Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, описанные им самим». Роман ( 1719 ).

Этот роман знают все. Даже не читавшие его помнят: молодой моряк отправляется в далекое плавание и после кораблекрушения попадает на необитаемый остров. Он проводит там около 28 лет. Вот, собственно, и все «содержание». Двести с лишним лет человечество зачитывается романом; нескончаем список его переложений, продолжений и подражаний; экономисты выстраивают по нему модели человеческого существования («робинзонады»); Ж.Ж.Руссо восторженно взял его в свою педагогическую систему.

Робинзон был третьим сыном в семье, баловнем, его не готовили ни к какому ремеслу, и с детских лет его голова была набита «всякими бреднями» - главным образом мечтами о морских путешествиях. Старший его брат погиб во Фландрии, сражаясь с испанцами; без вести пропал средний, и поэтому дома слышать не хотят о том, чтобы отпустить последнего сына в море. Отец, «человек степенный и умный», слезно умоляет его стремиться к скромному существованию, на все лады превознося «среднее состояние», уберегающее человека зравомыслящего от злых превратностей судьбы. Увещания отца лишь на время урезонивают 18-ти летнего недоросля. Попытка несговорчивого сына заручиться поддержкой матери тоже не увенчается успехом, и без малого год он надрывает родительские сердца, пока 1 сентября 1651 г. не отплывает из Гулля в Лондон, соблазнившись бесплатным проездом (капитан – отец его приятеля).

Уже первый день на море стал предвестьем грядущих испытаний. Разыгравшийся шторм пробуждает в душе ослушника раскаяние, впрочем, улегшееся с непогодой и окончательно развеянное попойкой («как обыкновенно у моряков»). Через неделю, на ярмутском рейде, налетает новый, куда более свирепый шторм. Опытность команды, самоотверженно спасающей корабль, не помогает: судно тонет, моряков подбирает шлюпка с соседнего суденышка. На берегу Робинзон снова испытывает мимолетное искушение внять суровому уроку и вернуться в родительскийдом, но «злая судьба» удерживает его на избранном гибельном пути. В Лондоне он знакомится с капитаном корабля, готовяшегося идти в Гвинею, и решает плыть с ним – благо это ни во что ему не обойдется, он будет «сотрапезником и другом» капитана. Как же будет корить себя поздний, умудренный испытаниями Робинзон за эту свою расчетливую беспечность! Наймись он простым матросом, он научился бы обязанностям и работе моряка, а так он всего-навсего купец, делающий удачный оборот своим сорока фунтам. Но какие-то мореходные знания он приобретает: капитан охотно занимается с ним, коротая.время. По возвращении в Англию капитан вскоре умирает, Робинзон уже самостоятельно отправляется в Гвинею.

То была неудачная экспедиция: их судно захватывает турецкий корсар, и юный Робинзон, словно во исполнение мрачных пророчеств отца, проходит тяжелую полосу испытаний, превратившись из купца в «жалкого раба» капитана разбойничьего судна. Хозяин однажды ослабляет надзор, посылает пленника с мавром и мальчиком Ксури ловить рыбу к столу, и, далеко отплыв от берега, Робинзон выбрасывает за борт мавра и склоняет к побегу Ксури. Он хорошо подготовился: в лодке есть запас сухарей и пресной воды, инструменты, ружья и порох. В пути беглецы подстреливают живность, даже убивают льва и леопарда, миролюбивые туземцы снабжают их водой и пищей. Наконец их подбирает встречный португальский корабль. Снисходя к бедственному положению спасенного, капитан берется бесплатно довезти Робинзона в Бразилию(они туда плывут); более того, он покупает его баркас и «верного Ксури», обещая через 10 лет («если он примет христианство») вернуть мальчику свободу.

В Бразилии он устраивается основательно и, похоже, надолго: получает бразильское подданство, покупает землю под плантации табака и сахарного тростника, в поте лица трудится на ней, запоздало жалея, что рядом нет Ксури (как помогли бы лишняя пара рку!). Соседи-плантаторы к нему расположены, охотно помогают, ему удается получить из Англии, где он оставил деньги у вдовы своего первого капитана, необходимые товары, земледельческие орудия и хозяйственную утварь. Тут бы успокоиться и продолжать свое прибыльное дело, но «страсть ск скитаниям» и, главное, «желание обогатиться скорее, чем допускали обстоятельства», побуждают Робинзона резко сломать сложившийся образ жизни.

Все началось с того, что на плантациях требовались рабочие руки, а невольничий труд обходился дорого, поскольку доставка негров из Африки была сопряжена с опасностями морского перехода и еще затруднена юридическими препонами (например, английский парламент разрешит торговлю рабами частным лицам только в 1698 г.). Наслушавшись рассказов Робинзона о его поездках к берегам Гвинеи, соседи-плантаторы решают снарядить корабль и тайно привезти в Бразилию невольников, поделив их здесь между собой. Робинзону предлагается участвовать в качестве судового приказчика, ответственного за покупку негров в Гвинее, пичем сам он не вложит в экспедицию никаких денег, а невольников получит наравне со всеми, да еще в его отсутствие компаньоны будут надзирать за его плантациями и блюсти его интересы. Конечно, он соблазняется выгодными условиями, привычно (и не очень убедительно) кляня «бродяжнические наклонности».Какие «наклонности», если он обстоятельно и толково, соблюдая все канительные формальности, распоряжается оставляемым имуществом.

Никогда прежде судьба не предостерегала его столь внятно: он отплывает 1 сентября 1659 г., то есть день в день спустя 8 лет после побега из родительского дома. На 2-ой неделе плаванья налетел жестокий шквал, и 12 дней их трепала «ярость стихий».Корабль дал течь, нуждался в починке, команда потеряла троих матросов (всего на судне было 17 человек), и было уже не до Африки – скорее бы добраться до суши. Разыгрывается второй шторм, их относит далеко от торговых путей, и тут в виду земли корабль садится на мель, и на единственно оставшейся шлюпке команда «отдается на волю бушующих волн». Огромный вал «величиной с гору» опрокидывает лодку, и обессилевший, чудом не добитый настигающими волнами Робинзон выбирается на сушу.

Увы, он один спасся, свидетельством чему выброшенные на берег три шляпы, фуражка и два непарных башмака. На смену исступленной радости приходит скорбь по погибшим товарищам, муки голода и страх перед дикими зверями. Первую ночь он проводит на дереве. К утру прилив пригнал их корабль близко к берегу, и Робинзон вплавь добирается до него. Из запасных мачт он сооружает плот и грузит на него «все необходимое для жизни»: съестные припасы, одежду, плотницкие инструменты, ружья и пистолеты, дробь и порох, сабли, пилы, топор и молоток. С неимоверным трудом, каждую минуту рискуя опрокинуться, он приводит плот в спокойный заливчик и топравляется подыскать себе жилье. С вершины холма Робинзону уясняется его «горькая участь»: это остров и, по всем признакам, - необитаемый. Оградившись со всех сторон сундуками и ящиками, он проводит на острове вторую ночь, а утром снова вплавь отправляется на корабль, торопясь взять что можно, пока первая же буря не разобьет его в щепки. В эту поездку Робинзон забрал с корабля множество полезных вещей – опять ружья и порох, одежду, парус, тюфяки и подушки, железные ломы, гвозди, отвертку и точило. На берегу он сооружает палатку, переносит в нее от солнца и дождя съестные припасы и порох, устраивает себе постель. В ту же ночь разыгралась буря, и наутро от корабля ничего не осталось.

Первейшей заботой Робинзона становится устройство надежного, безопасного жилья, и главное – в виду моря, откуда только и можно ожидать спасенья. На скате холма он находит ровную полянку и на ней, против небольшого углубления в скале, решает разбить палатку, оградив ее частоколом вбитых в землю крепких стволов. Войти в «крепость» можно было только по приставной лестнице. Углубление в скале он расширил – получилась пещера, он использует ее как погреб. На эти работы ушло много дней. Он быстро набирается опыта. В самый разгар строительных работ хлынул дождь, сверкнула молния, и первая мысль Робинзона: порох! Не страх смерти напугал его, а возможность одним разом потерять порох, и он 2 недели пересыпает его в мешочки и ящички и прячет в разные места (не менее сотни). Заодно он знает теперь, сколько у него пороха: 240 фунтов. Без цифр (деньги, товары, груз) Робинзон уже не Робинзон.

Очень важно это «заодно»: осваиваясь в новой жизни, Робинзон, делая что-то «одно», будет всегда примечать идущее на пользу «другое» и «третье». Перед знаменитыми героями Дефо, Роксаной и Молль Флендерс, стояла та же задача: выжить! Но для этого им требовалось освоить пусть нелегкую, но одну «профессию»: куртизанки и соответственно воровки. Они жили с людьми, умело пользовались их сочувствием, паразитировали на их слабостях, им помогали толковые «наставники». А Робинзон одинок, ему противостоит мир, глубоко безразличный к нему, просто не ведающий о его существовании, - море, ветры, дожди, этот остров с его дикой флорой и фауной. И чтобы выжить, ему предстоит освоить даже не «прфессию»(или множество их, что, впрочем, он сделает), но законы, «нравы» окружающего мира и взаимодействовать, считаясь с ними. В его случае «жить» - значит все примечать и учиться. Так, он не сразу догадается, что козы не умеют смотреть вверх, зато потом будет легко добывать мясо, стреляя со скалы или холма. Его выручает не одна природная смекалка: из цивилизованного мира он принес представления и навыки, позволившие ему «в полной безмолвия печальнейшей жизни» ускоренно пройти основные этапы становления общественного человека – иначе говоря, сохраниться в этом качестве, не одичать, подобно многим прототипам.Тех же коз он научится одомашнивать, добавит к мясному столу молочный (он будет лакомиться сыром). А сэкономленный порх еще как пригодится! Помимо скотоводства, Робинзон наладит земледелие, когда прорастут вытряхнутые с трухой из мешка зерна ячменя и риса. Поначалу он увидит в этом «чудо», сотворенное милостивым Провидением, но вскоре вспомнит про мешок и, полагаясь на одного себя, в свой срок уже бкдет засеивать немалое поле, успешно борясь с пернатыми и четреногими грабителями.

Робинзон хоть одинок, но уповает на будущее и не хочет затеряться во времени, отчего первейшей заботой этого жизне-строителя становится сооружение календаря – это большой столб, на котором он каждый день делаетзарубку. Первая дата там – 30 сентября 1659 г. Отныне каждый его день назван и учтен, и для читателя, прежде всего тогдашнего, на труды и дни Робинзона падает отсвет большой истории. За время его отсутствия в Англии произойдет множество событий: в Лондоне случится «великий пожар» (1666), и воспрянувшее градостроительство неузнаваемо изменит облик столицы; за это время умрут Мильтон и Спиноза; Карл II издаст «Хабеас корпус акт» - закон о неприкосновенности личности. А в России, которой, как выяснится, тоже будет небезразлична судьба Робинзона, в это время сжигают Аввакума, казнят Разина, Софья становится регентшей при Иване Y и Петре I. Эти дальние зарницы мерцают над человеком, обжигающим глиняный горшок.

Среди «не особо ценных» вещей, прихваченных с корабля (вспомним «кучу золота»), были чернила, перья, бумага, «три очень хороших Библии», астрономические приборы, подзорные трубы. Теперь, когда быт его налаживается (с ним, кстати, живут три кошки и собака, тоже корабельные, потом прибавится в меру разговорчивый попугай), - теперь самое время осмыслить происходящее, и покуда не кончились чернила и бумага, Робинзон ведет дневник, чтобы «хоть сколько-нибудь облегчить свою душу». Это своеобразный гроссбух «зла» и «добра»: в левой колонке – выброшен на необитаемый остров без надежды на избавление; в правой – он жив, а все его товарищи утонули. В дневнике он подробно описывает свои занятия, производит наблюдения – и примечательные (относительно ростков ячменя и риса), и повседневные(«Шел дождь». «Опять весь день дождь»). Случившееся землетрясение вынуждает Робинзона задуматься о новом месте для жилья – под горой небезопасно. Между тем к острову прибивает потерпевший крушение корабль, и Робинзон получает неожиданно строительный материал, инструменты. В эти же дни он свалился в лихорадке, и в горячечном бреду ему првиделся «объятый пламенем» человек, грозивший смертью за то, что он «не раскаялся». Сокрущаясь о своих роковых заблуждениях, Робинзон впервые «за много лет» творит покаянную молитву, читает Библию – и по мере сил лечится. На ноги его поднимет ром, настоянный на табаке, после которого он проспал 2 ночи. Соответственно, из его календаря выпал 1 день. Поправившись, Робинзон наконец обследует остров, где прожил уже больше десяти месяцев. В равнинной части среди неведомых растений он встречает старых знакомцев – дыню и виноград; виноград его особенно радует, он будет сушить ягоды на солнце, и в межсезонье изюм подкрепит его силы. И живностью богат остров –зайцы (очень невкусные), лисицы, черепахи (эти, наоборот, приятно разнообразят его стол) и даже вызывающие недоумение в этих широтах пингвины. На все эти райские красоты он взирает хозяйским глазом – делит их ему не с кем. И решает поставить здесь шалаш, хорошо укрепить его и жить по нескольку дней на «даче» (это его слово), основное время проводя «на старом пепелище» вблизи моря, откуда может прийти освобождение.

Непрерывно трудясь, Робинзон и второй, и третий год не дает себе послабления. Вот его день: «На первом плане религиозные обязанности и чтение Священного писания <...> Вторым из ежедневных дел была охота < …> Третьим была сортировка, сушка и приготовление убитой или пойманной дичи». Затем еще уход за посевами, а там и сбор урожая; и, конечно, уход за скотом; не считая работ по хозяйству (сделать лотату, повесить в погребе полку), забирающих много времени и сил из-за недостатка инструментов и неопытности. Р. Имеет право погордиться собой: «Терпением и трудом я довел до конца все работы, к которым был вынужден обстоятельствами.». Шутка сказать, он будет печь хлеб, обходясь без соли, дрожжей и подходящей печи.Заветной его мечтой остается построить лодку и добраться до материка. Он даже не задумывается над тем, кого и что он там встретит, главное – вырваться из неволи. Подгоняемый нетерпением, не обдумав, как доставить лодку от леса к воде, Р. Валит огромное дерево и несколько месяцев вытесывает из него пирогу. Когда же она наконец готова, ему тка и не удастся спустить ее на воду. Он стоически переносит неудачу: Р. Стал мудрее и выдержаннее, он научился урановешивать «зло» и «добро». Образовавшийся досуг он благоразумно употребляет на обновление износившегося гардероба: сооружает себе меховой костюм (брюки и куртка), шьет шапку и даже мастерит зонтик. В каждодневных трудах проходит еще 5 лет, отмеченных тем, что он таки построил лодку, спустил ее на воду и оснастил парусом. К далекой земле на ней не добраться, зато можно обойти вокруг острова. Течение уносит его в открытое море, он с огромным трудом возвращается на берег недалеко от «дачи». Натерпевшись страху, он надолго утратит охоту к морским прогулкам. В этот год Р. Совершенствуется в гончарном деле и плетении корзин (растут запасы), а главное – делает себе царский подарок – трубку! На острове пропасть табаку.

Его размеренное существование, наполненное трудами и полезными досугами, вдруг лопается как мыльный пузырь. В одну из своих прогулок Р. Витит на песке след босой ноги. Напуганный до смерти, он возвращается в «крепость» и 3 дня отсиживается там, ломая голову над непостижимой загадкой: чей след? Вероятнее всего, это дикари с материка. В его душе поселяется страх: вдруг его обнаружат? Дикари могут его съесть (он слышал про такое), могут разорить посевы и разогнать стадо. Начав понемногу выходить, он принимает меры безопасности: укрепляет «крепость», устраивает новый (дальний) загон для коз. Среди этих хлопот он опять набредает на человеческие следы, а затем видит остатки каннибальского пира. Похоже, на острове опять побывали гости. Ужас владеет им все 2 года, что он безвылазно остается на своей части острова (где «крепость» и «дача»), живя «всегда настороже». Но постепенно жизнь возвращается в «прежнее покойное русло», хотя он продолжает строить кровожадные планы, как отвадить дикарей от острова. Его пыл охлаждают 2 соображения: 1) это племенные распри, лично ему дикари не сделали ничего плохого; 2) чем они хуже испанцев, заливших кровью Южную Америку? Этим примирительным мыслям не дает укрепиться новое посещение дикарей (идет 23 –я годовщина его пребывания на острове), высадившихся на сей раз «его» стороне острова. Справив страшную тризну, дикари уплывают, а Р. Еще долго боится смотреть в сторону моря.

И в то же море манит его надеждой на освобождение. Грозовой ночью он слышит пушечный выстрел – какой-то корабль подает сигнал бедствия. Всю ночь он палит огромный костер, а утром видит вдалеке остов разбившегося о рифы корабля. Истосковавшийся в одиночестве, Р. Молит небо, чтобы «хоть один» из команды спасся, но «злой рок», словно в издевку, выбрасывает на берег труп юнги. И на корабле ни единой живой души. Небогатая же «добыча» с корабля не очень его огорчает: он крепко стоит на ногах, вполне себя обеспечивает, и радуют его только порох, рубахи, полотно – и, по старой памяти, деньги. Им неотвязно владеет мысль о бегстве на материк, и поскольку в одиночку это неисполнимо, на подмогу Р. Мечтает спасти предназначенного «на убой» дикаря, «приобрести слугу, а может быть, товарища или помощника». Он полтора года строит хитроумнейшие планы, но, как водится, все срывается. И только спустя какое-то время его мечта сбывается.

Жизнь Р. наполняется новыми – и приятными – заботами. Пятница, как он назвал спасенного, оказался способным учеником, верным и добрым товарищем. В основу его образования Р. Закладывает 3 слова: «господин»(имея в виду себя), «да» и «нет». Он искореняет скверные дикарские привычки, приучая Пятницу есть бульон и носить одежду, а также «познавать истинного бога» (до этого Пятница поклонялся «старику по имени Бунамуки, который живет далеко»). Овладевая английским языком, Пятница рассказывает, что на материке у его соплеменников живут 17 спасшихся с погибшего корабля испанцев. Р. Решает построить новую пирогу и вместе с Пятницей вызволить пленников. Новый приезд дикарей нарушает их планы. На этот раз каннибалы привозят испанца и старика, оказавшегося отцом Пятницы. Р. И Пятница, уже не хуже чвоего господина управляющийся с оружьем, освобождают их. Мысль собраться всем на острове, построить надежное судно и попытать счастья в море приходится по душе испанцу. А пока засеивается новая делянка, отлавливаются козы- пополнение ожидается немалое. Взяв с испанца клятвенное обещание не сдавать его инквизиции, Р.отправляет его с отцом Пятницы на материк. А на 8-ой день на остров жалуют новые гости. Взбунтовавшаяся команда с английского корабля привозит на расправу капитана, помощника и пассажира. Р. Не может упустить такой шанс. Пользуясь тем, что тут знает каждую тропку, он освобождает капитана и его товарищей по несчастью, и впятером они разделываются с негодяями. Единственное условие, которое ставит Р., - доставить его с Пятницей в Англию. Бунт усмирен, двое отъявленных негодяев висят на рее, еще троих оставляют на острове, гуманно снабдив всем необходимым; но ценнее провизии, инструментов и оружия – сам опыт выживания, которым Р. Делится с новыми поселенцами, всего их будет пятеро – еще двое сбегут с корабля, не очень доверяя прощению капитана.

28- летняя одиссея Р. завершилась: 11 июня 1686 года он вернулся в Англию. Его родители давно умерли, но еще жива добрая приятельница, вдова его первого капитана. В Лиссабоне он узнает, что все эти годы его бразильской плантацией управлял чиновник от казны, и поскольку теперь выясняется, что он жив, ему возвращаются все доходы за этот срок. Состоятельный человек, он берет на свое попечение двух племянников, причем второго готовит в моряки. Наконец Р. женится (ему 61 год) «небезвыгодно и вполне удачно во всех отношениях». У него растут 2 сына и дочь.

Вопросы:

1. Что такое " Робинзонада"?

2. Кто дал Дефо сюжет о Робинзоне?

3. В какой форме написаны романы Дефо?

4. Как назвал Робинзон свой остров?

5. Кто незримо присутствует в хижине Робинзона?

6. Что роднит Робинзона и Гулливера?

7. Кем был Дефо до написания Робинзона?

Джонатан Свиф. (1667-1745)

План: 1. Краткая биография Д.Свифта.

2.Творчество Д.Свифта.

3.«Путешествия в некоторые отдаленные страны света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей». (1726).

Замечательный английский писатель-сатирик XYIII в., прославивший свое имя увлекательным и остроумным романом «Путешествия Гулливера», родился в ирландском городе Дублине в семье пастора. Как и отец, Свифт получил богословское образование и работал несколько лет священником, а затем настоятелем Дублинского собора. Свифт активно занимался политической деятельностью. Его первые литературные труды - это памфлеты, написанные по важным, животрепещущим поводам общественно-политической и литературной жизни в Англии. Один из лучших свифтовских памфлетов – «Сказки бочки» (1704). Название памфлета – выражение, обозначающее «бестолковую, запутанную историю». Основание для такого заглавия дает усложненная структура произведения: в нем несколько предисловий, много отступлений. Но главная тема обозначена ясно: Свифт создает сатиру на церковь. Пародируя стиль ученого трактата, Свифт затрагивает в «Сказке бочки» разные стороны английской жизни, центральный сюжет – притча об отцовском наследстве и трех братьях – способ не только высмеять недостатки каждой из форм религиозного верования (католицизма, англиканства, пуританства), но и выступить против фанатизма, защитить принцип веротерпимости.

Роман «Путешествия Гулливера» вышел из печати в 1726 г., однако писал его Свифт 10 лет. Это увлекательное произведение, ставшее излюбленным чтением не только взрослых, но и детей, представляет собой сатирический философско-политический роман-памфлет. Образ главного героя, Гулливера, соединяет четыре основных части произведения. Притом что писатель использует сказочные образы и фантастические ситуации, он перемежает их вполне реальными деталями и удивительным деталями и удивительным образом создает впечатление достоверности. Во всяком случае, среди читателей XYIII в. находились такие, кто верил в реальность приключения свифтовского персонажа. Свифт таким образом пародировал популярные в то время в Англии многочисленные книги путешествий – настоящих и вымышленных, в том числе и «Робинзон Крузо» Дефо. История йеху – отвратительных, грубых полуживотных, лишь внешне напоминающих людей (притом что они произошли от поры одичавших англичан), - полемика с оптимистической робинзонадой Дефо. При всем том Свифт остается просветителем, который не только бичует порки, но и призывает к их исправлению. Его герой прославляет счастливое и справедливое царство гуингмов- разумных лошадей, сам же автор относится к этим созданиям собственного воображения несколько иначе, с большей иронией и скептицизмом, чем Гулливер. Для него царство гуингмов – прежде всего саркастическая пародия на утопию. Скучное благополучие лошадиного государства – столь же относительный образец для подражания, как и другие варианты государственного устройства, с которыми Свифт сталкивает Гулливера. И сам персонаж меняет не только свой масштаб, но и характер в зависимости от того, оказывается ли он в стране лилипутов или великанов, в Лапуте или в царстве лошадей. Человек и общество предстают в романе английского писателя как мир относительных истин и ценностей, и потому его сатира так язвительна и горька.

Путешествия

В некоторые отдаленные страны света

Лемюэля Гулливера, сначала хирурга,

А потом капитана нескольких кораблей

Роман (1726)

В книге Свифта 4 части; его герой совершает 4 путешествия, общая длительность которых во времени составляет 16 лет и 7 месяцев. Выезжая, точнее, отплывая всякий раз из вполне конкретного, реально существующего на любой карте портового города, он неожиданно попадает в какие-то диковинные страны, знакомясь с теми нравами, образом жизни, житейским укладом, законами и традициями, что в ходу там, и рассказывая о своей стране, об Англии. И первой такой «остановкой» оказывается для свифтовского героя страна Лилипутия. Но сначала два слова о самом герое. В Гулливере слились воедино и некоторые черты его создателя, его мысли, его представления, это как бы некий «автопортрет»; однако мудрость свифтовского героя, точнее, его разумность в том беспримерном абсурдном мире, что описывает он всякий раз с неподражаемо серьезно- невозмутимой миной, - сочетается с «простодушием» вольтеровского Гурона. Именно это простодушие, эта странная наивность и позволяет Гулливеру столь обостренно (то есть столь пытливо, столь точно) схватывать всякий раз, оказываясь в дикой и чужой стране, самое главное. И в то же время и некоторая отстраненность всегда ощущается в самой интонации его повествования, спокойная, неспешная, несуетная ироничность. Словно он не о собственных «хождениях по мукам» рассказывает, а взирает на все происходящее как бы с временной дистанции, причем достаточно немалой. Одним словом, иной раз возникает такое чувство, будто это наш современник, некий неведомый нам гениальный писатель ведет свой рассказ. Смеясь над нами, над собой, над человеческой природой и человеческими нравами, каковые видятся ему неизменными, Свифт еще и потому является современным писателем, что написанный им роман кажется принадлежащим к литературе, которую именно в XX столетии, причем во второй его половине, назвали «литературой абсурда», а на самом деле ее истинные корни, ее начало – вот здесь, у Свифта, и подчас в этом смысле писатель, живший два с половиной века тому назад, может дать 100 очков вперед современным классикам: именно как писатель, изощренно владеющий всеми приемами абсурдистского письма.

Итак, первой «остановкой» оказывается для свифтовского героя страна Лилипутия, где живут очень маленькие люди. Уже в этой, первой части романа, равно как и во всех последующих, поражает умение автора передать, с психологической точки зрения абсолютно точно и достоверно, ощущение человека, находящегося среди людей (или – существ), не похожих на него, передать ощущение одиночества, заброшенности и внутренней несвободы, скованности именно из-за того, что вокруг – все другие и все другое.

В том подробном, неспешном тоне, с каким Гулливер повествует обо всех нелепостях, несуразностях, с какими он сталкивается, попав в страну Лилипутию, сказывается удивительно изысканно-потаенный юмор.

Поначалу эти странные, невероятно маленькие люди (соответственно стоь же миниатюрно и все, что их окружает) встречают Человека Горы (так называют они Гулливера) достаточно приветливо: ему предоставляют жилье, принимают специальные законы, которые как-то упорядочивают его общение с местными жителями, с тем чтобы оно протекало равно гармонично и безопасно для обеих сторон, обеспечивают его питанием, что непросто, ибо рацион названого гостя всравнении с их собственным грандиозен (он равен рациону 1728 лилипутов!). С ним приветливо беседует сам император, после оказанной Гулливером ему и всему его государству помощи (тот пешком выходит в пролив, отделяющий Лилипутию от соседнего враждебного государства Блефуску, и приволакивает на веревке весь блефусканский флот), ему жалуют титул нардака, самый высокий титул в государстве. Гулливера знакомят с обычаями страны. Чего, к примеру, стоят упражнения канатных плясунов, служащие способом получить освободившуюся должность при дворе (уж не отсюда ли позаимствовал изобретательнейший Том Стоппард идею своей пьесы «Прыгуны», или, иначе, «Акробаты»). Описание «церемониального марша»... между ног Гулливера (еще одно «разлечение»), обряд присяги, которую он приносит на верность государству Лилипутия; ее текст, в котором особое внимание обращает на себя первая часть, где перечисляются титулы «могущественнейшего императора, отрады и ужаса вселенной» - все это неподражаемо! Особенно если учестьнесоразмерность этого лилипута – и всех тех эпитетов, которые сопровождают его имя. Далее Гулливера посвящают в политическую систему страны. Оказывается, в Лилипутии существуют две «враждующие партии, изветные под названием Тремексенов и Слемексенов», отличающиеся друг от друга тем лишь, что сторонники одной являются приверженцами... низких каблуков, а другой- высоких, причем между ними происходят на этой почве «жесточайшие раздоры», поскольку они «утверждают, что высокие каблуки всего более согласуются с...древним государственным укладом» Лилипутии, однако император «постановил, чтобы» в правительственных учреждениях... упобреблялись только низкие каблуки...». Ну чем не реформы Петра Великого, споры относительно воздействия которых на дальнейший «русский путь» не стихают по сей день! Еще более существенные обстоятельства вызвали к жизни «ожесточеннейшую войну», которую ведут между собой «две великие империи» - Лилипутия и Блефуску: с какой стороны разбивать яйца – с тупого конца или же, совсем наоборот, с острого. Ну разумеется, Свифт ведет речь о современной ему Англии, разделенной на сторонников тори и вигов, - но их противостояние кануло в Лету, став принадлежностью истории, а вот замечательная аллегория-иносказание, придуманная Свифтом, жива.

Хотя, впрочем, свифтовские аллегории конечно же относились к той стране и той эпохе, в какие он жил и политическую изнанку которых имел возможность познать на собственном опыте, «из первых рук». И потому за Лилипутией и Блефуску, которую император Лилипутией и Блефуску, которую император Лилипутии после совершенного Гулливером увода кораблей блефусканцев, «задумал... обратить в собственную провинцию и управлять ею через своего наместника», без большого труда прочитываются отношения Англии и Ирландии, также отнюдь не отошедшие в область преданий, по сей день мучительные и губительные для обеих стран.

Надо сказать, что не только описанные Свифтом ситуации, человеческие слабости и государственные устои поражают своим сегодняшним звучанием, но даже и многие чисто текстуальные пассажи.Цитировать их можно бесконечно. Ну, к примеру: «Язык блефусканцев настолько же отличается от языка лилипутов, насколько разнятся между собою языки двух европейских народов. При этом каждая из наций гордится древностью, красотой и выразительностью своего языка. И наш император, пользуясь преимуществами своего положения, созданного захватом неприятельского флота, обязал посольство< блефусканцев> представить верительные грамоты и вести переговоры на лилипутском языке». Ассоциации, Свифтом явно не запланированные (хотя как знать), возникают сами собой...

Сарказм Свифта неподражаем – но гипербола, преувеличение, иносказание абсолютно при этом соотносятся с реальностью. Такой «фантастический реализм» начала XYIII в.

Или вот еще образчик свифтовских провидений: «У лилипутов существует обычай, заведенный нынешним императором и его министрами (очень непохожий... на то, что практиковалось в прежние времена): если в угоду мстительности монарха или злобе фаворита суд приговаривает кого-либо к жестокому наказанию, то император произносит в заседании государственного совета речь, изображающую его великое милосердие и доброту как качества, всем известные и всеми признанные. Речь немедленно оглашается по всей империи; и ничто так не устрашает народ, как эти панегирики императорскому милосердию; ибо установлено, что чем они пространнее и велеречивее, тем бесчеловечнее было наказание и невиннее жертва». Все верно, только при чем тут Лилипутия, - спросит любой читатель. И в самом деле – при чем?..

После битвы в Блефуску (где история повторяется с удручающей одинаковостью) – то есть все рады Человеку Горе, но и не менее рады от него поскорей избавиться – Гулливер на выстроенной им лодке отплывает и... случайно встретив английское купеческое судно, благополучно возвращается в родные пенаты. С собой он привозит миниатюрных овечек, каковые через несколько лет расплодились настолько, что, как говорит Гулливер, «я надеюсь, что они принесут значительную пользу суконной промышленности» (несомненная «отсылка» Свифта к собственным «Письмам суконщика» - его памфлету, вышедшему в свет в 1724 г.

Вторым странным государством, куда попадает неугомонный Гулливер, оказывается Бробдингнег – государство великанов, где уже Гулливер оказывается своеобразным лилипутом. Всякий раз свифтовский герой словно попадает в иную реальность, словно в некое «зазеркалье», причем переход этот происходит в считанные дни и часы: реальность и ирреальность расположены совсем рядом, надо только захотеть...

Гулливер и местное население в сравнении с предыдущим сюжетом словно меняются ролями, и обращение местных жителей с Гулливером на этот раз в точности соответствует тому, как вел себя сам Гулливер с лилипутами, во всех подробностях и деталях, которые так мастерски, можно сказать любовно, описывает, Свифт. На примере своего героя он демонстрирует потрясающее свойство человеческой натуры: умение приспособиться (в лучшем, «робинзоновском» смысле слова) к любым обстоятельствам, к любой жизненной ситуации, самой фантастической, самой невероятной – свойство, какового лишены все те, мифологические, выдуманные существа, гостем которых оказывается Гулливер.

И еще одно постигает Гулливер, познавая свой фантастический мир: тоносительность всех наших представлений о нем. Для свифтовского героя характерно умение принимать «предлагаемые обстоятельства», та самая «терпимость», за которую ратовал несколькими десятилетиями раньше другой великий просветитель –Вольтер.

В этой стране, где Гулливер оказывается даже больше (или, точнее, меньше) чем просто карлик, он претерпевает множество приключений, попадая в итоге снова к королевскому двору, становясь любимым собеседником самого короля. В одной из бесед с его величеством Гулливер рассказывает ему о своей стране- эти рассказы будут повторяться не раз на страницах романа, и всякий раз собеседники Гулливера снова и снова будут поражаться тому, о чем он будет им повествовать, представляя законы и нравы собственной страны как нечто вполне привычное и нормальное. А для неискушенных его собеседников (Свифт блистательно изображает эту их «простодушную наивность непонимания!) все рассказы Гулливера покажутся беспредельным абсурдом, бредом, подчас просто выдумкой, враньем: «Мой краткий исторический очерк нашей страны за последнее столетие поверг короля в крайнее изумление. Он объявил, что, по его мнению, эта история есть не что иное, ак куча заговоров, смут, убийств, избиений, революций и высылок, являющихся худшим результатом жадности, партийности, лицемерия, вероломства, жестокости, бешенства, безуимя, ненависти, зависти, сластолюбия, злобы и честолюбия». Блеск!

Еще больший сарказм звучит в словах самого Гулливера: «... мне пришлось спокойно, терпеливо выслушивать это оскорбительное третирование моего благородного и горячо любимого отечества...Но нельзя быть слишком требовательным к королю, который совершенно отрезан от остального мира и вследствие этого находится в полном неведении нравов и обычаев других народов. Такое неведение всегла порождает известную узость мысли и множество предрассудков, которых мы, подобно другим просвещенным европейцам, совершенно чужды».Издевка Свифта настолько очевидна, иносказание настолько прозрачно, а наши сегодняшние по этому поводу естественно возникающие мысли – настолько понятны, что тут не стоит даже их комментировать.

Столь же замечательно «наивное» суждение короля по поводу политики. бедный король, оказывается, не знал ее основного и основополагающего принципа: «все дозволено» вследствие своей «чрезмерной ненужной щепетильности». Плохой политик!

И все же Гулливер, находясь в обществе столь просвещенного монарха, не мог не ощущать всей унизительности своего положения – лилипута среди великанов –и своей в конечном счете несвободы. И он вновь рвется домой, к своим родным, в свою столь несправедливо и несовершенно устроенную страну. А попав домой, долго не может адаптироваться: все кажется... слишком маленьким. Привык!

В части третьей книги Гулливер попадает сначала на летающий остров Лапуту. И вновь все, что наблюдает и описывает он, - верх абсурда, при этом авторская интонация Гулливера-Свифта, по-прежнему невозмутимо-многозначительная, исполнена неприкрытой иронии и сарказма. А когда Гулливер с острова спустится на «континент» и попадает в его столицу город Лагадо, он будет потрясен сочетанием беспределного разорения и нищеты, которые бросаются в глаза повсюду, - и неких оазисов порядка и процветания: оказывается, оазисы эти – все, что осталось от прошлой, нормальной жизни. А потом появились некие «прожектеры», которые, побывав на острове (то есть, по-нашему, за границей) и «возвратившись на землю... прониклись презрением ко всем учреждениям и начали составлять проекты пересоздания науки, искусства, законов, языка и техники на новый лад». И находятся те, кто так позволяет себя дурачить и водить за нос... А лингвистические усовершенствования! А школа политических прожектеров!

Утомившись от всех этих чудес, Гулливер решил отплыть в Англию, однако на его пути домой оказался почему-то сначала остров Глаббдобдриб, а затем королевство Лаггнегг. Надо сказать, что по мере продвижения Гулливера из одной диковинной страны в другую фантазия Свифта становится все более бурной, а его презрительная ядовитость – все более беспощадной.Именно так описывает он нравы при дворе короля Лаггнегга.

А в четвертой, заключительной части романа Гулливер попадает в страну гуингнмов. Гуингнмы – это кони, но именно в них наконец находит Гулливер вполне человеческие черты – то есть те черты, каковые хотелось бы, наверное, Свифту наблюдать у людей. В услужении у гуингнмов живут злобные и мерзкие существа – йеху, как две капли воды похожие на человека, только лишенные покрова цивильности(в переносном, и в полном смысле), а потому представляющиеся отвратительными созданиями, настояшими дикарями- рядом с благовоспмтанными, высоконравственными, добропорядочными конями- гуингнмами, в коих, живы и честь, и достоинство, и скромность, и привычка к воздержанию, благородство.

В очередной раз рассказывает Г. о своей стране, о ее обычаях, нравах, политическом устройстве, традициях – и в очередной раз, точнее, более чем когда бы то ни было рассказ его встречает со стороны его слушателя-собеседника сначала недоверие, потом- недоумение, потом- возмущение: как можно жить столь несообразно законам природы? Столь противоестественно человеческой природе – вот пафос непонимания со стороны коня-гуингнма. Устройство их сообшества – это тот вариант утопии, какой позволил себе в финале своего романа-памфлета Свифт. Старый, изверившийся в человеческой природе писатель, вдруг решивший чуть ли не воспеть примитивные радости, возврат к природе, - что-то весьма напоминает вольтеровского «Простодушного». Но Свифт отнюдь не был «простодушным», и оттого его утопия выглядит утопично даже для него самого. Проявляется это прежде всего в том, что именно эти симпатичные и добропорядочные гуингнмы изгоняют из своего «стада» затесавшегося в него «чужака» - Гулливера. Ибо он слишком похож на йеху, и им дела нет до того, что у Гулливера с этими существами общее имеется только в строении тела. Нет, решают они, коль скоро он –йеху, то и жить ему должно рядом с йеху, а не среди «приличных людей», то бишь коней. Утопия не получилась, и Гулливер напрасна мечтал остаток дней своих провести среди этих симпатичных ему добрых зверей. Идея терпимости оказалась чуждой даже им.И потому собрание гуингнмов, в описании Свифта напоминающее точь-в-точь платоновскую Академию, принимает «увещание» - изгнать Гулливера как принадлежащего к породе йеху. И герой наш завершает свои странствия, в очередной раз возвращаясь домой, «удаляясь в свой садик в Редрифе наслаждаться размышлениями, осуществлять на практике превосходные уроки добродетели...».

Вопросы:

1. Как назывался кружок Свифта?

2. Защите какого народа посвящены памфлеты Свифта?

3. Сколько романов написал в своей жизни Свифт?

4. Какой из памфлетов принадлежит Свифту?

5. Чьи традиции продолжает Свифт?

Литература:

Зарубежные писатели. Библиографический словарь. В 2-х томах под ред. Н.П.Михальской.

Артамонов С.Д. История зарубежной литературы 17-18 вв. М., 1988.

Плавкин З.И. История зарубежной литературы 17 в. М., 1987.

Пурищев Б. Зарубежная литература ХҮ ІІІ. Хрестоматия в 2-х т.т. М., 1988.

Артамонов С.Д. Хрестоматия по зарубежной литературе ХҮ ІІ-ХҮ ІІІ вв. М., 1982.

Даниэль Дефо. Робинзон Крузо. М., 1985 г.

Артамонов С.Д. Хрестоматия по зарубежной литературе ХҮ ІІ-ХҮ ІІІ вв. М., 1982.

Д.Свифт. Приключения Гулливера. М., 1986.