Реальное ощущение жизни пьесы и роли 2 страница

Теперь об " аристократах". Я видел, у вас бегали по сцене кто-то вроде арапчат? Или это я кого-нибудь из " развратников" принял за арапчонка?

Н.М.Горчаков. Нет, вы угадали, Константин Сергеевич. Это предполагаемые арапчата *.

К.С. В таком случае необходимо, чтобы каждый приход " аристократов" сопровождал арапчонок с зажженным канделябром в руках. Это возможно?

Н.М.Горчаков. Возможно.

К.С. А впереди графа де Линьер идут два арапчонка и несут два канделябра. Зритель сразу поймет, что это пришел особенно важный гость. Прошу снова повторить начало картины.

Указания Константина Сергеевича сыграли большую роль. На притушенных голосах отдельные эпизоды потеряли сейчас же свой " базарный" тон, как выразился К.С. Полузвуки, полушепот, прорывавшиеся восклицания, шорохи, шумы, звук опрокинувшегося стула, жалобный вскрик сразу органически соединились с мечущимися по занавескам тенями и неровным, то угасающим, то вспыхивающим где-то светом свечей.

Обрывки песенки, общий фон музыкального сопровождения, случайно пробежавший между занавесками арапчонок - все это создало ту атмосферу, которую мы так долго и бесплодно искали до сих пор. Арапчата со свечами отлично обозначили и выделили приходы " аристократов". Но когда внимание зала сосредоточилось теперь на них, оказалось, что актеры не знали, что им делать. Как ни удивительно, но и первая, и вторая, и третья группы приходивших на оргию " аристократов", дойдя До середины сцены, беспомощно и уныло оглядывались, зевали во весь рот (!!) и... проходили дальше, исчезая за занавесками. Третьего " зевка" Константин Сергеевич, конечно, не выдержал.

- В чем дело? Что вы делаете? - раздался его грозный крик из зала.

- Скучаю, как вы установили... - последовал робкий ответ со сцены.

- Неправда, вы не скучаете, а зеваете. Я установил: скучать, а не бороться со сном. Нечего сказать, свеженькое " приспособление" нашли для выражения скуки. Значит, вы пропустили мимо ушей ту характеристику скуки, как физического и психического действия, которую я вам подсказал.

- Мы помним ваши слова, Константин Сергеевич. Скучать - это за все браться и ничего не доводить до конца. Но мы не знаем, как применить эту характеристику к нашему положению на сцене, - раздался более смелый ответ со сцены другого " аристократа".

____________________

* Репетиция происходила без костюмов.

К.С. В таком случае пусть половина " аристократов" сойдет со сцены и сядет в зрительный зал. Другая половина будет считать, что уже пришла и расположилась на сцене, где кто хочет. Я попытаюсь вам подсказать, что значит скучать на сцене в образе какого-нибудь герцога.

Наступил один из интереснейших на репетициях с К.С. моментов. Станиславский сейчас будет сам действовать, играть, или, как он сказал, " подсказывать" схему действий актерам. В зрительном зале все насторожились. Василий Васильевич из режиссерского ряда пересел в первый.

Снова начали играть первый эпизод картины - и через несколько секунд на сцене появилась великолепная фигура Станиславского. В том, как он все время ставил ноги в " третью позицию", как он нес' гордо поднятую голову, опирался на высокую трость с бантом, обмахиваясь неизвестно откуда взятым веером, была такая надменность, пренебрежение ко всему окружающему, даже брезгливость, что он еще ничего не успел фактически сделать, а мы уже всецело поверили его " герцогу".

Увидев в креслах " аристократов", пришедших раньше, как было условлено, очевидно знакомых ему лиц, он поклонился им с величайшей учтивостью и грацией, послав каждому такую " дежурную" улыбку, мгновенно сменявшуюся полным безразличием к тому, кому он улыбался, что и по этому штриху можно было судить о том, как они все ему надоели. Думая, что он хочет заглянуть за одну из занавесок, где шептались, шушукались и повизгивали больше, чем в других местах, сопровождавший его арапчонок приподнял край ее. В ту же минуту он получил веером удар по руке.

И это не интересовало " герцога" - Станиславского!

Он подошел к столику, на котором лежала колода карт, и поманил знаком одного из " аристократов". Тот с радостью откликнулся было на жест Станиславского и тут же, не успев дойти до места, где стоял Константин Сергеевич, услышал " нейтральным", но из образа " герцога" тоном сказанное предупреждение: " Вы скучаете так же, как и я. Идете ко мне нехотя, еле-еле передвигая ноги, хотя вы молодой и красивый".

Наш " аристократ" в буквальном смысле слова " на ходу" изменил ритм своих движений и отношение к К.С.

С полнейшим равнодушием подошел он к столику, у которого стоял Станиславский. Последний бросил на стол горсть " золота" *, снял колоду и показал ему карту. Наш исполнитель, вынув какой-то " банкнот", бросил его на стол и, не дождавшись своей карты, отошел в другой угол сцены. " Молодец", - услышал он вслед в том же тоне произнесенную К.С. оценку своего поведения.

____________________

* Для этих случаев К.С. всегда держал в карманах пиджака " звонкую" монету.

К.С. тоже не стал доигрывать, а, подбросив карты вверх, отошел к какому-то дремавшему в кресле другому " аристократу". Что-то хотел ему, очевидно, оказать, секунду постоял над ним, потом раздумал, пошел дальше. Тут как раз побежал через сцену тот арапчонок с подносом, проход которого Станиславский велел зафиксировать полчаса назад. Когда он пробегал мимо Станиславского, последний с полным равнодушием подставил ему в виде " подножки" свою трость. Полетел арапчонок, полетел поднос с апельсинами, оживились на секунду " аристократы" в креслах, выглянули на шум несколько лиц из-за занавесок.

Только Станиславский без тени улыбки смотрел, как по-настоящему испуганный этой неожиданностью актер подбирал свои " фрукты", поглядывая на стоявшую перед ним внушительную фигуру " герцога". Выглянувшая из-за занавески одна из исполнительниц " легкомысленных созданий" вздумала обыграть это происшествие и хихикнула возле Станиславского, стоявшего вполоборота к пей. Не глядя на девушку и не меняя позы, Константин Сергеевич отмахнулся, слегка ударив ее сложенным веером по лицу.

Если бывают " скучающие" жесты, как пишется в ремарках некоторых пьес, то это был именно такой жест, полностью выражающий с к у к у как действие на сцене. Затем Станиславский неожиданно и сильно ударил своей тростью по другой занавеске, но, не дождавшись последовавшего за этим ударом эффекта выскочившей группы наших " поддужных" обоего пола, отправился к столику, уставленному бутылками, и стал себе готовить какую-то смесь из разных вин. Но, приготовив бокал, он, даже не испробовав его, повалился в стоявшее рядом кресло и стал швырять орехами в стоявшего близ него арапчонка с канделябром. Как будто он хотел потушить пламя свечи удачным попаданием орешка по фитилю.

А через пять секунд, мурлыкая про себя что-то очень веселое, он исчез за одной из занавесок и сейчас же появился с другой стороны занавески, танцуя нечто вроде вальса с одним из " милых" созданий, а доведя ее до середины сцены, вдруг наградил ее с предельным изяществом легким шлепком и, насвистывая, исчез за кулисами.

— Двенадцать начатых и брошенных действий за полторы минуты!! - мгновенно раздался из партера голос В.В.Лужского.

— А понятно было, что я скучал? - раздался вопрос вновь появившегося на сцене, но без атрибутов " герцога" - Станиславского.

В.В.Лужский. Что вы скучали, это было понятно. Но мы, глядя на вас, не скучали ни секунды.

К.С. (сходя со сцены). Так и должно быть. Скука, как действие на сцене, не должна вызывать настоящую, натуральную скуку в зале. Наблюдать в жизни скучающую дамочку или какого-нибудь балбеса так же интересно, как пьяного. Никогда не знаешь, что он сделает в следующую секунду. Понятны действия, которые должны проделывать наши исполнители - " аристократы", чтобы их поведение создало для зрителя картину бессмысленного, тупого времяпрепровождения?

Наступила небольшая пауза. К.С. ждал ответа.

В.В.Лужский решил ответить за актеров.

- Понятно-то оно понятно, - сказал он, а молчат они, наверное, потому, что думают, как им сыграть скуку. Ну, если не лучше, то хотя бы так, как вы нам это блестяще продемонстрировали.

Актеры, конечно, немедленно поддержали Василия Васильевича, а кто-то добавил:

— Ведь вы, Константин Сергеевич, и все действия, какие мы можем совершать по своему положению для характеристики пресыщенных людей, уже сделали.

— Во-первых, я не запрещаю вам ими пользоваться и их совершать. Подумаешь, большая находка то, что я делал! За хотеть метнуть карту или выпить бокал вина каждый может. Но ведь и я и каждый из вас это сделают по-своему.

Я сбил с ног арапчонка. Кто-то может и этим воспользоваться. Но, если каждый из вас будет это делать, получится сцена избиения младенцев.

У вас, значит, фантазия не работает, если вы полагаете, что я обобрал вас, совершив все возможные действия, характеризующие пресыщенного " аристократишку".

Я не думал и не придумывал, что я буду делать, идя на сцену. Я только сказал себе: " Черт бы побрал этого маркиза де Прель. Опять надо идти на его дурацкую оргию. Как никак, ведь начальник полиции! Не придешь - скажут, что я не благонадежен, что хожу еще куда-нибудь. Скажут, чего доброго, вольтерьянец! До чего мне надоело все это! И вообще все на свете. Идти не хочу, делать ничего не хочу, а надо. " Ох, ехать, так ехать", - сказал попугай, когда кошка потащила его из клетки за хвост! Вот с чем я вышел на сцену.

Дружным смехом встретили мы последнюю реплику К.С.

" Зерно" самочувствия французского " аристократишки" сильнее всего сказалось в той интонации, с какой Константин Сергеевич говорил нам свой краткий, но яркий внутренний монолог. Пресыщенность, отсутствие каких бы то ни было интересов, неуважение и безразличие к окружающим, самомнение и чванство - все эти признаки морального падения сумел нам передать Станиславский в импровизированном обращении к самому себе. Это была еще одна из форм режиссерского " подсказа".

Быстро поднялись актеры со своих мест. Еще раз открылся занавес, и весь первый эпизод картины прошел довольно удачно.

Среди развевающихся занавесок, за которыми нашему воображению рисовались самые разнузданные сцены, в полумраке какого-то зала, сопровождаемые арапчатами с канделябрами в руках, появлялись ко всему равнодушные наши исполнители ролей " аристократов". Они держали себя самоуверенно, нагло, не горбились, не изображали развалившихся от древности и безнравственного поведения стариков, как у нас было первоначально задумано. При этом они были в меру красивы и изящны, но в сочетании со всем фоном " вечеринки" картина получалась страшноватая. Холодом и скукой веяло от нее. Казалось, что внешне картина стала эффектнее (тени, цветные блики света, колышущиеся занавески, свечи у арапчат), но, очевидно, таков уж был талант и знание сцены Станиславского, что все это не имело решающего значения для ее внутреннего содержания, и никому не приходило в голову любоваться ее внешним видом. Красивости, которой мы так боялись, не было и в помине.

В этой-то атмосфере и произошла встреча графа де Линьера и Роже с хозяином дома маркизом де Прель.

Очень правдиво прозвучал вопрос графа: " Чем вы нас сегодня порадуете, маркиз? " и ответ последнего: " Ручаюсь, что вы останетесь довольны". После чего должен был последовать выход Генриетты, вернее, ее должны были привести, дрожащую и испуганную, в эту компанию.

Но...

Константин Сергеевич прервал в этот момент репетицию. Снова он попросил всех сойти в зрительный зал.

- Я репетирую с вами сегодня не совсем обычным способом. Создавая вам реальную обстановку на сцене и даже подсказывая вам поведение действующего лица, я через оправдание физического действия заставляю вас искать нужное, правдивое самочувствие.

Вы можете подумать, что это чисто режиссерский прием идти от внешнего к внутреннему. Но это неверно. Во-первых, мы подробно оговорили с Николаем Михайловичем возможность так репетировать с вами. Николай Михайлович поручился, что вы с ним глубоко и серьезно проработали всю смысловую и сюжетную внутреннюю линию пьесы и каждой роли. Это мне дает возможность пробовать с вами репетировать сегодня больше режиссерский, чем педагогически, предлагая вам в ряде случаев решение сценической задачи и сценического самочувствия актера через физическое действие или предлагаемое режиссером логическое по сюжету и жанру пьесы действие - " приспособление".

Одно из таких " приспособлений" позвольте сейчас предложить вашему вниманию. Но я скажу о нем каждому исполнителю отдельно.

- Дело идет о том, как лучше устроить появление похищенной Генриетты на " этой пирушке", - продолжал Константин Сергеевич, - при этом необходимо поставить Генриетту, Роже и всех участвующих в картине в такие обстоятельства, при которых Генриетте было бы наиболее естественно и легко испугаться за свою судьбу. Роже захотеть ее защитить и спасти, а всем высокопоставленным подлецам, присутствующим при этой сцене, захотеть продлить эту сцену, позабавиться, поиздеваться над несчастной девушкой.

Мне пришло в голову одно " приспособление", которым часто пользовались, чтобы возбудить интерес таких компаний, какая собралась у маркиза де Прель, к новой красотке.

Я хочу, чтобы вы его увидели и отнеслись к нему так же непосредственно, как это случилось бы на самом деле на такой вечеринке.

Поэтому Роже я не скажу ничего заранее, - он не должен знать, что произойдет. Если случившееся вызовет в нем возмущение, актер воспользуется текстом, который у него написан в роли на подобную тему...

П.В.Массальский (цитирует). " Новая актриса в новой комедии... Она притворяется, чтобы лучше сыграть свою роль..." и так далее...

К.С. Очень хорошо, что Роже сразу не поверил в искренность Генриетты, так как действие - " приспособление", которое я собираюсь предложить, очень театрально. Генриетте мне, к сожалению, придется сказать несколько слов по секрету, но она их должна забыть, как персонаж, когда ей придется начать действовать. Де Прелю придется все сказать, так как это он ведь, по существу, выдумал то, что я собираюсь устроить. А все присутствующие, и гости - " аристократы" и " поддужные", знают, что для каждой вечеринки де Прель придумывает такой " сюрприз", но какой именно будет сегодня им предложен, они не знают.

Попрошу ко мне посекретничать Ангелину Осиповну (А.О.Степанова, - Н.Г.), Женю (Калужский, - Я.Г.) и Николая Михайловича. Остальные могут минут десять - пятнадцать отдохнуть и покурить.

В.В.Лужский. А я к какой группе отнесен: к посвящаемым в " сюрприз" или терпеливо его ожидающим.

К.С. К последним. Я проверю на вас его эффект.

Всеми этими предупреждениями Станиславский, конечно, возбудил ваше любопытство до крайности. И действительно, то, что он рассказал в ближайшие пять минут мне, Калужскому и Степановой, было очень интересно и вполне соответствовало задачам сцены. Но он взял с нас слово никому ничего не говорить до начала репетиции, и мы втроем отправились на сцену подготовлять задуманный им " фортель".

Через десять - пятнадцать минут и у нас и у Алексея Викторовича Щусева, который был посвящен в план К.С. раньше нас, все было готово. Исполнители ждали нас в зале у режиссерского стола.

- Итак-с, - обратился еще раз ко всем Станиславский, - попрошу сыграть всю картину с начала и до конца без остановки. Первую часть мы сегодня проходили, она не может вызвать никаких осложнений. Во второй части с момента приглашения всех к ужину - заранее предупреждаю вас, что мы решили с Николаем Михайловичем * вторую часть картины сыграть за столом, поэтому не вздумайте удивляться тому, что маркиз де Прель предложит вам ужин, - во второй части картины все должно идти по тексту, как у вас шло, но отношение к появлению Генриетты у вас переменится настолько, насколько нам удастся осуществить ее появление. Это отношение прошу найти в порядке этюда, импровизации и действовать, как вам подскажет ваше художественное чутье. Попрошу всех на сцену.

Еще раз в этот день открылся занавес, и мы увидели начало " вечерники". Оно прошло хорошо. Чувствовалось, что все были внимательны и как-то настороженно ждали второй части картины. Поэтому атмосфера великосветского притона, мрачного и жестокого по своей сущности, богатого и эффектного по внешности, передавалась со сцены в полной мере.

После прихода графа де Линьер маркиз де Прель пригласил всех к столу. По его знаку открылись большие занавеси в центре сцены, и мы увидели полукруглую нишу, в которой стоял пышно сервированный для ужина стол **. Не знавшие об этой части " сюрприза", наши исполнители - " аристократы" хорошо скрыли, естественное, всегда у актера, чувство любопытства при виде новой декорации и с относительно безразличным видом отправились рассаживаться за стол. Тут они встретились с группой " поддужных", которым Константин Сергеевич забыл объявить о том, будут ли их тоже кормить ужином или нет.

* " Мы решили с Николаем Михайловичем" - это, конечно, было сказано для того, чтобы поддержать мой авторитет режиссера. Фактически " мы" ведь ничего не решили.

** Все было приготовлено А. В. Щусевым, пока мы беседовали с К.С. в зале.

Создалась неожиданная и для нас - режиссеров, и для актеров сцена, в которой " поддужные" стремились деликатно пристроиться к ужину, покушать с " барского стола", " аристократы" же не знали, как им реагировать на это.

В конце концов, " аристократы" посадили между собой девушек из " плебса", а подозрительных мужчин арапчата отогнали на дальний край сцены и даже поставили перед ними какую-то ширму.

Станиславский был чрезвычайно доволен, наблюдая, как актеры импровизационно решали сцену.

- Все фиксируйте, - шептал он мне, - эта сцена подарок нам, режиссерам. Она сама сложилась из столкновения характеров и положений двух групп действующих лиц. Это драгоценный штрих к нравам господ и слуг той эпохи. Записывайте, зарисовывайте все. Девушки отлично действуют, стараясь продать себя за " чечевичную похлебку". Вот что значит, верно намеченная логика действий и предельно-конкретное ощущение жизни пьесы.

Наконец все расселись. Маркиз де Прель провозгласил какой-то тост, а затем встал и заявил:

- Я приготовил вам сюрприз, за успех которого могу поручиться. Внимание, господа! Прошу отведать лучшего блюда моей кухни.

Он хлопнул в ладоши. Из-за боковой занавески появилась целая процессия.

Четверо арапчат освещали канделябрами путь шестерым камердинерам, которые, высоко подняв, торжественно несли большое блюдо, сплошь наполненное фруктами, виноградом и украшенное гирляндами роз.

- Прошу всех отведать этих плодов, - довольно решительно и таинственно произнес " маркиз" - Калужский, когда слуги водрузили блюдо на стол. - Они наполнены элексиром молодости!

Заинтересованные его словами, сидевшие за столом потянулись к блюду, охотно стали разбирать фрукты, грозди ягод... и действительно фрукты оказались волшебными!

За столом воцарилось веселое оживление, все приподнялись со своих мест, наклонились над блюдом.

- Действуйте, как вы собираетесь действовать, - раздался голос Станиславского из зала, - но с места не сходите и не приподнимайтесь с кресел. Иначе мы из зала ничего не увидим!

Гости мгновенно сели обратно в кресла, не переставая также оживленно обсуждать и рассматривать заинтересовавшее их блюдо, на котором мы увидели... одетую в греческую тунику, очевидно, находившуюся еще в обмороке Генриетту.

Вот это был действительно " фортель"!

Подать на блюде на стол скрытую сначала цветами и фруктами легко одетую девушку! *

В зале воцарилось такое же оживление, как на сцене, а Василий Васильевич, обернувшись из первого ряда, где он сидел, демонстративно, но бесшумно зааплодировал Станиславскому.

- Тс-с! - остановил наши восторги К.С., - следите за сценой...

Де Прель поднес какой-то пузырек к лицу девушки. Генриетта очнулась и приподнялась, опираясь на локоть.

- Где я? - очень естественно произнесла она, оглядывая присутствующих.

Ей отвечали смехом, ироническими репликами. Роже был уверен, что это наняли молоденькую актрису сыграть роль невинной деревенской девушки, задремавшей во время сбора фруктов и доставленной в таком виде " к столу" маркиза де Прель. С Генриеттой начали заигрывать, кто-то пытался снять с нее легкий шарф, окутывавший ее плечи. Девушки, предвидя в ней соперницу, издевались над ней. Кто-то бросил в нее орехом. Вдруг Генриетта вспомнила про Луизу.

- Отпустите меня обратно! Зачем вы разлучили меня с сестрой?.. Вы не понимаете, что вы сделали... Ведь она осталась одна, на площади, ночью, в незнакомом городе... Она же не может сделать без меня ни шагу... Ведь она слепая!..

Отчаянное положение, в котором оказалась сама Генриетта, стр'зх за сестру любовь к ней придали такой драматизм словам актрисы, что Роже готов был поверить ей.

- Неужели же никто из вас не защитит меня? Что я вам сделала? У нас с Луизой нет ни отца, ни матери... Слышите, она зовет меня, она жалуется на то, что я ее покинула. Подумайте, она одна в целом мире, она в чужом городе. Неужели никто из

вас не заступится за бедных девушек... Никто не верит мне...

Генриетта не могла действовать физически: легкая одежда, нелепое положение на столе под перекрестными взглядами десятка мужчин, стыд за себя, страх за сестру - все это сковывало актрису внешне, но заставило всю силу темперамента и чувство вложить в текст, в мольбу, в просьбу к окружающим отпустить ее на поиски сестры. Естественно было, что Роже де Линьер поверил ей, естественно создалось драматически-напряженное положение.

____________________

* Конечно, " легкость одежд" нашей Генриетты была мнимой. Когда К.С. шептался со Степановой, как мы это узнали впоследствии, он учил ее, как надо одеться, чтобы достигнуть такого впечатления со сцены.

Зная по первой части картины, куда и к кому привели Генриетту, зритель хорошо понимал, в какое отчаянное положение она попала.

Сидевшим вокруг нее за столом " аристократам" было необычайно удобно издеваться над ней - она оказывалась естественным центром их внимания. Если все это и можно назвать " фортелем", то глубоко был прав Станиславский, предупреждая нас, что это будет фортель - трюк, логически оправданный сюжетом, духом времени, идеей пьесы и характерами действующих лиц! Такой " трюк" стоит поискать и в своей режиссерской фантазии и в материалах по эпохе! Обо всем этом мы думали, глядя, как развивались события на сцене.

Массальский нашел выход из положения. Прежде всего, он бросил свой плащ Генриетте, дав ей, таким образом, возможность двигаться!

- Зафиксируйте это, - в ту же секунду услышал я громкий шепот Станиславского.

Затем Массальский решительно подошел к краю стола, наиболее близкого к Генриетте, и твердо сказал: " Дайте мне вашу руку. Я вам верю! Идемте отсюда! "

О дальнейшем развитии сюжета этой картины режиссеры: могли не беспокоиться. Актеры блестяще импровизировали действие, зная текст, отношение друг к другу и к событиям.

Придворные щеголи нагло преградили дорогу Роже и Генриетте, думая испугать его, силой отбить у него девушку. Но стоило вынуть ему шпагу - они трусливо отступили. В дверях комнаты его ждал отец. Его шпага была обнажена против сына. Роже отступил и вместе с Генриеттой кинулся через всю сцену к противоположным дверям. В них стоял маркиз де Прель, тоже с обнаженной шпагой. Он мог предполагать, что начальника полиции Роже не посмеет тронуть, так же, как не посмел сразиться с отцом. Де Прель ошибся. Ловким ударом Роже вышиб шпагу из его руки и, оттолкнув негодяя, увлек за собой девушку из комнаты!

Зал искренне аплодировал вместе с Константином Сергеевичем всем этим новым действиям актеров, ими самими найденными. Причем не пропал почти ни один кусок текста.

- Сейчас же повторить все, что вы делали, начиная с приноса Генриетты, - раздался голос Станиславского из зала, прежде чем успели дать занавес. - Но пройдите все совершенно спокойно, без нерва и темперамента.

Зафиксируйте для себя самих текст, физические действия, отношения и даже мизансцену. Проходите все очень медленно. Условие одно - ни о чем только, друг с другом не спорьте. Делайте каждый то, что он только что делал. Если что-нибудь будет не так, режиссура поправит вас из зала. А мы с Николаем Михайловичем запишем всю партитуру сцены. Начинайте.

Около сорока минут и Станиславский, и я записывали всю композицию этой части картины, следя за действиями актеров на сцене. Поправок делать почти не пришлось. Один или два раза начинавшийся спор у актеров решительно прерывал голос К.С.:

- Прекратите спор! Продолжайте действовать! Говорите текст!

И работа продолжалась.

А когда дошли до конца, последовало новое распоряжение:

- Ну-с, а теперь еще раз всю картину в ритме, тоне и с точным исполнением всех задач в предлагаемых обстоятельствах.

И всю картину сыграли еще раз. Станиславский остался доволен.

- Я хочу, чтобы от сегодняшней репетиции вы запомнили, каким сильным средством воздействия на все поведение актера, на его психику, на его отношение ко всему окружающему является физическое действие, реальное ощущение обстановки и атмосферы пьесы.

Ангелине Осиповне, чтобы помочь себе, помочь сестре, надо было, во что бы то ни стало, выбраться с этого дурацкого блюда, слезть со стола, и она всю силу словесного действия направила на то, чтобы убедить хоть кого-нибудь из присутствующих помочь ей. И нашла такого. Роже ей поверил, хотя, как мы знаем, сначала совсем не был к этому расположен.

Роже - Массальскому надо было увести во что бы то ни стало Генриетту с оргии, и, видите, он начал очень убедительно действовать. Дал плащ девушке - легко одетых людей ведь не водят даже по комнатам, не говоря уже про улицу! Решил сразиться со всеми маркизами и виконтами; взял себя в руки, чтобы не нанести удар отцу, и без страха перед начальником полиции нанес ему удар. Так же верно реагировали-действовали все остальные, увидев заманчивое " блюдо" на столе, и затем, когда поняли, что у них хотят отнять лакомый кусок.

Как режиссер я вам сегодня подсказал те свои ощущения, которые во мне родились, когда я после показа обдумывал, чего не хватает этой картине. Я не стал с вами много рассуждать о моральном облике действующих лиц. Эта сторона работы над пьесой и над образами у вас была проделана с Николаем Михайловичем. Я просто предложил вам ряд конкретных обстоятельств для уже разработанных вами и срепетированных сцен: во-первых, не все, что должно совершаться по сюжету пьесы, надо показывать открыто - многое необходимо показывать " намеком", через " каше" *, как говорят французы.

Это сцены " вечеринки" до Генриетты. А во-вторых, я предложил вам одно крупное физическое действие - " приспособление", как повод к целому ряду последующих внутренних и внешних действий, - это принос Генриетты на блюде. Как будто оба режиссерских приема принесли вам пользу.

Но никогда не рассчитывайте, работая над пьесой и ролью, что режиссер всегда будет находить такие удачные " приспособления", которые искупят все недочеты работы. Таких режиссеров нет, и главная задача режиссера заключается совсем не в том, чтобы искать и разрабатывать сценические " приспособления" на все повороты действия в пьесе...

В.В.Лужский. А жаль...

К.С. Что - жаль?

В.В.Лужский. Что режиссерам нельзя этим заниматься.

К.С. Почему?

В.В.Лужский. Актерам было бы с ними легче и веселее работать.

К.С. Не смущайте молодежь. Вы совсем не такой легкомысленный, каким любите себя представить окружающим. Все режиссерские приемы хороши, когда и режиссер и актеры знают, как достичь главного - " искренности страстей и правдоподобия чувств в предполагаемых обстоятельствах". И когда это найденное служит самому главному - идее пьесы или, как мы говорим на своем режиссерском языке, сверхзадаче спектакля. Той задаче, ради которой театр из многих пьес решает показать зрителю именно данную пьесу - пьесу, по мнению руководства театра, сообщающую сегодня необходимые зрителю мысли, вызывающие в нем, по мнению театра, необходимые ему сегодня чувства.

Режиссерская фантазия, тот или иной способ репетиции - это лишь средства воплощения идеи, выраженной автором в пьесе.

Через автора мы узнаем жизнь, дополняем, а иногда и проверяем ее своими наблюдениями, в чем нам помогает знание жизни, а затем, как специалисты-профессионалы своего дела, воплощаем литературное произведение-драму в сценическое произведение - спектакль. Это громадная и почетная задача: средствами своего искусства, театра, уметь, на основе литературного произведения, пьесы, передавать через действие, слова, мысли и чувства образов - действующих лиц, в обстановке сцены, на глазах тысячи зрителей живую ткань подлинной действительности, которую острый глаз и поэтическое вдохновение писателя сделало т и п и ч е с к и м для данной эпохи, нужной для своего зрителя - народа. Этой большой сверхзадаче нашего искусства мы должны подчинять все средства, все известные вам приемы нашей работы над пьесой, над ролью, над спектаклем.