Понедельник, 24 января 1944 г.

Дорогая Китти!

Со мной произошло что-то странное (хотя слово " произошло" тут неточно).

Раньше -- и в школе, и дома -- о взаимоотношениях полов говорили, как о

чем-то тайном и неприличном. При этом всегда шептались, а тех, кто еще

ничего об этом не знал, высмеивали. Мне не нравились разговоры в подобном

тоне, но изменить я ничего не могла, поэтому молчала и пыталась узнать как

можно больше от подруг.

Однажды (я тогда уже знала достаточно) мама сказала мне: " Анна! Я хочу

дать тебе хороший совет. Никогда не говори об этом с мальчиками и не отвечай

им, если они начнут разговор сами". Я буквально помню, что ответила тогда:

" Разумеется, нет! Как же иначе? " И предмет был исчерпан.

Первое время жизни в Убежище папа часто заговаривал со мной на эту

тему, хотя я предпочла бы обсуждать такие вещи с мамой. Что-то я и сама

читала в книгах.

Петер Ван Даан относится, на мой взгляд, к вопросам пола спокойно и

естественно, а меня он никогда не дразнил и не расспрашивал. Его мать как-то

призналась, что ни разу с Петером о подобном не беседовала и даже не знает,

насколько он просвещен.

Вчера, когда я, Петер и Марго чистили картошку, разговор зашел о Моффи.

Я сказала: " Ведь мы даже не знаем, какого он пола". " Почему же нет, -

ответил Петер, -- он кот! " Я рассмеялась: " Хорош кот -- в интересном

положении! " Остальные засмеялись тоже. Дело в том, что Петер месяца два

назад объявил, что Моффи вскоре обзаведется потомством -- так раздулся у

него живот. Но оказалось, что кот просто чем-то объелся, и родов не

последовало.

А теперь Петер, чтобы снять с себя обвинения, решил внести полную

ясность: " Можешь сама посмотреть. Я как-то недавно с ним возился и точно

убедился, что он кот". Мне стало ужасно любопытно, и я отправилась с Петером

на склад. Моффи, однако, не был настроен принимать гостей, и его негде не

было видно. Мы подождали немного, пока не замерзли и в итоге ушли ни с чем.

Вечером я услышала, что Петер снова пошел на склад. И преодолевая

страх, последовала за ним по темной лестнице. В этот раз Моффи был тут как

тут, и Петер пытался схватить его, чтобы поставить на весы. " А ты здесь, --

сказал он, -- хочешь посмотреть? " Без излишних церемоний он уложил кота на

спину и, придерживая его голову и лапы, начал объяснять: " Вот его половой

член, а там за волосиками -- задний проход". Тут Моффи вырвался и снова

встал на свои белые носочки. Если бы какой-то другой мальчик произнес в моем

присутствии слова " половой член", то я бы умерла от стыда. Но Петер говорил

так просто и естественно, что я оставалась совершенно спокойной. Мы еще

немного поиграли с Моффи, поболтали на разные темы и потом медленно

направились по длинному коридору к двери.

Я спросила:

- Муши кастрировали при тебе?

- Да, конечно. Это, кстати, минутное дело. Ему, разумеется, дали

наркоз.

- У него что-то удалили?

- Нет, доктор лишь надрезал семенной канал. Внешне ничего не заметишь.

Я набралась мужества, хотя это было не просто!

- Послушай, Петер, когда ты говоришь " половой орган", ты понимаешь, что

у самок и самцов они называются по-разному?

- Да, я это знаю.

- У самок " влагалище", насколько я знаю, а как у самцов, я не помню.

- Угу.

- Хотя, не удивительно, что я забыла, ведь эти слова редко произносят

или пишут.

- А я всегда спрашиваю родителей. Они знают достаточно, и опыта у них

больше, чем у меня.

Мы как раз подошли к лестнице, и я решила, что тему надо закрыть.

Никогда -- даже с девочкой -- я не решилась бы так говорить! И уверена, что

когда мама предостерегала меня от любопытства мальчиков, она имела в виду

что-то более невинное.

До конца дня я все же ощущала какую-то неловкость, ведь это был особый

разговор! И я извлекла из него урок: с ровесниками, даже юношами, можно

просто и спокойно говорить на эту тему -- без глупых намеков и шуток.

Правда ли, что Петер задает вопросы об этом родителям? И говорит об

этом с ними так же просто, как со мной вчера?

Ах, ведь я ничего не знаю!

Анна