Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 17. Полнолуние.






 

Я поднимаю всех намного раньше, чем обычно. С первыми же лучами солнца мы завтракаем и поспешно отправляемся в путь. Ребята недовольны и растеряны. Никто не может понять, почему мы так торопимся. Я иду очень быстро, почти переходя на бег. Высокая трава и кустарники цепляются за ноги, затрудняя передвижения, острые ветки хлещут по рукам и лицу. Я не замедляю шаг ни на минуту. Меня гонит первобытный, животный страх. У нас в запасе осталась одна ночь до полнолуния. Я почти уверен, что в этом лесу обитают вервольфы. И они будут искать нас, именно нас, потому что ничто не может остановить этих тварей, если они почуют кого-то, кого можно превратить в себе подобных. Они найдут нас, как бы мы ни спрятались, и тогда я уже ни за что не ручаюсь. Я все еще не хочу использовать магию, потому что здесь ее вмиг отследит Министерство. И это совсем не будет похоже на обычную стихийную магию, на которую способен ребенок. И что тогда? Они заберут меня, чтобы исследовать, словно какую-нибудь чертову магическую аномалию? Запрут в Отделе Тайн? Постараются избавиться от меня, просто чтобы не рисковать? Я теряюсь в догадках. До барьера следует добраться во что бы то ни стало.

– Гарри, можно помедленнее? – ноет Дадли, громко сопя.

– Нет, нельзя, – коротко отвечаю я.

– Тогда давай хотя бы остановимся немного отдохнуть, ну пожалуйста.

– Сегодня идем без привалов и без еды. Остановимся, когда настолько стемнеет, что не сможем разглядеть дороги, – напряженным голосом отвечаю я.

Конец моего заявления тонет в шквале негодующих и возмущенных возгласов.

– Как это? – удивленно спрашивает Сара.

– Мы не сможем! – жалобно ноет Пирс.

– Но почему?! – рассерженно вопит Дадли.

– Потому что я так сказал, – рявкаю я, пресекая дальнейшие возмущения.

Это один из самых ужасных дней нашего путешествия. То и дело до меня долетают громкие жалобы, которые просто не могут не выводить из себя. Один раз Дадли делает попытку с ревом опуститься на землю, заявляя, что никуда дальше не пойдет, пока ему не дадут поесть и отдохнуть. Я решаю эту проблему одной звонкой пощечиной, и еще несколько часов после неприятного инцидента кузен скулит и глотает слезы, но идет вместе со всеми. Впервые с тех пор, как мы потерялись, я полностью игнорирую их слезы, усталость и страх. Я кричу, угрожаю, вынуждаю их идти через силу. В моем голосе и взгляде в полной мере можно прочитать ту злобу и раздражение, которые я испытываю. На самом деле, сейчас я настолько тороплюсь добраться до этого чертового барьера, что способен просто-напросто бросить отстающих в лесу. Одноклассники и Дерек впервые видят меня таким. И я спиной чувствую их страх, обиду и непонимание.

Мы идем, как я и обещал, весь день напролет. Останавливаемся мы всего один раз: для того, чтобы попить воды из реки. Ребята настолько устали, что черпают силы лишь из невероятной злости на меня. Что ж, меня это устраивает. Лишь бы они шли дальше.

Мы останавливаемся на привал только тогда, когда темнеет настолько, что не видно, куда ставить ногу для следующего шага. Я наскоро развожу костер. Еды у нас нет и не предвидится. Дадли, Пирс, Хейли и Сара ложатся и вмиг засыпают, несмотря на голод. Я напряженно вглядываюсь в покрытое легкими облаками небо. Полнолуние наступит завтра. У нас остается день, чтобы выбраться за барьер живыми. Дерек обходит костер кругом и садится рядом со мной.

– Зачем ты так всех гонишь, Гарри? – спрашивает он. – Они же не справляются, ты разве не видишь?

– Все я вижу, Дерек. – раздраженно отзываюсь я. – Вот только нам надо успеть выбраться отсюда до следующей ночи.

– Я не знаю, какие там у тебя планы, но так ты нас всех просто уморишь! – он тоже начинает раздражаться. – С какой стати такая спешка? Ты даже не можешь толком объяснить ничего!

– Ах не могу? – теперь я уже рассерженно шиплю. Если бы не спящие в нескольких метрах от нас дети, которых я не хочу будить, то я бы давно орал. – Ну тогда слушай, Дерек. Видишь эту чертову желтую штуковину на небе?

– Луну? – он недоуменно поднимает брови.

– Умница! Ну надо же, какой догадливый, – я уже откровенно издеваюсь. – Так вот, спешу тебя просветить: завтра наступит полнолуние. И я уж не знаю, как тебе, а мне лично совсем неохота попасть в лапы к чертовому вервольфу!

Дерек смотрит на меня, словно на сумасшедшего.

– Не бывает никаких вервольфов, Гарри. Это сказки!

– Ты в этом так уверен? Тогда скажи это им, когда один из них припрется завтра, чтобы нами полакомиться!

– Гарри, ты что, с ума сошел? – судя по голосу Дерека, он не знает, смеяться ему или плакать. Мой истеричный тон вкупе с абсурдностью, как ему кажется, моих слов, приводит парня в замешательство. – Не неси чепухи!

– В том-то и дело, что это никакая не чепуха, Дерек, – мой голос сходит на шепот. Я, в отличие от всех них, могу в полной мере оценить грозящую нам опасность. Оборотни – это не просто животные, не просто хищники. Это настоящие машины для убийства. Хитрые, коварные, изворотливые и очень сильные. Не даром Том так ценил оборотней в своей армии, хотя считал их хуже, чем грязнокровками. – Если мы не успеем, нам всем крышка, понимаешь? – меня бьет озноб.

– Расслабься, приятель, – он неестественно смеется, явно надеясь, что мои слова – неудачная шутка. – Все будет нормально, вот увидишь.

Он уходит поближе к костру, устраиваясь на земле для сна.

– Хотелось бы надеяться, – шепчу я одними губами, глядя на зловещий лунный диск, который тонет в звездной дымке.


*****

К утру мне удается найти кое-какие ягоды и коренья, а еще несколько грибов. Я бужу ребят еще перед рассветом, когда небо только-только синеет на востоке. Они хмуро едят скудный завтрак, бросая на меня косые неприязненные взгляды. Я не обращаю на эту враждебность ровно никакого внимания. У меня есть проблемы поважнее. Меня настолько страшит предстоящее полнолуние, что бессонная ночь вообще не дает о себе знать. Адреналин кипит в крови, подгоняя меня, заставляя действовать как можно быстрее. Пока остальные завтракают, я быстро нахожу направление, в котором надо двигаться, чтобы как можно скорее добраться до барьера.

– Выпейте побольше воды, – говорю я своим спутниками. – Сейчас мы углубимся в лес, и возле реки держаться уже не получится.

Они молча выполняют мои инструкции, и мы вновь трогаемся в путь. Идти становится все сложнее. Лес тут очень густой, и мне все чаще приходится прорубаться сквозь плотную зелень с помощью ножа и длинной палки, которую я использую в качестве трости.

Мы идем много часов подряд, все приближаясь к барьеру. Я с радостью отмечаю, что Королевский Лишайник покрывает все пространство у подножий деревьев. Ступать приходится очень осторожно, чтобы не споткнуться о толстые коряги, которые так и тянутся к ногам, словно чьи-то костлявые руки.

Неожиданно у меня за спиной раздается громкий крик. Я резко оборачиваюсь, и мои глаза расширяются от ужаса. Словно в замедленной съемке, я вижу, как из густых кустов на Дадли бросается крупная гадюка, потревоженная производимым нами шумом. Дадли замирает, испуганно глядя на рептилию. Я бросаюсь к кузену, но змея движется слишком стремительно. Я не успеваю вымолвить ни слова, а она уже вонзает острые ядовитые клыки в ногу кузена, чуть пониже колена. Я отбрасываю ее палкой далеко в сторону, а Дадли оседает на землю. Хейли и Сара громко визжат, Пирс смотрит на быстро выступающую на ноге Дадли кровь полными ужаса глазами. Я подскакиваю к кузену и осматриваю место укуса. Надавливаю на ногу, стараясь выжать наружу как можно больше змеиного яда.

– Я умру, – испуганно шепчет Дадли. Его сильно трясет, из глаз льются слезы.

– Не умрешь, это всего лишь гадюка, – отвечаю я. – Только не бойся, хорошо? От этого будет только хуже. Расслабься, сейчас я все сделаю.

Я знаком подзываю Полкиннса, и он испуганно садится на корточки рядом с нами.

– Поговори с ним, – говорю я, начиная высасывать из ранки яд.

– Что? – тупо спрашивает Пирс, испуганно наблюдая за моими манипуляциями.

Я сплевываю яд в сторону и терпеливо повторяю:

– Поговори с ним. О чем угодно. Сейчас ему надо отвлечься.

Пирс испуганно сглатывает и начинает разговаривать с кузеном о всякой ерунде. Я не особо прислушиваюсь к их разговору, стремясь удалить из раны как можно больше яда. Дадли громко кричит от боли, от чего Пирс время от временя испуганно дергается.

Я отрезаю от своей футболки широкую полоску ткани и накладываю Дадли на ногу, повыше укуса, плотную повязку.

– Все? – спрашивает кузен дрожащим голосом.

– Ага, – отвечаю я. – В идеале тебе сейчас надо бы полежать, но такой возможности у нас нет. Вот, держи, – я даю ему свою палку и помогаю подняться. – А другой рукой обопрись на меня.

Теперь мы продвигаемся ужасно медленно. Я обливаюсь потом, помогая Дадли идти. Время от времени меня сменяет Дерек. Я даже не могу винить кузена, потому что выглядит он не лучшим образом: нога у Дадли опухла, и теперь его сильно лихорадит. Я нахожу на небольшой поляне какие-то лекарственные травы, которые смутно помню с уроков по Травологии, и мы делаем привал. Я срываю несколько целебных листьев, пережевываю их, чтобы растения дали сок, морщась от ужасного горького вкуса. Затем накладываю получившуюся кашицу на рану Дадли.

– Фу, что ты делаешь? – вопит он, брезгливо морщась.

– Лечу тебя, балбес.

Рот ужасно жжет, аж на глазах выступают слезы.

– Ну, тогда ладно, – неуверенно произносит он.

Я ослабляю повязку на опухшей ноге кузена, беру несколько целебных листьев про запас, и мы продолжаем двигаться к барьеру. Несколько раз нам приходится останавливаться из-за Дадли, но его нога больше не опухает – хоть что-то радует.

Уже смеркается, когда я объявляю привал. Устало развожу костер, в то время как остальные толпятся возле ягодных кустов, признанных мной неядовитыми. У меня неприятно сосет под ложечкой. Я в полном отчаянии. Этой ночью будет полнолуние, и у нас нет ни единого шанса добраться до барьера до восхода луны. Все, что мне остается – это найти максимально безопасное место. Скорее всего, нам придется забраться на какое-нибудь дерево. К счастью, вервольфы не умеют карабкаться по деревьям, зато могут часами терпеливо выжидать. Смогут ли ребята – а особенно Дадли с больной ногой – провести всю ночь на дереве, прислушиваясь к шумному дыханию голодного зверя? От одной мысли об этом у меня по спине ползут мурашки. И что делать мне, если произойдет что-то непредвиденное? В такой близости от барьера магию применять уже более чем рискованно. В лучшем случае он ее просто поглотит, как поглощает естественную магию слишком близко подошедших к нему животных. Остается рукопашная. Эта мысль вызывает нервный смешок. Смогу ли я выйти один на один против оборотня, зная, что в этой схватке у меня не будет ни единого шанса?

– Что с тобой? – ко мне подходит Дерек. – Выглядишь усталым.

– Мы не успели, – бесцветно отвечаю я, вороша палкой угли в костре.

– Ты опять начинаешь о своих вервольфах? – он смеется.

– Именно. Послушай, Дерек, – я быстро придвигаюсь к нему вплотную, и он вздрагивает, – если со мной что-нибудь случится… Если я не смогу вести вас дальше, иди строго на юго-восток, ясно? Вон, посмотри, мох растет на северной части деревьев, видишь? А вам надо на юго-восток, запомнил? – мой голос хриплый и до предела серьезный. Я облизываю потрескавшиеся и горькие от лекарственных трав губы, чувствуя, как сквозь горечь пробивается мерзкий солоноватый привкус.

– Гарри, не глупи, – теперь он выглядит испуганным. – Все будет хорошо, вот увидишь.

Я отрицательно качаю головой и настойчиво повторяю:

– Юго-восток. Обещай мне, ладно?

– Ну хорошо, обещаю, – ему явно неуютно.

– Спасибо, – искренне отвечаю я. – И еще одна просьба, Дерек. Что бы не случилось сегодня ночью, ты не лезь, ладно? Ты – единственный, кто может их всех вытащить. Поэтому если что-либо случится с нами обоими, остальные никогда не найдут дороги.

– Хорошо, – снова кивает он.

– Вот и договорились, – я улыбаюсь. Теперь, когда я все для себя решил, на душе стало немного легче.

Я быстро поднимаюсь с земли, настороженно глядя на темнеющий небосвод.

– Так, – говорю я, хлопая в ладоши. Удостоверившись, что теперь все внимание сосредоточенно на мне, я продолжаю. – Здесь опасно, поэтому ночевать будем на дереве. Вон на том, – я указываю на крепкий дуб, нижние ветки которого не очень высоко от земли, но даже крупному оборотню добраться до них будет проблематично.

Поднимаемся мы с трудом, в основном с помощью Дерека. Дадли, с его весом и больной ногой, наверх затащить удается разве что чудом. Я ловлю себя на мысли, что благодарен проклятому полнолунию хотя бы за то, что оно наступило теперь, когда Дадли похудел на несколько килограммов, а не в самом начале нашего путешествия.

На дереве холодно, жестко и неудобно. Отблески от догорающего костра освещают нижние ветки, и вокруг пляшут причудливые тени. Все напряжены и испуганны. Лица бледные, сосредоточенные. Хотя – я уверен – даже в самых страшных своих представлениях они не могут вообразить что-то хотя бы вполовину настолько же ужасное, как вервольф. Меня сотрясает неконтролируемая дрожь. Где-то вдалеке слышен стрекот сверчков и громкое уханье совы.

Время тянется, как резина. Кажется, что мы сидим неподвижно уже целую вечность. Ребятам надоедает бояться неизвестной опасности, и скоро они уже негромко разговаривают и шутят. Полная луна нависает, кажется, прямо над нашими головами, угрожая раздавить, уничтожить своей мощью. Я, сам того не замечая, внимательно вслушиваюсь в окружающие звуки, выискивая тот единственный, что заставит кровь заледенеть в жилах и пустит по спине стайку мурашек. Луна стоит уже высоко в небе, когда я с содроганием слышу то, чего так ожидал и боялся. Низкий, протяжный вой, который, казалось бы, может издавать лишь существо из самой Преисподней, проносится по лесу. Все прочие звуки затихают. Наше напряженное дыхание особенно четко слышно в повисшей тишине.

– Ч-что это? – заикаясь, спрашивает Дерек.

– Это он, – я говорю очень тихо, словно зверя к нам может привлечь сам звук моего голоса.

От следующего воя все вздрагивают и сильнее вцепляются в ветки дерева. Я напряженно прислушиваюсь, пытаясь оценить расстояние, отделяющее нас от зверя.

– Он пока далеко, – шепотом говорю я. – Но приближается. Он знает, что мы здесь.

Мои товарищи по несчастью выпускают испуганный вдох и заметно бледнеют. Я же внезапно чувствую ледяное спокойствие. Что ж, опасность неминуема, поэтому я готов дать ей достойный отпор. Этот проклятый оборотень еще не знает, с кем связался. При этой мысли мои губы помимо воли растягиваются в хищную усмешку.

– Поиграем, – чуть слышно произношу я, удобнее устраиваясь на дереве, чтобы встретить опасность лицом к лицу.

– Что ты… – начинает Дерек, но внезапно замолкает.

Из кустов одним мощным прыжком выскакивает вервольф. Он отвратителен и прекрасен одновременно. Он намного крупнее многих оборотней, которых мне доводилось видеть. До Фенрира, конечно, не дотягивает, но вот Ремус по сравнению с ним – милый щенок. Возможно потому, что даже во время трансформации без Аконитового зелья Лунатик пытался бороться со зверем внутри себя. А этот похож на исчадие ада. Шкура грязная и спутанная, огромные клыки обнажены в зловещем оскале. Его дыхание шумно вырывается из груди, спускаясь к холодной земле облачком пара. Желтые глаза горят жаждой крови. От него веет опасностью и силой. Эта звериная мощь, несокрушимость, опасная грация, с которой он переставляет тяжелые лапы с острыми, словно бритва, когтями, ужасает и восхищает одновременно. Вервольф совсем не похож на волка. Смертоносная плавность его движений завораживает. В этом Богом забытом лесу он кажется самой смертью. Смертью, которая не смотрит, кого забирает с собой: добряка или злодея, героя или предателя, юношу или старика. А эта смерть пришла именно за нами, и от этого знания становится жутко.

– Что это? – восклицает Дерек с паническими нотками в голосе.

Оборотень одним мощным прыжком достигает дерева, на котором мы сидим. Крепкие мышцы перекатываются под плотной шкурой. Он прыгает вверх со страшным гортанным рычанием, стараясь уцепиться за нижние ветки. Все одновременно визжат от ужаса, и мне закладывает уши. После нескольких неудачных попыток зверь начинает ходить вокруг ствола дерева, изредка бросаясь на него и раздирая крепкую древесину когтями.

– Это и есть вервольф, – тихо поясняю я, вплотную нагибаясь к Дереку.

– Их же не бывает, – с отчаянием шепчет Дерек.

Я в ответ фыркаю:

– Взгляни вниз.

Теперь оборотень вгрызается в дерево зубами, от чего у него по морде течет кровь: судя по всему, он расцарапал себе десны. Дерека заметно передергивает, и он отводит взгляд в сторону. Я достаю нож и держу его наготове.

– Х-хорошо, что мы з-залезли на это дерево, – говорит Дадли заикающимся от страха голосом.

При мысли о том, что бы сейчас было бы, останься мы внизу, нас всех одновременно пробирает озноб.

Оборотень на протяжении нескольких часов делает безуспешные попытки добраться до нас. Он подпрыгивает на невероятную высоту и громко клацает зубами. Это зрелище могло бы быть забавным, если бы не было таким жутким. Мы боимся сделать любое лишнее движение. У меня затекло все тело. Я считаю оставшиеся часы до захода луны, молясь, чтобы за это время оборотень до нас так и не добрался. Часа за три до рассвета вервольф устает, отходит в сторону и ложится на землю, тяжело дыша.

– Может, он уйдет? – с надеждой спрашивает Хейли.

Я отрицательно качаю головой:

– Нет, он будет пытаться добраться до нас до последнего. Но если мы сумеем высидеть здесь до восхода солнца, то опасность позади.

– Понятно, – грустно вздыхает Хейли.

– А у меня нога затекла так, что я ее не чувствую, – жалуется Дадли.

Я с тревогой смотрю на действительно сильно опухшую ногу кузена. Тут Дадли неловко поворачивается, и происходит страшное: кузен соскальзывает с ветки вниз. Пока сидящий рядом с ним Пирс хлопает глазами, я бросаюсь вперед, пытаясь ухватить Дадли за руку, но не успеваю. Он падает прямо в растущий внизу кустарник. Вервольф вскидывает голову, и Дадли замирает. Когда зверь поднимается с земли, все испуганно вскрикивают. Дадли пытается забраться обратно на дерево, делает несколько неуклюжих прыжков, Дерек судорожно тянет руки вниз, пытаясь его ухватить, но ничего не выходит.

– Помни: юго-восток, – коротко говорю я Дереку, и по тому, как он замирает, как испуганно расширяются его глаза, вижу, что он меня понял. – Пожелай мне удачи.

Я прыгаю с дерева и группируюсь, стараясь приземлиться как можно мягче. У моего врага и так достаточно преимуществ, и я не собираюсь давать ему еще одно. Я приземляюсь как раз между оборотнем и Дадли. Зверь делает прыжок к кузену, и я быстро вонзаю длинный охотничий нож в незащищенное брюхо оборотня. Раздается шипение, с которым клинок погружается в плоть животного, зверь издает полный боли рык, и я понимаю, что лезвие сделано из серебра. Что ж, игра будет даже интереснее, чем я думал. Я поворачиваю нож, и оборотень с коротким визгом отскакивает в сторону. Некоторое время мы ходим по кругу, изучая друг друга, не решаясь напасть. Глаза оборотня горят сумасшедшей яростью, они налились кровью. Это напоминает танец, где лучшему танцору в награду достанется жизнь. Я делаю шаг в сторону, оборотень повторяет мое движение, словно в отражении. Мы даже дышим синхронно. Мне кажется, что если прислушаться, то можно услышать, как бьются в такт наши сердца. Я поигрываю клинком, словно поддразнивая зверя. Давай, оступись, сделай ошибку. Мы же не можем ходить кругами вечно.

Вервольф не выдерживает первым. С коротким рычанием он бросается на меня, широко разинув пасть с острыми клыками. Я уворачиваюсь в сторону, полоснув при этом оборотня по боку. Он разворачивается на лету и делает новый бросок. Стремительный, сильный, смертоносный. Я перемещаюсь с такой скоростью, что окружающее кажется размытым пятном. Сейчас от скорости зависит моя жизнь. Вдруг оборотень смотрит куда-то мимо меня, и даже как будто бы теряет ко мне интерес. Я слежу за его взглядом и с ужасом вижу, что к стволу дерева испуганно жмется Дадли, которого так и не удосужились затащить обратно на ветку.

Оборотень бросается к кузену, и я одним мощным прыжком оказываюсь у зверя на спине. Я впиваюсь левой рукой ему в шкуру, а правой наношу хаотичные, беспорядочные удары, вновь и вновь втыкая острое лезвие в огромную косматую тушу. Мои руки скользят по намокшей от крови шерсти. Оборотень издает полный боли рык и начинает изворачиваться, пытаясь стащить меня со спины.

– Дадли, – кричу я, стараясь заглушить злобное рычание. – Забирайся на дерево, скорее! Слышишь?

Бледный от ужаса кузен испуганно кивает и возобновляет свои попытки. Что происходит дальше, я уже не вижу, потому что вервольф все-таки скидывает меня со спины и с силой бросает на лопатки. Я не успеваю извернуться, и здоровая туша припечатывает меня к земле. Я выкидываю руку с ножом вперед, вонзая его в горло животного, но для такого крупного зверя это лишь царапина. Одним движением он выбивает у меня из рук нож и нависает надо мной, стремясь перегрызть глотку. Я хватаю его с обеих сторон за морду и стараюсь оттянуть в сторону, не дать укусить. Острыми когтями он раздирает мою толстовку, футболку, грудь. Я чувствую, словно его острые когти пронзают меня насквозь. Нестерпимая боль проходит по телу, и я судорожно извиваюсь, словно червяк, стараясь избежать смертоносных когтей. В глазах темнеет, но мои руки по-прежнему крепко держат оскаленную морду оборотня. В какой-то момент я плюю на все и пытаюсь использовать против зверя магию, но барьер слишком близко, и у меня ничего не выходит. Меня обдает его смрадным горячим дыханием, я задыхаюсь, из горла вместо крика вырывается лишь булькающий хрип.

Я откидываю голову назад, пытаясь разглядеть дерево, на котором сидят мои товарищи. К счастью, им удалось каким-то образом снова затащить Дадли наверх, и теперь все их взгляды устремлены на меня и вервольфа. Их лица бледны и перекошены от ужаса, Сара испуганно зажмуривает глаза, Хейли закусывает руку, сдерживая рвущийся из горла крик. Мне хочется сказать им, что все в порядке, что теперь им осталось лишь дождаться рассвета, что они выберутся из леса и все будет хорошо – прямо как уверял Дерек. Но сил уже не хватает. Я как-то отстраненно удивляюсь, что мне по-прежнему удается держать челюсть оборотня на расстоянии от своего горла. Я смотрю прямо в пылающие жаждой убийства желтые глаза. В их глубине уже можно прочитать торжество.

Дальнейшие события разворачиваются неуловимо стремительно. Из моего рукава внезапно вырывается Силенси. Она бросается на оборотня черно-серебряной лентой, и вонзает свои длинные клыки ему в горло, прямо в то место, куда я ударил оборотня ножом. Через секунду во взгляде вервольфа застывает недоумение, затем по его телу проходит дрожь, и передние лапы с острыми когтями, раздирающими мне грудь, начинают двигаться в каком-то рваном, конвульсивном ритме. Зверь издает страшный предсмертный вой. По его телу проходит несколько судорог, глаза закатываются, и его здоровая туша всем своим весом наваливается на меня. Из последних сил я отбрасываю в сторону раззявленную в предсмертном оскале морду. Силенси снова обвивается вокруг моей руки, и я чувствую, как от змеи ко мне тянется тоненький ручеек магии.

– Не надо, Сссиленссси, – чуть слышно шиплю я, ощущая, как в легких неприятно булькает кровь. Мне хочется посмотреть, насколько сильно оборотень разодрал грудь, но я не могу повернуть голову. – Тебе всссе равно не хватит сссил. Ты и так мне помогла. Дурак я, что раньше не догадался, – я усмехнулся бы, если бы не было так больно дышать. – Укуссс Черной Клеопатры может убить даже оборотня. Ссспасссибо тебе.

– Тихо, Говорящщщий, – мягко отзывается она. – Побереги сссилы.

Я слышу приближающиеся ко мне шаги, и вижу размытые силуэты Дерека, Сары, Хейли, Пирса и Дадли.

– Зверюга вроде бы сдохла, – дрожащий голос Дерека доносится издалека, словно сквозь вату. – Надо стащить его с Гарри. Помогите-ка мне.

Когда меня освобождают от тяжеленной туши оборотня, грудь пронзает острая боль, и я издаю слабый стон. Рот полон крови, я выплевываю ее наружу, но она каким-то образом появляется там снова. Окружающее превращается в череду размытых образов. Я слышу чьи-то приглушенные рыдания, чувствую, как меня поднимают на руки и куда-то несут. Передвижение причиняет нестерпимую боль. Я кусаю скользкие от крови губы и тихо шиплю сквозь зубы при каждом шаге человека, который меня несет. Меня трясет, по лицу градом катятся слезы. Больно, как же чертовски больно. Кажется, что у меня вообще больше нет груди, сердца, легких. Кажется, что от шеи и до живота тянется сплошная рваная рана. Я истекаю кровью, я боюсь, что мне не дожить и до рассвета.

– Пожалуйста, пожалуйста, – шепчу я, сглатывая кровь.

– Что, Гарри? Прошу, скажи, что ты хочешь? Что мне сделать? – голос Дерека странно срывается, и в какой-то момент я понимаю, что по лицу катятся не только мои слезы.

Но я не отвечаю на его вопрос. Я и сам не знаю, чего прошу. Вскоре, когда боль становится совсем нестерпимой, мое сознание заволакивает благословенная темнота.

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.