Согласование по лицу с глаголом

Распространенным явлением оказывается также отражение граммем лица в глагольной словоформе: эту ситуацию можно описать как согла­сование глагола по лицу со своими аргументами. Между согласованием по лицу и таким же согласованием глагола по числу и классу есть не­сколько существенных различий, которые делают личное согласование одним из самых сложных объектов морфологического анализа.

Прежде всего, лицо может в нормальной ситуации вообще не выра­жаться в языке с помощью автономной словоформы: в случае субъекта и объекта, являющихся личными местоимениями, их выражение могут брать на себя либо приглагольные клитики, либо глагольные аффиксы (по происхождению обычно также связанные с местоименными клити-ками). Так, в латинском языке смысл 'я пришел* выражается единой глагольной словоформой vent (с суффиксальным показателем, кумуля­тивно выражающим лицо подлежащего, а также вид и время глагола); выражение независимого местоимения (ego vent) возможно только в осо­бой контрастивной конструкции (со значением и 'именно я < а не кто-то другой> пришел'). В отношении местоименного объекта в латинском языке такие правила не действуют, но они действуют в арабском, в боль­шинстве языков банту, в языках индонезийской группы и т. п. (во всех

⁵) Выбор местоимения третьего лица может, в общем случае, подчиняться двум типам правил: он может зависеть от дистанции между говорящий и адресатом, но может зависеть и от дистанции между говорящим и самим третьим лицом (ср. русские выражения типа его превосходителъсво или устар. они в речи слуги по отношению к господину). В последнем случае мы имеем, строго говоря, другую категорию, не тождественную вежливости; ее иногда называют учтивостью (или респективностью, как предлагается в [Мельчук 1998]). В японском языке не только вежливость, но и учтивость может выражаться в соста­ве глагольной словоформы (подробнее см., например, [Алпатов 1973], где вместо пары •вежливость-учтивость» используются термины адрессив и гоноратив соответственно).

перечисленных языках показатели местоименного объекта не кумуля­тивны, но это не всегда так). Таким образом, здесь уже имеет место не согласование (поскольку контролер согласования оказывается частью глагольной словоформы), а выражение особой грамматической категории «местоименный субъект» resp. «объект».

Если бы в современном французском языке местоименные клитики оконча­тельно утратили свою автономность (а все прочие правила остались прежними), то во французском языке возникла бы именно категория «местоименного субъ­екта». В этом случае смыслу, например, 'я говорю' соответствовала бы единая словоформа типа уй/wfe, смыслу 'ты говоришь' — словоформа tuparles, смыслу 'он говорит' — словоформа Uparle и т. п., но смысл 'Пьер говорит* по-прежнему выражался бы как Pierre parle, а не как *Pierre ilparle (поскольку в последнем случае субъект не местоименный). В лингвистической литературе уже отмеча­лось, что очень похожая ситуация в действительности имеет место в бретонском языке (ср. [Мельчук 1997: 208]), где согласование глагола с подлежащим при этом полностью отсутствует; но эта ситуация вовсе не является «совершенно дикой» (как полагает И. А. Мельчук): категории местоименного субъекта и/или объекта довольно часто встречаются в естественных языках. Конечно, трактовка таких категорий как согласовательных (для бретонского ее в свое время пытал­ся предложить и С.Андерсон, ср. (Anderson 1982]) приводит к неоправданному усложнению описания.

Особенно сложная в морфологическом отношении ситуация возни­кает в тех случаях, когда в глагольной словоформе выражается субъект и объект одновременно (в исключительно редких случаях добавляется и второй объект — обычно, непрямой; «трехаргументное спряжение» засвидетельствовано, например, в баскском языке). Такие глагольные формы называют полиперсональными. Как ясно из предыдущего, полипер­сональные формы могут быть результатом полиперсонального согласова­ния, но могут быть и результатом одновременного выражения в глаголе граммем 'местоименный субъект' и 'местоименный объект' (последнее, конечно, встречается гораздо чаще).

Полиперсональные глагольные парадигмы свойственны многим язы­кам мира. Помимо уже названных языков банту, они встречаются в индо­незийских, айнском, эскимосско-алеутских, чукотско-камчатских, карт­вельских, абхазо-адыгских, алгонкинских, атапасских и других языках (из языков, распространенных на территории Европы, исключительно сложную полиперсональную парадигму имеет мордовский). Особенно­стью полиперсональных показателей является то, что они редко выра­жаются аддитивно; обычно комбинации двух граммем (типа 'я тебя', 'они нас' и т. п.) выражаются с помощью нечленимых показателей, ли­бо выбором таких показателей управляют достаточно сложные правила (опирающиеся на иерархию локуторов и другие коммуникативно-прагма­тические факторы). Принципы построения пол и персональных парадигм лишь в самое недавнее время стали объектом пристального интереса

лингвистов, сумевших увидеть за кажущимся хаосом неупорядоченных алломорфов действие сложных, но вполне отчетливых закономерностей (ср. очень показательное в этом отношении исследование [Кибрик 1997]).