| Характеристика Эсхила как «отца трагедии» подразумевает две главные его особенности: он был основоположником жанра и новатором. Доэсхиловская трагедия, как можно судить, содержала бледно выраженные драматургические элементы: в ней был лишь один актер, обменивавшийся репликами с хором. Трагедия была близка к лирической музыкальной кантате.
СТРУКТУРА ТРАГЕДИЙ. Автор «Орестейи» совершил решительный шаг вперед. Аристотель так его характеризовал: «Эсхил первый увеличил число актеров от одного до двух, уменьшил хоровые партии и подготовил первенствующую роль диалогу».
Конечно, как нетрудно убедиться, знакомясь с текстами Эсхила, удельный вес партий хора у него был еще значителен, самый хор многочислен. Введение второго актера позволило уже изображать конфликт. А он, как известно, основа драмы. В позднем же творчестве, в частности, в «Орестейе» появляется и третий актер.
В ранних трагедиях сравнительно мало действия: об этом говорят и «Персы», и «Прометей прикованный», где монологи преобладают над диалогами. В первой из них фигура рассказчика, «Гонца», главенствует. В «Орестейе» заметно совершенствование драматургической техники: здесь и страшные кровавые события, и столкновение сильных воль, и конфликт идей.
Героическое время, в которое жил Эсхил, нашло благодатный отзвук в общем возвышенном характере его драматургии. Стало «общим местом», по сути, справедливое мнение о том, что при известном консерватизме своих воззрений Эсхил был певцом афинской демократии в пору ее становления. Его творчество характеризуется масштабностью, размахом. Он стремился писать не отдельные трагедии, а связывать их в циклы, в тетралогии, трилогии. К сожалению, до нас дошло лишь одно связное произведение – трилогия «Орестейя».
ОБРАЗЫ ЭСХИЛА. Как свидетельствуют древние, драмы Эсхила поражали воображение зрителей мощью страстей, в них проявлявшихся, грандиозностью образов, а также пышностью костюмов и декораций. Характеры Эсхила кажутся несколько прямолинейными, если их сравнить с софокловскими и еврипидовскими. Но они – масштабны, величавы. Таков его Прометей – не хитроватый, каким его изображал Гесиод, а прямодушный, мощный, непоколебимый в своей заботе о человечестве. «Прометей – это сила рассуждающая, дух, не признающий никаких авторитетов, кроме разума и справедливости», – заметил о нем Белинский. Как об одном из великих творений народного гения отзывался о Прометее Горький в докладе на Первом съезде писателей (1934). Образ Прометея вдохновлял не только последующие поколения писателей, но также художников (Тициан, Рубенс), композиторов (Бетховен, Лист, Орф и другие).
Впечатляет монументальностью фигура Клитемнестры. В первой части трилогии она несколько «затмевает» Агамемнона.
В прологе к первой части трилогии Дозорный говорит о ней: «женщина с неженскими надеждами, с душой мужской». Вопреки распространенному мнению, что женщина пассивна, не рискует проявлять самостоятельность, Клитемнестра планирует и реализует замысел убийства мужа, она хитрит, усыпляет его бдительность, а в момент мести – безжалостна и хладнокровна. Предводитель хора отзывается о ней: «Как умный муж, о женщина, ты речь ведешь». Злорадно описывает Клитемнестра, появляющаяся с окровавленной секирой, подробности расправы с мужем.
Но Эсхилу не чужд и лиризм в обрисовке героев. Такова несчастная Кассандра, которая знает об уготованной гибели, но идет ей навстречу, вызывая сострадание хора. Сильно выражено и чувство сестринской любви Электры к брату Оресту, когда она догадывается о том, кто был на могиле отца:
И у меня от боли сердце замерло,
И словно бы стрела мне грудь ударила,
И слезы покатились из очей моих
Потоком полноводным и стремительным,
Когда я прядь увидела.
СТИЛЬ И. ЯЗЫК. Величие эсхиловских образов, несколько прямолинейных, гармонирует с его стилем, насыщенным яркими, броскими сравнениями, метафорами. Ковер, на который ступает Агамемнон, назван «пурпуровым мостом». Клитемнестра сравнивает убийство мужа с «пиршеством». Любит Эсхил несколько вычурные, сложные эпитеты: поход на Трою назван «тысячекорабельным», Елена – «многомужняя», Герион – «трехтитулованный», дар – «богоданный», овцы – «прекраснорунные», Агамемнон – «копьеносный» и др. Атосса вместо обычного слова «молоко» употребляет целое словосочетание: «белое, благостное для питья, от чистой коровы молоко». Характерны также и развернутые сравнения. Пышностью стиля, использованием архаической лексики Эсхил в известной мере близок к великому одописцу Пиндару.
МИФОЛОГИЧЕСКОЕ МИРООЩУЩЕНИЕ. Эсхил – поэт глубоко религиозный. Его героям присуще органическое для них мифологическое мироощущение. Понятия рока, судьбы, высшего долга определяют их поступки. Боги зримо и незримо присутствуют в трагедиях, а эсхиловские персонажи выполняют их волю, как, например, Орест, следующий приказу Аполлона. Позднее, как мы увидим у Софокла, Еврипида, персонажи будут действовать более самостоятельно, исходя не из общественно-религиозных, а личных мотивов. Герои же Эсхила ощущают себя неотторжимой частью рода, членами этнического сообщества.
Похищение Елены воспринимается как оскорбление не только ее мужа Менелая, но всей Греции. Потому и собирается столь мощное всеэллинское войско, ведомое Агамемноном. Оно спешит под Трою, чтобы покарать как Париса, таки всех троянцев.
Открытия Эсхила получили дальнейшее развитие в творчестве его младших современников Софокла и Еврипида, которые пошли дальше «отца трагедии». Насколько различными оказались эстетические принципы Эсхила и Еврипида, видно из той остроумной полемики между ними, которая развернута в комедии Аристофана «Лягушки» (о ней пойдет речь при анализе творчества «отца комедии»). В этой комедии Аристофан отпускает ряд критических замечаний по поводу тяжеловесности стиля автора «Орестейи».
Аристофан подчеркивал воспитательное значение трагедий Эсхила, привнесшего в них героический дух, присущий «марафонским бойцам». Безусловно, военный опыт гоплита оказал свое воздействие. Известный ритор Горгий заметил, что в «Орестейе» чувствуется присутствие Ареса, т. е. бога войны.
МИРОВОЕ ЗНАЧЕНИЕ ЭСХИЛА. Эсхил оказал сильнейшее влияние на развитие не только греческой, но и римской трагедии. И хотя его младший современник Еврипид был органичнее для психологической драмы нового времени, Эсхил и его могучие образы продолжали воздействовать на мировое искусство. Как уже отмечалось, фигура Прометея привлекала внимание самых разных писателей, художников, композиторов. Сильное влияние оказал Эсхил на немецкого композитора Рихарда Вагнера (1813–1883), осуществившего смелую реформу оперы, добившегося своеобразного синтеза искусств: словесного текста и музыки. Подобно Эсхилу, Вагнер тяготел к широкомасштабным полотнам: он создал грандиозную романтическую трилогию «Кольцо Нибелунгов». Драматургия Эсхила вдохновляла и русских композиторов: Скрябин написал симфонию «Прометей»; Танеев – оперу «Орестейя» на сюжет трилогии Эсхила.
Масштабность и размах эсхиловского творчества были созвучны исканиям американского драматурга Юджина О'Нила (1888–1953), которого ио праву считают «отцом национальной драмы».
Стремясь воплотить на сцене «современную трагедию», он рассматривал Эсхила как одного из своих предшественников. История проклятия, тяготевшего над родом Атридов, воплощенная в «Орестейе», нашла оригинальную параллель в трилогии О'Нила «Траур – участь Электры» (1931). Действие в ней происходит в семье генерала южанина Мэннона в середине XIX в. В роду Мэннонов суровый пуританизм соединён с культом приобретательства. Женитьба одного из членов этого клана на француженке становится толчком, приводящим в действие неумолимую цепь роковых событий, пробуждает энергию зла, ревности, любви, зависти, алчности. Их результат – убийства, преступления. Это приводит Мэннонов к самоистреблению. Персонажи О'Нила воспринимаются как своеобразные параллели с эсхиловскими. В своей трагедии О'Нил видел реализацию «греческого понятия судьбы, что должно найти понимание и сострадание у современной публики». Эсхиловский принцип «циклизации» пьес получил воплощение у позднего О'Нила, задумавшего дать своеобразную драматическую сагу, в которой хотел проследить процесс возвышения, а затем духовного кризиса и распада одной американской семьи примерно за полтора столетия, от войны за независимость до начала 1930-х годов. Эпопея должна была называться: «Сага о собственниках, обокравших самих себя»; но от нее осталось только две пьесы.
Сюжеты античной литературы могли служить и для решения конкретных политических задач. Они позволяли высказать идею в иносказательной форме, когда это нельзя было сделать открыто. В 1942 г. в Париже, оккупированном нацистами, французский писатель и философ Жан-Поль Сартр (1905–1980) пишет свою знаменитую драму-притчу «Мухи», в основу которой были положены эсхиловские «Хоэфоры». Зрители пьесы явственно ощущали тот политический подтекст, который «просвечивал» за происходившими на сцене событиями. Они развертывались в городе Аргосе, жители которого были поражены эпидемией страха, пассивности, отчаяния. Символом пораженчества становились бесчисленные грязные мухи. Пришедший в Аргос Орест видит людей, растерянных, зараженных вирусом капитулянтства. Он встает в открытую борьбу, убивает и Клитемнестру, и ненавистного преступника Эгисфа. Он доказывает всем, что он – свободная личность. Орест наказывает зло, которое недвусмысленно ассоциировалось с нацистской оккупацией. Обращаясь к жителям Аргоса, он говорит: «Мы связаны кровью. Я обрел право быть вашим царем. Ваша вина, ваши угрызения, ваши ночные страхи, преступленья Эгисфа – я все взял на себя, все принадлежит мне. Не страшитесь больше ваших мертвецов…» Он уходит из Аргоса, уводя с собой отвратительных мух, символизирующих страх и отчаяние. Пафос этой пьесы, пронизанной и философскими экзистенциалистскими мотивами, – в призыве не просто к пассивному сопротивлению, но к активной борьбе против фашизма.
|
