Пятница, 24 декабря 1943 г.

Дорогая Китти!

Мы здесь так зависим от нашего настроения - кажется, что я только об

этом и пишу. У меня оно в последнее время меняются особенно часто. Известное

высказывание " от ликующей радости к глубокому унынию" подходит здесь, как

нигде. Первое из этих чувств я испытываю, когда сравниваю нашу судьбу с

другими еврейскими детьми. А в уныние впадаю, когда, например, госпожа

Кляйман приходит к нам и рассказывает о хоккейном клубе своей Йоппи, о

прогулках на каноэ, спектаклях и чайных сборищах с друзьями. Не думай, что я

завидую Йоппи, но так хочется настоящего веселья, чтобы смеяться до боли в

животе! Особенно сейчас, когда в Рождество и Новый год мы сидим взаперти.

Пусть неблагодарно с моей стороны писать такое, но должна же я иногда излить

свое сердце, а бумага все стерпит.

Если кто-то заходит к нам с улицы, приносит с собой холод и мороз, мне

хочется закрыться с головой одеялом, чтобы не думать: когда же, наконец, мы

сможем вдохнуть свежий воздух? И эти мысли приходят снова и снова, как я не

стараюсь отгонять их и быть сильной.

Поверь мне, когда полтора года сидишь в четырех стенах, то иногда

терпению приходит конец! Ничего не могу поделать с этими чувствами, хотя

знаю, что мы должны быть благодарны судьбе. Я мечтаю поездить на велосипеде,

танцевать, петь, смотреть на мир, почувствовать себя юной и свободной, но не

имею права высказать все это. Ведь если мы все, восемь человек, начнем

жаловаться и ходить с мрачными лицами, что же это будет?

Иногда я думаю: понял бы кто-то меня, простил бы мою неблагодарность,

независимо от того, еврейка я или нет, и увидел бы во мне лишь девочку,

которой так хочется свободы и радости? Не знаю и не могу говорить об этом ни

с кем, потому что боюсь расплакаться. Слезы приносят облегчение, если

плачешь не в одиночестве. Мне так не достает мамы, которая понимала бы меня.

И поэтому я часто думаю - даже когда пишу или чем-то занимаюсь -- как я сама

в будущем буду воспитывать своих детей. Для меня тогда будут важны не слова,

а дела и чувства... Нет, я не знаю, как это описать! Хорошо, что мама ничего

не замечает, иначе она бы чувствовала себя очень несчастной. Что ж,

достаточно на сегодня жалоб, но оттого, что я изложила их на бумаге,

действительно стало легче!

Анна

По мере приближения Рождества я все чаще думаю о том, что Пим рассказал

мне год назад. Мне в то время не было ясно до конца, что он имел в виду, но

сейчас я понимаю его лучше. Если бы он снова начал такой разговор, я, может,

дала бы ему почувствовать, как понимаю его! Думаю, что он заговорил тогда об

этом, потому что постоянно слышит о " сердечных тайнах" других, а ведь и у

него есть потребность выразить свои чувства. Пим почти никогда не говорит о

себе. Марго, наверно, и не подозревает, что у него на душе.

Бедный Пим, он пытается убедить себя, что все забыл. На самом деле это

невозможно. Конечно, он видит мамины ошибки, но привык смиряться с ними.

Надеюсь, что буду похожа на него, но не испытаю того, что переживает он!

Анна