💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Постиндустриальное общество

Последовательным развитием системы идей индустриального общества стала теория постиндустриального общества. Это понятие было сформулировано в 1962 году американским социологом Дэниелом Беллом, который позднее развил и подытожил эту концепцию в изданной в 1974 году работе «Приход постиндустриального общества». Наиболее краткой характеристикой такого типа цивилизации могло бы послужить представление об информационном обществе, ибо ядром его является чрезвычайно быстрое развитие информационных технологий. Если индустриальное общество является результатом индустриальной революции, то постиндустриальное общество — продукт революции информационной.

Д. Белл исходит из того, что если в доиндустриальных и индустриальных обществах осевым принципом, вокруг которого строятся все социальные отношения, является собственность на средства производства, то в современных обществах, доминирующих в последней четверти ХХ века, место такого осевого принципа все чаще начинает занимать информация, точнее, совокупность ее — накопленные к этому моменту знания. Эти знания выступают источником технических и экономических инноваций и в то же время становятся исходным пунктом формирования политики. В экономике это находит свое отражение в том, что удельный вес и значение собственно промышленного производства как основной формы экономической активности существенно снижается. Оно вытесняется сервисом и производством информации.

Сервисный сектор в наиболее продвинутых обществах включает в себя более половины занятого населения. Информационный же сектор, к которому «причисляются все те, кто производит, обрабатывает и распространяет информацию в качестве основного занятия, а также кто создает и поддерживает функционирование информационной инфраструктуры», также быстро увеличивается — и в размерах, и в росте социального влияния.

Разумеется, сфера материального производства — ни в аграрном, ни в индустриальном секторах — не может утратить своего важного значения в жизни общества. В конечном счете та же научная и вообще информационная деятельность нуждаются во все возрастающем объеме оборудования, а занятые в ней люди должны каждый день питаться. Речь идет лишь о соотношении численности занятых в том или ином секторе, а также о соотношении удельного веса стоимости в общем объеме валового национального продукта.

Таким образом, в цивилизации постиндустриального типа главным богатством выступает не земля (как в традиционном, аграрном обществе), даже не капитал (как в индустриальной цивилизации), а информация. Причем ее особенности, в отличие от земли и капитала, таковы, что она не ограничена, в принципе становится все более доступной каждому и не уменьшается в процессе ее потребления. К тому же она сравнительно недорога (ибо невещественна), а средства ее хранения и обработки становятся все более дешевыми в производстве, что увеличивает ее эффективность.

Техническим базисом информационного общества выступает развитие компьютерных технологий и средств коммуникаций. Современные средства хранения, переработки и передачи информации позволяют человеку практически мгновенно получать требуемую информацию в любой момент из любой точки земного шара. Огромный по масштабам объем информации, накопленный человечеством и продолжающий нарастать лавинообразно, циркулирует в современном обществе и впервые в истории начинает выступать не просто в качестве социальной памяти (например, в книгах), а уже как действующий инструмент, как средство принятия решений, причем все более часто — без непосредственного участия человека.

А теперь рассмотрим, какие социальные изменения вызывает информационная революция по избранным нами параметрам в тех обществах, где она проявила себя наиболее отчетливо. При этом не следует забывать о том, что ни одно из существующих сегодня обществ, включая наиболее продвинутые, нельзя считать полностью постиндустриальным. Речь идет лишь о тенденциях, которые в каких-то обществах проступают явно и рельефно, а в каких-то — лишь только обозначаются.

Характер общественного устройства. В наиболее продвинутых (в направлении, задаваемом информационной революцией) обществах все явственнее обнаруживается явление, которое можно назвать усилением «прозрачности национальных границ». Его можно отчетливо наблюдать на примере Западной Европы. Гражданин любого из гocyдарств, подписавших Шенгенское соглашение, может беспрепятственно перемещаться в любую другую страну европейского сообщества, не оформляя визы либо какого-то иного разрешения, не проходя таможенного досмотра, не подвергаясь утомительной процедуре заполнения множества документов и бланков. Вы можете выехать утром из Германии и, проехав за день Бельгию, Голландию и Францию, оказаться к вечеру в Испании, ни у кого не запрашивая разрешения и даже никого заранее не уведомляя освоих намерениях. Такое становится возможным не только благодаря скорости вашего автомобиля и высокому качеству дорожного покрытия, но и вследствие максимально упрощенного прохождения пограничных постов. Столь же свободен сегодня проезд через границу между США и Канадой. Территориальные границы между государствами пока еще не упразднены, но они становятся во все возрастающей степени формальными и реально существующими только на географических картах.

Можно предполагать, что в самом ближайшем будущем контрабанда, которая в течение длительного исторического времени была профессиональным занятием множества семей в приграничных селениях практически всех европейских государств, попросту утратит свой смысл. Выгодным это занятие делали (помимо неравенства в уровнях экономического развития) перепады в размерах таможенных пошлин. Единство таможенных пошлин, упрощение и унификация правил таможенного досмотра позволили значительно сократить персонал таможенных служб. Утратил прежнее значение и институт пограничной стражи; лишился смысла суровый девиз прежних времен — «граница на замке».

Еще одним знаменательным явлением становится все большее возрастание роли различных международных сообществ. Речь идет, прежде всего, о тех, которым правительства государств передают какую-то часть своих управленческих функций и у которых возникают новые функции, не известные ранее. Если Организация объединенных наций с самого начала своего возникновения провозгласила отказ от всякого вмешательства во внутренние дела своих членов и от оказания влияния на них, то с.другими международными организациями, образовавшимися позднее, дело обстоит несколько иначе. Целый ряд таких организаций, созданных на основе соглашений, прежде всего между западноевропейскими государствами, — НАТО, Общий рынок, ОБСЕ (Объединение по безопасности и сотрудничеству в Европе), ПАСЕ (Парламентская ассоциация европейских государств) и т. п.— уже не ограничиваются сугубо международными функциями, а начинают довольно активно вмешиваться во внутренние дела государств, являющихся их членами. Можно привести большое число и других примеров, более или менее явно, но не менее убедительно показывающих возрастание роли наднациональных формирований, управляющих или, во всяком случае, оказывающих влияние на судьбы отдельных стран и народов.

Информационная революция вносит дополнительный вклад в эти процессы. Сегодня все чаще говорят о возникновении так называемого «сетевого общества». Циркуляция огромных объемов информации, осуществляемая по так называемым «информационным магистралям» (термин Билла Гейтса), возрастает со стремительной скоростью. Информация о деятельности своего и других государств, доступная гражданам, сегодня более полна, открыта и доступна, чем когда-либо в истории: формирование «информационного общества» уже едва ли можно остановить.

Вряд ли кто-то возьмется сегодня прогнозировать, к чему, в конечном счете, могут привести эти процессы. Мы только констатируем не- которые из наметившихся тенденций. Однако эти тенденции заставляют нас вспомнить о том, что еще классики марксизма, экстраполируя пятую формацию, предсказывали отмирание в ней государства как господствующей формы социальной организации. Институт государства сегодня повсюду крепок, как никогда. И, тем не менее, одновременно довольно отчетливо вырисовываются контуры международного сообщества, социальной супер-системы, которая со все более полным правом может именоваться «человечеством».

Характер участия членов общества в управлении его делами. Некоторые теоретики постиндустриального общества пытаются прогнозировать тенденции изменений в его политическом устройстве. К их числу относится, прежде всего, американский социолог и футуролог Олвин Тоффлер. Он утверждает, что в постиндустриальной политической жизни неизбежен кризис массовой демократии, во всяком случае, в той форме, которая была порождена индустриальной цивилизацией. Тоффлер считает, что политическая жизнь формирующегося общества «третьей волны» будет строиться на основе трех ключевых принципов.

1. Принцип меньшинства, который призван заменить прежний принцип большинства. Взамен прежней политической стратификации, в которой несколько крупных блоков образовывали большинство, возникает «конфигуративное общество, в котором тысячи меньшинств, существование многих из которых носит временный характер, находятся в непрерывном круговороте, образуя совершенно новые переходные формы».

2. Принцип «полупрямой» демократии, что означает, по сути, отказ от представительной демократии. Сегодня парламентарии фактически исходят, прежде всего, из собственных взглядов, в лучшем случае — прислушиваются к мнению немногочисленных экспертов. Повышение образовательного уровня и совершенствование коммуникативных технологий даст возможность гражданам самостоятельно вырабатывать собственные варианты многих политических решений. Другими словами, юридическую силу будет все чаще приобретать и мнение, формирующееся за пределами законодательных органов.

3. Принцип «разделения ответственности в принятии решений», который поможет устранить перегрузку, нередко блокирующую деятельность институтов власти. До сих пор слишком много решений принимается на национальном уровне и слишком мало на местном (муниципальном) и международном. На транснациональный уровень необходимо делегировать права принятия решений по проблемам функционирования международных корпораций, торговли оружием и наркотиками, борьбы с международным терроризмом и т. п. Такого рода децентрализация управления обеспечит передачу части компетенции, с одной стороны, местным властям, с другой — наднациональным образованиям.

Господствующий характер экономических отношений. Впостиндустриальном обществе господствующую роль во все возрастающей степени играет уже не столько частная, сколько корпоративная и институциональная собственность на средства производства. Акционирование большинства сколько-нибудь крупных предприятий, тенденция к которому наметилась еще во времена Маркса, в зрелом индустриальном обществе приобретает решающее значение. Акции, символизирующие отношения собственности, становясь ценными бумагами, существенно интенсифицируют общий процесс обращения капитала.

Однако основным признаком постиндустриального общества его теоретики считают перенос центра тяжести с отношений собственности как того стержня, вокруг которого складывались все общественные отношения в предшествующие эпохи, на знания и информацию. Например; Олвин Тоффлер усматривает здесь основное отличие от той экономической системы, которая господствовала в индустриальном обществе, в способе создания общественного богатства. «Новый способ принципиально отличается от всех предыдущих и в этом смысле является переломным моментом социальной жизни». Одновременно складывается суперсимволическая система создания общественного богатства, основанная на применении информационных технологий, т.е. на использовании интеллектуальных способностей человека, а не его физической силы. Очевидно, что в такой экономической системе способ производства должен быть основан прежде всего на знаниях.

По мере развития сервисного и информационного секторов экономики богатство утрачивает то материальное воплощение, которое в аграрной цивилизации ему придавала земля, а в Индустриальной— капитал. Интересно, что, по мнению того же Тоффлера, возникновение в постиндустриальной цивилизации новой — симеолической — формы капитала «подтверждает идеи Маркса и классической политэкономии, предвещавшие конец традиционного капитала».

Основной единицей обмена становятся не только и не столько деньги— металлические или бумажные, наличные или безналичные — сколько информация. «Бумажные деньги, — утверждает Тоффлер, — этот арте- факт индустриальной эпохи, отживают свой век, их место занимают кредитные карточки. Некогда бывшие символом формировавшегося среднего класса, кредитные карточки теперь распространены повсеместно. На сегодняшний день (начало 90-х годов — В.А., А. К.) в мире насчитывается около 187 млн. их владельцев».

Если вдуматься, то электронные деньги, выражаемые кредитной карточкой, это и есть информация (о степени платежеспособности владельца этой карточки) практически в чистом виде. Экспансия электронных денег в мировой экономике начинает оказывать серьезное влияние на давно установившиеся взаимосвязи. В условиях конкуренции частные финансовые компании, оказывающие услуги по предоставлению кредита, начинают теснить незыблемую прежде власть банков.

Общий характер организационно-технологического уровня. Большинство теоретиков постиндустриального общества — Д. Белл, 3. Бжезинский и другие — считают признаком новой системы резкое сокращение численности «синих» и рост численности «белых» воротничков. Однако Тоффлер утверждает, что расширение сферы офисной деятельности есть не что иное, как прямое продолжение того же индустриализма. «Офисы функционируют по образцу фабрик со значительной степенью разделения труда, монотонного, оглупляющего и унижающего». В постиндустриальном же обществе, напротив, наблюдается возрастание количества и разнообразия организационных форм производственного управления. Громоздкие и тяжеловесные бюрократические структуры все чаще замещаются небольшими, мобильными и временными иерархическими союзами. Информационные технологии уничтожают прежние принципы разделения труда и способствуют возникновению новых союзов владельцев общей информации. Одним из примеров таких гибких форм может служить возвращение на новый виток «спирали» прогресса малого семейного бизнеса. «Децентрализация и деурбанизация производства, изменение характера труда позволяют возвратиться к домашней индустрии на основе современной электронной техники». Тоффлер считает, например, что «электронный коттедж» — под этим он понимает надомную работу с использованием компьютерной техники, мультимедиа и телекоммуникационных систем — будет играть в трудовом процессе постиндустриального общества ведущую роль. Он утверждает также, что домашний труд в современных условиях имеет следующие преимущества.

♦ Экономические: стимулирование развития одних отраслей (электроника, коммуникации) и сокращение других (нефтяная, бумажная); экономия транспортных расходов, стоимость которых сегодня превышает стоимость установки телекоммуникаций на дому.

♦ Социально-политические: усиление стабильности в обществе; сокращение вынужденной географической мобильности; укрепление семьи и соседской общины (neighbourhood); оживление участия людей в общественной жизни.

♦ Экологические: создание стимулов к экономии энергии и использованию дешевых альтернативных источников ее.

♦ Психологические: преодоление монотонного, чрезмерно специализированного труда; повышение личностных моментов в трудовом процессе.

Структура занятости. Сегодня в самых продвинутых странах там, где наиболее отчетливо проявляются тенденции постиндустриального общества, — один работник, занятый непосредственно в сельском хозяйстве, в состоянии обеспечить продовольствием уже до 50 и более человек, занятых в других секторах. (Хотя, конечно, такая эффективность не может быть достигнута усилиями одних только аграриев, на каждого из которых работают, по сути, несколько человек в других отраслях экономики, обеспечивающих его машинами, энергией, удобрениями, передовыми агрономическими технологиями, принимающих от него сырую сельскохозяйственную продукцию и перерабатывающих ее в готовый к употреблению продукт.)

Общие тенденции реструктуризации системы занятости в трех типах обществ мы представили на диаграмме (рис. 22). Если попытаться отследить тенденции изменений по оси Z, которые отражают на этой диаграмме последовательное повышение уровней развития общества, то нетрудно убедиться в следующем. При переходе от одной цивилизации к другой наблюдается последовательный и весьма существенный отток занятых из аграрного сектора, которые, разумеется, перераспределяются по другим секторам. (Сегодня в развивающихся обществах эти процессы, вероятно, все же менее драматичны и болезненны, нежели в Европе на заре индустриальной революции.) Кроме того, наблюдается не менее последовательный и устойчивый рост таких секторов, как сервисный и информационный. И лишь индустриальный сектор, достигавший максимума своей численности в развитых странах к 50-м годам ХХ века, в постиндустриальном обществе заметно сокращается.

Характер поселений. Тенденция урбанизации, столь характерная для индустриальных обществ, претерпевает серьезные изменения при переходе к постиндустриальному обществу. Почти во всех продвинутых обществах развитие урбанизации следовало S-образной кривой, создаваясь очень медленно, распространяясь очень быстро, затем замедляясь, а впоследствии плавно перемещаясь (иногда даже более интенсивно, нежели предшествующий период урбанизации) в обрат-

ном направлении — субурбанистического (т. е. пригородного) развития (Suburban вау of life — «пригородной образ жизни» (...).

Компьютеризация и развитие телекоммуникаций, а также широкое внедрение компьютерных сетей дают возможность все большему числу людей, занятых в отраслях, связанных с производством и обработкой информации, «ходить на работу, не выходя из дома». Они могут общаться со своими работодателями (получая задания, отчитываясь за их выполнение и даже производя расчеты за выполненную работу) и клиентами по компьютерным сетям. В американском учебнике «The Office: Procedures and Technology» (Офис: процедуры и технологии») описана довольно типичная для постиндустриального общества ситуация: «Молодой человек нанимается на работу в большую компанию, расположенную в крупном городе, однако жить он хотел бы в сельской местности в 45 милях от города. Его принимают на работу в качестве специалиста по обработке текстов, и он может выполнять служебные задания, не выходя из дома. Компания обеспечивает его необходимым для работы оборудованием, включая то, которое требуется для электронной передачи готовой продукции в офис компании. Теперь этот молодой работник выполняет свои служебные функции в домашнем офисе, любуясь открывающимся из окна видом на стада, мирно пасущиеся в живописной долине. Письма и отчеты, подготовленные им в этой уединенной деревне, немедленно получают те, кому они предназначены, в какой бы точке земного шара они ни находились».

Отметим, что такой образ жизни, вероятно, доступен лишь тем членам общества, чья профессиональная деятельность носит интеллектуальный характер. Однако мы не раз отмечали выше, что удельный вес этой категории населения в постиндустриальных обществах неуклонно возрастает.

Уровень и масштабы образования. В большинстве продвинутых обществ начинают все выше ценить получение достаточно высокого уровня образования. Так, доля американских мужчин, обучавшихся хотя бы четыре года в колледже, выросла с 20% в 1980 году до 25% в 1994 году, доля женщин — соответственно с 13% до 20%. Среди абитуриентов резко возросло соперничество при поступлении в университеты и институты, считающиеся лучшими (престижными). Так, в 1995 году в Гарвардский университет поступило 18 тыс. 190 заявлений о приеме на 2 тыс. мест, что свидетельствует о конкурсе в 11 человек на каждое место. За пять лет до этого соотношение было 8 человек на одно место.

Однако, как это ни парадоксально звучит, на рубеже тысячелетий в полный рост встает принципиально новая проблема: борьба с функциональной неграмотностью. Причем возникает она прежде, всего в наиболее продвинутых обществах, где, казалось бы, уровень элементарной грамотности значительно выше, чем где-либо в мире. По определению ЮНЕСКО, функциональная неграмотность — это, во-первых, практическая утрата умений и навыков чтения, письма и элементарных расчетов; во-вторых, такой уровень общеобразовательных знаний, который не позволяет полноценно «функционировать» в современном, непрерывно усложняющемся обществе. Информация, в отличие от материальных благ, не может быть присвоена, а должна быть именно освоена (т. е. понята, осмыслена с позиций уже имеющейся в тезаурусе человека общей системы информации; размещена на нужном месте в кладовой его памяти; кроме того, она должна быть готовой к извлечению и применению в нужное время и в нужном месте). А что можно сказать о «читателе», который после прочтения небольшого и совсем несложного текста оказывается не в состоянии ответить ни на один вопрос по его содержанию? Только одно: он не умеет читать (несмотря на все его аттестаты и дипломы). Это и есть одно из важнейших проявлений функциональной неграмотности.

Россия пока еще, увы, не вполне осознала грандиозность этой проблемы, вероятно, в силу того, что мы еще реально не вышли на рубежи высокоразвитых обществ. Возможно, именно по этой причине исследование уровня функциональной неграмотности в России не проводилось ни в общенациональных, ни даже в региональных масштабах.

Следует отметить, что в большинстве развитых стран сведения ототальном росте функциональной неграмотности вызвали не только обескураженность, но и адекватную реакцию в политических кругах. Опираясь на данные и выводы упомянутого выше доклада Национальной комиссии, тогдашний президент США Рональд Рейган потребовал от

Конгресса выделения солидных ассигнований на кампанию борьбы с функциональной неграмотностью. Его преемник Джордж Буш в период своей предвыборной кампании принял на себя обязательство стать «президентом образования». На третьем за всю историю США совещании. президента со всеми губернаторами штатов (сентябрь 1989 года) было сделано заявление, предусматривающее выдвижение таких целей в области образования, которые «сделают нас конкурентоспособными».

Характер развития научных знаний. Важнейшей движущей силой изменения в постиндустриальном обществе выступают автоматизация и компьютеризация производственных процессов и так называемые «высокие технологии». Ускорение изменений во второй половине ХХ века вообще тесно связано с быстрым совершенствованием технологических процессов. Значительно сократился временной промежуток между тремя циклами технологического обновления: 1) возникновением творческой идеи, 2) ее практическим воплощением и 3) внедрением в общественное производство. В третьем цикле зарождается первый цикл следующего круга; «новые машины и техника становятся не только продукцией, но и источником свежих идей».

Новая технология, кроме того, предполагает новые решения социальных, философских и даже личных проблем. «Она воздействует на все интеллектуальное окружение человека — образ его мыслей и взгляд на мир», — утверждает Олвин Тоффлер. Ядром совершенствования технологии выступает знание. Перефразируя изречение Ф. Бэкона «знание — сила», Тоффлер утверждает, что в современном мире «знание — это изменение», другими словами, ускоренное получение знаний, питающих развитие технологий, означает и ускорение изменений.

В социальном развитии в целом прослеживается аналогичная цепь: открытие — применение — воздействие — открытие. Скорость перехода от одного звена к другому также значительно увеличивается. Психологически людям трудно адаптироваться к множеству изменений, происходящих в кратчайшие сроки. Тоффлер характеризует ускорение изменений как социальную и психологическую силу — «внешнее ускорение преобразуется во внутреннее». Положение об ускорении изменений и их социальной и психологической роли служит обоснованием перехода к некоему супериндустриальному» обществу. Нам представляется, что наиболее удачным названием такого социума должно стать «информационное общество».