Так вот оно что… - разом все поняла Лена.

Лена сидела у готового обеда и тщетно ждала возвращения студентов.

Первой появилась Юля.

Она, как всегда, знала все. И хотела пройти мимо с неприступным видом. Но на этот раз ей очень хотелось есть, и чувство голода пересилило ревность и возникшую после того, как она узнала о связи Лены с Александром, неприязнь к неожиданно новой сопернице.

- Наливай! – уселась она за стол и, уплетая за обе щеки суп, принялась рассказывать:

- Ищут, ищут, ищут… Да только пока все без толку. Вот сейчас доем и опять побегу…

- Парит-то как… Как бы на грозу не повернуло! – с тревогой показала на безоблачное еще небо Лена. - Ты бы хоть ребят предупредила…

- Старики говорят, давно у них кости так не ломило… – согласно кивнула Юля, допивая компот. - Наверное, настоящий ураган будет!

Она наелась, и теперь ревность без труда взяла в ее душе верх. К нему даже добавилось чувство мести…

- А твой, между прочим, вместе с братом и Людмилой ушел… - вставая, перед уходом сообщила она: то есть сделала то, что, как слышала Лена, называл Владимир Всеволодович «скифской стрелой».

Была такая привычка у давних врагов славян - скифов. Даже смертельно раненые, и потерпевшие поражение они пускали-таки напоследок в противника отравленную стрелу...

- С Людмилой, так с Людмилой…Что теперь поделаешь… – опустилась на скамейку Лена и вздохнула: - Надо было верить любимому человеку. Или, по крайней мере, хотя бы выслушать его до конца… Это даже ежику и даже большому ежу – дикобразу понятно! Но Ванька-то… - покачала она головой. - Как он мог согласиться ее с собой взять? Ведь все же - родной брат!

Размышляя так, она сидела, глядя в землю, чертила на ней прутиком «точку-точку, запятую, минус, рожицу кривую», но рожицы, почему-то получались правильными и все, как одна - грустными. Тогда она решила нарисовать солнце, которое никогда не бывает грустным, но вдруг услышала над собой знакомый голос.

- Не понял, а где народ?

Лена подняла голову и увидела стоявшего перед ней Ника.

- А-а… - это ты? - через силу улыбнулась ему она.

- Потравила что ли всех? – видя, что Леной не совсем все в порядке, попытался развеселить ее шуткой Ник.

- Всех не всех, но с меня и одного вполне хватит!

- Ладно, хватит хандрить!

Ник тоже попросил дать ему поесть и, похвалив суп, задумался:

- По счету за обед ты не возьмешь, чаевых тем более… А так привык расплачиваться за все за границей, что, уйдя не отблагодарив – словно голым по селу пойду. А хочешь, я тебе весь мир покажу? – вдруг предложил он.

- Весь мир? – недоверчиво покосилась на него лена. – Как это?!

- Очень просто!

Ник расчехлил свой фотоаппарат и стал показывать яркие, цветные снимки.

- Вот это Афины… Это Рим… Это Испания, Бразилия, Аргентина…

- Красиво… - восхищенно покачала головой Лена. – И ты везде был? Все это видел?!

- Быть-то был, но видел чаще уже потом, так же как и ты, благодаря фотоаппарату! – усмехнулся в ответ Ник и продолжил: А вот это Австралия, видишь – кенгуру!

- Ой, с кенгуренком!

- А ты как думала? У меня все всегда в полном комплекте! Даже ваша Покровка есть!

- Правда?! Покажи! – попросила Лена, и теперь сама стала называть: - Ой, наш храм! Да какой красивый… колокольня… могилка отца Тихона… Молодец, не забыл… бросила она одобрительный взгляд на Ника. – Лес, поле, речка! Ой… а это что… то есть кто?

Она показала пальцем на целующуюся на пеньке парочку.

- Да так, одни влюбленные студенты! – отмахнулся Ник. - Попросили заснять меня на свой фотоаппарат. Ну, а я зачем-то и на свой продублировал. Просто стереть после забыл… Но ничего, сейчас мы это дело исправим!

- Погоди, Ник… - умоляюще попросила Лена и забормотала. – Или я уже схожу с ума… или вообще ничего не понимаю… Тебе не кажется все это странным?

- Странным? Что?..

Ник внимательно посмотрел на снимок, потом на Лену, сравнил кофточки и принялся озадаченно скрести пальцами свой затылок:

- Постой-постой! Вроде, как это ты… Но – ведь там точно была другая!

- Ник… - беспомощно взглянула на него Лена, и тот вдруг радостно хлопнул в ладоши:

- Подожди! Я же ведь, кажется, их еще пару раз щелкнул!

Он нажал на кнопку, показывая один кадр, второй, и Лена увидела на экранчике, как от Александра отделяется и поворачивает к ней свое лицо… Людмила!

В ее кофточке… в ее юбке…

- Так вот оно что… - разом все поняла она. - Бедный Стасик! Мой бедный умный Стасик! Что же пришлось ему пережить?!

Она хотела тут же броситься в лес, найти Стаса и рассказать, как ловко обвели его вокруг пальца Людмила с Александром. Но тут снова появилась задыхавшаяся от быстрого бега Юля.

- Что, успела предупредить всех о грозе, и они возвращаются на обед? – нехотя приостановилась Лена, со вздохом понимая, что теперь ей сначала придется разогревать суп.

Но Юля, едва переведя дыхание, сазу набросилась на нее:

- Какая гроза?! Какой обед?! Там твоего Стаса змея укусила!

- Как укусила?.. – в ужасе прижала к щекам ладошки Лена.

- Как-как… Говорят, до смерти!

Вместо ответа князь Мстислав лишь отрицательно покачал головой…

Князь Илья вышел из поруба, весь в белом, в накинутом на плечи темном тулупе, с горевшей свечой в здоровой руке. Подняв лицо, он посмотрел на яркое зимнее солнце и огляделся…

В центре двора на троне сидел строгий, недоступный, не то что вчера – дорогой персидский ковер под ногами - князь Мстислав. Справа от него стоял белый конь под седлом, украшенный яркой попоной. Слева – плаха, с воткнутым в нее топором.

«Ну вот и все…» - понял князь.

Перекрестившись на маковки церкви с золочеными крестами, он отдал свечу подбежавшей женщине, которая прислуживала ему в порубе, и прошел на середину двора.

Здесь он низко поклонился князю Мстиславу, затем на все четыре стороны - честному народу. Не приметив нигде Гориславы, подумал, что правильно она сделала, что не пришла, и, одним движением сбросив с плеч полушубок, протянул обвязанную руку тиуну.

Заполнивший двор терема народ разом подался вперед.

Иностранные гости, что-то лопоча между собою, с жадным любопытством ждали, что произойдет дальше.

Тем временем тиун тщательно проверил целостность печати, громко объявил:

- Не тронута!

И, сам сорвав печать, принялся медленно разбинтовывать руку.

Воцарилась такая тишина, что стало слышно, как падает с заснеженной ели на твердый наст промерзший, сухой снег…

А тиун все не торопился…

- Да что оно там медлит? – даже возмутился Мстислав Мстиславович.

Наконец, тиун, высвободил ладонь, всмотрелся в нее, поднес ближе к глазам и, вместо того, чтобы во всеуслышанье сообщить приговор, вдруг пораженно прошептал:

- Чисто…

- Чисто… - эхом отозвалась ближе всех находившаяся с продолжавшей гореть свечой женщина.

- Чисто! – радостно крикнул вчерашний раб, а теперь гончар, Чудин.

И, из в уст в уста, по толпе понеслось:

- Чисто!

- Чисто?!

- Чисто!!!

- Как это чисто?! – перекрывая всех, раздался возмущенный голос Бориса Давидовича.

Расталкивая всех, он грозным, тяжелым шагом направился к князю Илье, но тут как тут перед ним встали два дружинника. Это были те самые воины, что спасли князя Илью в порубе ночью. Выставив перед собой копья, они нацелили их острия прямо на князя Давида.

- А ну, осади! Прочь с моего пути! - проревел Борис Давидович, хватаясь обеими руками за копья и силясь отвести их от своей груди. Лицо его побагровело от натуги. Но богатыри стояли еще тверже.

- Чисто!

- Чисто!

- Чисто! – снова радостно загомонили в народе.

Князь Мстислав, встал с трона, не торопясь, подошел к нему и тоже со всех сторон осмотрел руку и негромко, но так, что услышали все сказал:

- Божий суд свершился. Князь Рюрик-Илья – неповинен!

Услышав это, люди принялись истово креститься. Многие начали вставать на колени и кричать князю Илье, что просят у него прощения, за то, что думали о нем плохо…

Сам же князь растерянно смотрел на свою ладонь, действительно, чистую, без единой язвинки и следов ожога.

К нему подбежал Мстислав Мстиславович и затряс в своей руке эту ладонь, поздравляя его. Молодая княгиньюшка бросилась в терем, сообщать неслыханную радость Гориславе…

Только иностранцы были разочарованы тем, что, побывав на Руси, так и не увидели настоящей русской казни.

Да Борис Давидович подошел к Мстиславу и недовольно сказал:

- Отдай мне его, князь… Это мой пленник!

- Не могу! – в ответ на это развел руками князь Мстислав и показал глазами на храм: - Сам Господь простил его!

- Князь! с нескрываемой угрозой не отступал князь Борис. – Отдай мне моего обидчика!

Вместо ответа князь Мстислав лишь отрицательно покачал головой и с усмешкой сказал:

- Не трать времени на уговоры, князь. Если я не ошибаюсь, ты торопишься во Владимир?

А что мне еще остается делать? - огрызнулся князь Борис. – Ты сам вынуждаешь меня ехать с жалобой теперь уже на тебя к великому князю! А я ведь приехал сюда, чтобы искать дружбы с тобой!

- Для чего? – испытующе посмотрел на него Мстислав.

Привыкший к прямоте только в бою, а во всем остальном умевший лишь хитрить да обманывать, выгадывая свое, Борис Давидович только заморгал. И князь Мстислав сам стал отвечать за него:

- Для того, чтобы заручившись поддержкой двух таких сильных дружин, как моя и моего сына, снова притеснять слабых, совершать набеги на беззащитные веси и даже сильные города, продолжать раздирать Русь?

- Но ведь так поступают все! – возразил Борис Давидович. - Андрей Суздальский однажды так разорил даже великий Киев!

Он широко раскрыл рот, чтобы привести в пример и других князей, которые немало зла причинили русской земле.

Но князь Мстислав сурово остановил его.

- Ты мне князя Андрея не тронь! – предупредил он. – Тебе хорошо ведомо, что я сам не особо жаловал его. И поносил, бывало, всяческими словами. Но ты не смей! Забыл, как пресмыкался перед ним, покуда он был жив и в силе? А теперь что, смелым, гляжу, стал, когда он сделался прахом?

- Однако перед тем как ему самому стать этим прахом, он много кого и чего превратил в этот прах!! – злобно огрызнулся Борис Давидович.

Не то, говоришь, князь! Не так! – поморщился князь Мстислав. - Да, князь Андрей сделал много зла, но и добра сотворил он немало! Сколько храмов построил! Обратил в христианство целый суздальский край! Ввел на Руси столь любимый теперь праздник Покрова Пресвятой Богородицы! Неужели ты думаешь, что Пречистая доверила бы это дело тому Андрею, о котором ты говоришь? Нет, князь Борис! Все то наносное, все нашептывания видимых и невидимых врагов, все худое, что он сделал в своей жизни, князь Андрей омыл собственной кровью, отстрадал насильственной смертью и с самым главным, что успел нажить в своей душе, налегке отправился к Богу! Народ, соборный разум которого обмануть невозможно, раньше нас, имевших к князю личные счеты, почувствовал это! Он еще при жизни называл его Боголюбивым или Боголюбским, а после смерти горько оплакал его - вот о чем надобно помнить и говорить!

Борис Давидович, нехотя выслушав эти слова, стал было вновь доказывать свое. Но князь Мстислав словно читал его потаенные мысли, и он не успевал уворачиваться от них.

Кончилось все тем, что Борис Давидович только раздосадованно махнул рукой и велел своим дружинникам уезжать вместе с ним со двора, при этом что-то шепнув им, показывая глазами на князя Илью.

- С князем Михаилом ему меня не рассорить, – с усмешкой глядя ему вослед, уверенно сказал Мстислав своему сыну. - Скорее он сам рассорится с ним из-за этого! А вот что касается тебя, князь Илья…