Памятник Яну Чечоту

Будущий известный белорусский фольклорист, поэт, драматург Ян Чечот родился в Малюшичах в 1796 году. Начальное образование получил в Новогрудской доминиканской школе, где познакомился и подружился с Адамом Мицкевичем на всю жизнь.

В 1815 году Ян Чечот поступает на отделение моральных и политических наук Виленского университета. Но средств для обучения не хватало, и через год он вынужден был бросить учебу. Устроившись в комиссию по упорядочению архивов Радзивиллов, Чечот, однако, остается душой, мыслями и делами со своими новыми университетскими друзьями. Войдя в круг филоматов и филаретов, пробует свои силы в поэзии.

В эти годы он увлекается сочинением белорусских стихов, что нашло живой отклик у его друзей. Скрестив свои поэтические шпаги, филоматы признали Чечота третьим поэтом после Мицкевича и Томаша Зана. Мицкевич сравнивал его, пусть и не без доли дружеской иронии, с Шиллером ¾ не более и не менее того. Сохранились строки Адама, адресованные Яну: «Хто ж пакажа лепш, чым Янка, у вершы шылераўскi спрыт?»

В 1823 году Чечот был арестован вместе с другими 160 членами вольнолюбивого общества. Его отправили на Урал, затем он отбывал ссылку в Уфе и Твери. Только через 10 лет вернулся на родину. В Лепеле устроился секретарем канцелярии инженерного управления при Березинской водной системе. Он собирает фольклор, готовит два сборника наднеманских и наддвинских песен. В 1839 году Ян Чечот выпускает книгу «Сельские песни из-под Немана и Двины», поместив в ней свадебные, купальские, дожинковые и другие обрядовые песни.

Подорванное ссылкой на чужбине здоровье заставляет поэта переехать из Лепеля поближе к родным местам ¾ на Новогрудчину, где он работает библиотекарем у графа Адама Хрептовича в имении Щорсы, что расположено в 22 км от Малюшичей. О Щорсах мы еще скажем, покидая Кореличи.

Умер Чечот в 1847 году на 52 году жизни в Друскениках и неподалеку был похоронен. Мицкевич откликнулся на его смерть такими строками в письме к Игнату Домейко: «Дорогой Игнат... С двух концов земли, которые отделили нас друг от друга, мы по-разному видим нынешние времена, в прошлом же мы встречаемся по-прежнему. Не знаю, известно ли тебе, что от нас ушел твой прежний знакомый, а мой старый друг (с первого класса) Ян Чечот. День его смерти нам неизвестен. Мы узнали только, что он умер. Приблизительно в то же время, когда он умер, мне все снилось про него одно и то же: что он приехал в Париж, а я из-за каких-то помех не могу с ним увидеться. Это мучило меня во сне, и я просыпался грустный. Мне долго не хотелось верить сообщениям о его смерти... Долгие годы и многие воспоминания связывали меня с ним. Перед смертью он издал белорусские песни, и они там у нас вызвали много сочувствия».

Говоря о белорусских песнях Чечота, Мицкевич имеет тут в виду 6 сборников, изданных Яном Чечотом в Вильне в 1837¾ 1846 годах под названием «Сялянскiя песенькi». В них вошли около 1000 белорусских народных песен в оригинале и в переводе на польский язык, белорусские стихи автора, а также пословицы, поговорки, словарь белорусского языка из 200 слов. Почти каждый из этих сборников открывался предисловием, в котором автор с глубокой симпатией отзывался о белорусском языке и фольклоре.

Творчество Яна Чечота, как и творчество Мицкевича, питалось сказками, преданиями, легендами, которые поэт слышал с детства на Новогрудчине. Своими произведениями, построенными на заимствованиях из белорусского фольклора, Чечот прославился как поэт-фольклорист, вошел в историю белорусской литературы, оставив после себя 30 белорусских стихов.

Так Новогрудчина сплела в тугой узел житейские пути-дороги трех друзей ¾ Адама Мицкевича, Яна Чечота и Игната Домейко. Кто тут больше постарался: география, рок или Бог? Поразительно, но стоит только взглянуть на карту, чтобы воочию убедиться — этот узел действительно существует! Ведь места, где родились эти трое друзей, располагаются в углах треугольника почти на равном расстоянии друг от друга. Заосье, Медвядка, Малюшичи… Между ними по прямой около 20-22 км. Вот такой, если угодно, равносторонний «Новогрудский треугольник», озаренный именами тех, кто воспевал эту землю, тосковал о ней на чужбине и в ссылке, кого судьба разбросала далеко от родных мест, найдя для их вечного приюта другие страны — Польшу, Чили, Литву…

Вернемся, однако, в Кореличи, к храму, у которого поставлен памятник Яну Чечоту.

Петро-Павловская церковь была выстроена в 1866 году. Это типичная для своего времени святыня. Ее объемно-пространственная композиция состоит из трех частей: прямоугольной трапезной, над которой поднимается невысокая звонница, кубоподобного молитвенного зала с боковыми пределами и полукруглой апсиды с ризницами. В отделке фасадов использованы руст, пилястры, профилированный карниз, филенги, арочные обрамления оконных проемов.

Расположенная на площади 8 Марта церковь фиксирует местоположение былой Рыночной площади местечка Кореличи, которое поначалу было великокняжеским владением, а с начала ХVI столетия перешло в частные руки — принадлежало Чарторыйским, затем, со второй четверти ХVІІ и до конца ХIX века, ¾ Радзивиллам и их наследникам Витгенштейнам.

При Радзивиллах жизнь Кореличей вращалась вокруг усадьбы владельцев, деревянный облик которой окончательно сложился к 30-м годам ХVІІІ столетия: она включала в себя барочный дворец, хозяйственные постройки, большой «итальянский» сад с оранжереями и лабиринтами.

В 1760 году Михалом Казимиром Радзивиллом по прозвищу Рыбонька тут была открыта шпалерная мануфактура[4], вписавшая имя Кореличей в историю искусств. Возникла она на базе традиционного народного ткачества, и работали на ней местные крепостные ткачи. Просуществовала эта мануфактура до 1792 года. На некоторых шпалерах сохранились, к радости искусствоведов, метки с именами народных мастериц ¾ Анастасии Маркевич и Марии Кулаковской. Имена других ткачих мы встречаем в старых инвентарях.

Что такое шпалеры? Это ¾ безворсовые настенные ковры, предназначенные для утепления и украшения покоев королевских и феодальных замков. Их родина ¾ Франция, где уже в ХІ ¾ ХІІІ веках ткали шпалеры из цветной шерсти, позже, в ХV веке, добавив к ней шелк.

Возможно, идею украшать цветными тканями каменные стены готических интерьеров принесли крестоносцы, пленившиеся коврами сказочного Востока и вышитыми занавесями византийских дворцов. Во всяком случае, возникновение шпалерного дела совпадает с эпохой крестовых походов. Однако ¾ и это принципиально важно ¾ шпалера отличалась от восточного ковра своим изобразительным характером. Она представляла собой картинный ковер или, если угодно, ковровую картину.

Шпалерное искусство в Европе расцвело ко времени позднего Средневековья и раннего Возрождения. В ХVІ веке французская шпалера уступила первенство южнонидерландской, но уже в середине ХVІІ века Франция вернула себе первенство ¾ в ней возникли крупнейшие в Европе мануфактуры тканых ковров, среди которых особенно прославилась та, что была создана в Париже на месте мастерской красильщиков шерсти братьев Гобелен (с тех пор шпалеры, безотносительно к месту их производства, все чаще стали называть гобеленами).

Французские гобелены высоко ценились и в ХVІІІ столетии, когда аналогичные мануфактуры возникали в Германии, Италии, Испании, России, Речи Посполитой. На наших землях в первой половине ХVІІІ столетия магнаты Радзивиллы, Огинские, Сапеги открывают мануфактуры художественного ткачества в своих имениях (Мире, Альбе под Несвижем, Слониме, Ружанах и др.). Однако наибольшую известность получила мануфактура Михала Казимира Радзивилла в Кореличах. Именно здесь были выполнены самые значительные на территории Беларуси работы в шпалерной технике.

По характеру исполнения ковровые изделия делятся на два вида. Одни из них украшались растительным орнаментом, другие изображали сцены, связанные с историей радзивилловского рода. Оба вида создавались опытными мастерами, преимущественно женщинами и девушками. Картоны для шпалер выполнялись придворными художниками отцом и сыном Хесскими, Лютницким и др. Сюжеты и композиции они переносили с картин Несвижской галерии и графических произведений голландца Абрагама ван Вестерфельда. Вместе с местными работали в Кореличах и приезжие мастера-ткачи.

Уже в 1764 году первые кореличские шпалеры украсили залы Несвижского замка. Некоторые из них погибли в войну 1812 года, другие оставались в замке до 1939 года. В настоящее время из десяти шпалер, созданных в Кореличах, известны пять: четыре из них находятся в музеях Польши (Национальный музей в Кракове и Варшаве), одна ¾ в Историческом музее во Львове.

Ручное производство шпалер и другие виды коврового ткачества существовали в Беларуси до середины прошлого века. С появлением машинной техники мануфактуры постепенно пришли в упадок и закрылись. Но крестьяне, работавшие на них и хорошо владевшие этой техникой ткачества, продолжали изготовлять ковры, используя их в интерьерах своих жилищ. Этот вид народного ткачества встречается и сегодня в белорусских деревнях.

Рассказ об историческом прошлом бывшего местечка Кореличи и его окрестностей был бы неполон, если не упомянуть об имении Щорсы, что расположено неподалеку отсюда.

Дорога Кореличи — Новогрудок,