💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Из штурмового дневника 12 страница

Я опять ушел вперед. Но мне не повезло: когда пы­тался перепрыгнуть через речку, под ногой подвернулся камень и я с разбега ухнул в воду. Хотелось пробежаться и согреться, но на мою беду ребята решили расположиться на ночлег. Полянка действительно неплохая. На склоне оказался карашивак (мелкий кустарник, пригодный для топлива).

Разожгли костер, сварили неплохой обед. Небо затяну­ло тучами, пошел мелкий дождик.

24 августа. Утром на том же карашиваке вскипя­тили чай. Нашли лошадей, которые, как всегда, ушли да­леко, навьючили их и пошли опять вверх по Сары-джасу.

Погода облачная, но дождя нет. Склоны долины посте­пенно понижаются и отступают, долина становится все шире.

Поднялись на плоскогорье. Вновь виден Сарыджасский хребет. Третья речка слева (орографически) действитель­но оказалась Тюзом. С плоскогорья спустились прямо к ее впадению в Сары-джас.

Найденное нами место брода через Сары-джас не по­нравилось Тактасену, и он пошел выше. На новом месте Лени первым погнал свою лошадь в воду, за ним Тактасен. Первая струя самая быстрая и глубокая. Лошадь на­половину скрылась, но почти сейчас же выпрыгнула на камень. Дальше переправа пошла более легкая.

Ветер резкий и холодный. Ждать на берегу, предвку­шая холодную ванну при леденящем ветре, — удовольствие небольшое. Ленц на том берегу приготовился к съемке. Мы двинулись последними вслед за удачно переправлен­ным грузом.

Долина Тюза еще более унылая и голая. Пошла снеж­ная крупа. Опять встретили карашивак и наломали его на вечерний костер.

Караван медленно двигался по леднику Инылчек

К вечеру заметили на склоне человека, затем лошадь и, наконец, две палатки. «Это наши охотники», — говорит Тактасен. Вскоре к нам подъехал всадник, оказавшийся его братом. Тактасен начал поворачивать к палаткам, уве­ряя, что там проходит дорога. Когда же мы подъехали к палаткам, он остался там, обещав нагнать нас к ночи, ибо мы твердо решили двигаться дальше.

Черная туча затянула небо и разразилась исключи­тельно обильной снежной крупой. Часам к пяти доехали до первой развилки в начале Сарыджасского хребта.

Через час встали на ночлег против поворота на перевал Тюз. Снег ударил снова. Тучи безнадежно заволокли все кругом. Сидим в палатках, лишь подоспевший Тактасен упорно старается вскипятить чай, раздувая костер. Вымок крепко, а чаю напились мы все же некипяченого. Так и заснули под шум вьюги.

26 августа. Утро порадовало. Голубое небо. Взо­шло солнце и быстро все обогрело и подсушило. Удалось даже вскипятить чай.

Немного раньше каравана мы вышли с ледорубами к перевалу: если будет нужно, прорубим дорогу. Стало жар­ко. Снял куртку.

Долина свернула налево к востоку. Тропа пошла круто вверх по осыпи в обход скалистого льда. Справа два снеж­ных языка, перегороженных острой гривкой. Куда свора­чивать, вправо или влево? Мы решили в пользу правого языка, Виталий пошел левым. Забравшись на морену пер­вого ледничка, нашли тропу и долго кричали Виталию, но безрезультатно.

Подошел караван. Виталий излазал снежный склон, который не стал от этого более пологим. Кое-где подруби­ли лед, но первая же попытка провести по прорубленному льду лошадь убедила нас, что просто по снегу, зигзагами, лошади идут лучше.

Особенно упорно прорубали повороты. Именно на них или около них и получались аварии. (Первая лошадь ска­тилась метров на 40-50.) После этого повели лошадей бо­лее осторожно, особенно тяжело груженных. Каждую ло­шадь с гиканьем, понуканием тащили человек пять. Часто останавливались: люди и лошади быстро задыхались. Снег повалил сплошной завесой, но лошади все же скользили по льду. Доволен был один Ленц: он все время снимал исключительные кадры.

Наконец все лошади были вытащены на более пологий склон и до самого перевала дошли уже без приключений. Провозились два с половиной часа на перевале. Панорамы никакой. Кругом серая пелена. Видимость на 100-200 метров.

Спуск пошел круто, но тропинка хорошая, хотя и при­сыпана снегом.

Я ушел вперед и уже на травянистой площадке до­ждался караван. Снег толстым покровом закрыл траву, липнет к копытам лошадей.

Караванщики не решаются на неизвестный им спуск. Мы пошли вперед: я направо, Виталий и Леонид налево. С лошадьми остались Миша и Ленц. Миша вдогонку кри­чит, чтобы я далеко не уходил.

Из-за снежной пелены видимость ограниченная, но насколько видно — спуск возможен. Вернулся обратно — каравана нет. Решил, что караван пошел на спуск, и по­бежал вниз. Вскоре нашел тропу и двинулся по ней. Тре­вожит логовинка, по которой пошли Леонид и Виталий. Она переходит в узкое ущелье и притом очень крутое; вни­зу шумит поток. Будет совсем плохо, если и караван туда попадет.

Вышел из зоны снега. Дождик. Внизу в широкой доли­не видны рукава Инылчека и противоположные обрыви­стые и заросшие елью склоны с глубокими боковыми ущельями.

На нижней терраске, чтобы укрыться от дождя, встал под нависающий камень. Смотрю по сторонам в надеж­де увидеть караван или людей. Ниже Инылчек поджи­мается к правому берегу. Скверно будет, если Тактасен поведет караван по этому пути. Однако подняться бере­гом возможно: он опускается несколькими отлогими тер­расами.

Стою очень долго. Наконец влево на равнине увидел двоих. Пошел навстречу. Виталий и Леонид.

— Караван не видели?

— Нот.

— Он за вами в ущелье не спускался?

— Куда там! Сплошной водопад, сами едва выбра­лись.

Решили разведать — сходить к языку ледника. Там должен быть лагерь алма-атинских альпинистов. По ста­рым, иногда заросшим руслам шагать легко, хотя я уже намозолил себе ноги. Ледник бурыми моренами солидно выпирает в долину. По характеру он очень напоминает ледник Федченко.

Кричим — ответа нет. Прошли до самых морен — ни­кого. Куда они девались? Возможно, ушли за восходителя­ми. Вернулись назад. Залезли на склон. Нашего каравана нигде нет...

Время к вечеру. Что делать? Решили идти вниз, ибо предположение, что Тактасен пошел знакомой тропой вправо, показалось наиболее реальным. Разделились по террасам: Леонид пошел верхней, Виталий ниже, я самой нижней. Виталий кричит почти без перерыва — ответа нет.

Я к тому времени нашел глубокий каменный навес, и мои коллеги с грустью должны были согласиться на хо­лодную ночевку. Нарвали травы, заложили по возможно­сти одну сторону от ветра и улеглись, плотно прижавшись друг к другу. На нас только курточки. Большую часть ночи дрожали.

Я лежал и вспоминал подобную ночевку на леднике Федченко, когда мы так же налегке оторвались от кара­вана...

26 августа. Встали, конечно, очень рано. Чудесно: Запад ясен и тучи явно отступают на восток.

Я решил идти наверх до тропы, посмотреть следы. Ребята тоже пошли снова вверх. На тропе никаких сле­дов не обнаружили. Стало ясно, что они заночевали на склоне.

Пошел вверх по тропе. Дошел до снега и здесь вдруг заметил всадника — это был Миша. Короткое объяснение. Оказалось (это и нужно было предполагать), лошади скользили и они не решились спускаться. В подробности я входить не стал. Было слишком досадно. Махнул рукой, чтобы шли за мной, и повел их зигзагами вниз. Снег кон­чился и спуск стал совсем прост. У низа встретились с Ви­талием и Леонидом.

Остановились на равнине в трех километрах от ледни­ка. День чудесный. Варим, жарим, загораем.

Я сделал первую акварель пика Нансена. Получилось более тяжеловесно, нежели в натуре.

Понемногу восстановилось прежнее дружелюбное на­строение. Оно окончательно закрепилось после доброго ужина.

27 августа. Сборы, пересортировка всех вещей и продуктов отняли много времени, поэтому вышли к ледни­ку не рано. Сторожить лагерь остался Тактасен. Попроща­лись с ним, дали наставления и двинулись с шестью гру­жеными лошадьми.

Путь среди моренных бугров легок. Вышли к довольно большому озеру. Ленц, конечно, поспешил заснять его во всех направлениях.

Дальше дорога пошла сложнее. Я сходил к правому (орографически) берегу и выяснил, что проходимость рандклюфта слабая. Однако караван вышел как раз к это­му месту (четыре-пять километров от языка). Пришлось делать тропу и с большим трудом проводить лошадей. Выше рандклюфт оказался лучше и лошади пошли совсем легко.

Часа через полтора увидели палатки: лагерь алмаатинцев. В лагере лишь один киргиз. Он сообщил, что алма-атинские альпинисты ушли на восхождение 12 августа с караваном из восьми лошадей. 24 августа они должны были вернуться. Сегодня 27, а от них нет никаких из­вестий.

Киргиз показал дорогу но леднику. Мы предложили ему поехать проводить нас. Он не возражал, но хотел дож­даться своих товарищей-караванщиков, которые ушли ис­кать лошадей. Мы подождали. К нам присоединился рус­ский паренек, и мы тронулись дальше.

Вдруг сзади шум пропеллера. Самолет! Летит очень высоко, пролетел и скрылся на востоке. Затем полетел об­ратно. Ленц снимает.

Сброшен вымпел. Мы бросились искать. Но не так-то просто найти его в моренах. Самолет спустился ниже. Мы машем штурмовками и зорко смотрим, стараясь заметить место падения второго вымпела. Искали долго, но все же нашли.

Текст не очень ясен. Беспокоятся отсутствием алма-атинской группы, предлагают нам ряд условных фигур, по которым они могли бы узнать о состоянии разыскиваемой группы. Стало ясно, что до Хан-Тенгри самолет или не долетел, или никого там не обнаружил.

Мы сами ничего не знали о пребывании алмаатинцев, поэтому и фигур изображать не стали. Самолет пролетел над нами еще несколько раз и скрылся.

Встретили двоих верховых. Один бородатый, луч­ший проводник. Второй помоложе. Они заехали близко к озеру Мерцбахера, лошади посбивали там ноги и с тру­дом выбрались обратно. В результате обмена мнениями бородатый поехал в лагерь, а молодой присоединился к нам.

Дорога пошла хуже. Крутые подъемы и довольно опас­ные спуски. Пришлось каждому взять по лошади. Времени уже много. Наши новые проводники говорят, что засветло до зеленой Полянки нам не добраться. Поэтому, когда на­брели на травянистую луговинку, я предложил заночевать на ней. Тут же оказался карашивак.

Развели костер, сварили суп. Новый провожатый по­вел нас на высокую морену, с которой показал, хотя и не совсем ясно, дальнейший путь. Долго еще беседовали с ним у костра на разные охотничьи темы.

28 августа. Утро хорошее.

Напились чаю и распрощались с нашими новыми про­водниками. Карашивак нагрузили на лошадь (экономим керосин) и двинулись опять рандклюфтом. Срезы местами очень круты. Прошли их удачно.

Поворот на ледник. Ленц ушел вперед. Ему кричали, он махнул рукой, но все же на ледник не вышел. Идем хо­рошо, круто пересекая ледник. На той стороне видна жел­тая полянка, на нее мы и ориентируемся. Ленц не пока­зывается, я предполагаю, что он ушел снимать озеро.

Не доходя серой морены левого берега, опять услыша­ли шум мотора. Самолет несколько раз пролетал над нами, но на этот раз ничего не сбрасывал. Алмаатинцы еще, очевидно, не обнаружены.

Пересекли серую морену вблизи полянки и вышли на черную очень ровную морену. Ну, теперь — как по шоссе. Лошади пошли резвее.

Хан-тенгрийский хребет будто ледорез разрезает Юж­ный Инылчек, отделяя его от Северного, и сразу крутыми ребрами поднимается на большую высоту. Кое-где появ­ляется лед.

Северный склон почти отвесными, но оснеженными сте­нами падает к леднику. Лавинные желоба дают склонам богатую гофрировку, создают разнообразие форм и фан­тастически красивую картину.

Южный склон менее оснежен, но рельеф его тоже бо­гат, а отдельные вершины исключительно внушительны крутизной своих склонов.

Неожиданно на леднике показалось облако. Без всяко­го шума, оно разрослось и перекинулось через весь ледник к противоположному склону. Перед самым нашим прохо­дом прошла почти бесшумная лавина. Черная морена на­чала все более погружаться в снежный покров. Обнаже­ния льда стали богаче, по обеим сторонам выпирая сераками.

Нашел переход на лед. Ребята давно уже идут в очках. Я же свои сразу не достал, а задерживать караван не хо­телось, и поэтому перешел на соседнюю морену и иду по ней.

Ледяная полоса постепенно отходит вправо, явно вы­текая из большого бокового ледника Комсомолец. Нужно теперь искать переход со льда на морену. Я нашел его. Но Леонид воспротивился, стал уверять, что переходить нуж­но дальше, что по льду хорошая дорога и т.д. Доказывать ему было бесполезно. Поэтому я не возражал, но решил немножко проучить его и крикнул:

— За переход ответственный Леонид!

Леонид вскипел:

—Ну и переведу сам, сам все сделаю...

Лошади прошли еще порядочно. Леонид все бегает, но перехода нет. Лошади встали. Миша не знает, куда с ними податься. Виталий с Ленцем где-то отстали. Леонид скрыл­ся. Выжидаю. Лошади стоят. Леонид вернулся и растерян­но пошел вниз. Пришла очередь действовать мне. Доволь­но быстро нашел переход, крикнул караванщику, чтобы вел лошадей. К смущению Леонида, мы быстро перевели их. Леонид приумолк. Нотации читать было не к чему.

Я ушел несколько вперед просмотреть путь. Лошади должны были выйти на морену по сравнительно нетрудно­му пути. Вдруг раздался Мишин крик: «Лошадь упала в озеро». Бегу. Маленькое озерко. В середине голова лоша­ди и куст карашивака. Карибай и Коля суетятся вокруг, но тщетно: края круты и лошадь вылезти не может. Отвя­зали два веревочных повода и с их помощью кое-как вы­волокли лошадь.

Виноват Карибай, отвязавший ее. Лошадь, конечно, предпочла идти по ровному месту (озеру), нежели лезть куда-то в гору. Выкупались наши рюкзаки. Я отыскал сносную площадку. Развьючили лошадь, принялись сроч­но отжимать, разбрасывать по камням и просушивать вещи. А время уже к вечеру, темнеет. Все мои вещи, в том числе и спальный мешок, промокли до нитки.

Подошел Виталий. Влезли на бугры и начали призыв­но кричать Ленцу. Вот еще номер — Ленц потерялся! Уже к самому вечеру заметили его, быстро шагающего по льду. Ответный крик — и вскоре длинная фигура, весьма легко одетая, появилась у лагеря.

Сварили на подмокшем карашиваке суп и улеглись спать.

29 августа. Встали довольно рано с тем, чтобы дойти до Хан-Тенгри и вернуть лошадей на полянку. По­этому овса засыпали порядочно.

Вскипятили чай, позавтракали и уже хотели двинуться в путь, как услышали голоса, а вскоре показались люди. Алмаатинцы!

Зовем их к нам в лагерь! Вначале они замялись, но за­тем подошли к нам, оставив рюкзаки внизу. Вид у них су­ровый: обросли, обгорели, оборвались жутко.

—Ну как, можно поздравить с вершиной? — спрашиваю я.

— Да, вот трое взошли 24 августа.

— И как, тяжеленько?

— Да, погода мучила и пить было нечего; все снег глотали.

Пошли расспросы с обеих сторон о пути. Они, оказы­вается, шли прямо в лоб no ребру, левее пути Погребецкого. Говорят, путь технически совсем прост, скалы сту­пенчатые и осыпи. Продвигались со ступеньки на сту­пеньку.

—Но все же тяжело было, — признается их начальник Колокольников. — Если бы не категорическое задание, наверное, не взошли бы.

На вершине, говорят, были в тумане, оставили банку из-под дымовой шашки. Кроме того, мне они сказали, что выложили тур из камней на западных склонах, а ребятам сказали, что оставили горку из крючьев и карабинов.

Мы сфотографировали тройку героев, у одного из кото­рых сильно поморожены руки.

На прощание алмаатинцы сообщили нам, что бросили много продуктов у подножья и в двух местах выше, а в верхнем лагере оставили палатки. Тепло распрощались со взаимным обязательством писать. Тут опять раздался шум мотора. Становись, ребята, в круг! Все выстроились (вме­сте с лошадьми) и машут руками: дескать, опустились, живы!

Выехали мы довольно поздно. Морена опять кончилась. Перешли на лед и долго лавировали между промоин, пока не вышли на более ровный лед. Хан-Тенгри уже виден, особенно хорошо — знакомый по фотоснимкам его южный гребень.

Длинный и утомительный ледниковый путь. Лошади вязнут в снегу. Я и Ленц ушли вперед. Наконец удалось перейти поток и цель кажется уже близкой. Но расстоя­ния в горах обманчивы, и мы идем еще очень долго.

Стена пика, под которой проходит путь к ребру Хан-Тенгри

Начались трещинки, сначала небольшие, затем шире и, наконец, одна лошадь (опять виноват растяпа Карибай) рухнула в трещину. Мы вернулись на крики. Над трещи­ной — лишь голова. Вылезти лошадь, конечно, не может. Особенно сильно увязли задние ноги. Первые энергичные попытки вытащить ее ни к чему не привели. Лошадь на­столько вымоталась, что была уже без сил. Пришлось вы­рубать ее, как пароход из льдов: подкопались, подвели под живот веревку и тогда, и то не сразу, выволокли измученное, трясущееся животное. Дальше пошли осторожнее. Каждую лошадь вели отдельно, ибо трещины все разраста­лись.

И вот мы, наконец, напротив лагеря алмаатинцев. Су­ровым конусом высится перед нами Хан-Тенгри. Подойти к опустевшему лагерю оказалось невозможно: едва лишь лошади свернули по направлению к нему, как немедленно увязли в снегу по брюхо. Пришлось разгружаться. К ме­сту лагеря алмаатинцев пошел Виталий, а за ним и Карибай; он слышал разговор при встрече с ребятами и мудро решил, что палатке пропадать не к чему, лучше в ней еще пожить. К ним на помощь отправились и мы с Мишей. Об­ратно шли тяжело груженные. Карибай запасся не только палаткой, но и солидным количеством сахара и конфет.

Лошадей накормили овсом, погрузили на них почти пустую тару, дали наставления Николаю и Карибаю, что­бы они 12 сентября были на полянке Мерцбахера, ждали нас, берегли лошадей и охотились на теков. Тепло распро­щались, и Ленц заснял из раствора нашей чудесной палат­ки удаляющийся караван.

Итак, мы под Хан-Тенгри.

Виталий раздваивает найденную лыжу и мастерит сани. Остальные готовятся к завтрашнему походу.

30 августа. Утро хорошее. Встали не спеша.

Виталий погрузил на самодельные сани три ящика и двинулся. По мерзлому снегу тащить сани оказалось до­вольно легко. Мы собрали все остальное и солидно гружен­ные вышли к подножью ребра пика Чапаева.

Свой лагерь мы устроили немного выше «алма-атин­ского», ибо последний был сильно загрязнен. Кругом белая пустыня. Лишь отвесные скалы свободны от снега. Около самой палатки протекает ледниковый ручей. Усиленно ва­рим и жарим. К вечеру отсортировали питание к восхож­дению.

План восхождения существенно изменили: при сносной погоде и достаточно приличном самочувствии решили не спускаться, а сразу же пойти на вершину.

Взяли концентраты, шоколад, сухие фрукты, орехи, магги, сыр, манку, вермишель, сухари и, конечно, консер­вы. Леонид еще прихватил банку масла, что было беспо­лезно, ибо масло прогоркло.

До выхода еще успели подремать.

Из штурмового дневника