Состав и положение армий Юго-Западного фронта на 1 сентября. 9 страница

Глава 10.
«Наши неприятности начались с Ростова...»

Ростовская наступательная операция 15 ноября — 1 декабря

Накопление сил. Противнику не удалось в первой половине ноября осуществить прорыв на шахтинском направлении с последующим выходом в тыл Ростову. Тем не менее проникновение его сил в район Миллерова — Астахова — Аграфенов-ки (60 км севернее Ростова) осложнило положение на ростовском направлении. Усилив свою группировку, противник мог последующими ударами угрожать непосредственно шахтинскому промышленному району и важнейшей железнодорожной магистрали Воронеж — Ростов.

Вермахт получил также возможность развивать маневр в северном и северо-восточном направлениях на Каменск и Ворошиловград, особенно в стыке 9-й и 18-й армий с целью расчленения Южного фронта, охвата и поражения 12-й и 18-й армий и выхода на рубеж реки Северный Донец.

Наконец, полуохватывающее положение по отношению к Ростовскому району облегчало противнику удар во фланг 56-й Отдельной армии, оборонявшей район Ростова.

Все эти обстоятельства настойчиво требовали скорейшего осуществления готовившегося контрнаступления с целью разгрома 1 танковой армии вермахта. [644]

Ставка Верховного Главнокомандования, давая указания на ее разгром, имела в виду не только остановить продвижение противника, но и отбросить его на запад, чем ликвидировалась угроза прорыва на Кавказ. Более того, активные наступательные действия войск Южного фронта должны были сковать основные силы группы армий «Юг» и не позволить немецкому командованию усиливать за счет ее группу армий «Центр» на московском направлении, где происходили в это время решающие события.

В создавшейся обстановке Ставка Верховного Главнокомандования принимает решение: развернуть закончившую сосредоточение в районе Краснодона и Каменска 37-ю армию под командованием генерал-майора А.И. Лопатина в стыке между 18-й и 9-й армиями на фронте Ровеньки — Должанская — Бирюково для удара в южном направлении во фланг и тыл 1 танковой армии. За правым флангом 37-й армии сосредоточивались две (35-я и 56-я) кавалерийские дивизии.

С развертыванием 56-й Отдельной армии под командованием генерал-лейтенанта Ф.Н. Ремизова на подступах к Ростову и с выдвижением на фронт 37-й армии и двух кавалерийских дивизий силы советских войск, действующих между рекой Северный Донец и Таганрогским заливом, были увеличены на одиннадцать стрелковых и шесть кавалерийских дивизий и на три танковые бригады, т.е. более чем в два раза.

Всего в составе Южного фронта и 56-й Отдельной армии на 15 ноября насчитывалось двадцать две стрелковые дивизии, девять кавалерийских дивизий, пять танковых бригад.

Планы противника. Действовавшая на этом участке фронта группировка войск противника - IV немецкий армейский и итальянский корпуса 17 армии и 1 танковая армия (XXXXIX горный, XIV и III моторизованные корпуса) — по-прежнему насчитывала семь пехотных, две горно-стрелковые, три танковые и четыре моторизованные дивизии, то есть всего шестнадцать дивизий.

Таким образом, по количеству соединений в переводе их на дивизии (считая две кавалерийские дивизии облегченного типа, а также соответственно три танковые бригады за одну дивизию) советские войска превосходили силы противника примерно в 1, 8 раза. По фактическому количеству людей в соединениях превосходства не было. [645]

Ударная группировка 37-й армии имела в своем составе 235 орудий дивизионной артиллерии и артиллерии усиления. Противник перед фронтом 37-й армии имел лишь около семи дивизионов артиллерии (84 орудия).

Пока 37-я армия в период с 11 по 16 ноября выдвигалась в назначенную ей полосу, 1 танковая армия противника изменила направление своего главного удара. Командование отказалось от глубокого обхода Ростова через Шахты — Новочеркасск и, оставив на участке Бобриково — Астахов — Родионо-во-Несветайское общим протяжением 60 км одну моторизованную дивизию «Викинг», усиленную частью сил 16 танковой дивизии, остальные силы XIV моторизованного корпуса (две танковые и одну моторизованную дивизию) подтянуло к левому флангу III моторизованного корпуса на рубеж Кутейнико-во — Стоянов. XIV моторизованный корпус должен был нанести удар на Ростов с севера через Большие Салы, III моторизованный корпус — с запада через Чалтырь.

Отвлекающий удар. С целью отвлечения советских сил с ростовского направления IV немецкий армейский корпус (правофланговый корпус 17-й армии) начал наступление с реки Бахмугка вдоль правого берега реки Северный Донец в общем направлении на Ворошиловград и к вечеру 16 ноября вклинился в расположение 12-й армии в районе северо-восточнее Артемовска на глубину до 20 км.

Войска 12-й армии упорной обороной и контратаками сдерживали наступление IV армейского корпуса и, хотя противнику в последующие пять дней удалось продвинуться на восток еще на 35 км и выйти в район Голубовки, фронт 12-й армии не был прорван и наступление врага в направлении на Ворошиловград не отразилось на операциях наших войск в районе Ростова.

Уточнение плана операции. В связи с перемещением ударной группировки противника к югу и нацеливанием ее для удара непосредственно на Ростов, советское командование уточнило свой первоначальный план наступательной операции. В окончательном виде он заключался в следующем: главный удар нанести 37-й армией с фронта Дарьевка — Бирюково в общем направлении на Больше-Крепинскую в тыл моторизованным корпусам противника. 18-я армия наносила удар силами двух левофланговых стрелковых дивизий на Дмитриевку и Дьяково с задачей выйти на верхнее течение реки Миус, а 9-я армия силами одной стрелковой и одной кавалерийской дивизий из района Новошахтинска — в направлении на Болдыревку с задачей содействовать 37-й армии в разгроме 1 танковой армии противника. [646]

35-я и 56-я кавалерийские дивизии должны были после достижения стрелковыми дивизиями района Дьяково наступать из-за левого фланга 18-й армии на Куйбышево — Артемовка с задачей действовать по ближайшим тылам 49 немецкого горно-стрелкового корпуса и выходом на рубеж р. Крынка обеспечить с запада 37-ю армию.

Обеспечение наступления ударной группировки Южного фронта со стороны Донбасса было возложено на войска 12-й армии, а также правого фланга и центра 18-й армии.

Задача 56-й Отдельной армии Ставкой Верховного Главнокомандования 14 ноября была определена следующим образом:

«В связи со снижением ударной группы противника к югу и нацеливанием ее на фронт 56-й Отдельной армии основной задачей 56-й Отдельной армии является прочное удержание Ростовско-Новочеркасского района. При успехе наступления Южного фронта и отвлечения тем на себя части ударной группы противника 56-я Отдельная армия обязана коротким ударом содействовать Южному фронту в достижении общего поражения противника».

Ход боевых действий. В 8 часов 17 ноября главные силы немецких моторизованных корпусов в составе трех танковых и двух моторизованных дивизий возобновили наступление на Ростов.

Одним часом позже — в 9.00 17 ноября перешла в контрнаступление ударная группировка Южного фронта — 37-я армия и войска примыкавших к ней флангов 18-й и 9-й армий в общем направлении на Больше-Крепинскую с целью разгрома 1 танковой армии противника.

Две левофланговые дивизии 18-й армии встретили сопротивление двух немецких горно-стрелковых дивизий, оборонявшихся на рубеже Ново-Павловка — Дмитриевка — Дьяково, и до 21 ноября успеха не имели, но сковали силы XXXXIX горного корпуса Людвига Кюблера. [647]

Войска 37-й армии в первый день наступления, сбивая передовые части противника, продвинулись на 15–18 км. В последующие четыре дня, встретив ожесточенное сопротивление немецких моторизованной и части сил танковой дивизий, переходивших в контратаки, продвинулись на 10–20 км. К 21 ноября они вышли на рубеж Цимлянка — Миллерово — Аграфеновка. Как написал историограф 16 танковой дивизии о наступающих советских дивизиях под Ростовом:

«Это были те части, у которых отсутствовали регулярная подготовка и вооружение, однако напор, с которым они действовали, компенсировал их военную неполноценность»{666}.

Ввиду неблагоприятных метеорологических условий авиация фронта до 20 ноября действовала неэффективно и не могла обеспечить необходимую поддержку наземным войскам. С 20 ноября авиация активизировала свою боевую деятельность и уничтожала противника в наиболее сильных опорных пунктах, содействуя продвижению наших войск.

Более медленно шло наступление 9-й армии, против которой противник развернул часть моторизованной и танковую дивизии. К вечеру 21 ноября 9-я армия выдвинулась на рубеж Аграфеновка — Кутейниково.

В действиях войск Южного фронта были серьезные недостатки, не позволившие провести наступление в высоком темпе. Основными из них являлись слабое маневрирование силами и средствами, стремление быть везде одинаково сильными, робость в решениях, недостаточно четкая организация и осуществление взаимодействия пехоты с танками, артиллерией и авиацией, отсутствие необходимой требовательности командиров в отношении выполнения поставленной ими задачи. Вследствие этого ударная группировка войск Южного фронта в период с 17 по 21 ноября не использовала всех своих возможностей для разгрома выставленного против нее заслона и выдвижения на рубеж, с которого можно было бы нанести удар в тыл немецким моторизованным корпусам.

Из-за низких темпов наступления ударная группировка войск Южного фронта до утра 22 ноября не оказала влияния на те бои, которые вели в этот момент главные силы моторизованных корпусов врага в районе Ростова. Противнику удалось занять Ростов, оттеснив войска 56-й Отдельной армии к югу за Дон и к востоку в направлении на Новочеркасск, на рубеж Грушевская — Большой Мишкин. [648]

Однако нависающее положение ударной группировки Южного фронта и продолжавшееся ее продвижение в южном направлении создавали угрозу флангу и тылу противника, прорвавшегося к Ростову. В этих условиях занятие города 21 ноября не дало немецким войскам никаких преимуществ, они не могли развить свое наступление ни на юг, ни на Новочеркасск и были вынуждены перейти к обороне фронтом на юг, восток, а вскоре и на север. Сами немцы потом признавали:

«На следующий день (21 ноября. - А.И.) поступило сообщение о взятии Ростова III танковым корпусом. Корпусом был выполнен приказ высшего военного командования. Завоевание Ростова, однако, являло собой Пиррову победу. Незадолго до этого корпус мог быть отсечен силами неприятеля. Обессилившие части и подразделения вынуждены были вести тяжелые бои на труднопроходимой местности, результатом чего явились крупные потери. Целью было обеспечение путей отхода для войск, сражавшихся вокруг Ростова»{667}.

За 22 и 23 ноября ударная группировка Южного фронта, продолжая развивать свое наступление, продвинулась до 25 км и вышла на рубеж Ново-Павловка — Лысогорка — река Тузлов.

В обстановке, когда советские войска создали непосредственную угрозу удара по левому флангу и в тыл главным силам 1-й танковой армии противника, командование этой армии, не имея резервов, вынуждено было начать с 21 ноября переброску своих сил из Ростова для усиления обороны на правом берегу реки Тузлов. На этом рубеже наши войска встретили уже более плотную, чем до сих пор, оборону.

Соотношение сил на участке ударной группировки Южного фронта к вечеру 23 ноября оказалось уже менее выгодным, чем это было в начале операции, но оно все еще было достаточно благоприятным для наших войск. Силы 37-й армии превосходили противостоявшего им противника более чем в два раза, а силы 9-й армии на своем участке наступления — в 2, 5 раза.

Войска этих двух армий за семь дней продвинулись примерно на 60 км и на такое же расстояние удалились от железнодорожных станций. [649] Они вполне могли продолжать наступление без больших перегруппировок и сколько-нибудь значительной паузы.

Ставка Верховного Главнокомандования неоднократно требовала увеличения темпов наступления ударной группировки Южного фронта, причем нацеливала ее в общем направлении на Таганрог. Утром 22 ноября 1941 г. Ставка указала командующему Южным фронтом, что потеря Ростова не отменяет задачу войск фронта — нанесение удара по тылам Клейста, а, наоборот, усиливает необходимость занятия ими Таганрога, и предписывала потребовать от войск решительных, энергичных действий.

Директива Ставки Верховного Главнокомандования от 24 ноября подчеркивала, что целью действий наших войск на ростовском направлении является

«разгром бронетанковой группы Клейста и овладение районом Ростов, Таганрог с выходом на фронт Ново-Павловка, Куйбышево, Матвеев Курган, р. Миус»{668}.

Поэтому командующему Южным фронтом предлагалось, «...продолжая наступательную операцию, поставить войскам задачу овладеть Ростовом и Таганрогом...», а командующему Закавказским фронтом — «...силами 56-й армии содействовать войскам Южного фронта в овладении районом Ростов».

Таким образом, Ставка требовала от командующего Южным фронтом энергичного продолжения наступления ударной группировки фронта в тыл главным силам моторизованных корпусов противника, развития ее главного удара в направлении на Таганрог.

Я.Т. Червиченко, командующий Южным фронтом, видимо, неправильно понял поставленную ему задачу. Он решил сначала овладеть Ростовом, а затем начать наступление на реку Миус и на Таганрог. Для осуществления этого решения он три дня потратил на перегруппировку войск, в результате которой на прежнем фронте 37-й армии были оставлены только две стрелковые дивизии, а остальные силы (четыре стрелковые дивизии и три танковые бригады) были переброшены влево, на участок Стоянов — Генеральское. Были также рокированы влево, в район Чистополье, и две кавалерийские дивизии. Восточнее 37-й армии на реку Тузлов выдвинулась 9-я армия. [650] В ее состав были переданы из 56-й армии одна кавалерийская, одна стрелковая дивизии и одна танковая бригада, развернувшаяся западнее Новочеркасска на рубеже Грушевская — Большой Мишкин.

Если вечером 23 ноября главные силы ударной группировки Южного фронта занимали охватывающее положение по отношению к большей части сил моторизованных корпусов противника, то после перегруппировки, вечером 26 ноября, они нависали над флангом и тылом только двух немецких моторизованных дивизий, оборонявшихся в районе Ростова.

При этом наша разведка не обнаружила вывода из района Ростова танковых дивизий противника, и командующий фронтом рассчитывал непосредственно там уничтожить главные силы 1 танковой армии. Для этого он приказал нанести удары главным силам 37-й армии с фронта Стоянов — Генеральское на Султан-Салы, западную окраину Ростова, главными силами 9-й армии с фронта Константиновка — Буденный на Большие Салы — Ростов и соединениями, переданными из 56-й армии, со стороны Новочеркасска на Ростов.

На кавалерийские дивизии возлагалась задача выдвинуться в район Валуевского, обеспечить правый фланг ударной группировки Южного фронта, а затем к исходу 27 ноября выходом в район Синявки перерезать коммуникации группы Клейста.

56-я армия наносила удары тремя группами:

восточной группой из района Красный Двор на восточную окраину Ростова;

центральной группой из района Батайск на южную окраину Ростова и западной (более сильной) группой из района севернее Азова на западную окраину Ростова и Чалтырь.

Наступление ударной группировки Южного фронта и 56-й армии на Ростов началось утром 27 ноября. Под ударами наших войск противник вынужден был начать отход из ростовского мешка.

Основные усилия немецкого командования в течение 27, 28 и 29 ноября были направлены к тому, чтобы задержать наступление главных сил 37-й армии с севера и западной группы 56-й армии с юга и тем самым обеспечить отвод своих дивизий из района Ростова. С этой целью ударной группе 37-й армии противник противопоставил две танковые дивизии. [651]

Нашим войскам 29 ноября удалось прорвать фронт противника как на северном фасе, южнее Стоянова, так и на юге в районе Чалтыря. В этот день одна стрелковая дивизия 37-й армии продвинулась в районе севернее Султан-Салы, а западная группа 56-й армии овладела Чалтырем. В то же время центральная группа 56-й армии и новочеркасская группировка 9-й армии после трехдневных уличных боев очистили от противника Ростов.

С 30 ноября по 2 декабря, преследуемые нашими войсками, потрепанные соединения немецких моторизованных корпусов отходили на рубеж реки Миус от Куйбышево до Покровского и далее на линию реки Самбек, где им удалось закрепиться и с помощью подошедших подкреплений остановить наступление армий левого крыла Южного фронта.

Но вследствие медленного наступления ударной группировки ЮФ и неправильного решения командующего, принятого им после выхода наших войск на реку Тузлов, эти корпуса противника не были окружены и уничтожены. Однако в боях под Ростовом, сначала наступательных, а затем оборонительных, они понесли большие потери как в личном составе, так и в материальной части. Немцы были отброшены от Ростова.

Чтобы остановить дальнейшее наступление советских войск, командование группы армий «Юг» спешно направило из района Харькова четыре дивизии. Таким образом, на ростовское направление были отвлечены все свободные силы группы армий «Юг».

Итоги операции. Поражение 1 немецкой танковой армии под Ростовом и сковывание войсками Южного и Юго-Западного фронтов остальных сил группы армий «Юг» в условиях, когда все резервы последней были израсходованы, создало известное равновесие сил на юго-западном направлении, и фронт здесь на длительное время стабилизировался. Вместе с тем контрнаступление войск Южного фронта, сковавшее все силы группы армий «Юг», не позволило немецкому командованию усилить за счет войск этой группы московское направление, что оказало благотворное влияние на исход оборонительных сражений под Москвой в ноябре — начале декабря и на последующее успешное контрнаступление Советской Армии на главном (западном) стратегическом направлении. [652]

«Военная литература» • Военная история

Заключение

Своей книгой мне прежде всего хотелось показать логику развития событий лета и осени 1941 г. Сражения 1941 г. — это не череда ошибок и беспорядочного бегства. Это напряженная борьба, в которой у обоих противников были как успехи, так и неудачи. В силу целого ряда причин успехов у немецких войск было больше. Основной причиной неуспехов был проигрыш первоначального развертывания. Встретив войну растянутыми в «тонкую красную линию» дивизиями на границе, РККА до декабря ходила по одному и тому же циклу. Ниточка войск громилась в лобовом столкновении или в окружениях, за ее спиной выстраивалась точно такая же хилая цепочка растянутых по фронту соединений, и задача вермахта сводилась к предыдущей. РККА просто не имела возможности в какой-то момент собрать построенные с достаточной плотностью для равной схватки войска. Сначала сгинули в пламени приграничного сражения дивизии армий прикрытия. Затем под удар попали отстоявшие от них в 100–300 км «глубинные» соединения. На следующем этапе кампании дошла очередь до собранных с более спокойных участков фронта или из внутренних округов танковых и стрелковых дивизий. Наконец, в августе 1941 г. «тонкую красную линию» стали строить из вновь сформированных соединений. Этот конвейер смерти удалось остановить только тогда, когда дивизии вермахта оказались растянуты на фронте от Ленинграда до Ростова и ослаблены многомесячными непрерывными боями. Однако упорная борьба «тонких красных линий» не была безрезультатной. Раз за разом, под Дубно, Острогом, Бердичевом, Монастырищем, Житомиром, Белой Церковью, Днепропетровском боевая сила немецких дивизий уменьшалась. [653] Они теряли технику, солдат и офицеров, просто выматывались в непрекращающихся ни днем, ни ночью боях. И в какой-то момент наступило равновесие между противостоящими цепочками соединений, которое сначала на флангах советско-германского фронта, в частности, под Ростовом, а затем и по всему фронту качнулось в сторону Красной Армии.

Почему же, несмотря на многолетнюю подготовку к войне, случилась катастрофа? Почему нападение получилось «внезапным»? Существуют условности, необходимость которых определяется техническими и политическими аспектами подготовки к войне. Все как в боксе — бойцы выходят на ринг, скидывают халаты, приветствуют публику и друг друга, вставляют капы и начинают бить друг друга по лицу. Германия была подобна боксеру, который внезапно соскочил с ринга и набросился на своего будущего противника из следующего сезона, мирно сидящего в костюме и галстуке. Когда говорят о внезапности нападения, то речь идет именно об этом. Успех первых ударов вовсе не означает, что, перед тем как сесть в первый ряд в костюме, мы плохо тренировались. Для своевременного принятия мер по отражению агрессии нужно принять политическое решение начать войну. Объективные предпосылки для такого решения в 1941 г. до самого последнего момента отсутствовали. Когда же обстановка прояснилась, выдвигать войска было уже поздно. Оставалось только биться в «тонкой красной линии». Как сказал в свое время фельдмаршал Мольтке,

«одна ошибка, сделанная при первоначальном сосредоточении, едва ли может быть исправлена в течение всей кампании»{669}.

Стратегия. Со стратегической точки зрения «молниеносная война», или, как привычнее, «блицкриг», — это поиск решения стратегической задачи разгрома целой страны на оперативном уровне. Предполагается, что, правильно нарисовав стрелочки на карте и правильно изобразив эти стрелочки на местности, мы достигнем цели сокрушения противника как государства. Дополнялся процесс рисования стрелочек тактическими и оперативными приемами, ускорявшими «умфассен, эйншлихтен, фернихтен» — охват, окружение и уничтожение. [654]

В ходе Первой мировой войны немцы на двух фронтах получили колоссальный опыт ведения оборонительных и наступательных операций. Осмысление этого опыта позволило им разработать тактические приемы и оперативные идеи, которые сотрясали Европу в течение нескольких лет. Подобный опыт и соответственно материал для осмысления отсутствовал у русской армии, воевавшей на разреженном фронте. Однако социальные катаклизмы в нашей стране породили другой опыт, и, что самое важное, нашлись люди, сделавшие выводы из этого опыта.

20-е годы были отмечены настоящим всплеском военно-научной мысли. Бывшие офицеры и генералы воевавших сторон, оставаясь сердцем на поле брани, думали о будущей войне. Европа разделилась на победителей и побежденных, но Версальский мир не устранил противоречий и уж никак не мог переделать человеческую природу. В 1926 г. в сборнике статей академии М.В. Фрунзе бывший офицер царской армии A.A. Свечин написал:

«Мобилизация ныне является не отдельным моментом в ведении войны, а становится перманентной. В настоящее время было бы грубейшей ошибкой смешивать понятие оперативного развертывания, охватывающее сосредоточение на театре войны одного первого эшелона мобилизации в ближайшие дни после начала войны, и понятие стратегического развертывания, относящееся к достижению кульминационного пункта напряжения военной мощи, допустимого при данной экономике государства. Если Наполеон и Мольтке могли еще сосредоточивать все свое внимание на единственной цели — поражении видимой живой силы неприятеля, то при современной способности государства рождать новые армии это часто было бы ошибкой; объектом действий является весь неприятельский народ, со скрытыми в нем потенциальными возможностями к сопротивлению. Перманентность мобилизации обращает современные армии в своего рода саранчу, борьба против которой не может быть успешна, если она не направляется одновременно на обезвреживание тех пространств, на которых саранча появляется. Понимание современной стратегии, уяснение того ряда целей, которые она должна выдвигать, может создаться только на почве ясного представления о живучести современных армий, обусловливаемой новой экономикой»{670}.

Эти слова стали той основой, на которой была построена советская стратегия в войне, стратегия, позволившая выжить как государству.

Она возникла не на пустом месте. У советского руководства был опыт «хаотичной тотальной войны» в 1918–1920 гг., когда буквально из воздуха формировались новые дивизии, когда в охваченной хаосом и разрухой стране содержалась и относительно исправно функционировала 5-миллионная армия. То, что казалось дикостью по европейским меркам, — формирование дивизии как единицы из плохо обученных, плохо одетых и плохо вооруженных людей, давало свой результат. Такие дивизии часто не имели устойчивых традиций, появлялись и исчезали в пламени сражений, но они были пусть слабыми, но действующими фигурами, которые можно было поставить на шахматную доску. До 31 декабря был сформирован или переформирован 821 эквивалент дивизий (483 стрелковые дивизии, 73 танковые, 31 моторизованная, 101 кавалерийская и 266 танковых, стрелковых и лыжных бригад). Был организован непрерывный конвейер восстановления существующих и формирования новых соединений. Противопоставить стратегии «перманентной мобилизации» немцы ничего не смогли. Весь путь от границы до Ростова они проделали в практически неизменном составе соединений, которые в непрерывных боях теряли людей, технику, наконец, просто уставали. Не будем забывать, что пехотные дивизии проделали весь путь от берегов Буга и Прута до Харькова и Мариуполя пешком. Ожидать от них такого же упорства в обороне и наступлении, как в июне 1941 г., было невозможно. К этому добавилось воронкообразное расширение фронта от границы до меридиана Москвы и Ростова. Сложилось своего рода шаткое равновесие между боевыми возможностями «перманентно мобилизованных» соединений Красной Армии и растянутостью фронта, потерями, усталостью немецких войск. Результат был вполне предсказуемым — когда поступление свежих соединений превысило темпы их перемалывания немцами, Красная Армия в очередной раз попыталась перехватить инициативу, и немецкий фронт посыпался, немецкие дивизии сначала под Ростовом, а потом по всему фронту побежали на запад, бросая оставшуюся без горючего технику. [656]

У читателя может возникнуть законный вопрос: «А не является ли стратегия «перманентной мобилизации» частным случаем стратегии «трупами закидали»?» Во-первых, посмотрим на ситуацию со стороны немцев. В течение всей кампании 1941 г. немецкие войска практически не получали подкреплений, новых соединений взамен измотанных многомесячными боями. Только в наступлении на Москву были использованы находившиеся до этого в резерве 2 и 5 танковые дивизии. Имея за спиной лучшую в Европе промышленность, Германия не использовала должным образом ее мощности, и немецкие танковые войска испытывали жесточайшую нехватку танков, люфтваффе не хватало самолетов. То же самое и с личным составом. На восточном фронте вели бой бледные тени рот и батальонов, а в Германии сидели без дела тысячи и сотни тысяч людей, способных держать в руках оружие. Да, ввод в бой плохо организованных и вооруженных французским оружием и автомашинами соединений привел бы к возрастанию потерь вермахта. Но без этого те же самые люди сложили свои головы на полях Курской дуги и в Черкасском котле. Немецкой стороной не было сделано рывка всеми силами с целью выигрыша войны. Напротив, советская сторона приложила все усилия, чтобы не проиграть. Людям была дана возможность постоять за свою страну с оружием в руках. Во-вторых, представляя себя на месте солдата 223-й стрелковой дивизии под руководством генерала химических войск перед лицом немецких танков, не нужно забывать и о положительных чертах такой ситуации. Альтернативой «перманентно мобилизованным» дивизиям было противостояние оккупантам в составе уже вооруженных чем попало партизанских отрядов. «Двухсотые» и «трехсотые» дивизии, несмотря на все проблемы, были организованной силой, более или менее оснащенной артиллерией, минометами и, что самое главное, включенными в единый оперативный замысел. Они были не повстанческими отрядами, а частью общего механизма ведения войны. Сегодня мы оказываемся перед острием немецкого танкового клина, завтра другие при поддержке Т-34 и КВ окажутся перед его флангом с невыспавшимися пехотинцами или румынской кавалерией. [657]

В целом события 1941 г. и последующее развитие боевых действий лишний раз иллюстрируют известное высказывание китайского военного мыслителя Сунь-Цзы:

«Если верны и стратегия, и тактика, то война будет выиграна быстро. Если верна тактика, но не верна стратегия, то сражения будут выигрываться, но война будет проиграна. Если верна стратегия, но не верна тактика, то сражения будут проигрываться, но война будет выиграна. Если не верны ни стратегия, ни тактика, то война будет проиграна быстро»{671}.

Поскольку было проиграно много сражений, читатель догадывается, что с тактикой у РККА было не все в порядке. Если использовать принятую у нас терминологию, под «тактикой» понимаются и оперативные, и собственно тактические аспекты ведения военных действий.

Оперативные вопросы. Красной нитью через все сражения 1941 г. проходил фактор неопределенности планов врага. Не имея возможности перехватить инициативу, советское командование раз за разом оказывалось в затруднительном положении после неожиданного хода противника. И неожиданность хода не покрывалась работой разведки. Она просто оказывалась за пределами возможностей разведывательных отделов фронтов и армий. В приграничном сражении штаб Юго-Западного фронта пытался предотвратить поворот немецкого танкового клина на юг, выстраивая резервы и действующие соединения в пустоте, которая немецким командованием никак не была использована. Та же тенденция сохранилась в ходе боев за «линию Сталина». План советского командования предполагал, что немцы будут пытаться отрезать отходящие армии от старой границы, а не прорывать цепочку УРов лобовым ударом. Однако немцы предпочли пробить «линию Сталина» и попытаться окружить советские войска за ней. На Южном фронте в первую неделю войны так и не смогли выявить направление главного удара и 2 июля 1941 г. получили наступление совсем не там, где ему была подготовлена достойная встреча. После прорыва «линии Сталина» было переоценено значение киевского направления. В уманской драме неожиданностью стало смещение на Южный фронт Юго-Западного направления крупных сил танковой группы Э. фон Клейста. В ходе сентябрьского сражения за Киев рокировка подвижных соединений группы армий «Юг» на кременчугский плацдарм оказалась совершенно неожиданной, и этот ход немцев разрушил все планы удержания фронта по Днепру. Таким же неожиданным был удар 1 танковой группы по 12-й армии в конце сентября 1941 г. [658]