В чем смысл всемирной борьбы за рост производства?

Одно дело, если государство жутко провалилось и торопится наверстать упущенное, как это произошло с Россией на последнем переломе веков. Тогда жажда экономического подъема понятна. Но почему так страдают от нулевого роста экономики такие благополучные страны, как Германия или Франция? Им-то зачем нужен рост производства?

Непонятно! Куда более актуальным было бы стремление к экологичности производства, качеству и надежности выпускаемой продукции.

Думается, борьба за рост производства – это устаревшая тенденция, идущая из времен бесконечных конкурентных войн. Нас ждут новые времена. Вслед за ослаблением всемирной политической борьбы за передел мира должна ослабеть и конкурентная борьба в экономике. По крайней мере, государственный аспект такой борьбы должен исчезнуть полностью. В самом деле, в мире, где английские автомобили делают в Германии, американские в Испании, а корейские в России, так ли уж важен рост производства в отдельной стране?

Что касается роста производства во всем мире, человечество с удовольствием проголосовало бы за его остановку. Иллюзии по поводу того, что рост ВВП в два раза мгновенно приведет человечество к коммунизму, наверное, уже рассеялись. А вот то, что рост производства ведет к загрязнению Планеты, очевидно.

Тот слом, который ждет человечество около 2025 года, заменит сегодняшние экономические приоритеты на новые. Не рост доходов любой ценой и не рост производства любой ценой станут важнейшими для человечества. Безотходность производства, энергосберегающие технологии, информационная мобильность – вот что будет важнее какого-то там абстрактного роста производства, который сам по себе ничего не означает.

Что касается России, нам, конечно, нужно удваивать или даже утраивать ВВП, слишком уж глубоко мы упали, но куда важнее, как всемирному интеллектуальному центру, побыстрее выдвигать на первый план иные приоритеты, менее количественные и более качественные. А ростом производства пусть увлекаются китайцы, их в который раз обманули, увлекли в ту сторону, куда больше никто не бежит. Все умные страны давно затаились и не торопятся наращивать пресловутый ВВП.

Видимо, рост производства – это цель, доставшаяся человечеству от уходящего четырехсотлетия (1625–2025). Новая эпоха, которая стоит на пороге, выдвинет другие цели.

72. Если я такой умный, почему такой бедный?

Думается, этот вопрос могли бы сами себе задать многие жители нашей страны. Иногда подобная формулировка обобщается для всей России, Что ж, страна идет по имперскому ритму, коммерческие настройки сбиты полностью, и замечательный наш народ-идеолог, и его особо творческая верхушка, обладая достаточной и даже избыточной интеллектуальной мощью, с трудом сводят концы с концами. Им тяжко и муторно не столько из-за отсутствия денег – знавали времена и похуже, – сколько из-за вопиющей несправедливости. Как же так, неужели интеллект в нашей мире действительно ничего не стоит?

Я не могу ответить за всех, постараюсь разобраться с самим собой, поскольку я очень умный и очень бедный и вопрос этот мучает меня беспрестанно. Итак, речь вновь пойдет не о дате рождения и не о гороскопе, а о принятии переломных решений по переходу в одну из трех классовых групп – идеологи, коммерсанты, политики.

Анализируя свою наследственность, я не могу сказать, что был обречен стать идеологом. Отец и мать были служащими, а следовательно, носили в себе изрядный процент политической стихии, любимый дед был в значительной мере коммерсантом. Однако по складу характера и воспитанию я все более смещался в сторону идеологии. Поступление в МГУ, извечное пристанище идеалистов и романтиков, сыграло решающую роль в моем формировании.

Тем не менее еще в процессе учебы шансы стать политиком или коммерсантом у меня были: В политики вела карьера, сделанная в строительных отрядах, – я стал сначала комсоргом, потом комиссаром стройотряда. (Если бы пошел по линии бригадир–командир, точно бы стал политиком.)

И все-таки шанс у меня еще был, я мог прижаться к комитету комсомола и двинуть по общественной линии. Но что-то щелкнуло внутри – я почувствовал, что чужой в этой тусовке, или они почувствовали, что я чужой. Короче, разошлись дорожки.

В те же годы, активно занимаясь рок-музыкой, я пропускал через свои руки сотни очень дорогих западных пластинок. Еще мгновение – и я бы влез в коммерцию. Со многими так и случилось: пластинки, джинсы, потом чеки, валюта, автомобили, а там бы перестройка подоспела, первые кооперативы, банки... Со мной не случилось.

После университета было еще несколько шансов переквалифицироваться. Крупнейший коммерческий шанс я упустил в Ташкенте, когда брат пристроил меня решать заочникам транспортного института задачи по математике и химии. В этом деле крутились потенциально очень большие деньги. Там же, в Ташкенте, я счастливо избежал возможности открыть покрасочный цех ворованных военных тканей, брезент шел бы на псевдоджинсы, парашютный шелк на батники...

Были политические проверки, например, месяц я фактически командовал отдельным батальоном химической защиты. Руководил молодежной бригадой хлопкоробов.

Все это я рассказываю для того, чтобы стало ясно – я не родился стопроцентным идеологом, было намешано во мне все – чуть поменьше коммерции, чуть побольше политики. Однако чем дальше, тем больше я понимал, что мне одинаково неприятны как начальники, так и подчиненные. Я умел вдохновлять и зажигать (комиссар все-таки), но не умел командовать, не умел спросить с подчиненного. Ну и совсем я не умел подчиняться. Именно по этому критерию я показал свою полную непригодность на принадлежность к политическому классу. С коммерцией сложнее, я не был абсолютным бессребреником, но не очень-то любил деньги. Но самое главное, я очень быстро понял, что напрочь лишен коммерческого чутья. Все мои попытки заняться перепродажей чего-либо всегда оканчивались провалом. Не то что надо покупал, неправильно работал с клиентурой, а главное – стыдился самой ситуации с перепродажей.

Так постепенно складывалась и рафинировалась структура стопроцентного идеолога. Уже поставленный судьбой на структурный гороскоп, я не оставлял попыток как коммерческой, так и организационной карьеры. Но тут началось нечто совершенно фантастическое: каждый раз, поднимаясь на новую ступень в создании теории, я терял как в деньгах, так и в числе подчиненных. При минимальной теории у меня были деньги и была большая группа помощников, теория поднималась, народ разбегался, деньги иссякали. И тогда глаза открылись. Это же типичный закон сохранения. Поднимая свой статус идеолога, я проедал в себе остатки политика и коммерсанта. А поскольку теория не останавливалась и росла как ком, очень быстро я убил в себе последние крохи организационного таланта и коммерческой направленности.

Говоря проще, в голове больше не было места ничему, кроме теории. Что теперь? Из теоретика я превратился в писателя, но все равно остался идеологом. Путь к богатству лежит через идеологическое решение 2009 года (легализация теории), политическое решение 2013 года (создание организации) и, наконец, коммерческое решение 2017 года (создание коммерческих структур). Только есть ли к этому всему хоть какое-то поползновение в выжженной душе сухого стопроцентного идеолога.

Таким образом, оставаясь в России с народом-идеологом в одном социальном классе, всякий творческий человек обрекает себя на довольно низкие доходы. Уезжать надо или менять классовую принадлежность...

73. Жизнеспособна ли объединенная Европа?

Первоначальная эйфория по поводу создания Соединенных Штатов Европы улетучилась, катастрофическое неприятие европейской конституции (2005) отрезвило многих. Сразу вспомнили про долгие века европейских войн, горячих и холодных, об удивительном винегрете культур и характеров на крошечном континенте. В самом деле, как объединить хладного норвежца с пылким сицилийцем, православный Юго-Восток с протестантским и католическим Западом?

Для ответа на этот вопрос надо осознать главную причину европейских войн. Родившись на обломках Римской империи, Европа стала родиной западного ритма. Специфика этого ритма позволила континенту разделиться на множество мелких государств, которые были обречены на политическое прозябание. Если бы не Империи, время от времени то тут, то там зажигавшие на 144 года свой экзотический ритм. Именно существование Империй заставляло Европу искать способы объединиться. Первая и вторая Византия, четыре Англии, четыре России буквально заставили Европу стать объединенной. Особенно большой вклад в создание единой Европы внесли четвертая Англия (1761–1905), породившая Наполеоновские войны и последовавшие затем капиталистические преобразования на континенте, а также четвертая Россия (1881–2025), курировавшая обе мировых войны.

Теперь, когда последняя европейская Империя после 1945 года стала мировой Империей (сменила тоталитарного двойника с Германии на США), Европа получает полнейшую автономность и гарантированный покой в чистейшем западном, то есть экономическом, состоянии.

Именно после 1945 года процесс создания единой Европы обретает исключительно экономический аспект. Европа стремительно забывает былые политические обиды и закрывает политические претензии друг к другу. Пришло время торговаться, договориться на цифрах. Разумеется, такое дело в один год не сделаешь. Однако деньги не понимают языковых и национальных различий. Экономика всегда склеивает и никогда не разделяет.

Таким образом, нет ни одной политической причины, которая помешала бы объединиться европейским странам (кроме Англии). Экономическое объединение будет происходить медленно, но верно и неизбежно.

БОЛЬШИЕ ВОПРОСЫ

Обычно такие вопросы отдаются на откуп философам – они люди, оторванные от жизни, не от мира сего. Что с них возьмешь? Пусть побалуются. Иногда на эти вопросы посягают писатели, инженеры душ человеческих... Им все спишется, ибо писатели выбили себе вольности великие на субъективность Истины. Они играют в слова, они играют в смыслы. Я не намерен ни во что играть. Все ответы всерьез, все ответы – официальное мнение науки, которую я представляю, науки с гордым именем структурный гороскоп.

74. Люди! Кто мы, собственно, такие?

Вопрос, как говорится, изначальный. Как мы можем разрабатывать психологию, социологию и прочие гуманитарные науки, если понятия не имеем, кто мы, собственно, такие?

Вариантов ответа, как правило, несколько. Самый распространенный и самый пошлый состоит в том, что мы – животные, приматы, высокоразвитые обезьяны. Можно превозносить животных, можно принижать, но ставить на одну доску с человеком – совершенно немыслимо. Тем более немыслимо сравнивать человека с обезьяной. Известно, что куда большее у нас сходство со свиньей. Если же брать психологию или социальную организацию, то ближе слоны, волки, даже птицы, но никак не обезьяны.

Этот пошловатый ответ очень популярен среди медиков, биологов и прочих дарвинистов. Опровергать эту версию можно долго и упорно, рассказывая что-то про человеческий интеллект и странные для животного мира духовные приоритеты. В ответ на вас выльется поток информации про генотип, эволюцию, ископаемые черепа человекообразных обезьян и прочие естественнонаучные факты. Последнее время означенные естествоиспытатели все чаще говорят про ген любви, ген неверности, ген игрового азарта, ген научного любопытства и так далее. Так эволюционисты смыкаются с приверженцами механистических теорий, а человек в их представлении превращается в некоего биоробота, исполняющего вложенную в него программу.

Каждая гипотеза хороша своей полезностью. Пользы от животной гипотезы нет никакой, понять человека она никак не помогает. Разве что дает возможность лишний раз пошутить: «доходит как до жирафа», «труслив как заяц», «жирный как свинья», «тупой как баран» и так далее... Мы бесконечно пользуемся подобными параллелями, хотя вряд ли переоцениваем их значение.

Люди, взращенные в религиозной культуре, не станут настаивать на происхождении человека от бурого медведя или гамадрила, у них заготовлен свой ответ: мол, созданы мы по образу и подобию Божьему. Может быть, я что-то недопонял в этой формуле, но она, безусловно, оскорбительна для самого Бога, ибо что же это за образ такой, от которого народилось столько уродов (то бишь нас).

Есть гипотеза, которую осознанно или подсознательно исповедует большинство интеллектуалов. Не чувствуя в себе ни обезьян, ни Бога, они полагают, что человек – это какое-то отдельное существо, некий одинокий путник, заблудившийся во Вселенной, без дома, без цели... Эта гипотеза очень грустная, она породила много грустной литературы, много грустных теорий... В этой гипотезе всегда огромное значение придается силе разума. Именно разум путем последовательного, честного и ясного мышления должен решить проблему смысла жизни. Хотя, честно сказать, шансы «чистого разума» найти себе место в реке жизни, не пытаясь причалить к природному или Божественному берегам, очень трудно.

Все остальные версии – это различные комбинации из этих трех.

У структурного гороскопа все гораздо серьезнее и значительнее. Мироустройство тройственно: мир Природы, мир Человека, мир Бога. Таким образом, человек единственный представитель своего мира, центр мироздания. По образу и подобию Божьему в нем всего одна треть – душа. Но и от скотины в нем тоже только одна треть – внешняя оболочка: тело, образ жизни (сон, еда). Единственное, что есть у человека своего, это разум. Разума нету животных, ибо разум всегда разрушит изначальную программу, заставит утят мяукать, кошечек хрюкать, после чего несчастные твари неизбежно погибнут. Нет разума у Бога, ибо не нужен разум тому, кто знает все ответы. Разгадывать кроссворд, придуманный самим собой, – это тупо и неспортивно. А вот человек, безусловно, разумен. Ибо человек все делает вопреки своей природе (причем чем он разумнее, тем активнее перечит своей природе), но при этом он умудряется выжить. Разум – это, собственно, путь постижения жизни, некая тропа от Природы (абсолютного нежелания познавать себя) до Бога (абсолютного знания себя).

Так закручивается треугольник мироздания (таблица 1). Бог создает Природу, Природа создает Человека, Человек создает Бога. Но, создав Природу, Бог не может ею командовать, не может брать из нее энергию, так же как Природа не может питаться от человека, а человеку не дано эксплуатировать Бога... Мы создаем его, но не властны над ним.

Таким образом, ответов два. Первый: человек – это трехслойное существо (частично зверь, частично человек, частично Бог). Второй – это центр мира, некий фокус мироздания, переходное звено между бесконечным миром Природы и столь бескрайним миром Бога. Из второго ответа следует оригинальная гипотеза, по которой Человек – это всего лишь агрегат по перекачке энергии от Природы к Богу. Ибо по закону треугольника мироздания прямой энергетический переход от Природы к Богу невозможен.

75. От кого произошел человек?

Это вопрос из разряда фальшивых, так как в самой форме вопроса есть подсказка. И ответ будет соответственно идущий от подсказки: человекообразная обезьяна, кроманьонец, неандерталец, ну и еще чего-нибудь в этом духе. При этом обязательно всплывает набор отмычек в виде археологических раскопок, трудов Чарльза Дарвина, Ламарка, а может, и Фридриха Энгельса.

У верующего вопрос о происхождении человека ничего, кроме зубовного скрежета, не вызовет, ибо верующий прекрасно понимает, что рядом могут лежать два абсолютно одинаковых скелета, при этом один будет принадлежать человеку, а другой – дикому зверю. Сходство скелетов очень мало помогает в вопросе происхождения Человека, существа одухотворенного и богоподобного.

Для структурного гороскопа версия происхождения человека от обезьяны получает очень смешное подтверждение. Да, конечно, от обезьяны, но только одна двенадцатая часть всех людей. А еще от тигров, собак, коз, быков и прочей живности. Впрочем, слишком буквально понимать эту шутку не стоит. Да, мы произошли от зверей, но лишь в вопросе наследования изначального психотипа, но никак не в результате какой-то там дурацкой эволюции.

Вообще, надо заметить, что в вопросах, связанных с человеком, слово «эволюция» вообще мало что стоит. Ну нет у нас эволюции практически нигде. Там, где человек, там практически всегда то застой, то революция, эволюции почти нигде не видно. Рождение единобожия, рождение единого человечества, рождение всех 20 имперских циклов – все это сплошь и рядом внезапные, революционные, ничем не спровоцированные и никакой логикой не объяснимые явления.

Зная все эти подробности, предполагать, что произошел человек в результате какой-то там эволюции, от какой-то там обезьяны, было бы слишком наивно.

Итак, обезьяна отвергнута, да и сам вопрос дискредитирован. И все же, и все же... Как же будет звучать ответ?

Для получения полноценного ответа нам надо, как всегда, обратиться к треугольнику мироздания (таблица 1) и системе тройственных аналогий (таблица 2).

Чтобы представить, как человек появился среди дикой природы и от кого он произошел, нам надо представить, как из абсолютной пустоты рождается маленький детеныш. Попробуйте представить полную тьму, тепло и влагу, невесомость и бесконечный музыкальный сон. И вдруг рождение – невыносимая боль, резкий свет, странные яростные звуки, жуткие рожи врачей и санитарок и стремительно закрывающаяся дверь туда, обратно, где было так тепло, влажно и невесомо.

Таким образом, ответ единственно возможный. Человек произошел в результате жуткой природной катастрофы, к которой природа готовилась и на которую была когда-то запрограммирована той силой, которая Природу создала, то есть Богом. (В скобках отметим еще раз, что Человек не создан Богом, Богом создана лишь Природа, Человек же произведение Природы, но не эволюционирующей природы, а буквально взорвавшейся. Не исключено даже, что Природа, породив человека, выдохлась и перестала эволюционировать. То есть рождение человека было в определенном смысле смертью природной эволюции.)