Вторник, 8 февраля 1944 г.

Дорогая Китти!

Как я себя сейчас чувствую, трудно описать словами. В один момент мне

хочется покоя, в другой -- веселья. Но смеяться мы здесь разучились, я имею

в виду -- смеяться по-настоящему -- так, что не можешь остановиться. Хотя

сегодня утром мы с Марго неудержимо хихикали, как бывало раньше в школе.

Вчера вечером произошло очередное столкновение с мамой. Марго

закуталась в шерстяное одеяло, но вдруг вскочила -- она укололась булавкой!

Очевидно, мама воткнула ее в одеяло и потом забыла вытащить. Папа

глубокомысленно покачал головой и пошутил насчет маминой рассеянности. Тут

мама как раз вышла из ванной, и я сказала в шутку: " Ты настоящая

мать-злодейка". Она поинтересовалась -- почему. И мы рассказали о булавке.

Она тут же приняла высокомерный вид и ответила: " Не тебе упрекать других в

неаккуратности. Если ты занимаешься шитьем, то весь пол усыпан булавками. А

кстати -- вон там валяется маникюрный набор. Ты его никогда не убираешь на

место! " Я ответила, что набором вовсе не пользовалась, и тут вскочила Марго:

оказывается, виновата была она! Мама еще немного почитала нотации, но тут

моя чаша терпения не переполнилась. Однако я лишь сказала: " Я никого и не

обвиняла в неряшливости. Почему мне всегда приходится отдуваться за

других?! "

Мама не ответила, и чуть позже мне пришлось, как ни в чем ни бывало,

поцеловать ее на ночь. Ах, наш спор был, конечно, пустяковым, но мне уже так

все надоело!

Похоже, что сейчас у меня есть время на раздумье, и мысли все

перебегали с одного предмета на другой, пока не остановились на папе с

мамой. Их брак всегда был для меня идеалом: без ссор, даже без мелких

размолвок. Одно слово: гармония! О папином прошлом мне что-то известно, а

то, что я не знаю, дополнила моя фантазия. Мне кажется, что папа женился на

маме, потому что счел ее подходящей для себя женой. Хочу прибавить, что

восхищаюсь мамой в этой роли: она никогда не выражала тени недовольства или

ревности. А ведь для любящей женщины нелегко сознавать, что не она занимает

первое место в сердце своего мужа. Мама знала это. Почему бы папе,

собственно, не было жениться на ней? Его молодость прошла, а идеалы

разлетелись в прах. И что же получилось из их совместной жизни? Их союз --

пусть и без ссор и разногласий -- не назовешь совершенным. Папа ценит и

любит маму, но не так, как надо в моем представлении любить! Папа принимает

маму такой, какая она есть, часто сердится на нее, но не показывает виду,

поскольку знает, что и она жертвует чем-то важным.

Папа далеко не всегда интересуется маминым мнением и не все ей

рассказывает: он знает, что она часто судит предвзято и преувеличенно

негативно. Папа совсем не влюблен. Он, конечно, целует маму - но лишь

потому, что так полагается. Он никогда не ставит ее нам в пример. Он смотрит

на нее, как бы посмеиваясь или поддразнивая, но не с любовью. Да, маме

приходится нелегко и, возможно, как раз в этом причина ее тяжелого

характера, и чем дольше она живет, тем любовь от нее дальше и

неосуществимее. Это терзает и мучает ее, ведь она любит папу, как никто

другой, любит безответно -- как это должно быть тяжело! И папа все это

знает.

Получается, что я должна жалеть маму? Пытаться помочь ей? А папа? Нет,

не могу. Ведь МАМА в моем представлении должна быть совсем другой. И вообще

-- как помочь? Она мне никогда ничего о себе не рассказывает, а я не задаю

вопросов. Что мы знаем о мыслях других? Я не могу разговаривать с ней, не

могу смотреть с любовью в ее холодные глаза -- это немыслимо! Если бы она

хоть в чем-то была ласковой, понимающей, милой или терпеливой мамой, то я

попробовала бы приблизиться к ней. Но любить ее бесчувственную натуру,

переносить насмешки -- это с каждым днем все невозможнее.

Анна