💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Часть 1. Бесстыжие Автор: SoftPorn Фэндом: EXO - K/M Пэйринг или персонажи: Чанель/Бекхен и остальная кодла Рейтинг: NC-17 Жанры: Слэш (яой)

Бесстыжие

Описание:
Бекхена душит ненависть, а Чанеля - отчаяние. < стебпорнухахуеватучаматаихэппиэнд>

Посвящение:
Я тут вспомнил твои пьяные письма. Глупо заскучал. Хуй тебя знает, вспоминаешь ли теперь. Но я иногда мечтаю, вспоминая, - что могло бы быть так же отвязно и против правил, назло всем держаться друг за друга, как у них.

Примечания автора:
Саунд (проста, чтобы цитаты не повисли):

https://vk.com/infiniteplaylist? w=wall-39788892_601
https://vk.com/infiniteplaylist? w=wall-39788892_602
https://vk.com/infiniteplaylist? w=wall-39788892_605
https://vk.com/infiniteplaylist? w=wall-39788892_607

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Часть 1

If I only could
Make a deal with God
And get him to swap our places

Если бы только можно было сейчас поменяться местами с ним – Чанель бы отдал все. Даже свои торчащие уши, которые перестал ненавидеть, когда узнал, сколько визжащих от восторга фанаток они ему заработали. Если бы можно было выглядеть так же по-глупому, по-детски мило в дурацкой шапке и очках без стекол, чтобы можно было так же подкрасться сзади к Ифаню, отобрать один наушник и плюхнуться на диван рядом с ним. Чтобы можно было – значить что-то для лидера, чтобы его глаза с недоумением и спрятанной где-то на дне насмешкой останавливались на нем, так же, как сейчас на Тао, чтобы он сделал вид, что ему все равно, и Чанель знал бы, что это совершенно наигранное безразличие. Совсем не похожее на холодный, стопроцентно настоящий игнор, которым всегда радует Ифань его самого.
- Что это за фигня? – бурчит Тао, кивая на плеер в руках старшего.
Ифань молча переключает трек.
Тао надувает губы – своим недовольством он на самом деле хотел привлечь немного внимания к себе и вовсе не собирался высказываться о музыкальных вкусах Ифаня. Тао переключает трек обратно.
Ифань безразлично стукает ему по руке, побрякивая браслетом на запястье.
Тао возвращает щелчок обратно.
Ифань трескает его сильнее.
Тао истерично бьет его в ответ несколько раз, а потом захватывает ладошку и надавливает пальцами между костяшек – он знает, насколько хорош этот приемчик. И чем сильнее Ифань сжимает кулак, тем больнее ему становится.
Ифань сдается и поворачивает руку ладонью кверху, в каком-то галантном жесте приглашая Тао. Тао ласково кладет свою руку сверху, нежно касаясь пальчиков Ифаня.
Рука Ифаня, по мнению Чанеля, гораздо красивее – у него длинные белые пальцы, в отличие от скорее короткопалого Тао с цветом кожи оттенком в слабый кофе, но он не может не признать, что рядом они выглядят красиво. И дело даже не в цвете кожи и форме пальцев. Просто они нужны и важны друг другу. А Чанелю этого не светит никогда.
- Смотришь? – раздается голос сзади.
- Смотрю, - отвечает Чанель – потому что это глупо. Бекхен все равно заметил, как и на кого он смотрел.
- Бесит? – тем же безразличным тоном спрашивает Бекхен.
- Бесит, - снова говорит правду Чанель.
Бекхен стукает кончиком ногтя по зубам и говорит:
- Пойдем кофе выпьем, что ли?
Чанель рад предложению – Бекхен, о, он знает, что Бекхен понимает его как никто другой. Чанель идет следом за своим соседом.

Бекхен, склонив голову набок, держит маленькую чайную чашечку на вытянутых пальцах, осторожно покачивая, чтобы она не упала. Чанель привык – Бек был и будет странным, чем бы ни занимался.
- Блядь! Сука! Ненавижу! – внезапно говорит он, и Чанель слышит громкий стук фарфора о столешницу.
Чанель знает, что Бекхен понимает его, как никто другой.

%

Ненависть душит Бекхена горячими пальцами на шее. Он в упор зло смотрит на не замечающего его взгляда Чунмена и четко, так, чтобы все слышали, говорит:
- Ну, брось. Теперь-то можешь отклеить эту улыбку. Никто не увидит.
Бекхен нереально тащится от удовольствия, когда видит в глазах Сухо, повернувшегося к нему, ничем не прикрытую злость:
- Пошел-ка ты нахуй.
Бекхен смеется. Звонко. Истерично.
- А я ведь могу и рассказать, как ты обращаешься со своими подопечными, а, Сухо?
Чунмен не слушает его, разворачивается и уходит.
- Сколько раз ты уже послал меня нахуй, Чунмен? Ровно двадцать два, я считал, - кричит Бекхен ему в спину.

%

Бекхен отворачивается вместе со своей кружкой к окну, в котором яркое до боли солнце, режущее глаза. Но лучше уж оно, чем вид полуголого Чонина, наклоняющегося к полке холодильника, чтобы вытащить бутылку с йогуртом.
Бекхен думает, что его ненависть к Чонину не заметил уже только самый тупой, вроде Исина.
Когда холодильник закрывается, и Чонин исчезает за дверями, Бекхен слышит тихое:
- Заебал, - от стоящего у плиты Кенсу.
Бекхен поворачивается к нему, внимательно изучая: на нем дурацкий клетчатый передник, и в руках он вертит солонку, словно прикидывая что-то. А потом высыпает соль в кипящий на плите суп.
Кенсу выглядит, как идиот. Как вечно расслабленный мозгом дурачок. И Бекхену до изжоги бы хотелось, чтобы их обнимашки на сцене не были простым фансервисом. Чтобы дурачок Кенсу забрал этого наглого мальчишку себе. Но беда в том, что Кенсу не дурачок. Кенсу ненавидит Чонина немногим меньше, чем он сам. Ненавидит за то, что Чонин – его полная противоположность. Кенсу не дурачок, он серьезный, спокойный и вдумчивый. Слава не вскружила голову Кенсу, не сделала его высокомерным, как Чонина, который никогда даже не обедает с ними, считая выше своего достоинства тратить свое время на одногруппников, а если и делает это, то никогда не благодарит Кенсу – не считая себя никому обязанным.
Бекхен думает, что из всего этого гадюжника – Кенсу самый нормальный.

%

Дни прокатываются перед глазами, как на карусели. И Чанель этому даже рад. Много-много эпизодов, в которых он пытается заговорить с китайским лидером, а тот делает вид, что слушает, а потом на глупый вопрос Чанеля:
- Любишь комедии? Какая твоя любимая?
отвечает:
- У нас фотосет в пятницу. Или в субботу. Спроси лучше у Сухо, - все это смешивается в один нечитаемый поток, проносящийся перед глазами. И лучше не вглядываться в него, не вычленять детали – чтобы не травили нервы понапрасну.
Чанель переодевается и устало откидывает голову на подушку, вздыхая громко. Чересчур громко.
Чересчур устало.
Бекхен возвращается из ванной с полотенцем на бедрах. И ему хватает одного взгляда на младшего, чтобы все понять.
- Опять? – спрашивает он.
- Опять, - отвечает Чанель сухо.
- Понятно, - говорит Бекхен. В его словах ни издевки, ни сочувствия. Это просто Бекхен.
- А ты? – вдруг спрашивает Чанель. Ему и в самом деле интересно, почему за последнюю неделю круги под глазами Бекхена выросли до размеров дождевых луж в октябре, а припомнить, когда он в последний раз видел его нормальный взгляд, без узких злых зрачков, он даже не может. – У тебя что случилось?
- Я… - Бекхен замирает, оглядываясь на него через плечо, - я признался.
- Что, правда? – изумленный Чанель разглядывает его голую и все еще мокрую спину. Нет, он знал, что Бекхен – совсем другой, непохожий на него. Он то ли просто смелее, то ли отчаяннее. Но он всегда думал, что Бекхен не может быть прямолинейным.
- Правда, - говорит Бекхен, и в интонации его голоса совершенно невозможно ничего угадать.
Видимо, Чанель совершенно не умеет разбираться в людях. Бекхен может все – переступить через себя и свою гордость, быть смешным, унизиться – если ему это действительно нужно.
Чанель даже завидует немного, ложась обратно на свою постель: видя, насколько бесполезны даже его робкие попытки подружиться с Ифанем, он бы никогда не набрался смелости сказать ему, что любит.
И Чанель очень удивляется, когда Бекхен снова заговаривает:
- Да, представляешь, подарил ему коробку шоколада и цветы… Сказал, что люблю, что буду… делать, что он хочет… А он выбросил все. В мусорку.
Чанель знает, что ничего ободряющего сказать просто не получится. Поэтому задумчиво отзывается, изучая потолок:
- Что он, баба что ли, что ты к нему с цветами.
- Да похуй мне на цветы, - огрызается Бекхен. – Хоть в задницу засунь…
- А что тогда?
И Бекхен отвечает зло:
- Да он же шлюха! Думаешь, я не знаю о его прошлых грешках? Как он… - Бекхен явно в ярости. – А знаешь, что меня бесит больше всего?
- Ну что? – спрашивает Чанель, чувствуя, что Бекхену необходимо сорваться.
- Он же хочет Чонина. Ждет просто, когда же он его, наконец, трахнет. Но ничего не говорит. Ему же теперь нужна безупречная репутация. Конечно, наш ангелоподобный лидер – и вдруг мечтает о члене мальчика-танцора. Блядь!
- Расслабься, - спокойно говорит Чанель. – Если он сорвется, тебе же проще. Хотя бы отомстишь.
- Да не сорвется он! Он же трус! Продажная дрянь! Он никогда не скажет о том, что чувствует, если это поставит под удар его карьеру. Он же двуличный просто, лицемерный, как…
- Успокойся, - одергивает Чанель. – Он тебя отшил, и поэтому ты злишься.
- Я злюсь, потому что он дрянь, каких мало, а об этом никто не знает.
- Его право. И не твое дело.
- Ты… я просто не знаю, ты как ходячая нравственность. Вечно говоришь о том, что правильно, справедливо.
- Ну.
- А я не могу так, - уже гораздо тише говорит Бекхен. – Это просто разрывает меня.
Бекхен выключает свет, и Чанель разворачивается к стене. Чтобы всю ночь слушать свои мысли.

%

Чанель торопится в репетиционный зал, потому что даже из-за двери слышится ор:
- Не твое собачье дело, на кого я по ночам дрочу!
И это голос Бекхена.
Чанель открывает дверь и думает, что опоздал: Чонин едва ли умудряется отбиваться от рук Бекхена, пытающегося не то расцарапать его лицо, не то отхлестать пощечинами, а стоящий рядом Сухо смотрит на все это, даже не пытаясь приблизиться, и потирает красную щеку.
«Уже попало», - думает Чанель.
- Бекхен, Бек, Бек, перестань, - Чанель пытается оттащить разъяренного Бекхена от их танцора, схватив за плечи.
Он тащит его к двери, приговаривая:
- Успокойся, Бек, пойдем, - когда внезапно осмелевший Чонин ухмыляется:
- Да, Чан, забери свою бешеную сучку.
Чанель с трудом удерживает Бекхена, которого снова взбесила эта «сучка», и выталкивает в дверь.
- Чанель… - за дверью Бекхен сразу съеживается, обмякает, будто ярость в нем сдувается, и он становится похож на жалкую порванную оболочку воздушного шарика. – Ёль, он сказал, что Сухо говорил ему, как его бесят мои ухаживания…
- Бек, это нормально, это Чонин, - Чанель пытается успокоить его, поглаживая по волосам.
- Ёлли, этот сучонок сказал… - всхлипывает Бекхен, повисая на нем.
- Не надо, Бек, - прерывает Чанель. – Пойдем.
Чанель почти волоком втаскивает хныкающего Бекхена в их комнату и усаживает на кровать. Бекхен продолжает ныть, а Чанель роется в шкафу. Пока не находит то, что искал.
- На, - он протягивает Бекхену миниатюрную бутылку виски. – Выпей.
Бекхен смотрит на него удивленно с пару секунд, словно спрашивая, откуда у такого правильного Чанеля могло взяться спиртное, а потом принимает бутылку и пытается открутить крышку.
Чанель смотрит на его напрасный труд с усмешкой – пальцы Бекхена такие длинные, тонкие и ухоженные, что хочется его пожалеть.
Чанель отбирает у него бутылку и сворачивает крышку:
- Мне вот интересно, ты с ним сверху собирался быть или как?
Бекхен прикладывается к горлу и делает очень большой, на взгляд Чанеля, глоток. Он жмурится, вытирает губы, а потом говорит:
- Конечно сверху.
Еще несколько хороших глотков вливаются в Бекхена, и он смеется, все еще блестя слезами на ресницах:
- Из нас двоих я шлюха более потертая.
Чанель только вздыхает – за последние месяцы он не замечал, чтобы Бекхен куда-то внезапно исчезал, что-то прятал или разговаривал с кем-то посторонним. Чанель не думал, что Бекхен девственник. Но и шлюхой он определенно не был. Поэтому он садится рядом с ним, обнимает Бекхена и протягивает руку за бутылкой:
- А я пессимист, что ли? – спрашивает философски. – Мне и в голову не приходило представлять Ифаня под…
Бекхен, которого та чудовищная порция, что он в себя влил, начинает греть, смеется:
- Сравнил тоже… Ифань… - а потом треплет волосы младшего, улыбаясь внезапно тепло, как давно уже не улыбался: - И угораздило тебя в него втрескаться. Выбрал бы любого другого, по определению был бы сверху.
- Да дело не в том, кто сверху, - все так же философски продолжает Чанель. – Дело в моих глупых чувствах.
- Я знаю, - отзывается Бекхен.
Он снова забирает маленькую бутылочку, в которой почти ничего не осталось, из рук Чанеля. И добавляет:
- Это… - он запинается, подыскивая слово, - мучительно.
Чанель допивает остатки, ставит опустевшую бутылочку на пол - а потом пинает, так что она закатывается под кровать, и опирается спиной о стену рядом с Бекхеном:
- Как у алкоголиков.
Бекхен снова смеется. Ему вдруг становится хорошо, тепло и не так тревожно, как раньше.
- Знаешь, Чанель? – обращается к нему Бекхен.
- Что? – Чанель поворачивает голову, и Бекхену кажется, что в его глазах золотятся вискарные отсветы. Свет в комнате – только от ночника. И он тоже золотистый.
- Мне хорошо с тобой, - признается Бекхен.
Чанель медленно кивает, и Бекхен не знает, это от выпитого или Чанель действительно серьезно воспринял его слова.
Бекхен смеется снова:
- И какого черта я не влюбился в тебя?
Чанель усмехается:
- Действительно.
А потом взмахивает ресницами и смотрит прямо на Бека золотыми глазами. На дне которых черными разводами поплыло что-то еще.
- Бек, - зовет он.
- Да, - отвечает Бекхен, наклоняясь к этим черным потекам в глазах Чанеля.
- Не надо было пить, - говорит Чанель, поворачивая голову.
- Не надо, - едва слышно выдыхает Бекхен на его губы. А потом тянется вперед, легко прокатываясь своими губами между его, собирая золотистый вкус виски и замирая в ожидании реакции Чанеля.
Но Чанель отвечает ему – таким же странным, отчаянным прикосновением к губам.
Виски в крови Бекхена оплавляет вены, и ему хочется большего – он кладет ладонь на шею Чанеля, притягивая его к себе, неуверенно нащупывая ритм и вкус поцелуя. Он быстро понимает, как нравится Чанелю, и уже более уверенно двигает губами, подаваясь вперед, словно напрашиваясь.
Чанель срывается, когда чувствует прикосновение маленького влажного язычка, чуть высунувшегося, чтобы коснуться его губы – он перетягивает Бекхена к себе на колени, плавится, когда чувствует его ребра под своими ладонями, широко открывает рот, впуская Бекхена в себя.
Бекхен думает, что ему снесло крышу – иначе зачем он пытается изнасиловать рот Чанеля, держась за его волосы, наклоняет голову, чтобы затянуть его губы глубже, зачем стонет, когда Чанель ловит его язык и нежно посасывает внутри горячего и влажного рта?
Этому нет объяснения кроме одного: это восхитительно сладко, горячо, необходимо – пошло по-животному прокатиться по языку Чанеля, чтобы потом, сдавленно мыча, играть с ним внутри, ласкать шершавую подушечку, быстро, чтобы не отрываться надолго, сглатывать свои и чужие слюни – и снова пробиваться внутрь влажного, нежного рта.
Они целуются, пока не кончается весь короткий запал влитого в кровь алкоголя, пока губы не начинают ныть, - а потом засыпают в обнимку на одной кровати, прижавшись крепко, зависимо. Не объясняя друг другу ничего.