Холостяки. Исторический экскурс

В традиционном обществе вступление в брак было обязательным компонентом мужской идентичности. Во многих древних обществах холостяков осуждали и даже наказывали. В Спарте им запрещалось присутствовать на

гимнастических соревнованиях девушек, а зимой их за­ставляли голыми маршировать вокруг рыночной площа­ди, распевая унизительную для них песню. Младшие по возрасту, но женатые мужчины не обязаны были их ува­жать. В Афинах таких законов не было, но старых холо­стяков презирали. В древнем Риме холостяки платили бо­лее высокие налоги, чем женатые, такая практика иногда встречалась и в Средние века. В некоторых немецких го­родках до сих пор сохраняется обычай, обязывающий мужчину, не женившегося до 30 лет, подметать ступеньки ратуши, пока его не поцелует какая-нибудь девушка.

Пренебрежительное отношение к холостяцкому ста­тусу отражено в истории языка. В некоторых языках само слово «холостяк» подразумевает нечто незаконченное, незавершенное. Например, английское bachelor происхо­дит от старофранцузского bacheler — молодой рыцарь, находящийся в стадии обучения, и восходит к латинско­му baccalarius — зависимый крестьянин. В английский язык оно пришло около 1300 г. и первоначально означало низшую стадию рыцарства; это были бедные вассалы, ко­торые не могли иметь собственную дружину и стяг, либо молодые люди, еще не достигшие статуса взрослого рыца­ря. С XIV в. это слово применяется и к младшим членам ремесленной гильдии или церковной иерархии, клирикам низшего ранга, например молодым монахам, и обозначает также младшую, предварительную ступень университет­ского образования (baccalarius или baccalaureus). В Па­рижском университете в XIII в. впервые появилась млад­шая ученая степень бакалавр. Значение «неженатый муж­чина» впервые зафиксировано в 1385 г. (https://en. wikipedia. org/wiki/Bachelor).

Этимология русского слова «холостой» остается спор­ной. Славянский корень хол восходит к индоевропейско­му ksol — скрести, драть, далее — чистить, мыть, ухажи­вать, холить. «Холостой» буквально — чёсанный, мытый, коротко стриженный. Диалектное «холостить» означает «коротко стричь». Это значение обусловлено обрядом стрижки волос у подростков.

В русской деревне крестьянского парня, сколько бы ему ни было лет, до брака никто всерьез не воспринимал: «холостой, что бешеный», «холостой — полчеловека». Он — не «мужик», а «малый», находящийся в подчинении у старших. Он не имеет права голоса ни в семье («не ду­мает семейную думу»), ни на крестьянском сходе. Полно­правным «мужиком» он становится только после женить­бы (Миронов, 2000. Т. 1. С. 161). Возрастные нормы и представления о совершеннолетии варьировали в раз­ных губерниях, но были весьма устойчивыми. Хотя брач­ный возраст постепенно повышался, вступление в брак было практически всеобщим. По данным переписи насе­ления 1897 г., в сельском населении Европейской России к 40—49 годам лишь около 3% в мужчин и 4% женщин ни­когда не состояли в браке (Тольц, 1977).

Сегодня брак, как и деторождение, — дело свободного выбора. В 1977 г. холостыми были 63, 7% американцев от 20 до 24 лет, а в 1994-м — 81%; среди 25—29-летних муж­чин доля холостых за эти годы выросла с 26 до 50% (Chudacoff, 1999. Р. 268). Отчасти это объясняется повы­шением среднего возраста вступления в брак, а отчасти увеличением числа незарегистрированных партнерств. Многие американцы предпочитают холостяцкую жизнь. В 2005 г. в возрастной категории от 18 лет и старше холо­стыми и незамужними были около 90 миллионов человек, что составляло 41% общего числа совершеннолетних в стране. 60% одиноких граждан США никогда не состо­яли в браке, 25% разведены и 15% вдовствуют. С 1980 г. каждую третью неделю сентября в США отмечается «не­деля одиночек». Из-за того что многие американцы не хо­тят называть себя одинокими, в 2006 г. традиционное на­звание было изменено. Теперь это — «неделя неженатых и незамужних людей», с таким определением могут согла­ситься и родители-одиночки, и вдовствующие люди, и те, кто официально не регистрирует брак. (Демоскоп WEEKLY. № 257-258. 18 сентября - 1 октября 2006).

Нетрадиционные браки и формы семьи означают и более широкое распространение нетрадиционных моделей отцов­ства: разведенные отцы; отцы, живущие отдельно от своих се­мей; приемные отцы, воспитывающие неродных детей (отчи­мы); отцы-одиночки, воспитывающие детей без матери; от­цы-геи; несовершеннолетние отцы и т. д. Раньше от этих категорий пренебрежительно отмахивались как от «неполно­ценных», «ненастоящих» или считали их маргинальными. Сейчас их признают (как можно не признавать действитель­ность?!), внимательно изучают, стараются понять их специ­фические проблемы и помочь им максимально успешно воспи­тывать своих детей. Эволюция нормативного канона отцов­ства, с одной стороны, отражает, а с другой — стимулирует перемены в повседневной жизни.

Особенно важно изменение оценочных критериев отцов­ства. Этот исторический процесс начался очень давно. В доиндустриальном обществе «хороший отец» был, прежде все­го, воплощением власти и инструментальной эффективно­сти. Хотя в патриархальной крестьянской семье отец непосредственно не ухаживал за детьми, сыновья проводили много времени, работая под его руководством. В городской среде под давлением таких факторов, как пространственная разобщенность труда и быта и вовлечение женщин в профес­сиональную работу, традиционные ценности отцовства ме­няются. Как работает отец, дети уже не видят, а по количе­ству и значимости своих внутрисемейных обязанностей он явно уступает матери. Это меняет не только внутрисемейное разделение труда, но психологический климат.

Домашний быт не предусматривает для отца пьедестала. По мере того как «невидимый родитель» становится видимым и более доступным, он все чаще подвергается критике со сто­роны жены и детей, а его авторитет, основанный на внесемей-ных факторах, заметно снижается. Ослабление и даже полная утрата мужской власти в семье отражаются в стереотипном образе отцовской некомпетентности, который отнюдь не спо­собствует поддержанию отцовского авторитета. К тому же отцов зачастую оценивают по традиционно женским крите-

риям, по достижениям в той сфере деятельности, которой мужчины раньше не занимались и к которой их не готовили.

Американские исследователи проанализировали 218 кари­катур из журнала «Saturday Evening Post» за 1922—1968 гг. с изображением взрослых с детьми. Мужчины представлены некомпетентными на 78, 6% и компетентными — на 21, 4% ка­рикатур; у женщин соотношение обратное — 33, 8 и 66, 2% (Mackey, 1985). Недооценку роли отца показало и исследова­ние 23 наиболее популярных американских книг для детей, изданных после 2000 г. (Fleming, Tobin, 2005). Из общего объема текста этих книг отцы фигурируют лишь в 4, 2% абза­цев, а в иллюстрациях количество женских образов втрое превышает количество мужских. При этом отцовские роли чаще всего описываются как вспомогательные по отношению к материнским и нередко выглядят необязательными. В 30, 7% случаев отцовская роль подается в негативном свете.

Ослабление института отцовства констатируют не только на Западе, но и на Востоке, например в Японии.