Крестьянская община

Главные признаки сельской общины - уравнительное землепользование и круго­вая порука при выплате налогов и исполнении трудовых повинностей - характеризо­вали все селения Приднестровья.

Важнейшей функцией общины было регулирование земледельческого процесса: переделы угодий, систематизация полеводческой практики, разрешение земельных спо­ров. Община распределяла участки, устанавливала набор культур и места их посевов, производила замену выпаханных участков «отдохнувшими», т. е. устанавливала чере­дование циклов и трансформацию угодий.

Формы общинного землепользования. Земельные отношения в общинах были сложными, со специфическими особенностями, обусловленными деле­нием крестьян на разряды и группы. Сказывались также традиции, этнические черты и обычаи людей. На территории северной зоны, в условиях господства монопольного землевладения дворян, невозможно было отделить общину от поместья. Первая из них существовала как фискальная единица и в определенной мере как землепользователь, но со значительно суженными функциями распорядителя угодий. На такое объедине­ние землепользователей влияли рамки феодальной вотчины.

Вотчинники являлись собственниками земли, а члены сельской общины - пользо­вателями ее. Помещик определял и распределял крестьянские участки и «смены». По­скольку крестьянский двор был основной производственной ячейкой феодальной вот­чины, то он и наделялся угодьями в зависимости от хозяйственного потенциала. Этот двор испытывал повседневный гнет феодала-землевладельца, присваивавшего бульшую долю продукта, добытого трудом крестьянской семьи.

По инвентарным правилам 1847-1848 гг. крестьянам выделялась «мирская земля», из которой они получали полевые наделы, в них же подчеркивалась неизменность и неприкосновенность этой земли. В размеры наделов не входили усадебные участки, ко­торые, кстати сказать, для целого слоя крестьян-огородников представляли особую цен­ность. На площадь тягловых участков не распространялась уравнительная система зем­лепользования.

«Мирские земли», согласно инвентарной реформе, как бы обособлялись от барс­ких полей и ограждались от существенного вмешательства помещика в их сельскохо­зяйственное пользование, что должно было усилить общинные тенденции в землеполь­зовании. Но опираясь на право монопольной собственности, вотчинники обходили за­кон и по своему произволу определяли размеры подворных участков, не считаясь с мне­нием крестьян осуществляли перегруппировку полей («смен»), переводили дворы из одного разряда землепользователей в другой и, исходя из собственных материальных интересов, сокращали площадь мирских угодий (земельное утеснение). Словом, здесь наблюдалась крайне слабая внутренняя организация, сложное переплетение террито­риально-общинных и феодальных отношений, отсутствие у общины прав на регулиро­вание производственных порядков.

Более существенную роль играла сельская община в землепользовании крестьян, живших на казенных землях, - прежде всего у государственных и колонистов. В юж­ной зоне их землепользование основывалось на тех же общинных принципах, что и в центральных губерниях, где имелась земельная собственность государства. Нивелиро­ванию местных общинных различий способствовала реформа П.Д. Киселева, одним из результатов которой явилась реорганизация крестьянского самоуправления по ли­нии унификации структуры и функций общин в казенной деревне и даже земледель­ческого процесса. Община в целом испытывала давление со стороны феодального го­сударства с его административно-полицейским вмешательством в хозяйственную дея­тельность и повседневную жизнь крестьян, налоговой системой и многочисленными повинностями. В распоряжении земельными угодьями сочетались общинные и подвор- но-участковые формы наследственного землепользования. Вторая форма выступала как основная в колониях, а отдельные ее положения использовались в селениях государ­ственных крестьян. Такое наследование выгодно отличалось от общинного, поскольку давало крестьянину возможность распоряжаться участками по своему усмотрению, пре­доставляло ему больший простор для хозяйственной деятельности. Но участки здесь не объединялись в одну семейную окружную межу, а были разбросаны по всей даче селения: фактически каждый двор имел в своем распоряжении несколько делянок (иног­да свыше десяти). Объясняется это тем, что общины практиковали прием «народного кадастра» ввиду неодинаковой доходности угодий на разнотипных по качеству участ­ках. Известную роль в таком распределении играли применяемые системы земледелия - переложная, паропереложная, трехпольная и др.

Приведенные формы землепользования складывались в конце 20 - начале 30-х го­дов, когда было полностью осуществлено размежевание угодий. До этого же периода, как уже отмечалось, существовала практика обособления хуторских хозяйств.

Крестьянское подворье. Фото XIX в.

По мере роста численности крестьянских дворов суживались возможности обособ­ления хуторян, хотя они еще удерживались в многоземельных селениях; в этих случа­ях хуторянам выделялись «запольные участки», т. е. удаленные от усадьбы. Но в соб­ственность эти участки не передавались.

В казенных селениях с подворно-участковым землепользованием происходило дроб­ление, измельчение хозяйств, отчасти из-за семейных разделов. Эту важную хозяйствен­но-бытовую сторону жизни крестьян община брала под свой контроль; вопросы о раз­делах стали рассматриваться и решаться на сходах домохозяев (высший орган сель­ской общины).

И в общинном и в подворно-участковом землепользовании каждый крестьянский двор пользовался угодьями в определенных территориальных границах до очередного земельного передела. Межевые работы в общинах проводились домашними средства­ми с неминуемыми неточностями и погрешностями. Отчасти это служило поводом воз­никновения конфликтных внутрисельских ситуаций. При пестрополье и чересполоси­це в селениях с продолжительными межпередельными сроками границы «мирской зем­ли» и делянок нарушались (стирались), межи распахивались.

Если те или иные крестьянские хозяйства не могли обрабатывать наделы из-за не­обеспеченности рабочими руками, тягловой силой и инвентарем, то они безвозмездно поступали в распоряжение сельской общины, а у колонистов почти повсеместно - в руки зажиточных хозяев.

При переделах угодья перераспределялись в большинстве случаев по ревизским, а в некоторых селениях - по наличным семьям. Иногда устанавливались постоянно дей­ствующие интервалы между коренными переделами, независимо от сроков ревизий. Частные переделы, касавшиеся отдельных участков и угодий специального назначения, осуществлялись, исходя из конкретной ситуации землепользования: в большинстве слу­чаев они обусловливались спецификой систем земледелия. С каждым переделом умень­шались размеры крестьянских наделов.

В общинах с подворным пользованием, особенно в немецких колониях, возраста­ло число дворов без полевого надела. Люди стояли перед выбором: либо заняться ре­месленно-промысловой деятельностью, либо с помощью общины арендовать или при­обретать угодья на стороне.

У «задунайских переселенцев» функционировала своеобразная структура: общи­на подразделялась на большие семьи, включавшие в себя родителей и неотделившихся детей. Фактически в сельской общине группировалось множество семейных общин. В землепользовании здесь прослеживается переплетение и сочетание юридического земельного права с обычным. Однако издавна действовавший большесемейный ук­лад, натурально-патриархальные условия жизни, старые устои в аграрных отноше­ниях деформировались, хотя и медленно. С годами возникла проблема земельного обеспечения молодых семей, нуждавшихся и требовавших индивидуальных, подвор­ных наделов.

Данные об общине у колонистов зафиксированы в «Уставе о колониях иностран­цев в империи». В нем говорилось: «Все отведенные под поселения колонистов земли присвоены им в неоспоримое и вечное потомственное владение, но не в личную кого- либо, а общественную каждой колонии собственность». Отдельные колонисты не име­ли права продавать, уступать, закладывать или даже использовать по своему усмотре­нию участки надельной земли.

В некоторых общинах со временем появились угодья, приобретенные у помещи­ков. Так, община колонии с. Парканы Тираспольского округа в середине 40-х годов имела в пользовании 8 183 дес. надельной и 1 074 дес. купчей земли, которая специ­ально была приобретена для выпаса овец. Таким образом, здесь община выступала в
качестве и землепользователя, и коллективно­го землевладельца. Эта двойная функция об­щины прослеживается и в некоторых немец­ких колониях, где приобретение земель нача­лось в конце 30-х годов. За два десятилетия ими было куплено 19 880 дес. Следователь­но, всего в распоряжении колоний оказалось 44 134 дес., из которых 45% составляла груп­повая и индивидуальная собственность. Та­кого соотношения в структуре угодий надель­ного клина и приобретенного у других раз­рядов крестьян в Приднестровье накануне реформ не было.

Наличие в южной зоне в первые годы при­соединения Очаковской области свободных земель позволяло стихийно распределять паш­ни, пастбища и сенокосы между отдельными дворами на основе права захвата («займ- щина»), и богатая прослойка людей широко его реализовала, хотя пользование угодьями было временное, поскольку они не оформля­лись в частную собственность.

С ростом численности крестьян, усиленной распашкой удобных земель и сокраще­нием площади сверхнадельных, резервных «оброчных статей» община стала распоря­жаться не только пахотными, но и совокупностью пастбищно-покосных угодий, орга­низацией выпаса скота, распределением сенокосных участков по дворам и др.

Сенокосы и пастбища (выгоны) по своему хозяйственному значению стояли на сле­дующем месте после полевой земли. Первые из них крестьяне делили, а вторыми пользовались сообща. Община стала определять количество скота, выгоняемого на пастьбу от каждого двора, время пастьбы, условия работы и оплату пастухов. Отчасти это было связано с тем, что в южной зоне преобладали большие, многодворовые об­щины со значительным поголовьем животных, а площадь пастбищ неуклонно сокра­щалась.

Общинное землепользование с его границами между наделами не мешало и не стес­няло пастьбу общественных стад по пару и жнивьям, т. е. по пахотным участкам до посевов и после уборки хлебов. Порядок использования таких пастбищ также регули­ровался сельскими властями (по решению сходов) в течение всего сезонного цикла.

Общинное распоряжение и регулирование касалось и хозяйственного использова­ния промысловых объектов: зарослей камыша, отдельных участков леса, залежей из­вестняка, рыболовных водоемов, которыми крестьяне пользовались по формальному уравнительно-передельному принципу. Здесь преломлялась постоянная заинтересован­ность всех членов общины.

Несмотря на факторы, препятствующие превращению общинной земли в товар, она разными путями концентрировалась в руках зажиточного слоя. Беднейшее и часть сред­него крестьянства зачастую из-за разорения, необеспеченности рабочим скотом, непла­тежеспособности и по другим причинам вынуждены были либо сдавать надельные уча­стки в открытое арендное пользование, либо не обрабатывать их и опускаться до уров­ня батраков. Следовательно, уравнительное землепользование теряло свое значение, ста­новилось необязательным условием жизни отдельных крестьянских дворов. Для таких процессов характерными являлись довольно продолжительные межпередельные пери­
оды, когда богатые дворы брали под свой хозяйственный контроль наделы односель­чан. А в общинах, где переделы фактически прекращались, эти временные присвое­ния превращались в постоянные, что вызывало противодействие крестьянского боль­шинства, проявляемое в различных формах: несогласии с решениями сходов, приня­тыми под давлением и в интересах зажиточных дворов; нанесении материального ущерба зажиточным хозяйствам; открытых выступлениях; межевых конфликтах и др.

В общинном землепользовании проявлялись и противодействовали две тенденции: коллективная и индивидуальная. Наконец, сама внутренняя структура общинного зем­лепользования была противоречивой: у общинников в частной собственности находи­лись усадьбы, жилища, скот, инвентарь, которыми они относительно беспрепятствен­но распоряжались, передавали другим владельцам, продавали, делили, а в пользова­нии полевыми и другими угодьями они придерживались уравниловки. Сельская общи­на оказывала определенное влияние на производственную деятельность крестьянских дворов, но она не устраняла их изолированность.

Казенные селения северной зоны, до 50-х годов называвшиеся экономиями, содер­жались в хозяйственном управлении, т. е. сдавались в аренду дворянам на 12 лет. Эта форма аренды (из 10% чистого дохода от экономии) сохранилась и в соответствии с реформой П.Д. Киселева конца 30-х годов. В законодательстве указывалось на роль общины при этом: «Ни при каких случайностях, могущих мешать тому или другому крестьянскому хозяйству отбывать следуемую с него барщину, экономия не должна ощущать потери, так как все сельское общество являлось ответственным в исполнении лежащих на каждом из его членов повинностей».

Община была низшим звеном социальной организации, в которой формировались сложные общественные отношения. С одной стороны, действовало сплоченное ядро из представителей зажиточного слоя, которые пользовались затруднениями менее состо­ятельных общинников, концентрировали общинные угодья, влияли на решения сходов. С другой стороны, большинство общинников стремились противостоять этому наступ­лению, нередко вступая в конфликты с богатой прослойкой крестьян. Одновременно это общинное большинство сопротивлялось и протестовало против давления извне - со стороны государства, чиновничьего «попечительства», помещиков. Постоянно велась скрытая и явная борьба с выборной низовой администрацией, смыкавшейся с зажи­точной верхушкой и вышестоящими управленческими инстанциями.

Зерновое производство. Элементом производительных сил сельского хозяйства являются системы земледелия. Они представляют собой комплекс агротех­нических и организационно-хозяйственных мероприятий, направленных на наиболее продуктивное использование почв, восстановление и повышение их плодородия. Этот комплекс охватывает ряд сельскохозяйственных процессов, способы использования угодий под сельскохозяйственные культуры, севообороты (чередование культур в зем­ледельческом производстве), агротехнику (система приемов возделывания сельскохо­зяйственных культур), обработку почвы, использование удобрений.

В системах земледелия отражается уровень развития ее отраслей и многовековой практический опыт народов по возделыванию культур, воссозданию условий природ­ного плодородия почв и обеспечению более высокой и устойчивой урожайности. Сис­темы земледелия зависят от господствующего в стране экономического строя, прогрес­са в производительных силах, особенностей природно-климатических условий, дости­жений передовой практики и науки; определяющим фактором их эволюции является прогресс в сельскохозяйственной технике.

Развитие систем земледелия проходило в региональных условиях, налагавших за­метный отпечаток на сельскохозяйственное производство в целом. Как известно, по природно-экономическому районированию Приднестровье делилось на две зоны - се­верную и южную. Природно-экономические условия влияли на состав и уровень раз­вития отраслей сельскохозяйственного производства, хозяйственной специализации и интенсификации и на процессы освоения земель для сельскохозяйственных целей. Отсюда вытекает необходимость порайонного исследования возникновения и смены систем земледелия.

Северная зона Приднестровья и прилегающая к нему часть Балтского уезда, Оль- гопольский уезд входили в полосу трехполья (паровой системы). На юге Балтского уезда отчасти встречались селения, где имели место различные сочетания трехполья с эле­ментами переложной системы.

Из трех уездов Приднестровья Тираспольский был самым молодым в хозяйствен­ном отношении. В его пределах в конце XVIII - начале XIX в. земледелие развива­лось на ограниченной территории - обрабатывались лишь отдельные, наиболее дос­тупные площади (вблизи водных источников). Этот начальный, несколько хаотичный период землепользования в малораспаханной южной зоне изменился со времени вво­да в сельскохозяйственную эксплуатацию обширных площадей. При этом общеупотре­бительной была переложная система: земля обрабатывалась два-три и даже четыре года, потом оставлялась в перелог на неопределенное время, «смотря по величине дач». В первые годы переложный участок покрывался сорными травами, которые сгнивали на месте и, следовательно, возвращали почве утраченное плодородие. Часть перелога от­делялась под выпас (толоку) скота и таким образом улучшалась за счет поступления в почву органических удобрений.

Посевы были смешанными, но преобладал яровой клин из-за ограниченной воз­можности возделывания озимых хлебов. А среди яровых культур ведущими являлись пшеница-арнаутка, просо, ячмень, кукуруза и лен. Арнаутку сеяли на так называемых твердых почвах - целине и старых перелогах, по пласту. Она хорошо выдерживала за­суху и заморозки и пользовалась большим спросом на внутреннем и внешнем рынках из-за высоких мукомольных качеств. Просо, кукурузу, ячмень в основном потребляли на месте, а лен являлся экспортной культурой.

Переложная система требовала от крестьян большого физического напряжения, осо­бенно в весенний период полевых работ. Они выполняли трудоемкую работу по рас­пашке заросших, твердых почв, по уничтожению возобновлявшейся дернины. Регули­рованием чередования перелога и пашни в масштабах селения занимались сходы хо­зяев. Так как срок пребывания земли под культурами был невелик, земледельцам при­ходилось по несколько раз возделывать слабо освоенные участки.

Зажиточные хозяйства, обладающие достаточным количеством рабочего скота, бо­лее совершенным инвентарем и средствами для найма рабочей силы, с каждым годом расширяли запашку, занимали лучшие угодья, масштабнее применяли сложные и усо­вершенствованные орудия. Они лучше маломощных дворов обрабатывали землю, сея­ли и убирали хлеб.

Для переселенцев переложная система была новой, непривычной. Надо было срочно перестраивать свою хозяйственную деятельность, поднимать целину, осваивать укра­инский плуг, воловью упряжку, новые сельскохозяйственные культуры (кукурузу, арна­утку и др.) и привыкать к иному сельскохозяйственному календарю. Хозяйства боль­шинства переселенцев были маломощными. В первую очередь они вводили в оборот такие участки, которые более или менее легко поддавались распашке.

К числу важнейших производственных операций, входивших в систему земледе­лия, относится обработка почвы. И именно на нее приходилась наибольшая часть тру­да, затрачиваемого крестьянином в производственном процессе. Основным приемом этой обработки являлась весенняя вспашка, которую в связи с непродолжительностью
периода весенних полевых работ необходимо было проводить в сжатые сроки, так как при раннем сходе снега и действии сухих ветров в южной зоне уменьшение потерь влаги пре­допределяло судьбу будущего урожая. Следо­вало учитывать при этом и преобладание в посевах яровых культур.

Распашка целины и долголетних перело­гов была очень трудоемким процессом, кото­рый по физическому напряжению тяглового скота и пахарей не имел себе равных в цикле сельскохозяйственного производства. Це­лину поднимали тяжелым плугом в первый раз неглубоко (на 1, 5-2 вершка), оборачи­вая пласты. Пахали осенью и оставляли на зиму участки неборонованными. Весной их не перепахивали, а проводили посевы по пласту под борону. В последующей пере­пашке после уборки урожая брали несколько бульшую глубину в том же направлении пластов, что и в первый раз.

Проведение в полеводстве всех операций в сжатые сроки, начиная с подготовки по­чвы под яровые и кончая обработкой зяби, преследовало прежде всего главную цель - накопление и сбережение влаги. Промедление со сроками посевов усугублялось изре­женностью либо отсутствием всходов и в конечном счете оборачивалось недородом хлебов.

В зажиточных хозяйствах и отдельных помещичьих экономиях проводились посе­вы в ранние сроки более совершенными способами. Качество посевного материала так­же отличалось. Сильные хозяева стремились поднять урожайность путем регулярного сортообновления, приобретая семена высоких кондиций. Процесс сева, этого важного и ответственного этапа полевых работ, осуществлялся либо опытными сеяльщиками, либо специальными машинами, обеспечивающими равномерное распределение семян.

Для слабых хозяйств характерны были растянутость посевных работ, невозможность приобретения дорогих сортовых семян, постоянный риск потери урожая. В основном преобладал способ разбросного посева, и лишь в некоторых хозяйствах проводился ря­довой посев кукурузы по борозде (в большинстве же случаев и для нее основным спо­собом оставался посев вразброс с последующим прореживанием всходов). Так как земля использовалась главным образом под яровые культуры, то и весь уход за посевами про­ходил в весенне-летние месяцы. Земледелие Приднестровья долгое время не знало внесения в почву удобрений.

Распашка степей и сокращение цикла пашня-пастбище-сенокос затруднялись боль­шой эродированностью почв. Сложности вызывали природные и хозяйственные фак­торы: расчлененность рельефа, ливневый характер летних осадков и быстрое таяние снега, сильные ветры, рыхлость почвы, бессистемные вспашки и выпас скота (разру­шение растительного покрова). Крестьяне, для которых земля являлась жизненно важ­ным ресурсом, не могли равнодушно воспринимать эти бедствия. Неминуемо возни­кал вопрос о бережливом отношении к земле. Чтобы уменьшить потери, некоторые хозяева занимались засыпкой и залужением оврагов, относительно крутые склоны не распахивали и не пасли на них овец и свиней, чтобы не размягчать верхние слои зем­ли, практиковалось также искусственное лесонасаждение. Но эта противоэрозийная защита применялась далеко не во всех селениях и не всегда.

Существовавшие способы обработки почвы не обеспечивали эффективной защиты посевов от засоренности. Появление четырехполья с черным паром (в севооборот вклю­чался картофель) отмечается с середины века на юге области у колонистов и в поме­щичьих хозяйствах северной зоны. В отдельных местах вводилось полевое травосея­
ние - в основном могара на зеленый корм и сено. Однако этот важный сдвиг в систе­ме земледелия не утвердился повсеместно.

Почти весь Тираспольский и большая часть Балтского уезда представляли собой степь с сильно расчлененным рельефом, а собственно приднестровская полоса - хол­мистую местность, пересеченную параллельными долинами (с черноземными почва­ми), расположенными на берегах Днестра.

Тираспольский уезд располагался на возвышенной равнине с постепенным укло­ном к морю, а на севере ограничивался речками Ягорлык, Кодыма и Синюха. Мощ­ный слой чернозема на севере уезда переходил в суглинок у границы с Одесским уез­дом. Лес размещался отдельными урочищами от Подолии до с. Незавертайловка; наи­более значительные рощи с преимущественно мелкими породами сохранились между Дубоссарами и Григориополем.

Согласно военно-топографическим обзорам местности, долина Днестра между Ягор- лыком и Тирасполем была сильно сужена, сжата, и лишь местами встречались луго­вые участки. Прибрежная полоса у Дубоссар имела ширину 1, 5 верст, у Григориопо- ля - 3, у Бендер - 4, у Тирасполя - 5, у реки Кучурган - 6-8, между Паланкой и Беля- евкой - до 10 верст. Ниже Тирасполя пойменная долина была болотистой, поросшей камышом и изредка лиственным лесом, с несколькими озерами. При весенних и лет­них разливах Днестр выходил из берегов на ширину до 5 верст, что приводило к избы­точной увлажненности почв.

Слабая обводненность степных селений, сухой климат и пониженная влажность в южной зоне, высокая летняя температура воздуха и почвы, малоснежные короткие зимы - все это заставляло земледельцев обращать особое внимание на накопление запасов воды, особенно в период весеннего снеготаяния. Кроме того, Приднестровье находилось в зоне неустойчивой погоды и было подвержено засухам, что сказывалось на всех земледельческих работах.

На крестьянском посевном клине пшеница, кукуруза, рожь и ячмень обеспечива­ли основной продовольственный фонд семей. В структуре посевов зерновых в обеих зонах первое место занимала пшеница (75-80%), затем следовали кукуруза, ячмень,

Бороны для обработки почвы

овес и другие культуры. Помещичьи хозяйства в этом отношении отличались от крес­тьянских: с годами в них становился богаче сортовой подбор возделываемых зерно­вых культур.

Возросший спрос на пшеницу начал отодвигать на второй план кукурузу. Этот про­цесс был характерен для помещичьих хозяйств середины века, где в основном выра­щивались сорта озимой пшеницы (гирка, арнаутка и сандомирка), которые пользова­лись устойчивым спросом на внутреннем и внешнем рынке. Их сеяли обычно по цели­не на второй или третий год вспашки, а арнаутку - даже первым хлебом.

Как и в Бессарабии, в 40-х - начале 50-х годов здесь культивировали новый сорт пшеницы «колуз», выведенный путем отбора государственным крестьянином И. Була- товичем, проживавшим в с. Троицкое Аккерманского округа Бессарабской области. Новые качества пшеницы - засухоустойчивость, полнота, янтарность и ранняя зрелость зерна - были исключительно ценными для юга страны. При покупке на семена «ко­луз» ценился в два раза дороже обыкновенной арнаутки. Из Бессарабии он распрост­ранялся в соседние губернии Украины и Приазовья. К сожалению, этот сорт в после­дующие десятилетия был утрачен.

Кукуруза в Молдавии являлась традиционной полевой культурой и пользовалась популярностью у крестьян, т. е. была их главным хлебом. Возделывалась эта культура в XIX столетии и в Приднестровье. Веками устанавливался ее сортимент, хорошо при­способленный к местной естественно-географической среде и отличающийся высоким качеством зерна.

Кукуруза играла большую роль в хлебно-фуражном балансе крестьянских семей. Она давала длинные стебли, которые находили хозяйственное применение в качестве корма и топлива. А как пропашная культура она являлась хорошим предшественником для других зерновых, менее страдала от суховеев и могла возделываться на одном уча­стке бессменно много лет. Несмотря на то что посевы этой культуры нуждались в тща­тельном уходе, при ее возделывании допускалась мотыжная обработка. Поэтому крес­тьянские дворы, не располагавшие тягловым скотом, имели возможность удержаться от полного обнищания. Учитывая универсальные качества кукурузы и значение ее для

Рала для возделывания почвы

крестьян, помещики уступали желаниям тружеников расширить ее посевы, выделяя специальные участки помимо главного полевого надела.

К середине 50-х годов в северной зоне Приднестровья собиралось свыше 55 тыс. четвертей (четверть кукурузы равна 8 пудам) зерна кукурузы, из которых, за вычетом расходов на посев, продовольствие и винокурение, поступало в продажу 10, 5 тыс. чет­вертей, или около 20% урожая.

Следующей по хозяйственной ценности культурой являлась рожь, хотя показатели ее урожайности были довольно скромными. В южной зоне производство ржи было не­значительным из-за засушливого климата. В северной зоне она занимала ведущее ме­сто после пшеницы и кукурузы. Толчком к этому послужил неурожай начала 30-х го­дов, когда пришлось употребить на питание даже семена пшеницы. Кроме того, рожь хорошо сохранялась в земляных ямах, и ее можно было длительное время использо­вать как продовольствие и в винокурении. Несмотря на увеличение посевов ржи к се­редине века, ее объемов явно не хватало, поэтому в регион стало завозиться зерно из других уездов Подолии, а также из Киевской и Полтавской губерний.

Рассмотрим архивные и печатные источники, характеризующие урожайность зер­новых в натуральных и относительных показателях. Средняя норма высева на 1 дес. в Подольской губернии составляла: пшеницы - 1 четверть (8 четвериков), ржи - 9 чет­вериков, ячменя - 12, кукурузы - 2, овса - 16, гречихи - 8, проса - 2 четверика.

Помещики навязывали крепостным малопродуктивные, истощенные поля, остав­ляя для собственного посевного клина лучшие угодья. Господские пашни выгодно от­личались от крестьянских обработкой участков и уходом за посевом. В результате уро­жаи зерновых культур у них были выше примерно на 1-2 четверти с 1 дес.

В некоторых селениях Балтского и Ольгопольского уездов урожайность пшеницы, ржи, ячменя и овса не превышала сам-100, т. е. с 1 дес. собирали в среднем 4-5 чет­вертей (40-50 пудов). Что касается кукурузы и проса, то урожайность их была намно­го выше. Однако валовой сбор оставался почти на уровне перечисленных выше куль­тур по следующим обстоятельствам: на 1 дес. высевалось примерно 2 четверика, или в 4 раза меньше, чем пшеницы, ржи, ячменя; при урожае сам-20 и сам-30 получали кукурузы 40-60 четвериков, или 5-7, 5 четвертей, а в весовом исчислении - 40-60 пу­дов с 1 дес.; проса - соответственно 3-5 четвертей, т. е. в пределах 50 пудов.

Среднегодовой прирост урожайности на крестьянских землях за весь исследуемый период был незначительным, что свидетельствовало о застойных явлениях в зерновом производстве. Так, в казенных селениях в конце 60-х годов озимые давали сам-4, а яровые - сам-3.

В степной полосе Приднестровья (южная часть Балтского и весь Тираспольский уезд) не были редкостью частичные и даже полные неурожаи. Как правило, они пора­жали посевы через 3-5 лет. Настолько губительным и разорительным для крестьян было это бедствие, что правительству пришлось специально заниматься созданием страховых продовольственных запасов уже в первые годы по присоединении этих зе­мель к России. В 1795 г. государственными ведомствами было принято решение о создании хлебных «магазинов» в Тирасполе, Дубоссарах и Овидиополе, в которых на­капливалось зерно на случай неурожаев для помощи «новонаселенным местам». Поз­же - в 1822 г. на Подольскую и в 1834 г. на Херсонскую губернию - были распрост­ранены законы о создании постоянных продовольственных и денежных запасов на слу­чай засухи, а в 40-е годы приняты дополнительные меры: вводились повсеместно обя­зательные «общественные запашки» на специально выделенных общинных участках, урожай с которых накапливался в так называемых сельских запасных магазинах - особым способом подготовленных ямах (с непродолжительной сохранностью зерна) и кошах (корзинах) для хранения кукурузы. Зерно загружалось в ямы насыпью; при всех своих примитивности и несовершенстве «магазины» позволяли сохранять запа­сы с минимальными потерями. В неурожайные годы и во время войн (1828-1829, 1853­1856 гг.) запасные магазины почти полностью опустошались.

Для ослабления последствий неурожаев правительственными учреждениями при­нимался ряд мер: закупался хлеб в других местах страны или за границей и раздавал­ся в долг крестьянам; выводились войска за пределы пораженных территорий; объяв­лялись некоторые налоговые льготы; упрощалось оформление отходничества; отпуска­лась соль по пониженным ценам. Но в большинстве случаев крестьянам приходилось рассчитывать на собственные ресурсы или терпеть длительные лишения. Несмотря на то что цены на зерно в такие годы поднимались, хлеб все же продавался в Балте, Рыб­нице, Тирасполе, Дубоссарах, Ягорлыке, Крутых.

При частичных неурожаях на помещичьих землях у многих крестьян уже к весне текущего сельскохозяйственного года не было полной обеспеченности продовольствием и семенами, поэтому они вынуждены были получать кабальные ссуды у своих господ (за отработки). В годы засух неизменным спутником этого бедствия была бескормица. Отощавший скот обесценивался, т. е. сбывался дешево, часто вспыхивали эпизоотии, и в обычных условиях чрезмерно распространенные в крае: падежи буквально косили по­головье. После таких потерь крестьянские хозяйства нескоро становились на ноги.

Говоря о состоянии сельского хозяйства в степной полосе, один из современников отмечал: «Непостоянство урожаев и частые падежи скота ставят здешнее хозяйство в затруднительное положение», при неурожаях «бедный землевладелец ведет со двора последнюю скотину - у него нет корма, нет хлеба, нет денег; а богатеи тревожатся за свои стада овец и скота. Тогда за кубическую сажень соломы платят по 40 рублей».

Большой ущерб сельскохозяйственным угодьям наносила саранча. Налеты ее - это бедствие, от которого из года в год в разной степени страдали крестьянские посевы. Борьба с ней отнимала у земледельцев много труда и времени, но эффективность была небольшой.

Наводнение. Фото XIX века.

Самые значительные опустошения полей на больших пространствах южной и се­верной зон отмечались в 1823, 1841, 1842, 1847 и особенно в 1860-1861 гг., когда ги­гантские массы саранчи нападали на поля, сады и луга, доводя многие крестьянские семьи до бедственного положения. Большинство крестьян уходило в более благополуч­ные местности, чтобы заработать на хлеб.

Ощутимые удары по экономике крестьянских хозяйств наносили другие местные стихийные бедствия: наводнения (главным образом при разливах Днестра и его левых притоков), ливни, градобития, весенние и осенние заморозки, гололед, пыльные бури, эрозии почв и оползни.

В северной, наиболее урожайной зоне Приднестровья, по данным статистических источников, годовая продовольственная норма зерна на одну душу обоего пола опреде­лялась в 1, 5-1, 75 четверти. Уже с конца 30-х годов чистый сбор здесь превысил две четверти, а впоследствии несколько возрос за счет экстенсивного расширения зерно- производства. Но независимо от урожайности в продажу зерно поступало за счет со­кращения или ухудшения питания крестьян - помещики всеми средствами старались концентрировать в своих руках крестьянский хлеб и увеличивать его сбыт.

В середине 50-х годов валовой сбор зерновых в Ольгопольском и Балтском уездах составлял 830 тыс. четвертей. За вычетом семенного фонда и расходов на продоволь­ствие и винокурение для продажи оставалось 320 тыс. четвертей, или 38, 6% от обще­го вала. Если учесть, что промышленное потребление зерна на винокуренных заводах относилось к рыночной сфере, то процент товарности надо несколько повысить.

Характерно, что под влиянием рыночного спроса население почти всю пшеницу продавало, а рожь для собственного питания покупало в соседних украинских губер­ниях. С коммерческой точки зрения это было выгодно. Например, арнаутка ценилась в два-три раза выше, чем рожь. Из помещичьих сел сельскохозяйственная продукция по­ступала на рынок в возрастающем объеме, но производилась она подневольным, дар­мовым трудом крестьян в условиях жесткой эксплуатации.

Крестьянские хозяйства как экономические единицы были по-разному связаны с рынком. Эта связь зависела от их мощности, социального положения владельцев, спе­циализации и других факторов. Крестьяне являлись главными производителями хле­ба; перестройка их хозяйств по линии приспособления к рынку в целом происходила медленно, особенно в среде крепостных, находящихся под гнетом и произволом поме­щиков. Но и здесь выделялось некоторое число более состоятельных («достаточных») дворов, которые поставляли хлеб на ближайшие винокуренные заводы (без посредни­ков) или сбывали его на ближайших базарах скупщикам. Часть зерна перемалывалась, мука и крупа продавались также на местном рынке.

Таким образом, внутренний рынок суживался из-за неразвитости местной обраба­тывающей промышленности, большого распространения земледелия и животноводства в городской среде.

В продаже товарного зерна важное место занимала заготовка: государственная (че­рез централизованную систему закупок), интендантская и местная (по линии продо­вольственных комиссий). Таким образом создавались резервы продовольственного и фуражного зерна. Государство выступало в качестве владельца огромных массивов зем­ли, но сельскохозяйственной деятельностью не занималось и, следовательно, не могло осуществлять продовольственные поставки из собственного производства, а покупало зерно у населения по заранее установленным ценам. Интендантские службы сухопут­ных войск, Черноморского флота и речных флотилий создавали текущие и мобилиза­ционные запасы муки, круп и фуражного зерна для провиантских нужд и на случай военных действий. Так, в конце 20-х годов заготовительный аппарат интендантов ску­пил в Подолии 170 тыс. четвертей муки, 24 тыс. - круп и 130 тыс. четвертей овса, кон­центрируя их объемы в Дубоссарах, Каменке, Ямполе и частично - в Скулянах Бесса­рабской области. В 1887 и 1888 гг. было приобретено 68 тыс. четвертей муки и круп.

По сведениям Е.Д. Сташевского, исследовавшего сельскохозяйственный рынок на Украине, в начале 40-х годов на территории Подолии действовали 2970 базаров и яр­марок, где проходила купля-продажа зерна. Непосредственно в Приднестровье наибо­лее значительные сбытовые операции осуществлялись в Могилеве, Ямполе, Каменке. Рашкове, Рыбнице, Дубоссарах, Григориополе и Тирасполе. Перед реформой г. Балта - центр скототорговли - становится крупным пунктом притяжения товарного зерна. На­капливаемые там партии хлеба переправлялись в Одессу по грунтовым дорогам.

Торговали хлебом круглый год. Но наиболее массовые закупки крестьянского зерна проводились во время жатвы и в сроки, предшествующие взносу налогов, когда кресть­яне вынуждены были спешно продавать далеко не лишний хлеб. Молотили цепами или способом «гармановки» (прогонкой скота), провеивали с лопат и посредством других простейших орудий. Плохо высушенное и с сорными примесями зерно обесценивалось.

В течение всей первой половины XIX в. основным направлением вывоза хлеба ос­тавалось южное (как сухопутным, так и водным путем). По Днестру до Маяков в кон­це 50-х - начале 60-х годов в среднем ежегодно подвозилось 424 тыс. четвертей зерна; самые высокие сорта пшеницы поставляла Подолия. В пределах рассматриваемой тер­ритории основными пунктами концентрации зерна являлись Рашков и Тирасполь. При­возилась в большом количестве сандомирка (родина - Сандомирский округ), главны­ми покупателями которой были торговые ассоциации Англии и Франции.

Озимая (мягкая) пшеница также пользовалась большим спросом в Западной Евро­пе. Арнаутка больше продавалась государствам Средиземноморского бассейна.

Кукурузу к концу 40-х годов вывозили уже не только в Турцию и Грецию, но и на более отдаленные рынки - в Ирландию и другие страны.

В связи с разрешением беспошлинного ввоза хлеба в Англию стабилизировался западноевропейский зерновой рынок, возрос сбыт хлеба через Одессу. Если в 1810 г. из Подолии было вывезено в этом направлении 0, 5 млн четвертей, что составляло чуть более 6% экспортируемого зерна, то в конце 50-х - начале 60-х годов соответствую­щая доля Подольской губернии поднялась до 16, 6%.

Ольгопольский, Балтский и особенно Тираспольский уезды имели большие возмож­ности для использования водного (днестровского) и транзитного грунтового пути до­ставки хлеба. Участилась практика отправки крестьянами зерна непосредственно в одес­ский порт. Здесь основные хлебные культуры стоили в полтора раза дороже, чем в Подолии, поэтому одесский рынок притягивал огромные партии хлеба.

Из Подольской губернии хлеб вывозился в Бессарабию для удовлетворения ее по­требностей в продовольствии (в этом крае преобладало животноводство): до 1830 г. - систематически, а в последующие десятилетия - только при неурожаях, довольно час­тых, но поражавших не весь регион.

Таким образом, и северная и южная зоны Приднестровья постепенно втягивались в товарное производство как части обширного региона, где уже в дореформенный пе­риод начало складываться торговое земледелие. Природно-экономические условия здесь благоприятствовали развитию специализированных зерновых хозяйств.

Как уже отмечалось, помещики с каждым годом наращивали объемы рыночной про­дукции, производимой в условиях господства феодальной системы хозяйства фактически за счет тяжелого труда крепостных.

В Южном Приднестровье главными производителями и поставщиками хлеба яв­лялись не помещики, а определенные категории крестьян и десятинщики, т. е. менее обремененное гнетом сельское население. Однако здесь зерновые культуры выращива­лись в условиях специализации части крестьянских хозяйств на виноградарстве, садо­водстве, огородничестве, технических культурах и, в известной мере, на животновод­стве. Такие хозяйства сами нуждались в поставке хлеба из других мест.

Другие отрасли земледелия. Сельскохозяйственное производство При­днестровья в условиях феодального строя не могло получить должного развития, но и сдержать его поступательное движение этот строй уже был не в силах. В крае осваива­лись наиболее товарные отрасли земледелия - виноградарство, садоводство, огородни­чество, табаководство и выращивание масличных культур. При этом земля использо­валась более рационально, чем в зерновом хозяйстве, глубже и шире развивался про­цесс специализации и общественного разделения труда. Тесно связанные с рынком, они сыграли важную роль в становлении товарного производства. Одновременно форми­ровались новые отрасли перерабатывающей промышленности: виноделие, виноград- но-фрукговое винокурение, фруктосушение, маслобойная и др. Соединение земледелия с технической переработкой получаемых продуктов являлось существенным признаком капиталистического прогресса в сельском хозяйстве.

Приднестровье располагало благоприятными условиями для развития виноградар­ства. В северной зоне (от Грушки до Рыбницы) простирались южные и юго-западные склоны, защищенные от холодных потоков воздуха, хорошо прогретые солнцем. Удоб­ными для этой отрасли были также холмы и долины левых притоков Днестра и боль­шие заросшие овраги. В южной зоне непосредственно приречная полоса также обла­дала необходимыми природными данными для возделывания винограда, а в более от­даленных к востоку селениях он почти не выращивался.

На развитие виноградарства дубоссарско-тираспольского Приднестровья непосред­ственное влияние оказывало издавна сложившееся бессарабское виноградарство. Не случайно в официальных статистических данных обе полосы, прилегающие к Днест­ру, рассматривались как один хозяйственный регион - «бессарабский». Много общего было в сортименте насаждений, приемах выращивания, уходе за растениями и техно­логии виноделия.

В северной зоне в качестве главного очага рационально организованного виногра­дарства и виноделия выделялась Каменка. В этом обширном хозяйстве в 20-е годы были заложены террасированные виноградники с лучшими в Западной Европе рейнскими и бургундскими сортами, достаточно дорогостоящими в те времена. Каменка - первое в Приднестровье специализированное хозяйство, поставленное на научную основу. И об­ширное погребное хозяйство, и технология виноделия также были необычными для всего «бессарабского» региона виноделия. Хозяйство располагало специалистами с боль­шим опытом работы и профессиональной подготовкой, способными вести и агротех­нические, и организационно-хозяйственные работы. Сортимент насаждений, уход за ними, специально оборудованное погребное хозяйство, рассчитанное на десятки тысяч ведер, позволяли получать свежий виноград и вина высокого качества. Эта продукция была вне конкуренции на территории всего региона, включая Аккерман и Одессу. Ви­ноград в гроздьях ценился в пять-семь раз дороже, чем в Бессарабской области, а вы­держанные столовые, бургундские и шампанские вина - в четыре-шесть раз. Площадь насаждений при закладке плантаций была доведена до 36 дес., а позже - до 56 дес.

Доходное каменское предприятие оказало прямое воздействие на распространение виноградарства в Рашкове, Строенцах, Хрустовой, Подоймице и других селениях, жи­тели которых ездили в Каменку для практического усвоения новых приемов в виног­радарстве и виноделии и за черенками. В хозяйствах этих населенных пунктов виног­радники также были обособлены от фруктовых садов, винные подвалы сооружались по аналогии с каменскими. Конечно, все нововведения требовали больших капитало­вложений.

Сельская крама

До 40-х годов производство вина в северной зоне было незначительным и не мог­ло обеспечить спрос покупателей. Так, в 1828 г. вырабатывалось лишь 2, 5 тыс., а че­рез 10 лет - до 7 тыс. ведер (в свежем виде потреблено винограда 8-11 тыс. пудов). К середине века, когда сформировалась определенная специализация на виноградарстве, из Каменки, Строенцев, Рашкова, Хрустовой и Подоймы вино продавалось уже десят­ками тысяч ведер в окрестные села и частично в Одессу и Каменец-Подольский. В селах Гармацкой волости, расположенных в низовье р. Днестр, на крестьянских участках вы­рабатывалось вино невысокого качества, которое в продажу не поступало.

На юге, непосредственно в приднестровской полосе, виноградарство существова­ло задолго до 1791 г., но в незначительных размерах. После ухода ногайцев в Приазо­вье в отдалении от Днестра остались лишь немногочисленные полузасохшие и запу­щенные сады и виноградники. Фактически эта территория становилась полосой пер­воначального земледельческого освоения.

В казенных селениях Тираспольского округа во второй половине 40-х годов числи­лось уже 1 790 виноградников и производилось 135 тыс. ведер вина. В немецких коло­ниях виноградарство не имело таких перспектив развития из-за природно-климатичес­ких условий в местах расселения. Поэтому осенью колонисты закупали оптом вина в Тирасполе на ярмарках, куда товар поступал большей частью из Бендерского уезда. За­метными центрами виноградарства и плодоводства становились пригородные селения Тирасполя, Григориополя и Дубоссар.

В условиях эксплуататорского строя без необходимых специальных знаний и средств мелкие производители не имели возможности правильно организовать трудоемкие ви- ноградно-винодельческие хозяйства, приобретать сортовые саженцы и новые техничес­кие средства, строить специализированные погреба, не пользуясь материальной под­держкой. Переработка винограда осуществлялась в подсобных помещениях при помо­щи самодельных орудий и вручную. В сложившейся тогда системе реализации продук­ции виноградарства сбыт продуктов был опутан сетью препятствий и ограничений. Прежде всего, непосредственно к покупателю продукция поступала лишь через аген­тов торговых фирм. Скупщики, шинкари, лавочники посредством предварительных ссуд и авансов, ростовщических операций, скупки винограда на корню и других приемов вынуждали труженика сбывать свой товар за бесценок. Поэтому в беднейших и сред­них крестьянских хозяйствах виноградарство и виноделие давали мизерный доход.

Садоводство в Приднестровье было распространено повсеместно. Жители облада­ли определенным опытом и профессиональными навыками по производству и хране­нию получаемой продукции. А почвенно-климатические условия позволяли выращи­вать разнообразные сорта плодовых и ягодных культур, в том числе и южные.

Сады традиционной системы разведения были раздроблены на мелкие участки со смешанным сортовым составом. У крестьян они располагались главным образом в черте усадебной оседлости. Плодовые культуры, имеющие наибольшее хозяйственное и то­варное значение, были представлены яблонями, сливами и абрикосами.

В ряде помещичьих экономий Ольгопольского и Балтского уездов, где производ­ство продукции садоводства преследовало товарные цели, для рациональной органи­зации плодового хозяйства и руководства им привлекались компетентные специалисты и профессионально подготовленные рабочие. Подольские помещики увлекались заклад­кой садов по иностранным образцам. Из-за рубежа они ввозили посадочный материал и приглашали для работы квалифицированных садовников.

В некоторых селах помещики, исходя из своих материальных интересов (получали десятину), не препятствовали практике разведения крестьянами садов во владельчес­ких массивах. Затем в процессе введения обязательных инвентарей помещики прибра­ли их к рукам под предлогом обмена угодий. Например, в Хрустовой 67 дворов, имею­щих «полевые сады», т. е. за пределами селения, на площади 42 дес. (в том числе 11 дворов - более одной десятины и два двора - по 2, 5 и 4 дес.), были вынуждены передать их после реформы помещикам.

И в помещичьих, и в крестьянских хозяйствах применялись различные способы сушки плодов - в тени, на солнце, путем окуривания в лозницах и с помощью аппара­тов заводского изготовления. Обрабатывали преимущественно сливы, яблоки, груши и абрикосы. Заготовлялось много чернослива, особенно в северной зоне. Площадь под сливовыми садами у молдавских крестьян, живущих в этой зоне, иногда достигала двух- трех десятин.

Некоторые владельцы имений (села Выхватинцы, Попенки, Гармацкое) эксплуати­ровали плодоносящие сады посредством сдачи их в аренду на сезон торговцам из Бал­ты и других городов, получая по 75-100 и более рублей прибыли. Среди приднестров­ских сел своим коммерческим направлением плодоводства выделялось с. Жура. Здесь крестьяне получали доход от своих насаждений всего лишь по несколько десятков руб­лей, а местный помещик, который вывозил чернослив в Одессу, - до двух тысяч руб­лей. В самом селении этот продукт стоил 2 рубля серебром за пуд.

В селах Тираспольского округа в 40-е годы за сезон собиралось от 18 до 25 тыс. пудов фруктов, которые потреблялись на месте и частично продавались на базарах в уездном городе. Например, в Кошнице поступала на рынок половина собранных пло­дов и производимого вина. Государственные крестьяне разводили сады и виноградни­ки в «казенно-сборочных лесных статьях» и на общинных участках, которыми факти­чески пользовались наследственно, т. е. без вмешательства общины.

Из селений южной полосы фрукты и плоды помимо ближайших потребляющих пунктов (Одесса, Херсон, Николаев, Балта) отправлялись на реализацию в более отда­ленные торговые центры - Москву, Харьков и др. Часто оттуда приезжали за товаром салопромышленники. Иногда наблюдалась и такая ситуация: лавочники закабаляли беднейших жителей деревни путем ссуды денег в трудные для них моменты под разо­рительные проценты; при этом оговаривалось, что в случае невозврата займа они дол­жны возместить его продукцией садов.

Огородничество и бахчеводство в основном не выходили за рамки потребительского назначения. Но отдельные дворы возделывали плантации товарного характера, в первую очередь представленные «капустниками» площадью в 2-5 дес. в прибрежных селах (Грушка, Подойма, Подоймица, Севериновка, Окница и др.). В с. Моловага еще в конце XVIII в. отмечалась специализация на выращивании арбузов - «лучших во всей степи». На юге своим рационально поставленным бахчеводством выделялось с. Плоское.

Обе эти отрасли, наиболее чувствительные к засухам, наилучшие результаты давали в пойме Днестра и вблизи других водоемов - на намывных почвах. Но при возделыва­нии этих культур требовались многократные поливы и подготовленная почва. Орошали посадки при помощи водоподъемных колес (чигирей), приводимых в движение волами или лошадьми. Такое поливное земледелие было типичным для крестьянских хозяйств. Структура посевов и ассортимент овощных культур определялись хозяйственными инте­ресами каждого двора. Излишки продукции крестьянских дворов обычно реализовыва- лись в самих селениях, а специализированных хозяйств - в Тирасполе, Одессе, даже Киеве. Отсутствие транспорта осложняло доставку овощей в отдаленные места.

Технические культуры занимали большие площади лишь в отдельных помещичь­их экономиях. Крестьяне, ограничиваясь своими потребительскими интересами, сеяли лен, коноплю, табак. Развитие товарного производства, индивидуальной хозяйственной деятельности тормозилось системой ограничений и в барской, и в казенной деревне. Наиболее товарной культурой был лен, продукция которого реализовывалась в виде во­локна, посевного и маслобойного семени.

Однако крестьянские хозяйства в качестве прядильной и масличной культуры пред­почитали коноплю. Еще А. Мейер отмечал, что от Кошницы до Теи табачные планта­ции сменялись «едва оком объемлемыми конопляниками». В первой половине XIX в. они были почти в каждом селении и имели потребительское назначение.

Трудоемкой, но довольно доходной отраслью земледелия являлось табаководство. Оно давало типично южную продукцию и для потребительских, и для коммерческих целей. Главным районом выращивания табака был город Дубоссары и его окрестные села - Моловата, Кочиеры, Лунга, Кошница, Перерыта, Гоян, Коржево и др. Возделы- вались в основном акклиматизированные турецкие и греческие сорта с устойчивым хорошим качеством, известные под собирательным названием «дубоссарский табак». Выращивание и обработка табака в этих населенных пунктах были традиционными занятиями крестьян, которые накопили значительный опыт, передававшийся из поко­ления в поколение.

Второй микрорайон табаководства размещался севернее, в Ольгопольском уезде, и имел много общего с бессарабским табаководством. Тут культивировался так называе­мый ципиловский сорт, выведенный путем народной селекции на территории Сорок- ского уезда и распространившийся в селах Приднестровья. Наиболее крупные планта­ции появились в Грушке, Окнице, Каменке, Хрустовой, Подойме и Подоймице.

В Балтском округе табаководство дубоссарского типа отмечалось на небольших уча­стках крестьян (по 1/4-1/2 дес.) в Цыбулевке, Гармацком, Ягорлыке и Журе. Южные плантации табака площадью от 1 до 7 дес. располагались в помещичьих хозяйствах - в Зозулянах, Выхватинцах, Белочах, Рыбнице, где на рационально возделываемых зем­лях получали урожаи листа первого сорта, служившего качественным сырьем для про­мышленной переработки.

Спрос на табачное сырье и полуфабрикаты превышал объем производства, а ме­стный рынок не испытывал давления привозного (зарубежного) товара, поэтому из­делия находили достаточно покупателей и на местах производства и в городах Укра­ины - Киеве, Одессе, Полтаве и др.

Картофель в Приднестровье оставался малораспространенной культурой. Внедре­ние его, как и в других районах страны, проводилось принудительными мерами и медленно. Выращивался картофель главным образом на приусадебных участках и не оказывал существенного влияния на характер полевых севооборотов. Значение кар­тофеля как «второго хлеба», как культуры разностороннего использования, а тем бо­лее как объекта товарного производства начало повышаться лишь с 30-х годов - вре­мени продолжительных неурожаев зерновых. В немецких же колониях (по традиции) картофель в качестве продовольственной и фуражной культуры возделывался без дав­ления со стороны властей. В 1855-1856 гг. в Ольгопольском уезде собиралось 9 650 и в Балтском - 20 800 четвертей картофеля, из которого в продажу поступало около 8 тыс. четвертей, помимо определенной доли, потребляемой винокуренными пред­приятиями.

Животноводство. Скот, наряду с землей, являлся средством производства в сельском хозяйстве. От обеспеченности хозяйств рабочим поголовьем (наряду с про­дуктивным) зависело прежде всего состояние земледелия. Крестьянские хозяйства, со­вершенно лишенные рабочего скота, нельзя было считать земледельческими в полном смысле этого слова.

Крепкой тягловой силой был вол, но лошадь теснила его в ряде земледельческих операций. В частности, в связи с заменой тяжелого украинского плуга заводскими мо­делями быстрые и маневренные лошади с успехом использовались при пахоте вместо более медлительных волов. Они были выгоднее и при растущих транспортных опера­циях.

Малорослые упряжные крестьянские лошади обладали большой силой, способно­стью к быстрому бегу, они «при самом скудном содержании» в короткий срок восста­навливали свою работоспособность. Ввиду особого значения тягловых животных в зем­ледельческом процессе крестьяне зимой делали все возможное, чтобы сохранить их к весне в рабочем состоянии, а летом, в длинные рабочие дни на пашне или при даль­них перевозках, лошадей и волов специально подкармливали в дополнение к поднож­ному корму.

Для южной зоны характерно было животноводческое направление в сельскохозяй­ственном производстве, а в структуре отраслей главенствующее положение занимало овцеводство.

В северной зоне главной отраслью хозяй­ства являлось земледелие. И понятно, что значение рабочего скота здесь оставалось важным на всем протяжении исследуемого периода. От численности его зависело не только экономическое положение крестьян­ских дворов, но и их место в социальной структуре крепостной деревни. Фактические данные свидетельствуют, что к середине XIX в. такая деревня оказалась глубоко нео­днородной имущественно, хотя и не выходи­ла за рамки феодальной системы. Главным

показателем экономического и социального Русская крестьянская лошадь
развития ее была контрастность в группировках крестьянских дворов по обеспеченно­сти тягловыми животными.

Чтобы лучше конкретизировать обеспеченность крестьян рабочим скотом, приве­дем несколько примеров, относящихся к 1845 г. (канун инвентарной реформы): в с. Плоть Балтского уезда в середине 40-х годов из-за большого падежа осталось в сред­нем менее пары волов на крестьянскую семью; в с. Цыбулевка (помещика Л. Михай­ловского) на 11 крестьянских дворов приходилось 75 голов рабочего скота (в среднем до 7 голов на двор), а 8 других были бесскотными; в с. Хрустовая на 251 хозяйство тягловых и пеших крестьян приходилось 517 голов рабочего скота, или чуть больше двух на хозяйство (если учесть, что в числе последних было 22 тягловых двора, в ко­торых приходилось не менее восьми голов на двор, а общим числом несколько более 180, то на 229 дворов пеших - менее 1, 5 головы на двор); в с. Гидирим (помещика Э. Северина) на 13 крестьянских дворов приходилось 40 голов рабочего скота и 106 - нерабочего (из общего числа хозяйств два были пешие, следовательно, остальные 11 дворов имели в среднем менее четырех голов на хозяйство); в с. Строенцы в 10 тягловых и 79 пеших дворах имелось 104 головы рабочего скота; в с. Колбасна на 122 хозяйства приходилось 360 голов рабочего скота, или около трех на двор.

В «Правилах для управления имениями по утвержденным для оных инвентарям» от 29 декабря 1848 г. о супряге сказано так: «Кто не имеет достаточно скота, спряга­ются, а затем отрабатывают в хозяйствах владельцев и плугов». Таким образом, суп­ряга была узаконена: в ней была заложена прямая зависимость маломощных хозяйств от зажиточной верхушки села. Но часто и на нее не хватало нужного поголовья, тогда «помогали» помещики. Им было выгодно на время снабжать крестьян орудиями, тяг­ловым скотом и семенами за добавочную барщину в экономии. С этой же целью в кри­тические периоды они вносили за крестьян налоги. Например, в с. Хрустовая эконо­мия для полевых работ давала крестьянам плуги, за пользование которыми они отбы­вали по 12 дней дополнительной барщины. Кроме того, управляющий имел 100 голов собственного рабочего скота как крупную доходную статью и средство эксплуатации крестьян.

Выращивание и содержание крупного рогатого скота на рассматриваемой террито­рии преследовало хозяйственные и товарные цели. Главными породами коров были се­рая степная, а с 40-х годов - бессарабская. В селениях Тираспольского уезда у кресть­ян первое время широкое распространение имела так называемая балканская порода - мелкий и малопродуктивный скот, хорошо приспособленный к степным условиям со­держания.

Как известно, степной серый скот имел два главных назначения - рабочее и мяс­ное. В северной зоне из-за скудного кормления и примитивных условий содержания

животные слабели и мельчали. Поэтому по­мещики и крестьяне для пополнения стада приобретали рослый, сильный молодняк в южной зоне и Бессарабской области.

Выведенная в Бессарабии в 30-40-е годы способом народной селекции разновидность рогатого скота (от скрещивания коров и бы­ков венгерской породы с серой степной), от­личающаяся выносливостью, работоспособ­ностью, распространилась в Херсонской, Подольской и Киевской губерниях. К концу 40-х годов она повсеместно встречалась в Серая степная корова Приднестровье.

Племенное, чистопородное разведение животных было под силу лишь крупным производителям, т. е. оно было несовместимо с мелким крестьянским хозяйством, где при подавляющей беспородности стад и суровом их содержании скот вырождался и исчезал.

В Приднестровье молочное производство оставалось на втором плане в большин­стве помещичьих и крестьянских хозяйств (исключая немецких колонистов). Помещик Тираспольского уезда В. Линовский писал по этому поводу: «В больших хозяйствах Юго-Западного края содержат коров преимущественно для получения хорошего при­плода и мало обращают внимания на удой и вообще на молочность». В мелких хозяй­ствах - у колонистов, десятинщиков, государственных крестьян были больше распрос­транены молочные коровы - помесь местного скота с завезенными туда переселенца­ми иностранными породами (голландской, тирольской и др.). Степных украинских ко­ров (как рабоче-мясных) выращивали в нескольких специализированных хозяйствах Подольской и Херсонской губерний.

Улучшить молочное поголовье на основе местной породы, дававшей в сезон всего по несколько сот ведер молока, было невозможно, поэтому помещики и другие земле­владельцы покупали племенной скот (ярославскую, холмогорскую и другие породы) как за рубежом, так и в зарекомендовавших себя фермах на Украине.

В Херсонской губернии содержалось большое поголовье продуктивного скота, пред­назначенного для продажи («сбыт всегда верен, а цены довольно постоянные»). Здесь действовали скотопромышленники, которые скупали молодняк, растили его в течение одного-двух лет на арендуемых пастбищах и затем выгодно продавали. И хотя это пред­принимательство из-за массовых падежей было связано с риском, оно в целом прино­сило немалый доход.

Овцеводство - наиболее распространенная в Приднестровье отрасль животновод­ства - подразделялось на тонкорунное и грубошерстное (простое). Первое было дос­тупно преимущественно крупным землевладельцам, второе - крестьянству. Разведение и содержание мериносов преследовало предпринимательские цели: для ряда помещи­чьих имений оно на время становилось главным источником доходов.

Первые стада мериносов в Херсонской губернии приобретались при содействии государства (выделялись специальные ссуды). Для них отводились лучшие пастбища, строились овчарни (кошары) и нанимались специалисты. В 1804-1805 гг. крупные фер­мы были основаны на территории Одесского уезда овцеводами, приглашенными из Франции и Германии. За несколько лет мериносы акклиматизировались, и приплод от них распространился по помещичьим имениям Приднестровья и Бессарабской облас-

Венгерский баран Английская овца

ти. В 1808 г. вышел указ о тонкорунном овцеводстве в Новороссийском крае - факти­чески о бесплатной раздаче земельных участков желающим заниматься предпринима­тельской деятельностью при условии доведения поголовья до одной штуки на десяти­ну в течение 10 лет. О масштабах этого начинания можно судить по тому факту, что в десятилетний срок для этих целей было выделено 1 725 тыс. дес. земли.

Мериносное овцеводство медленно, но неуклонно развивалось в первые два деся­тилетия XIX в. Дело это было новое, и большинство землевладельцев относилось к нему с осторожностью. Но многолетняя работа увенчалась успехом: росло чистопород­ное и метисное поголовье, повышалось качество шерсти, увеличивались доходы. В 30-40-е годы тонкорунное овцеводство становилось выгодным и доступным, и неко­торые помещики переориентировали свои хозяйства на эту отрасль. Наиболее крупные фермы принадлежали графу Нессельроде и зарубежному предпринимателю Питсу. У последнего на арендуемых в Одесском уезде землях содержалось более 30 тыс. го­лов. Руководил этим обширным предприятием известный овцевод и активный деятель Общества сельского хозяй