрисдикция. Если вы не готовы сотрудничать, я с удовольствием извещу об этом полицию штата, федерального маршала и ФБР. Выбирайте. Минут через двадцать кто-то из них уже будет здесь. Телефон со мной. — Я похлопала по карману.

— Все-таки хотите спуститься под воду? — Он пожал плечами. — Что ж, валяйте. Но прежде вам придется подписать отказ от каких-либо претензий к судоверфи, если вдруг что-то пойдет не так. И я сильно сомневаюсь, что на этот случай заготовлены соответствующие бланки.

— Понятно. Теперь мне нужно подписать что-то, чего у вас нет.

— Точно.

— Тогда я просто подпишу отказ от претензий на ваше имя.

— Такого рода документы готовит юрист, а сегодня воскресенье.

— Я — юрист и работаю по воскресеньям.

Он стиснул зубы, так что на скулах проступили желваки, и я поняла — никакие бумажки ему больше не нужны.

Грин повернулся и зашагал назад, а у меня от страха заныло под ложечкой. Я не хотела совершать погружение, и мне не нравились люди, с которыми я здесь встретилась. Разумеется, мне и раньше случалось впутываться в колючую проволоку бюрократии, но только в тех случаях, когда дело касалось правительства или крупного бизнеса.

— Скажите-ка мне, главный судмедэксперт всегда лично забирает трупы? — с презрительной ноткой осведомился Грин.

.

— Скажите-ка мне, главный судмедэксперт всегда лично забирает трупы? — с презрительной ноткой осведомился Грин.

— Нет, такое случается редко.

— Тогда объясните, почему вы настаиваете на этом сегодня?

— Специфика места происшествия такова, что оно тут же изменится, как только тело будет изъято. Думаю, обстоятельства трагедии достаточно необычны, поэтому хотелось бы изучить их непосредственно на месте. Поскольку в данный момент обязанности судмедэксперта округа Тайдуотер временно исполняю я, то и выезжать по сигналу пришлось именно мне.

— Жаль, что с матерью доктора Манта случилось такое, — после небольшой паузы промолвил Грин и, словно желая позлить меня, добавил: — Когда он вернется на работу?

Я попыталась вспомнить утренний звонок и человека, назвавшегося Янгом, который старательно изображал акцент южанина.

В голосе Грина южных интонаций не чувствовалось, но, с другой стороны, я и сама не была южанкой, а растягивать гласные мог любой.

— Не могу сказать точно, — осторожно ответила я. — Интересно, откуда вы его знаете?

— Дела иногда пересекаются, накладываются одно на другое, и это происходит независимо от нашего желания.

Я так и не поняла, что он имел в виду.

— Доктор Мант понимает, как важно иногда не вмешиваться, — продолжал Грин. — С такими людьми приятно работать.

— Не вмешиваться? Хотите сказать, не мешать вам?

— Можно вмешиваться по-разному. Соответственно, и проблемы могут быть разные. Взять, к примеру, этого дайвера. Сунул нос туда, куда его не просили, и посмотрите, что случилось.

Я невольно остановилась и посмотрела на него, не веря своим ушам.

— Вы, что же, мне угрожаете?

— Идите за своим снаряжением. Припарковаться можете поближе, вон там, у забора. — Он пошел прочь.

Капитан исчез в здании с якорем на фасаде, а я, усевшись на пирсе, принялась натягивать толстый гидрокостюм поверх тонкого, защитного. Времени на переодевание ушло порядком — он никак не желал натягиваться на мое тело.

Неподалеку несколько спасателей готовили моторку. Рабочие верфи слонялись вокруг, с любопытством наблюдая за мной. На платформе двое в ярко-синей форме из неопрена проверяли работу телефонов и, особенно тщательно, готовность оборудования.

Я слышала, как дайверы переговариваются друг с другом, но не могла разобрать ни слова. Поглядывая время от времени в мою сторону, они развернули шланги и подвесили к поясам грузила. Потом один из них, симпатичный чернокожий с фигурой и мускулатурой олимпийского чемпиона, вдруг поднялся по лестнице, которая вела на мой пирс, подошел и присел рядом со мной на холодную брусчатку.

— Не занято? — поинтересовался он.

— Желающих была целая очередь, но все куда-то подевались, — ответила я, продолжая борьбу с гидрокостюмом. — Черт. До чего я все это не люблю.

— Ерунда. Нужно всего лишь представить, что натягиваешь на себя автомобильную камеру.

— Да, спасибо за помощь.

— Вообще-то надо поговорить насчет связи. Знакомы с переговорными устройствами? — уточнил он.

— Вы из здешней команды? — спросила я, подняв голову. Лицо у него было серьезное.

— Нет. Обычный моряк. Не знаю, как вы, а я вовсе не так рассчитывал встречать Новый год. Не знаю, с чего кому-то стукнуло в голову понырять в этой речке — наверное, хотел почувствовать себя слепым головастиком в грязной луже. Или, может, у парня не хватало в крови железа, и он решил поправить положение за счет всей этой ржавчины.

— С помощью этой ржавчины можно только столбняк заработать, — сказала я и оглянулась.

— А кто здесь еще из флотских?

— Те двое в лодке — спасатели. Кай Су — тот парень на платформе — тоже флотский. Ну и наш бесстрашный капитан из следственной службы. Кай — хороший парень. Мой приятель.

Он жестом показал Кай Су, что все о’кей, и тот ответил таким же жестом. Все это показалось мне довольно интересным и уж во всяком случае совершенно не похожим на то, с чем я сталкивалась прежде.

— Теперь слушайте внимательно. — Мой новый знакомый заговорил так, словно работал со мной не первый год. — Оборудование довольно мудреное, если вы не имели с ним дела раньше. Опасность вполне реальная.

— Я с ним знакома, — заявила я с несколько большей, чем следовало бы, уверенностью.

— Если только знакомы, то этого мало. С ним надо подружиться, потому что коммуникатор, как и напарник, может спасти вам жизнь. — Он выдержал паузу и добавил: — Или убить.

Пользоваться подводным переговорным устройством мне довелось лишь однажды, к тому же я немного нервничала из-за того, что регулятор здесь заменяла плотно прилегающая к лицу маска с загубником. Продувочный вентиль отсутствовал вообще. Мне казалось, что под маску может протечь вода, и тогда мне придется срывать ее, отчаянно хватаясь за запасной клапан принудительной подачи воздуха, называемый также октопусом. Но делиться своими страхами я не собиралась.

— Все будет в полном порядке.

— Отлично. Слышал, вы профи, — сказал он. — Кстати, меня зовут Джерод, а кто вы, я уже знаю. — Он уселся со скрещенными ногами и принялся швырять в воду камешки, с любопытством наблюдая за расходящейся кругами рябью. — Я о вас много интересного слышал. Вот жена узнает, что я с вами познакомился, то-то заревнует.

Я не очень представляла, что мог слышать обо мне военный ныряльщик, кроме того немногого — и не всегда приятного, — что сообщали в новостях. Но его слова пролились бальзамом на мое подпорченное настроение. Я даже почти сказала ему об этом, но тут он взглянул сначала на часы, затем на платформу и обменялся взглядом с Кай Су.

— Доктор Скарпетта, думаю, у нас все готово. Как вы?

— Как и полагается быть, — ответила я и тоже поднялась. — Что предлагаете?

— Лучший и, пожалуй, единственный способ — следовать вниз по шлангу.

Мы подошли к самому краю пирса, и он указал мне на спасательную лодку.

— Я уже нырял. Если не держаться за шланг, вы его никогда не найдете. Не приходилось идти вброд по канализационной трубе без фонаря?

— Нет, такого со мной еще не случалось.

— Так вот там ни черта не видно. И здесь то же самое.

— По-вашему, тело никто не трогал? — поинтересовалась я.

— Там никого, кроме меня, и не было.

Чувствуя на себе его внимательный взгляд, я надела жилет-компенсатор и сунула в карман фонарик.

— Берете с собой? При таких условиях только мешать будет.

Но я все же собиралась взять фонарик, хотя бы просто для успокоения. Мы с Джеродом стали спускаться по лестнице на платформу, где нам предстояли последние приготовления. Я делала вид, что не обращаю внимания на откровенное любопытство, с которым слоняющиеся по пирсу рабочие верфи наблюдали, как я намазываю кремом волосы и натягиваю неопреновый капюшон.

Я закрепила нож на внутренней поверхности правой икры, затем, взявшись за противоположные концы пятнадцатифунтового пояса, быстро зафиксировала его на талии. Проверила, легко ли он отстегивается, и натянула перчатки.

— Готова, — обратилась я к Кай Су.

Он подошел ко мне с переговорным устройством и регулятором.

— Я присоединю воздушный шланг к маске. Пользоваться переговорным устройством вам уже приходилось?

— Да, — подтвердила я.

Он присел рядом со мной на корточки и сказал так тихо, словно мы о чем-то сговаривались:

— Вы, Джерод и я постоянно будем на телефонной связи.

Коммуникатор напоминал ярко-красный респиратор с пятью ремешками, застегивавшимися на затылке. Джерод подошел ко мне и помог справиться с баллоном. Его напарник продолжал меня инструктировать:

— Дышите как обычно, а если захотите что-то сказать, нажмите переговорную кнопку на микрофоне. Вот так. — Он показал, как это делается. — Надеваем аккуратно поверх капюшона, закрепляем. Заправьте волосы, а я посмотрю, чтобы сзади тоже все было в порядке.

Самые неприятные ощущения мне доставляло переговорное устройство, потому что оно затрудняло дыхание. Я изо всех сил втягивала воздух, вглядываясь сквозь пластик маски в двух ныряльщиков, которым только что вверила свою жизнь.

— В лодке останутся двое спасателей, которые будут следить за нами по опущенному в воду датчику. Все, что мы будем говорить под водой, будет слышно тем, кто наверху. Вы меня понимаете? — спросил Кай Су, глядя мне в глаза. Я поняла, что услышала предостережение.

Я кивнула, и дыхание громко и тяжело отозвалось в ушах.

— Хотите надеть ласты сейчас?

Я покачала головой и указала на воду.

— Тогда идите вперед, я их вам сброшу.

Потяжелев едва ли не на восемьдесят фунтов, я осторожно двинулась к краю платформы, на ходу еще раз проверяя, насколько хорошо маска подсунута под капюшон. Нити катодной защиты, похожие на усы сома, спускались с громадных дремлющих кораблей. Вода от ветра была покрыта рябью. Усилием воли я заставила себя сделать самый широкий и отчаянный шаг из всех, что когда-либо делала.

Холод пронзил меня насквозь; пришлось немного подождать, пока вода, просочившаяся в костюм, пока я натягивала ласты, хоть немного согреется. Хуже было то, что я не могла рассмотреть ни компьютерную консоль, ни компас, ни даже собственную руку. Фонарик был абсолютно бесполезен. Взвешенные в воде частицы задерживали свет, впитывая его, как промокашка. Приходилось всплывать, чтобы сориентироваться и убедиться, что я плыву к той точке, где с лодки под воду уходил шланг.

— Все десять-четыре? — донесся голос Ки Су из динамика, прижатого к моему черепу.

— Десять-четыре, — ответила я, пытаясь расслабиться и осторожно продвигаясь вперед едва ли не у самой поверхности воды.

— Вы на шланге? — спросил Джерод.

— Взялась, — ответила я, чувствуя под руками странно натянувшийся шланг и стараясь как можно меньше на него налегать.

— Спускайтесь по нему. Футов на тридцать. Он может дрейфовать над самым дном.

Я начала погружение, то и дело останавливаясь, чтобы унять панику и выровнять давление. Видимость оставалась нулевой. Сердце колотилось, и я как могла старалась заставить себя успокоиться и дышать поглубже. Пауза. Закрыть глаза. Медленный вдох. Выдох. Шланг уходил в глубину, ведя меня за собой. Паника накатила снова, когда в мутной воде, прямо перед моим лицом, вдруг возник толстый ржавый кабель.

Я хотела поднырнуть под него, но так и не смогла рассмотреть ни откуда он идет, ни куда уходит. Мешала и избыточная плавучесть — груза явно оказалось недостаточно. Кабель, оказавшийся теперь за спиной, крепко зацепился за клапан. Регулятор дрогнул, меня как будто схватили сзади и потянули. Баллон с кислородом пополз по спине, увлекая меня за собой. Рванув липучки на жилете, я быстро выскользнула из него, стараясь блокировать посторонние мысли и действовать строго по инструкции.

— Все десять-четыре? — донесся голос Кай Су.

— Техническая проблема.

Зажав баллон между ног, я, словно на ракете, повисла в холодном мутном пространстве. Поправила ремни, переборола страх.

— Требуется помощь?

— Нет. Напоролась на кабель.

— Осторожнее. Там есть на что напороться.

Пока я снова продевала руки в жилет, в голову пришла бодрящая мысль о том, что у меня есть много вариантов остаться здесь, внизу, навсегда. Перевернувшись на бок, я крепко прижала липучки.

— Все десять-четыре? — снова подал голос Кай Су.

— Четыре-десять. Вы пропадаете.

— Слишком много помех. Все из-за этих корыт. Спускаемся сразу за вами. Подойти поближе?

— Пока не надо.

Приближаться они не стали, зная, что мне нужно осмотреть тело, не отвлекаясь и без лишних помех. Я медленно опускалась ниже, ближе ко дну, думая о том, что шланг мог зацепиться за что-то, чем и объясняется его натяжение. Куда дальше? Сдвинувшись на несколько футов влево, я ощутила легкое прикосновение, развернулась и оказалась лицом к лицу с мертвецом. Паника толкнула меня назад, и тело дернулось и закачалось. Вяло повернувшись на привязи, оно стало перемещаться, вытянув перед собой, как сомнамбула, обтянутые резиновыми перчатками руки. Вызванный резким движением водоворот увлек труп в моем направлении.

Я подождала, пока тело приблизится ко мне. Покачиваясь, оно наконец остановилось, но теперь мне не было страшно. Мертвец как будто пытался привлечь к себе внимание или, может, приглашал потанцевать с ним в этой дьявольской темноте поглотившей его реки. Я держалась в нейтральном положении, лишь слегка шевеля ластами. Мне совсем не хотелось поднять со дна ил или напороться на какой-нибудь ржавый обломок.

— Я нашла его. Или, лучше сказать, он нашел меня, — сообщила я, нажав кнопку телефона. — Видите?

— С трудом. Мы над вами, футах в десяти. Ждем.

— Подождите еще несколько минут. Потом будем поднимать.

Я сделала последнюю, безнадежную попытку воспользоваться фонариком — на всякий случай — и, только еще раз убедившись в его полной бесполезности, вынуждена была признаться себе в том, что осмотр придется проводить на ощупь. Запихивая фонарик в карман, я поднесла консоль практически к самой маске и по едва различимым цифрам определила, что нахожусь на глубине около тридцати футов и что у меня остается еще чуть больше половины баллона воздуха. Я зависла на уровне лица трупа, всматриваясь в кромешной тьме в его смутные очертания, но разглядела только выбившиеся из-под капюшона пряди волос.

Обхватив его за плечи, я стала осторожно ощупывать грудь, надеясь определить состояние шланга. Он проходил под поясом, и я на ощупь начала продвигаться по нему туда, где его, по-видимому, что-то удерживало.

Футах в десяти от меня вдруг появился из тьмы и расцвел огромный ржавый цветок корабельного винта. Я уперлась рукой в покрытый мелкими ракушками корпус, чтобы не подплывать ближе. Не хватало только оказаться под днищем этой посудины размером с игровое поле и потом вслепую нащупывать путь, зная, что воздух вот-вот закончится.

Я продолжала продвигаться вдоль шланга, стараясь определить, нет ли где-нибудь сжатий и перегибов, которые могли бы перекрыть доступ воздуха. Ничего подобного не обнаружилось. Более того, когда я попыталась освободить шланг, то никакого труда мне это не составило. Теперь стало ясно, что ныряльщик мог легко с ним справиться сам, поэтому осталось предположить, что шланг зацепился уже после смерти дайвера.

— Воздушный шланг зацепился, — сообщила я. — За один из кораблей. Точнее определить не могу.

— Требуется помощь? — спросил Джерод.

— Нет. Я его держу.

Я его держу. Можете вытаскивать.

Шланг зашевелился.

— Пошел. Буду его направлять. Продолжайте тянуть. Очень медленно.

Я сомкнула руки под телом и осторожно задвигала ногами.

— Легче, — предупредила я в микрофон, поскольку скорость подъема не должна была превышать один фут в секунду. — Легче.

Несколько раз я смотрела вверх, но так ничего и не увидела, пока мы не вынырнули на поверхность. Внезапно появившееся над головой небо закрывали шиферно-серые облака. Неподалеку покачивалась спасательная лодка. Подкачав оба жилета, свой и трупа, я повернула тело на живот и принялась расстегивать пояс, оказавшийся неожиданно настолько тяжелым, что я едва его удержала. Мне все же удалось, приподняв, передать утопленника спасателям, одетым в гидрокостюмы и чувствовавшим себя в старой лодке вполне уверенно.

Джероду, Кай Су и мне снимать маски было еще рано, поскольку нам еще предстояло доплыть обратно до платформы. Продолжая переговариваться, мы подвели под тело корзину из мелкой сетки, установили ее на уровне борта и помогли поднять утопленника на борт.

— Надо снять с него маску, — сказала я, обращаясь к спасателям.

Они посмотрели на меня как-то растерянно. Если у них и была связь, то явно не в лодке. Нас они не слышали.

— Вам помочь снять маску? — прокричал один из них, делая движение в мою сторону.

Я отмахнулась, покачала головой и, схватившись за борт лодки, приподнялась и дотянулась до корзины.

Сняв с мертвеца маску, я выплеснула из нее воду и положила рядом с затянутой капюшоном головой и мокрыми длинными прядями выбившихся волос. И только теперь я наконец узнала его, несмотря на глубоко вдавленные овальные отпечатки вокруг глаз. Узнала прямой нос и темные усы, обрамляющие чувственные губы. Узнала репортера, проявлявшего в отношениях со мной неизменную порядочность.

— Все? — пожав плечами, спросил один из спасателей.

Я утвердительно кивнула. Они просто не имели представления о том, насколько важно то, что я сейчас сделала. По косметическим соображениям маску требовалось снять как можно быстрее, иначе вмятины на потерявшей эластичность коже остались бы навсегда. Для следователей и спасателей это не имело значения, но для близких, тех, кто любил Теда Эддингса и захотел бы в последний раз увидеть его лицо, было важно.

— Слышите меня? — спросила я у Кай Су и Джерода.

— Да, прекрасно. Что вы хотите делать со шлангом? — поинтересовался Джерод.

— Срезать в восьми футах от тела и зажать срез. И запечатать вместе с регулятором в пластиковом пакете.

— У меня в жилете есть спасательный пакет, — с готовностью отозвался Кай Су.

— Хорошо, подойдет.

Сделав все необходимое, мы немного передохнули, поглядывая на лодку и хука. Осмотревшись, я поняла, что шланг Эддингса зацепился за винт «Эксплойтера». Подводная лодка, построенная, по-видимому, сразу после Второй мировой, возможно, в период Корейской войны[1], терпеливо стояла на приколе, ожидая, пока ее разрежут на мелкие части и продадут на металлолом. Интересно, случайно Эддингс нырял именно возле этой лодки или у него была какая-то определенная цель? А может, его, уже мертвого, просто прибило туда течением?

Спасательная лодка прошла уже полпути к противоположному берегу реки, где ее ожидала машина «скорой», чтобы отвезти тело в морг. Джерод показал пальцами «о’кей», и я ответила ему тем же, хотя и чувствовала, что здесь далеко не все в порядке. Воздух с шумом рванулся из жилетов, и мы снова погрузились в холодную воду, своим цветом напоминающую почерневшие старинные монеты.

По одной лестнице на платформу, по другой — на пирс. Ноги дрожали.

А вот Джерод и Кай Су двигались с полным снаряжением так, словно оно ничего и не весило. Но я все же без посторонней помощи сняла жилет и баллон. Полицейский джип урчал рядом с моим «мерседесом», и кто-то уже буксировал шлюпку Эддингса по реке к пристани. Официальное опознание было еще впереди, но у меня сомнений не осталось.

— Так что вы обо всем этом думаете? — раздался у меня над головой голос.

Взглянув вверх, я увидела капитана Грина, стоявшего рядом с высоким, стройным мужчиной. Теперь капитан был настроен благосклонно и даже протянул руку, предлагая мне свою помощь.

— Давайте сюда ваш баллон.

— Пока не осмотрю, ничего сказать не могу, — ответила я, передавая баллон, а потом и остальное снаряжение. — Спасибо. Шлюпку со шлангом и прочими деталями нужно отправить в морг.

— Вот как? И что вы собираетесь со всем этим делать? — спросил он.

— Аппарат тоже придется вскрыть.

— Промойте хорошенько аппарат, — обратился ко мне второй, судя по тону знавший тему лучше самого Жака Кусто. Его голос показался мне знакомым. — Там полно масла и ржавчины.

— Конечно, — согласилась я, поднимаясь на пирс.

— Детектив Рош, — представился он. Выглядел детектив странно — в джинсах и старой спортивной куртке с литерами. — Вы вроде бы сказали, что шланг за что-то зацепился там, внизу?

— Верно, удивительно только, что вы это слышали.

К этому времени я уже поднялась на пирс и без особенного энтузиазма думала о том, как потащу в машину свое грязное и мокрое снаряжение.

— Естественно, мы отслеживали, как идет подъем тела, — ответил за него Грин, — и слышали все ваши переговоры.

Я вспомнила предупреждение Кай Су и посмотрела на нижнюю платформу, где моряки возились со своей экипировкой.

— Шланг действительно зацепился. Но сказать точно, когда это произошло, я не могу. Возможно, до его смерти, возможно, и после.

Роша все это, похоже, ничуть не интересовало. Ни капли не смущаясь, он рассматривал меня с той откровенностью, от которой становилось не по себе. Он был молод и довольно приятен на вид: тонкие черты лица, полные губы, коротко постриженные темные вьющиеся волосы. Но его глаза мне не понравились. Слишком настойчивым и самодовольным был взгляд. Я стянула капюшон, пригладила скользкие волосы, расстегнула молнию гидрокостюма и стянула верхнюю часть вниз, на бедра, а он все смотрел на меня. Затекшая под нижний, тонкий костюм вода быстро охлаждалась на воздухе. Я знала, что вот-вот окоченею. Ногти уже посинели.

— Один из спасателей сказал, что у него красное лицо, — продолжал капитан, пока я завязывала рукава костюма вокруг талии. — Интересно, что бы это значило?

— Холодовая травма.

Грин выжидающе посмотрел на меня.

— Тела, пребывавшие в условиях низкой температуры, краснеют.

— Ясно. Значит, он не…

— Нет, — оборвала я, поскольку мне совершенно не хотелось сейчас кого-то выслушивать. — Это вовсе не обязательно должно что-либо означать. Слушайте, здесь есть дамская комната, где можно переодеться? — Быстро оглядевшись, я не заметила ничего похожего.

— Вон там. — Грин указал на маленький вагончик рядом со зданием администрации. — Хотите, детектив Рош проводит вас и все покажет?

— В этом нет необходимости.

— Будем надеяться, там не заперто, — добавил вдогонку Грин.

Вот повезло, подумала я, но тут же с ужасом поняла, что кроме туалета и умывальника, грязных до отвращения, особенно рассчитывать не на что. Дверь расположенного напротив мужского туалета украшал увесистый навесной замок с цепью, недвусмысленно указывая на то, сколь трепетно противоположный пол заботится о своей приватности.

Отопление не работало. Раздевшись, я обнаружила, что нет горячей воды. Пришлось кое-как обтереться и срочно натянуть теплый спортивный костюм, потом — лыжные ботинки и шапку. Часы показывали 13.30, и Люси, должно быть, уже ждала меня в доме Манта, а я даже томатный соус еще не приготовила. Сейчас я хотела только одного: принять горячий душ или ванну.

Грин, отделаться от которого так и не удалось, проводил меня до машины и помог забросить снаряжение в багажник. К этому времени лодку уже погрузили в трейлер, и он, должно быть, уже следовал в мой офис в Норфолке. Я с удовольствием попрощалась бы с Джеродом и Кай Су, но их, к сожалению, видно не было.

— Когда планируете приступить к вскрытию? — поинтересовался Грин.

Я посмотрела на него. До чего же это характерно для слабохарактерных людей, особенно тех, кто обладает властью или определенным положением: сначала попытаться нагнать страху, а если не удастся, навязаться в лучшие друзья.

— Сразу же и начну, — заводя машину и одновременно врубая на полную мощность обогреватель, ответила я.

— А разве ваш офис сегодня работает? — озадаченно спросил он.

— Я только что его открыла.

Но дверцу машины я закрыть не успела, и Грин, опершись на нее, смотрел на меня сверху. Он был так близко, что я без труда различала на скулах и крыльях носа лопнувшие капилляры и пигментные пятна.

— Ознакомите меня с вашим отчетом?

— Как только определю причину и род смерти[2] — конечно, буду готова обсудить с вами результаты, — нехотя ответила я.

— Род смерти? — хмуро переспросил он. — То есть вы хотите сказать, что несчастный случай под вопросом?

— В таких случаях могут быть и всегда будут вопросы, капитан Грин. Задавать и решать их — моя работа.

— Что ж, если обнаружите у него в спине нож или пулю, сразу звоните. Надеюсь стать первым, кто об этом узнает, — с намеком на иронию произнес он, передавая мне свою визитку.

Отъехав на небольшое расстояние, я сразу же занялась поиском номера ассистента Манта, с которым он работал в морге. Мне очень хотелось застать его дома. И на этот раз удача была со мной.

— Дэнни, это доктор Скарпетта, — представилась я.

— О да, мэм, — удивленно отозвался он.

Я слышала рождественскую музыку и голоса спорящих. Дэнни Уэбстеру было чуть больше двадцати, и он все еще жил вместе с родителями.

— Жаль, что приходится беспокоить в новогодний вечер, но у меня срочный случай. Необходимо вскрытие. Я уже еду в офис.

— Требуется моя помощь? — спросил он так, словно эта идея его вполне устраивала.

— Даже не могу передать, как была бы вам благодарна. Тело и лодку везут в морг.

— Без проблем, доктор Скарпетта, — бодро откликнулся Дэнни. — Уже выезжаю.

Еще один звонок домой, но Люси трубку не подняла. Я набрала код, чтобы прослушать сообщения на автоответчике. Их оказалось два, но оба были оставлены друзьями Манта с выражениями соболезнований. Со свинцового неба медленно падал снег, а дорога была забита теми, кто, презрев опасность быть занесенным снегопадом, торопился добраться до дома. Я пыталась представить, что могло задержать мою племянницу и почему она до сих пор не созвонилась со мной. Люси исполнилось двадцать три, и она только что закончила Академию ФБР, но я переживала за нее так, словно она все еще нуждалась в моей опеке.

Офис судмедэксперта округа Тайдуотер, то есть мой, располагался в маленькой, тесной пристройке на территории принадлежащей «Сентара»[3] общей больницы Норфолка.

Мы делили помещение с департаментом здравоохранения, который, совсем некстати, включал в себя отдел по санации предприятий рыбного хозяйства. Мысль устроить автостоянку, на которой в любое время дня и года воняло разлагающимися телами и протухающей рыбой, вряд ли можно было назвать удачной. Старенькая «тойота» Дэнни уже стояла на парковке, а открыв бокс, я с удивлением обнаружила там лодку.

Опустив за собою дверь, я медленно обошла лодку. Длинный шланг был аккуратно свернут, а обрезанный участок вместе с прикрепленным к нему регулятором, о чем я и просила, лежал отдельно в запечатанном пластиковом пакете. Другой конец был все еще подсоединен к небольшому компрессору. Неподалеку стояла емкость с бензином. Здесь же находился и обычный набор водолазного и лодочного снаряжения: дополнительные грузила, баллон со сжатым под давлением в три тысячи атмосфер на квадратный дюйм воздухом, весло, спасательный пояс, фонарь, одеяло и ракетница.

Эддингс также оснастил свою лодку дополнительным двигателем на пять лошадиных сил, который явно понадобился ему специально для проникновения в запретную зону, где он и нашел свою смерть. Основной, тридцатипятисильный, двигатель был сдвинут назад, так что его винт находился над поверхностью воды, в том положении, в котором я и увидела его, когда осматривала лодку на месте.

Но больше всего меня заинтересовал крепкий пластмассовый кейс, открытым стоявший на полу. В гнездах из пенополистирола размещались различные насадки к камере и коробки с пленкой марки «Кодак 100 ASA». Но самой камеры и стробоскопа я не увидела. Похоже, они упокоились на илистом дне реки Элизабет. И, по всей видимости, навсегда.

Поднявшись по пандусу, я открыла дверь в офис. В облицованном белой плиткой коридоре меня ожидал Тед Эддингс. Его тело было помещено в застегнутый на молнию пластиковый мешок и лежало на каталке, оставленной возле рентгеновского кабинета.

Негнущиеся руки приподнимали черный винил, словно Тед старался выбраться наружу, а вода тем временем продолжала тихонько сочиться на пол. Я уже собралась искать Дэнни, но в это время он сам, прихрамывая, вышел из-за поворота коридора. В руках у него была стопка полотенец, а на правом колене — ярко-красный спортивный наколенник, который он носил с тех пор, как получил футбольную травму. Теперь Дэнни проходил курс восстановления после операции на передней крестообразной связке.

— Надо бы перевезти его в прозекторскую, — предложила я. — Ты же знаешь, как я не люблю, когда тела бросают без присмотра в коридоре.

— Боялся, что кто-нибудь здесь поскользнется, — пробормотал он, старательно промокая воду полотенцами.

— Разве что мы, — улыбнулась я. — Но мне вовсе не хотелось бы, чтобы это случилось с тобой. Как колено?

— Похоже, лучше уже не станет. Прошло почти три месяца, а я с трудом спускаюсь по лестнице.

— Терпи, разрабатывай колено. Постепенно все наладится, — обнадежила я, повторив то, что уже не раз говорила прежде. — Ты его просвечивал?

Дэнни уже приходилось иметь дело со случаями, когда смерть наступала во время погружения под воду. Он хорошо знал, что снимок наверняка не покажет пулевых ранений или сломанных костей, зато поможет выявить наличие воздуха в легких или смещение средостения, вызванного просачиванием воздуха из легких в связи с баротравмой.

— Да, мэм. Снимок проявляется. — Он сделал паузу и, слегка нахмурившись, добавил: — Из Чесапика собирался приехать детектив Рош. Хочет присутствовать при осмотре.

Хотя я, в принципе, одобряла присутствие детективов на вскрытии, если оно имело отношение к их расследованию, видеть Роша мне хотелось меньше всего.

— Ты его знаешь? — поинтересовалась я.

— Бывал тут раньше. Скоро сами с ним познакомитесь.

Он выпрямился, собирая в хвост упавшие на глаза темные пряди. Гибкий и грациозный, похожий на молодого индейца чероки, с открытой ухмылкой — я часто ломала голову над тем, почему он согласился работать в таком месте. Мы перевезли тело в анатомичку, и, пока Дэнни занимался взвешиванием и измерением, я прошла в раздевалку и приняла душ. Марино позвонил на пейджер, когда я уже надевала операционный халат.

— В чем дело?

— Это тот, о ком мы думали, ведь так? — поинтересовался он.

— Предполагаю, что да.

— Ты сейчас его осматриваешь?

— Готовлюсь приступить.

— Дай мне еще пятнадцать минут. Я уже подъезжаю.

— Ты едешь сюда? — несколько озадаченно спросила я.

— Звоню из машины. Поговорим позже. Скоро буду.

Этот звонок меня смутил. Очевидно, Марино удалось что-то обнаружить в Ричмонде. В противном случае его поездка в Норфолк не имела смысла. Смерть Теда Эддингса не входила в юрисдикцию Марино, если только ФБР не взяло дело под свой контроль. Но для этого не было никаких оснований.

Мы оба, Марино и я, значились консультантами по программе анализа уголовных расследований, осуществляемой отделом профайлинга[4] ФБР, который специализировался на оказании помощи полиции в тех случаях, когда она затруднялась с установлением причины смерти или само преступление отличалось особой бесчеловечностью. Нас регулярно привлекали к рассмотрению дел в других регионах, но чтобы полиция Чесапика так быстро связалась с ФБР по поводу этого происшествия… В это верилось с трудом.

Детектив Рош прибыл первым, опередив Марино. В руках у него был бумажный пакет. Он потребовал, чтобы я обеспечила его халатом, перчатками, маской, шапочкой и бахилами. Пока он переодевался, мы с Дэнни сфотографировали тело и осмотрели его в том виде, в каком он прибыл к нам, то есть в костюме дайвера, из которого продолжала медленно капать на пол вода.

— С момента смерти прошло немного времени, — сказала я. — У меня такое ощущение, что смерть наступила вскоре после погружения.

— Нам известно, когда это произошло? — поинтересовался Дэнни, меняя лезвия скальпеля.

— Можно предположить, что сразу с наступлением темноты.

— Он не выглядит старым.

— Тридцать два.

Дэнни вгляделся в лицо Эддингса и опечалился.

— Помните те случаи, когда у нас оказываются дети? Или как тогда, с баскетболистом, который насмерть разбился во время тренировки в спортзале на прошлой неделе, — продолжал он, взглянув на меня. — Вас такое когда-нибудь выбивало из колеи?

— Я просто не могу себе этого позволить, — ответила я, продолжая делать записи. — Я обязана хорошо выполнять свою работу.

— Ну а когда закончите? — не отставал он.

— Это не закончится, Дэнни. Разбитое сердце уже не склеишь. Те, что прошли мимо нас здесь, останутся с нами навсегда.

— Потому, что мы никогда не сможем их забыть, — сказал он, вкладывая пакет в ведро для внутренностей и ставя его на пол рядом со мной. — По крайней мере, я не смогу.

— Если мы забудем о них, значит, что-то не в порядке с нами, — подытожила я.

Наконец из раздевалки вышел Рош; в защитной маске и бумажном халате он походил на астронавта, вышедшего в космическое пространство. Он старался держаться подальше от каталки, но поближе ко мне.

— Я заглянула в лодку. Что вы оттуда изъяли?

— Пистолет и бумажник. И то и другое у меня с собой. Вон там, в пакете. Сколько пар перчаток нужно надевать?

— А что насчет камеры, отснятой пленки?

— Все, что было в лодке, лежит в пакете. Похоже, вы надели больше, чем одну пару, — заметил он, склоняясь ближе и прижимаясь плечом ко мне.

— У меня — две, — ответила я, отодвигаясь.

— Наверно, мне стоит надеть еще одни перчатки.

— Они вон в том шкафу, — сказала я, расстегивая сырые боты Эддингса.

Оба гидрокостюма, нижний и верхний, пришлось вспарывать по швам скальпелем — полностью извлечь окоченевший труп иначе было невозможно. Тело, освобожденное от неопрена, выглядело розовым из-за длительного пребывания в холоде. Я сняла с него синие плавательные шорты, и мы с Дэнни, подняв тело, переложили его на стол. Нам пришлось силой распрямить окоченевшие руки, чтобы сделать еще несколько фотографий.

У Эддингса не было никаких ранений, за исключением нескольких старых шрамов, преимущественно на коленях. Но выявилась одна врожденная особенность — гипоспадия, то есть выход мочеиспускательного канала на нижней стороне пениса, а не в его центре. Этот небольшой дефект, должно быть, доставлял немало неудобств, когда он был мальчиком. Став мужчиной, он мог стесняться своей особенности и неохотно вступать в сексуальные отношения.

Что касалось профессиональной деятельности Теда Эддингса, он определенно не был ни стеснительным, ни пассивным. Наоборот, он производил впечатление уверенного в себе и очень обаятельного мужчины. Я ощущала его очарование, хотя меня поразить нелегко. Особенно репортеру. Вместе с тем я прекрасно понимала, что внешние проявления ничего не значат, когда двое остаются наедине друг с другом.

Прочь посторонние мысли!

Я не хотела думать о нем как о живом человеке, проводя измерения и делая пометки в диаграммах на рабочем планшете. Но какая-то часть сознания не соглашалась подчиняться воле, и память упорно возвращала меня к последней нашей встрече. Это было за неделю до Рождества. Я сидела спиной к двери в своем ричмондском офисе, сортируя слайды, и не слышала, как он вошел. Потом он заговорил, и я повернулась. Эддингс стоял в дверях с кустиком рождественского перца, густо усыпанным ярко-красными плодами.

— Не возражаете, если я войду? — спросил он. — Не тащиться же мне с этим в машину?

Я поздоровалась с ним, мысленно упрекнув своих подчиненных. Пропускать репортеров за закрытую пуленепробиваемую перегородку вестибюля без моего разрешения не разрешалось. Но мои коллеги, в особенности женская половина, питали к Эддингсу особые чувства. Он прошел от дверей к моему столу и поставил горшок на ковер. А потом улыбнулся так, что его лицо как будто осветилось.

— Должно ведь даже здесь быть что-то живое и веселое, — сказал он, глядя на меня своими голубыми глазами.

— Уж и не знаю, принимать ли ваше замечание на свой счет? — невольно рассмеялась я.

— Ну, что, перевернем?

Я снова увидела перед собой диаграмму и поняла, что Дэнни о чем-то спрашивает.

— Извини.

Он озабоченно посмотрел на меня. Тем временем Рош бродил по прозекторской с таким видом, словно впервые попал в морг, рассматривая содержимое стеклянных шкафов и то и дело посматривая на меня.

— Все нормально? — ненавязчиво поинтересовался Дэнни.

— Можно переворачивать, — ответила я.

Душа моя затрепетала, как огонек на ветру. В тот день на Эддингсе были поношенные брюки цвета хаки и черный свитер армейского образца. Мне очень хотелось бы вспомнить выражение его глаз. Может быть, уже тогда в них было что-то, предрекавшее его судьбу.

После долгого пребывания в реке тело было очень холодным на ощупь. Чем дальше, тем больше я ощущала непонятное беспокойство. Отсутствие первого коренного зуба указывало на вмешательство стоматолога. Эддингс поставил несколько очень дорогих фарфоровых коронок, а контактные линзы, зрительно увеличивая глаза, делали взгляд ярким и живым. Примечательно, что, когда под маску хлынула вода, уцелела только правая линза, и теперь его застывший взгляд был несколько асимметричен, отчего создавалось впечатление, будто на меня из-под полуопущенных век смотрят два разных человека.

Я практически закончила с внешним осмотром, но оставались еще инвазивные процедуры, необходимые в случаях, когда рассматривается вероятность насильственной смерти. В первую очередь требовалось исследовать сексуальные наклонности пациента. Столь очевидные знаки, как татуировки, указывающие на ту или иную ориентацию, встречались мне редко, а уж желающих добровольно поделиться со мной подробностями интимной жизни покойника не встречалось вообще. Впрочем, меня мало интересовало чужое мнение — я бы в любом случае искала свидетельства анальных сношений.

— Что вы ищете? — поинтересовался Рош, останавливаясь у меня за спиной.

— Проктит, анальные трещины, утолщение эпителия в результате травм, — ответила я, не прекращая работы.

— Значит, вы допускаете, что он — гей? — заключил Рош, выглядывая из-за моего плеча.

Дэнни залился краской, глаза его полыхнули злобой.

— Анальное кольцо, эпителий — не изменены, — ответила я, делая соответствующие пометки. — Другими словами, никаких травм, связанных с активным гомосексуальным поведением. А вам, детектив Рош, следовало бы отступить подальше, чтобы не мешать мне.

Я даже чувствовала его дыхание у себя на шее.

— Вы в курсе, что он часто бывал в том районе — брал интервью?

— Что за интервью? — поинтересовалась я. Детектив действовал мне на нервы.

— Не знаю.

— У кого он их брал?

— Прошлой осенью готовил материал о списанных кораблях. Возможно, капитан Грин рассказал бы больше.

— Я разговаривала с капитаном Грином совсем недавно, но он даже не упомянул ни о чем подобном.

— Материал вышел в «Вирджиниен пайлот» в октябре прошлого года… кажется, так. Ничего особенного. По-моему, он вынюхивал что-то еще.

— Например?

— Меня не спрашивайте. Я же не журналист, — резко отреагировал Рош, взглянув через стол на Дэнни. — Лично я их ненавижу, всю эту прессу. Лезут со своими дикими теориями и ничего не делают, чтобы их доказать. Этот парень такой же — один из ведущих репортеров, работал на «Ассошиэйтед пресс» и еще много на кого. По слухам, за девушками волочился только так, для видимости. Как говорится, картинка хороша, а за ней пустота. Ну, вы же понимаете, — добавил он с мерзкой ухмылкой.

Н