💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Белый Афган

Питер Лейк решил, что целительные силы времени наконец-таки взяли вверх над его безумием и что теперь он сможет жить в мире и гармонии с другими людьми. Когда человек, за которого он отдал в Файв-Пойнтс двенадцать голосов, одержал полную победу на выборах, Питер Лейк почувствовал себя кем-то вроде серого кардинала. Решив привести себя в порядок накануне выборов, он купил костюм от «Фиппо», который считался лучшим в городе магазином мужской одежды, постригся, побрился, подрезал усы и действительно стал походить если и не на серого кардинала, то на фондового или, на худой конец, на судового брокера или на видавшего виды и потому молчаливого ветерана войны, примерного семьянина, добропорядочного гражданина, на важного и потому лишенного особых амбиций бизнесмена, отличающегося заботливостью, любовью к поэзии, к музыке и странной задумчивостью.

Больше всего Питера Лейка поражало то, что лицо его стало добрым. Где и когда он мог стать добрым? Уж наверное, не во время недавних путешествий по склепам.

Он решил снять более или менее приличное жилье и остановил свой выбор на небольшой комнатке в старом доме, находившемся в Челси, где царил такой покой, что возвращение домой походило на возвращение в родную деревню. Помимо прочего, ему очень нравилась старая лепнина и резьба, обрамлявшая камин и украшавшая потолок его комнаты.

По ночам Питер Лейк растапливал камин и, покачиваясь в старом кресле, прислушивался к тиканью часов, висевших в прихожей. Если же dа улице слышался стук копыт, на его глаза неведомо почему сами собой наворачивались слезы. Тиканье часов, камин, тени, стук копыт, приличный костюм – что еще нужно человеку для счастья? Он искренне надеялся, что Бог простит его за то, чего он не помнил. Он не станет терзать себя раздумьями о прошлом и будет жить тихо и незаметно.

Подобный образ жизни представлялся ему самым простым и естественным, тем более что ему хватало и той малости, которой он уже и так обладал. О прошлом ему напоминали лишь звуки фортепьяно, но он пытался убедить себя в том, что они доносятся из соседней квартиры. Ему хотелось отдохнуть, обрести покой, забыться. Зачем терзаться понапрасну? Живешь, и только. Он любил одиночество и потому обедал не в «Сан», а в скромном ресторане «Френч Милл», после чего отправлялся в баню, где брился, стригся, принимал душ в одной из отделанных мраморной плиткой кабинок, плавал в бассейне или сидел в сауне. Вернувшись домой, он час-другой покачивался в кресле, стоявшем перед камином, и наконец укладывался спать, укрывшись теплым стеганым одеялом.

Тяжелая физическая работа, долгие прогулки (он добирался до службы пешком), здоровая еда, французское вино, каждодневные купания и крепкий сон быстро вернули ему прежнее телесное здоровье, о котором он не мог бы и мечтать, не обрети он чудесным образом часть своих прежних душевных сил.

Он полагал, что его исцелила тишина старой комнаты, тиканье часов, потрескивание горящих поленьев, одиночество и странный покой, овладевший его душой, после того как он совершил свое странное путешествие по царству мертвых, о котором старший механик и добропорядочный гражданин Питер Лейк предпочитал не вспоминать.

Однажды вечером Питер Лейк сидел за столиком «Френч Милл», ожидая, когда официант принесет ему бифштекс с картошкой, салат и стаканчик «Бреннеро». Сгущавшаяся за окном тьма говорила о близости зимы, но мысль о ней почему-то грела его душу, а огни на Гудзоне казались ему огоньками на рождественской елке.

Прислонившись к стене, он наблюдал за тем, как редкие прохожие борются с пронизывающим ноябрьским ветром. Машинист подземки прятал лицо от колючих снежинок, суливших скорую снежную бурю, а одетая в меха важная дама с Ист-Сайда, жемчужные украшения которой показались ему на удивление знакомыми, напротив, пыталась сохранять свое привычное достоинство.

Надо сказать, что он всячески избегал женского общества, хотя и не понимал, что это может быть как-то связано с его прошлым. Голубые глаза и характерный овал лица бередили его душу и отзывались в ней мучительной болью. Жемчужные украшения, как оказалось, действовали на него подобным же образом.

Входная дверь «Френч Милл» громко хлопнула. Питер Лейк машинально глянул в ее сторону и увидел двух странных коротышек в котелках, направлявшихся к столику, стоявшему у противоположной стены зала. Коротышки эти, рост которых составлял никак не больше пяти футов, были одеты в странные черные куртки, похожие на фраки с оторванными фалдами. В них поражало все: обветренные лица, пустые глаза, впалые щеки, огромные рты, похожие на лапки древесной лягушки, маленькие ручки с крохотными пухлыми пальчиками и жалкие писклявые голоса карликов, имевших несчастье жениться на дамах с лесоповала.

Питер Лейк не испытывал по отношению к ним ни симпатии, ни даже любопытства и тем не менее не мог отвести от них глаз. Судя по всему, яростно спорившие друг с другом коротышки замышляли что-то недоброе.

Официант (все работавшие во «Френч Милл» официанты были итальянцами из Бренты) подал Питеру Лейку заказанные блюда и, глянув в сторону карликов в котелках и обрезанных фраках, закатил глаза к потолку и пробормотал:

– LaMadonna!

Питер Лейк приступил к еде, стараясь не обращать внимания на странных посетителей, голоса которых звучали все громче и громче.

– Бар-бар-бар-бар-бар… Белый Афган… Бар-бар-бар. Барбар-бар-бар-бар…

– Белый Афган… – Слова эти сразили Питера Лейка наповал.

Дальнейшее он помнил плохо. Выйдя из ресторана, он прошел Челси насквозь и направился к центру города, борясь с холодным северным ветром. Что бы ни означали слова «Белый Афган», они мгновенно лишили его только что обретенного душевного равновесия. Ноги отказывались ему повиноваться, но он понимал, что вернуться домой в эту минуту значило бы все испортить.

– Тик-так, тик-так, только так, только так. Тик-так, тик-так, только так, только так, – повторял он раз за разом. Он шел по людным, залитым светом витрин улицам, чувствуя, что прохожие вновь, как и прежде, боязливо уступают ему дорогу. – Нет-нет! Куда вы? Сейчас же перестаньте! – завопил он что было сил и тут же повторил упавшим голосом: – Перестаньте сейчас же. Я куплю собаку и приведу ее домой. Большую-большую белую собаку. Она будет моим другом. Я всегда любил собак. Я куплю себе белую собаку – огромного белого афгана. Да-да, вы слышите? Именно так я и поступлю!

Обилию магазинов в районе позавидовал бы и Кубла-хан. Повсюду, насколько хватало глаз, виднелись витрины бесчисленных универмагов в полмили длиной и в сто этажей высотой, в которых можно было купить все, что угодно. Обитателям трущоб, видевшим эти похожие на взметнувшиеся над городом храмы материализма с их эклектичными эмблемами и символами, вряд ли было ведомо их предназначение. Питер Лейк быстро отыскал магазин собак и попросил продавца подыскать ему приличного белого пса.

– Хотите шармея? – поинтересовался продавец.

– Спасибо, я уже ел, – покачал головой Питер Лейк.

– Вы меня не так поняли, сэр. Шармей – это прекрасная собака чисто-белого цвета!

– Ах так… Позвольте мне на него глянуть.

Продавец исчез за дверью, но тут же вернулся с крохотной белой собачкой под мышкой.

– Нет-нет, только не это, – нахмурился Питер Лейк. – Мопсы мне не нужны. Таких животных заводят только старые дамы, не имеющие ни малейшего понятия о том, как должна выглядеть настоящая собака. Мне, пожалуйста, что-нибудь посерьезней.

– А что вы скажете о нашей Ариадне? – полюбопытствовал продавец, указывая на красивого белоснежного сенбернара.

– Собака что надо, – ответил Питер Лейк, потрепав Ариадну по голове. – Хорошая девочка.

– Лучше не бывает! – поддакнул продавец.

– Вот только для меня она мелковата.

– Мелковата?!

– Вы не ослышались. Мне хотелось бы обзавестись по-настоящему крупной собакой.

– Тогда вам следует отправиться в «Понмойз». Они специализируются на крупных породах.

Найти «Понмойз» не составляло никакого труда. Смотрители кормили сидевших на толстенных цепях, истекавших слюной огромных псов двадцатифунтовыми кусками вырезки и подстригали их садовыми ножницами.

– Мне нужна крупная белая собака, – обратился Питер Лейк к самому господину Понмою.

– Нет проблем, – ответил тот, представив ему белоснежного мастиффа высотой в пять футов.

Питер Лейк несколько раз обошел вокруг собаки и отрицательно покачал головой.

– Нет, мне нужна собака покрупнее.

– Покрупнее? Таких собак просто не бывает! Он весит целых двести пятьдесят фунтов!

– Как бы вам это объяснить… Мне хотелось бы обзавестись ПО-НАСТОЯЩЕМУ КРУПНОЙ белой собакой!

– Вероятно, вам нужна не собака, а лошадь! – пожал плечами Понмой.

Питер Лейк задумался.

– Хм… Лошадь, говорите? Кто знает, может быть, вы и правы. Я мог бы держать ее в стойле и кататься на ней по парку.

Вскоре в стоявшем в комнате Питера Лейка книжном шкафу, в котором прежде лежали только шестеренки и подшипники, появились сотни книг о лошадях. Здесь нашлось место для такой классики, как «Содержание и кормление лошадей» Роберта Кана, «Анатомия лошадей» Берчфилда и «Объездка лошадей» Тернера. Он обошел все крупные книжные магазины города и скупил всю существующие книги на эту тему, о существовании многих из которых мир мог узнать разве что на Страшном суде. К числу этих книг относились: «Воспоминания армейского конюха» Моффе Саутгейта (вся его долгая жизнь прошла на конюшне, расположенной рядом с аэродромом, принадлежавшем военно-морским силам), «Каталог алабамских скребниц (1760—1823)» Джорджии Фэтвуд, «Афро-калифорнийская выездка» Сьерры Леона, «Скачи что есть мочи, сукин сын!» Фулыуры Франго и инкрустированная золотом книга для кофейного столика весом в сорок фунтов, напечатанная на веленевой бумаге и носящая название «Изображения крупных белых лошадей», стоимость которой составляла около четверти месячного жалованья Питера Лейка.

Над последней книгой Питер Лейк провел не одну ночь, неспешно перелистывая страницу за страницей и пытаясь понять, чем его могли привлечь белые лошади. Он часами рассматривал вставших на дыбы белых камаргских красавцев или парадных английских жеребцов в алых, отороченных серебром попонах, испытывая при этом ни с чем не сравнимое удовольствие. Куда меньшее удовлетворение получали от этого соседи Питера Лейка, слышавшие время от времени топот и ржание из комнаты этого во всех прочих отношениях вполне благопристойного джентльмена (он не представлял себя конем, но всего лишь пытался понять, что его могло привлечь в лошадях). Больше всего ему нравилась фотография белого жеребца, отчаянно изогнувшего шею и взмывшего высоко над землей в безумном прыжке. Питер Лейк любил рассматривать ее через увеличительное стекло, поворачивая альбом то в одну, то в другую сторону. Ему не просто нравилось смотреть на летящего жеребца, он то и дело прикрывал глаза и представлял себя летящим над землей подобно ангелу, неподвластному силе тяжести. Именно такой полет он видел в парке у ресторанчика Петипа, где вопреки всем законам физики маленький ребенок легко взмыл в воздух и, пролетев несколько метров над землей, оказался у него на руках.

Кто знает, может быть, все это ему только привиделось. Отличить иллюзию от реальности в ситуации, когда ты не имеешь ни малейшего представления о том, кем являешься на самом деле, практически невозможно. Что касается коней, то эти красивые и грациозные животные нравились не только ему, но и многим другим людям.

Он побывал практически во всех городских конюшнях и стойлах. Он посещал все аукционы и показы лошадей и частенько наблюдал за главной конной дорожкой Центрального парка. После длительных раздумий он пришел к выводу, что его интересуют не лошади как таковые, но вполне определенный белый конь.

Если бы долгие поиски не обострили его чувств, он вряд ли обратил бы внимание на Кристиану (на которую, надо заметить, обращал внимание не только он). Ему нравилось то, что ее глаза не были голубыми, что она не носила жемчужных ожерелий и что он мог смотреть на ее лицо, не испытывая ни тоски, ни боли. Он несколько раз сталкивался с ней возле конюшен, находившихся в разных концах города. Однажды он увидел ее в Ред-Хук, где можно было встретить не только скромных шетландских лошадок, но и роскошных белых жеребцов. Встречая ее на конных выставках, он приветствовал ее кивком головы. Он обратил внимание на то, что во время аукционов они были единственными людьми, не принимавшими участия в торгах.

Когда наконец они разговорились, выяснилось, что помимо лошадей у них существуют и иные точки соприкосновения. Когда Питер Лейк сообщил Кристиане о том, что он работает главным механиком в редакции газеты «Сан», она воскликнула:

– Должно быть, вы господин Предъявитель?

– Откуда вам это известно? – изумился Питер.

Она слышала эту фамилию от своего супруга. Он тоже имеет отношение к редакции «Сан»? Он работает на редакционном катере. Сама же она работала прислугой в доме Пенна, и ей приходилось читать ему газеты и книги в тех случаях, когда Джессика уезжала на гастроли или участвовала вместе со своим мужем Прегером де Пинто в его предвыборной кампании.

– Мне довелось повстречаться с ним, – сказал Питер Лейк, – после чего я проголосовал за него двенадцать раз. Я знаком и с вашим супругом, который иногда угощает меня рыбой. Повар «Френч Милл» как-то раз поджарил мне подаренную им пеламиду. Наши механики благодарны Эсбери не только за рыбу, но и за то, что он любит слушать их рассказы о машинах…

– Сейчас он относительно свободен, – подтвердила Кристиана. – На заливе лед, да и двигатель пора сдавать в ремонт. Сам он с таким старьем вряд ли разберется.

– Что же мешает ему обратиться ко мне?

– Вероятно, он не хочет лишний раз вас беспокоить.

– Беспокоить? Я люблю копаться в моторах! Вы только скажите, когда я смогу к нему подойти.

– Думаю, в любой момент.

– Я постараюсь сделать это завтра.

Питер Лейк не верил своему счастью. Неужели у него появится друг? Дружба делает людей счастливыми, а счастье может помешать его поискам. Но разве он не может заняться ремонтом мотора Эсбери? Хуже от этого никому не будет. Ведь он, в конце концов, работает не где-нибудь, а в «Сан».