💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Джордж Гордон Байрон 2 страница

Его супругу нежно полюбила:

Нежней сестры она бывала с ней

И вкус Альфонсо каждому хвалила, -

И сплетня, как живуча ни была,

А укусить Инесу не могла.

Я сам не разобрался, видит бог,

Как Юлия все это принимала.

Спокойно, без волнений и тревог

Ее существованье протекало,

И вымысел смутить ее не мог,

И ревности она не понимала:

Не разрешала пагубных проблем

И не делилась тайнами ни с кем.

Жуан любил, играя, к ней ласкаться.

И в этом ничего плохого нет:

Когда ей - двадцать, а ему - тринадцать,

Такие ласки терпит этикет.

Но я уже не стал бы улыбаться,

Когда ему шестнадцать стало лет,

Ей - двадцать три, а три коротких года

Меняют все у южного народа!

И он переменился и она:

Они при встречах стали молчаливы,

Он был смущен, а донна - холодна,

И только взоры их красноречивы.

Она понять бы, кажется, должна

Значенье сей тревоги справедливой,

А не видавший моря Дон-Жуан

Не сознавал, что видит океан!

Но холодность ее дышала тайной,

И так тревожно нежная рука

Руки Жуана словно бы случайно

Касалась осторожно и слегка,

Что юноша тоской необычайной

Томился - бессознательно пока!

Прикосновенья магия простая

Опасней волшебства, я так считаю.

Она не улыбалась, но подчас

Так ласково глаза ее блестели,

Как будто скрытой нежности запас

Жуану передать они хотели.

Очаровать одним сияньем глаз

Все женщины умеют и умели.

Сама невинность прячется за ложь -

Так учится притворству молодежь!

Но страсти беспокойное движенье

Нельзя ни подавить, ни даже скрыть,

Как в темном небе бури приближенье.

Напрасно вы стараетесь хитрить,

Подделывать улыбки, выраженья,

Неискренние речи говорить:

Насмешка, холод, гнев или презренье -

Все это маски только на мгновенье.

Украдкой разгорающийся взор,

Запретного румянца трепетанье,

Рукопожатья ласковый укор,

Смятенье встреч, томленье ожиданья,

Невинной страсти тайный разговор -

Прелюдия любви и обладанья

Но ежели любовник - новичок,

То для развязки надобен толчок.

Да, Юлии прекрасной состояние

Опасно было - что и говорить, -

Во имя веры, чести, воспитания

Она его сперва хотела скрыть,

Потом решила - странное желание,

Способное Тарквиния смутить,

Святой мадонны попросить защиты,

Поскольку тайны женщин ей открыты.

Она клялась Жуана не встречать,

Но с маменькой его в беседе чинной

Невольно не могла не примечать,

Кто открывает двери из гостиной.

Не он... Опять не он... Не он опять!

Вняла мадонна женщине невинной,

Но Юлия, внезапно став грустней,

Решила впредь не обращаться к ней.

Должна ли добродетельная леди

Пугливо убегать от искушенья?

Уверенная в доблестной победе,

Она его встречает без смущенья:

В спокойных встречах, и в живой беседе,

И в дружеском, живом нравоученье

Она докажет юноше стократ,

Что он ничуть не более, чем брат.

И даже если все же (бес хитер!)

Проснется в сердце чувство поневоле, -

Легко перебороть подобный вздор

Раз навсегда простым усильем воли.

Пусть о любви напрасно молит взор:

Простой отказ - одно мгновенье боли!

Красавицы! Рекомендую вам

Сей хитрый способ верности мужьям.

Притом ведь есть же чистая любовь

Какую сам Платон провозглашает,

Какую херувимы всех сортов

И пожилые дамы воспевают, -

Гармония духовных голосов,

Когда сердца друг друга понимают

От этакой гармонии, друзья,

Не прочь бы с донной Юлией и я.

В дни юности, далекой от порока,

Влюбленность безыскусна и чиста

Сперва целуют руку, после щеку,

А там глядишь, - встречаются уста.

Я это говорю не для упрека,

Я верю, что невинна красота,

Но если нарушают меру эту, -

Моей вины, читатель, в этом нету!

Итак, решила Юлия моя,

Любви запретной воли не давая,

Жуану преподать - сказал бы я.

Святую дружбу. Как на лоне рая,

Он мог бы, чистой страсти не тая,

Быть счастлив, безмятежно расцветая,

И даже обучиться, - но чему -

И ей неясно было и ему.

В кольчуге благородного решенья,

Она теперь уверена была,

Что ей уже не страшно искушенье,

Что честь ее упорна, как скала,

И что она, отбросив спасенья,

Предаться чувству нежному могла

К тому, о ком мечты ее пленяли

(Была ль она права увидим дале!)

Что ничего плохого в этом нет,

Она не сомневалась ни мгновенья:

Жуан - дитя! Ему шестнадцать лет!

К чему запреты, тайны, подозренья?

Безгрешен сердца чистого совет.

(Ведь жгли же христиане без стесненья

Друг друга, ибо так, любой считал,

И всякий бы апостол поступал.)

А ежели б Альфонсо вдруг скончался?..

Хотя и в тайниках заветных грез

Подобный случай ей не представлялся:

Он вызвал бы потоки горьких слез!

А если б он возможен оказался...

(Для рифмы добавляю " inter nos" *,

Точнее - " entre nous" **, чтоб ясно стало,

Что по-французски Юлия мечтала.)

{* " Между нами" (лат.).}

{** " Между нами" (франц.).}

Но если б это все-таки стряслось

(Лет через семь - и то не будет поздно), -

Жуан бы подучился и подрос

И мог бы жизнь рассматривать серьезно,

И нашей донне долго 6 не пришлось

Томиться вдовьей долей многослезной:

Их дружбы серафическая связь

Естественно бы в нежность развилась.

А что об этом думал мой Жуан?

Волненьем непонятным пламенея,

Он видел все сквозь розовый туман,

Восторженный, как томная Медея

Овидия, на грани новых стран.

Он ожидал, предчувствием пьянея,

Что очень скоро с ним произойдет

Какой-то коренной переворот.

Задумчивый, тревожный, молчаливый,

В тени дубрав блуждая как во сне,

Своей тоской печальной и счастливой

Томился он в блаженной тишине,

(Живых страстей приют красноречивый -

Уединенье нравится и мне.

Точней - уединенье не монаха,

А нежащегося в гареме шаха.)

" Когда, Любовь, о божество весны,

Сливаешь ты покой и упоенье, -

Ты царствуешь! Тебе покорены

Блаженство и святое вдохновенье! "

Стихи поэта этого сильны,

Но странное он выражает мненье,

" Сливая" " упоенье" и " покой" -

Я помеси не видывал такой!

Мне непонятно это сочетанье:

Поэт хотел заметить, может быть,

Что в мирном, безопасном состоянье

Привыкли мы и кушать и любить...

Об " упоенье" да еще " слиянье"

Я даже не решаюсь говорить -

Но о " покое" - возражаю смело:

" Покой" в минуту страсти портит дело!

Жуан мечтал, блуждая по лугам,

В зеленых рощах солнечного лета,

Он радовался чистым ручейкам,

И птичкам, и листочкам в час рассвета

Так пищу идиллическим мечтам

Находят все любезные поэты,

Один лишь Вордсворт не умеет их

Пересказать понятно для других.

Он (но не Вордсворт, а Жуан, понятно)

Прислушивался к сердцу своему,

И даже боль была ему приятна

И как бы душу нежила ему.

Он видел мир - прекрасный, необъятный,

Дивился и печалился всему

И скоро вдался (сам того не чуя),

Как Колридж, - в метафизику прямую.

Он думал о себе и о звездах,

О том, кой черт зажег в какой-то день их,

О людях, о великих городах,

О войнах, о больших землетрясеньях,

Терялся в фантастических мечтах,

В заоблачных носился похожденьях,

Вздыхая о луне, о царстве феи

И о глазах красавицы своей.

Иным присуще с отроческих лет

Такое свойство мыслить и томиться,

Но кто любовью тайною согрет,

Тот может этой страсти научиться.

Жуан привык, как истинный поэт,

В заоблачные сферы уноситься,

И томной жажде встретить идеал

Пыл юной крови очень помогал.

Он любовался листьями, цветами,

В дыханье ветра слышал голоса,

Порою нимфы тайными путями

Его вели в дубравы и леса.

Он, увлеченный нежными мечтами,

Опаздывал на два, на три часа

К обеду - но не сетовал нимало:

Еда его почти не занимала!

Порою он и книги открывал

Великих Гарсиласо и Боскана:

Какой-то сладкий ветер навевал

От их страниц мечты на Дон-Жуана,

В его груди волненье вызывал

Их нежный бред, как сила талисмана.

Так вызывают бури колдуны

В наивных сказках милой старины.

Жуан бродил, уединясь от света,

Не понимая собственных стремлений.

Ни томный сон, ни вымысел поэта

Не утомляли смутных вожделений:

Ему хотелось плакать до рассвета,

На чью-то грудь склонившись в умиленье

(А может, и еще чего-нибудь,

О чем я не решаюсь намекнуть).

От Юлии укрыться не могли

Его томленье и его скитанья.

Они, быть может, даже разожгли

В ее умильном сердце состраданье,

Но странно, что они не привлекли

Инесы неусыпного вниманья.

Она ему не стала докучать

Вопросами и предпочла молчать.

Хочу отметить странное явленье:

Известно, что ревнивые мужья,

Жену подозревая в нарушенье...

Какая это заповедь, друзья?

Седьмая ли? Восьмая ль? Я в сомненье!

И вы забыли - так же, как и я!

Короче говоря - в своей тревоге

Мужья легко сбиваются с дороги.

Хороший муж, как правило, ревнив,

Но часто ошибается предметом:

С невинным он угрюм и неучтив,

А окружает лаской и приветом

Какого-нибудь друга, позабыв,

Что все друзья коварны в мире этом.

А после друга и жену клянет,

Но собственной вины не признает.

Недальновидны часто и родные:

Не в силах уловить их зоркий взгляд

Того, о чем подружки озорные

Шутливо и лукаво говорят,

И только результаты роковые -

Явленье непредвиденных внучат -

Повергнет, в семьях порождая грозы,

Папашу - в ярость, а мамашу - в слезы.

Но где была Инеса, не пойму!

Признаться, я имею подозренье,

Что не случайно сыну своему

Она не запретила " искушенья",

Полезного и сердцу и уму,

А также укреплявшего сомненье

Альфонсо относительно цены

Красивой и молоденькой жены.

Случилось это вечером, весной, -

Сезон, вы понимаете, опасный

Для слабой плоти. А всему виной

Предательское солнце - это ясно!

Но летом и под хладною луной

Сердца горят. Да что болтать напрасно;

Известно, в марте млеет каждый кот,

А в мае людям маяться черед.

Двадцатого случилось это мая...

Вы видите: любитель точных дат,

И день и месяц я упоминаю.

Ведь на полях веков они пестрят,

Как станции, где, лошадей меняя,

Перекладные фатума гостят

Часок-другой, а после дале мчался,

А богословы смотрят и дивятся!

Случилось это все часу в седьмом,

Двадцатого, как я заметил, мая.

Как гурия в раю, в саду своем

Сидела томно Юлия младая.

(Все краски для картины мы найдем,

Анакреона-Мура изучая.

Он заслужил и славу и венец.

Я очень рад: храни его творец!)

Но Юлия сидела не одна.

Как это вышло - посудите сами...

Оно, конечно, молодость, весна...

Но - языки держите за зубами! -

С ней был Жуан. В том не моя вина.

Они сидели рядом. Между нами,

Скажу вам, что не следовало им

В такую ночь весною быть одним.

Как нежно рдело на ее щеках

Ее мечты заветное волненье!

Увы, Любовь, весь мир в твоих руках:

Ты - слабых власть и сильных укрощенье!

И мудрость забываем мы и страх,

Волшебному покорны обольщенью,

И часто, стоя бездны на краю,

Все в невиновность веруем свою!

О чем она вздыхала? О Жуане,

О том, что он наивен и хорош,

О нежном, платоническом романе,

О глупости навязчивых святош,

Она вздыхала (я скажу заране)

О том, что воли сердца не поймешь,

О том, что мужу, как уже известно,

Давно за пятьдесят, коль молвить честно.

" В пятидесятый раз я вам сказал! " -

Кричит противник, в споре свирепея.

" Я пятьдесят куплетов написал", -

Вещает бард, и публика робеет:

О", как бы он их все не прочитал!

При слове " пятьдесят" любовь мертвеет...

Лишь пятьдесят червонцев, спору нет, -

Поистине прекраснейший предмет!

Спокойную и честную любовь

К Альфонсо донна Юлия питала

И никаких особенных грехов

Покамест за собой не замечала.

Не торопясь в ней разгоралась кровь,

Руки Жуана юного сначала

Она коснулась словно бы своей -

Ну разве только чуточку нежней.

Его другую руку, как ни странно,

Она нашла на поясе своем, -

И вот начало каждого романа,

Что мы из каждой книжки узнаем!

Но как могла мамаша Дон-Жуана

Оставить эту парочку вдвоем?

Она-то как за ними не следила?

Моя мамаша б так не поступила!

Затем прелестной Юлии рука

Жуана руку ласково пожала,

Как будто бы, не ведая греха,

Продлить прикосновенье приглашала,

Все было платонически пока:

Она б, как от лягушки, убежала

От мысли, что такие пустяки

Рождают и проступки и грешки.

Что думал Дон-Жуан, не знаю я,

Но что он сделал, вы поймете сами:

Он, пылкого восторга не тая,

Коснулся дерзновенными устами

Ее щеки. Красавица моя

В крови своей почувствовала пламя,

Хотела убежать... хотела встать...

Но не могла ни слова прошептать.

А солнце село. Желтая луна

Взошла на небо - старая колдунья;

На вид она скромна и холодна,

Но даже двадцать первого июня

За три часа наделает она

Таких проказ в иное полнолунье,

Каких за целый день не натворить:

У ней на это дьявольская прыть!

Вы знаете опасное молчанье,

В котором растворяется душа,

Как будто замирая в ожиданье:

Природа безмятежно хороша,

Леса, поля в серебряном сиянье,

Земля томится, сладостно дыша

Влюбленной негой и влюбленной ленью,

В которой нет покоя ни мгновенья.

Итак: не разжимая жарких рук,

Жуан и донна Юлия молчали;

Они слыхали сердца каждый стук

И все-таки греха не замечали.

Они могли расстаться... Но вокруг

Такую прелесть взоры их встречали,

Что... что... (Бог знает что! Боюсь сказать!

Уж я не рад, что принялся писать!)

Платон! Платон! Безумными мечтами

Ты вымостил опасные пути!

Любое сердце этими путями

До гибели возможно довести.

Ведь все поэты прозой и стихами

Вреда не могут столько принести,

Как ты, святого вымысла угодник!

Обманщик! Плут! Да ты ведь просто сводник!

Да... Юлия вздыхала и молчала,

Пока уж стало поздно говорить.

Слезами залилась она сначала,

Не понимая, как ей поступить,

Но страсти власть кого не поглощала?

Кто мог любовь и разум помирить?

Она вздохнула, вспыхнула, смутилась,

Шепнула: " Ни за что! " - и... согласилась!

Я слышал - Ксеркс награду обещал

За новое в науке наслажденья...

Полезная задача, я б сказал,

И, несомненно, стоит поощренья.

Но лично я, по скромности, считал

Любовь за некий вид отдохновенья:

Нововведений не ищу я - что ж?

И старый способ, в сущности, хорош.

Приятно наслаждаться наслажденьем,

Хотя оно чревато, говорят,

Проклятьем ада. С этим убежденьем

Стараюсь я уж много лет подряд

Исправиться, но с горьким сожаленьем

Я замечаю каждый листопад,

Что грешником я оказался снова,

Но я исправлюсь - я даю вам слово!

У музы я прощенья попрошу

За вольность. Не пугайся, образцовый

Читатель! Грех, которым согрешу,

Есть только маленькая вольность слова.

Я в стиле Аристотеля пишу.

У классиков устав весьма суровый;

Вот почему, предвидя злой укор,

Я о прощенье поднял разговор.

А вольность в том, что я предполагаю

В читателе способность допустить,

Что после ночи на исходе мая

(Что я уже успел изобразить)

Младой Жуан и Юлия младая

Успели лето целое прожить.

Стоял ноябрь. Но даты я не знаю,

Не разглядел: мешала мгла густая!

Отрадно в полночь под луною полной

Внимать октав Торкватовых размер,

Когда адриатические волны

Веслом и песней будит гондольер;

Отраден первых звезд узор безмолвный;

Отрадно после бури, например,

Следить, как выступает из тумана

Мост радуги на сваях океана!

Отраден честный лай большого пса.

Приветствующий нас у двери дома,

Где просветлеют лица и сердца

Навстречу мам улыбкою знакомой;

Отрадны утром птичьи голоса,

А вечером - ручья живая дрема;

Отраден запах трав, и тень ветвей,

И первый лепет наших малышей!

Отраден сбор обильный винограда,

Вакхического буйства благодать;

Отрадно из ликующего града

В обитель сельской лени убегать;

Скупому - груды золота отрада,

Отцу - отрада первенца обнять,

Грабеж - солдату, моряку - награда,

А мщенье - сердцу женскому отрада.

Отрадно неожиданно узнать

О смерти старца, чье существованье

Нас, молодежь, заставило вздыхать

О преизрядной сумме завещанья:

Иные тянут лет по двадцать пять,

А мы - в долгах, в надеждах, в ожиданье -

Даем под их кончину векселя,

Процентами евреев веселя.

Весьма отрадно славу заслужить -

Чернилами иль кровью, все едино;

Отрадно ссорой дружбу завершить,

Когда к тому имеется причина;

Отрадно добродетель защитить,

Отрадно пить изысканные вина,

Отраден нам родного неба свет,

Уроки и забавы детских лет.

Но выше всех отрад - скажу вам прямо -

Пленительная первая любовь,

Как первый грех невинного Адама,

Увы, не повторяющийся вновь!

Как Прометен, бунтующий упрямо,

Украв огонь небесный у богов,

Мы познаем блаженство - пусть однажды, -

Впервые утолив святую жажду.

Конечно, человек - престранный зверь,

И странное находит примененье

Своим чудесным склонностям. Теперь

У всех экспериментом увлеченье

Мы все стучимся в запертую дверь.

Таланты процветают, без сомненья.

Сперва поманят истиной, а там

Исподтишка и ложь, подсунут вам.

Открытий много, и тому причина -

Блестящий гений и пустой карман:

Тот делает носы, тот - гильотины.

Тот страстью к костоправству обуян.

А все-таки - открытие вакцины

Снарядам антитеза. В ряде стран

Врачи от оспы ловко откупаются:

Она болезнью бычьей заменяется.

Мы хлеб теперь картофельный печем,

Мы трупы заставляем ухмыляться

Посредством гальванизма, с каждым днем

У нас благотворители плодятся,

Мы новые проекты создаем,

У нас машины стали появляться.

Покончили мы с оспой - очень рад!

И сифилис, пожалуй, устранят!

Он из Америки явился к нам,

Теперь его обратно отправляют.

Растет народонаселенье там,

Его и поубавить не мешает

Войной или чумой: ведь все друзьям

Цивилизация предоставляет.

Какая ж из общественных зараз

Опаснейшей является для нас?

Наш век есть век прекрасных разговоров,

Убийства тела и спасенья душ,

Изобретений и ученых споров.

Сэр Хэмфри Дави - сей ученый муж -

Изобретает лампы для шахтеров.

Мы посещаем полюсы к тому ж.

И все идет на пользу человечью:

И Ватерлоо, и слава, и увечья.

Непостижимо слово " человек"!

И как постичь столь странное явленье?

Пожалуй, сам он знает меньше всех

Своих земных путей предназначенье.

Мне очень жаль, что наслажденье - грех,

А грех - увы! - нередко наслажденье.

Любой из нас идет своим путем,

Живет и умирает... А потом?

Ну что " потом"? Ни вы, ни я не знаем.

Спокойной ночи! Ждет меня рассказ.

Стоял ноябрь, туманы нагоняя;

Надвинув башлыки до самых глаз,

Белели горы. В скалы ударяя,

Ревел прибой. И в очень ранний час,

Покорное режиму неизменно,

Ложилось солнце - скромно и степенно.

Была, как часовые говорят,

" Глухая ночь", когда кричит сова,

И воет ветер, и в печи горят

Приветливо и весело дрова

И путника усталого манят,

Как солнечного неба синева...

(Люблю огонь, шампанское, жаркое,

Сверчков, и болтовню, и все такое!)

В постели донна Юлия была;

Спала, наверно. Вдруг у самой двери

Ужасная возня произошла...

Я, правда, в жизнь загробную не верю,

Но мертвых разбудить она могла,

Я заявляю вам, не лицемеря

Потом раздался голос: " Ах, творец!

Сударыня! Сударыня! Конец!

Сударыня! Хозяин за дверями,

Сюда ведет полгорода с собою!

Ах, я не виновата перед вами!

Я не спала! Вот горе-то какое!

Откройте им скорей! Откройте сами!

Они уже на лестнице; гурьбою

Идут сюда! Но убежать легко:

Он молод, и окно невысоко!.."

Но в этот миг Альфонсе показался

В толпе друзей, средь факелов и слуг;

Никто из них ничуть не постеснялся

Прелестной донне причинить испуг;

У многих лоб уже давно чесался

От шалостей хорошеньких супруг, -

Примеры заразительны такие:

Простишь одну - начнут шалить другие!

Не понимаю, как и отчего

Безумное закралось подозренье,

Но грубости идальго моего

Не нахожу я даже извиненья.

Ревнивец безрассудный! От кого,

Чему и где искал он подтвержденья,

Ворвавшись в дом с толпой ретивых слуг?

Тому, что он - обманутый супруг.

Проснулась донна Юлия и стала

Вздыхать, стонать и жалобно зевать,

А верная Антония ворчала,

Что донне помешали почивать.

Она поспешно взбила одеяло,

Подушки взгромоздила на кровать,

Чтоб показать ревнивому герою.

Что на кровати, точно, спали двое -

Служанка с госпожой. Не без причин

Красавицы пугливы. В самом деле:

Страшась и привидений и мужчин,

Разумно спать вдвоем в одной постели,

Пока не возвратится господин.

А он еще последние недели

Приходит очень поздно, как на грех,

Ворча, что " возвратился раньше всех"!

Тут наша донна голос обрела:

" В уме ль вы, дон Альфонсо? Что случилось?

Какая вас причуда привела?

Что с перепою ночью вам приснилось?

Зачем до свадьбы я не умерла?

Я жертвою чудовища явилась!

Ищите же! Но я вам не прощу!.."

Альфонсо мрачно молвил: " Поищу! "

И он и все, кто с ним пришел, искали:

Комоды перерыли, сундуки,

Нашли белье и кружевные шали,

Гребенки, туфли, тонкие чулки

(Чем женщины от века украшали

Часы безделья, неги и тоски),

Потом еще потыкали с отвагой

Во все диваны и портьеры шпагой.

Иные заглянули под кровать

И там нашли... не то, чего хотели,

Окно открыли, стали толковать,

Что и следов не видно, в самом деле!

Посовещались шепотом опять

И комнату вторично оглядели,

Но странно: ни один не мог смекнуть,

Что и в постель бы надо заглянуть!

" Ищите всюду! - Юлия кричала. -

Отныне ваша низость мне ясна!

Как долго я терпела и молчала,

Такому зверю в жертву отдана!

Смириться попыталась я сначала!

Альфонсо! Я вам больше не жена!

Я не стерплю! Я говорю заранее!

И суд и право я найду в Испании!

Вы мне не муж, Альфонсо! Спору нет -

Вам и названье это не пристало!

Подумайте! Вам трижды двадцать лет!

За пятьдесят - и то уже немало!

Вы грубостью попрали этикет!

Вы чести осквернили покрывало!

Вы негодяй, вы варвар, вы злодей, -

Но вы жены не знаете своей!

Напрасно, вам доставить не желая

Ревнивого волненья, вопреки

Советам всех подруг, себе взяла я

Глухого старика в духовники!

Но даже он однажды, отпуская

Мои невинно-детские грехи,

С улыбкою сказал шутливо все же,

Что я на дам замужних не похожа!

Из юношей Севильи никого

Моим кортехо я не называла.

Что видела я в жизни? - Ничего!

Бои быков, балы да карнавалы!

Суровой честью нрава моего

Я всех моих поклонников пугала!

Сам граф О'Рилли мной отвергнут был,

Хоть он Алжир геройски покорил.

Не мне ль певец прославленный Каццани

Шесть месяцев романсы распевал

И не меня ль прекрасный граф Корньяни

Испанской добродетелью назвал?

У ног моих бывали англичане,

Граф Строганов к любви моей взывал,

Лорд Кофихаус, не вымолив пощады,

Убил себя вином в пылу досады!

А как в меня епископ был влюблен?

А герцог Айкр? А дон Фернандо Нуньсс?

Так вот каков удел покорных жен:

Нас оскорбляет бешеный безумец -

К себе домой нахально, как в притон,

Приводит он ораву с грязных улиц!

Ну что же вы стоите? Может быть,

Жену вы пожелаете избить?

Так вот зачем вчера вы толковали,

Что будто уезжаете куда-то!

Я вижу, вы законника призвали:

Подлец молчит и смотрит виновато!

Такую массу глупостей едва ли

Придумали бы вы без адвоката!

Ему же не нужны ни вы, ни я, -

Лишь низменная выгода своя!

Вы комнату отлично перерыли, -