Статус слова и красноречия в древнеРусской культуре.

Памятники литературы Древней Руси позволяют судить о статусе слова в духовном мире человека, о месте словесного мастерства в духовной жизни общества.

1.Высокий статус книжного слова, почтение к книжному знанию - важнейшая особенность древнерусской культуры.

В " Повести временных лет" читаем: если Владимир, отец Ярослава, землю вспахал и подготовил к севу (крестил Русь), то сам Ярослав " засеял книжными словами сердца верующих людей: велика ведь бывает польза от учения книжного; книгами наставляемы и поучаемы на путь покаяния <...> Это ведь - реки, напояющие вселенную, это источники мудрости; в книгах ведь неизмеримая глубина <...> ". Книга - проводник божественного голоса, Божьего слова, поэтому " тот, кто часто читает книги, тот беседует с Богом или со Святыми мужами" (цитаты даются по текстам, собранным в издании " Памятники литературы Древней Руси").

2. Божественная природа слова. Сила слова. "... Иного же Бога не знаю и не чту, кроме того, который сотворил словом все", - говорит Евстафий (" Повесть о Евстафии Плакиде", XII в.). "...Достойное слово, и боголюбивое дело, и свободная сила, устремленные к Богу, величием выше небесных звезд..." (" Слово Моисея Выдубицкого", XII в.).

" Что есть подвижного у человека? - спрашивается в " Апокрифах". - Подвижнее всего у человека слово да огонь, ибо от слова погибают иногда царства и творится добро и зло, а от огня, от одной искры его сгорает все" (XII в.). Вновь отметим, что достойным почитается только слово, направленное к Богу или подкрепленное делом.

3. Дар слова, красноречие - одна из первых и важнейших добродетелей.

В иерархии (системе) человеческих добродетелей красноречие занимает в древнерусских текстах одно из первых мест; в хвалебном слове оно часто следует прямо за святостью, бого-почитанием: " Был в то время некий монах, умудренный божественным учением, украшенный святой жизнью и красноречием" (" Повесть о Варлааме и Иоасафе", XII в.); "...Огонь - вещество, сотворенное Богом на службу умному и рассудительному, одаренному словом человеку" (" Послание Климента Смолятича", XIIв.); " Княже мой, господине!.. Мед источают уста твои, как плод райский" (" Моление Даниила Заточника", XII в.). А вот как строится житийная похвала блаженному Феодосию: " Словаблаженного", исходившие из " медоточивых уст его, насыщают духовной пищей" более, " чем медом и сытой, рождают желание долго с ним беседовать" (" Житие Феодосия Печерского", XII в.). Сравните с хвалой преподобному Авра-амию: "...дар Божьего слова <...> был дан Богом преподобному Авраамию" (" Житие Авраамия Смоленского", XIII в.).

Великолепна пышная традиционная похвала великому князю Дмитрию Ивановичу: " Сей же в хвале добродетели все годы жизни своей прожил, сразу благочестивым родился и к славе предков свою славу присоединил. Думаю, что он ничем не уступил пчеле, медоточивые слова изрекая, из словесных цветов соты составляя, чтобы все ячейки сердца сладостью наполнить; разумом слов учителей убеждал и уста философов прозорливостью заграждал" (" Слово о житии великого князя Дмитрия Ивановича", XIV в.).

ТРЕБОВАНИЯ К РЕЧЕВОМУ ПОВЕДЕНИЮ И РЕЧИ - ОСНОВЫ ДРЕВНЕРУССКОГО РИТОРИЧЕСКОГО ИДЕАЛА. Посмотрим, какие требования к речевому поведению и речи (слову) определяли риторический идеал Древней Руси.

1.Беседуй только с достойным. Это важнейшее правило ведения беседы приводится, впрочем, в русских риторических руководствах вплоть до 20-х годов XX века. В общей форме оно отражено в пословице " Лучше с умным камни носить, чем с глупым вино пить", используемой старшим, наставником для убеждения юноши в " Повести об Аки-ре Премудром" (XII в.). " При умном не делай глупости, а перед дураком не раскрывай ума своего", - говорит Акир племяннику Анадану. Выразительно высказано это правило в " Молении Даниила Заточника" (XII в.): " Не запрещай глупому глупость его, да не уподобишься сам ему. Не стану с ним много говорить. Да не буду как мех дырявый, роняя богатство в руки неимущих..." Или в " Похвале роду рязанских князей" (XIII в.): "...Злонравных людей отвращались, с добрыми только беседовали..." В " Пчеле": " Мосхион. Когда беседуешь с другими, посмотри, лучше тебя собеседник, или хуже, или равен тебе. Если увидишь, что лучше, - покорись ему, если же хуже - его покори, если же равен тебе - то будь с ним в согласье" (переводной византийский памятник обозначает возможные в беседе речевые ситуации и распределение ролей участников). Правила выбора достойного собеседника в " Поучении Владимира Мономаха" звучат как особое предосте-режение юноше: "...С нелепыми женщинами не беседовать..." " Чадо, умному мужу что ни скажешь - примет это в сердце свое, а глупца, хоть кнутом его бей, ничему не научишь", - поучает Акир (" Повесть об Акире Премудром").

2. Выслушай собеседника. "...С равными и младшими любовь иметь, без лукавства беседуя, а побольше разуметь... - советует потомкам Владимир Мономах, - при старых молчать, премудрых слушать". Достойный собеседник - старший или мудрый человек - достоин и почтения к своему слову. Такого полагается выслушать кротко и внимательно. " Пчела": " Геродот. Равное благо, о царь, если кто сам о себе думает верно и другого, говорящего верно, захочет выслушать". " Сын мой, если кто послушает речь умного человека, то, словно изнывая от жажды, напьется студеной воды", - поучает Акир Премудрый. " Если муж не слушает советов, с таким не отправляйся в путь", - предостерегает он же. Слушать полагается слово блаженного, даже если оно обличает: " Но подобает нам обличать вас и поучать о спасении души. А вам следует выслушивать это", - говорит князю Феодосии, как повествует " Житие".

3. Кротость в беседе. Общая христианская заповедь кротости и смирения (" Глаза держать книзу, а душу ввысь" - " Поучение Владимира Мономаха") в приложении к речевой этике требует кротости и в беседе. " Ибо как Василий учил, собрав юношей: иметь душу чистую и непорочную, тело худое, беседу кроткую, <...> не свирепствовать словом, не хулить в беседе..." Осуждаются как большой грех нарушения этого императива: словесная брань, всяческая хула, наветы, клевета, громкая и крикливая речь, пустословие, несдержанность в речи и многословие.

Одна из главных добродетелей КНЯЗЯ Дмитрия Ивановича, по " Житию", то, что он " праздных бесед не вел и непристойных слов не любил <...>, грубых слов в речи избегал, мало говорил, но много смыслил".

Недаром основные " речевые признаки" беса - крикливость, многословный несдержанный вопль: " Начал бес вопить <...> И сказал святой беспрерывно вопившему бесу..."; "...И когда так пустословил лукавый, святой перекрестил его, и исчез бес" (" Повесть о путешествии Иоанна Новгородского на бесе", начало XV в.). " Сын мой, склони очи свои долу, а голоса не возвышай, - поучает племянника Акир, - если бы криком строили дома, то осел бы ревом своим по.два дома воздвигал бы на день" (" Повесть об Акире Премудром"); " Кроткое слово разрушает гнев", - читаем в " Пчеле".

4. В памятниках древнерусской литературы находим многочисленные строки, осуждающие грех многословия, пустословия, несдержанности языка, грубости. Так, рязанские князья, как отмечает " Похвала роду рязанских князей", " пустых бесед не творили". Убедительно толкует об этом Акир: " Чадо, если кто-либо, повстречав тебя, обратился к тебе, то отвечай ему подумав, ибо человек поспешит обронить слово, а после кается <...>. Когда в гневе ты, не говори грубого слова, иначе глупцом тебя назовут <...>. Сколько можешь терпеть - терпи, а грубого слова не изрекай. Сын мой, не будь болтлив, иначе согрешишь перед Господом своим".

" Пчела" приводит изречение Соломона (" Муж, склонный язык распускать, попадает в беду") и специальную главку " О болтливости", в которой читаем: " Говори, что достойно, и когда достойно, и о тех, кто достоин, - и не услышишь того, что не достойно. Цветок миндаля от мороза гибнет, ибо раньше других расцветает; люди же от излишней болтливости разрушаются. Следует постоянно сдерживать язык разумом и пресекать потоки слов..." Тут и сравнение сдержанных разумных людей с гусями, которые, чтобы Спастись ночью от орлов, берут в клюв камни, " будто замки для голоса". Приводится и изречение спрошенного, почему два уха имеем и один язык: " Ибо следует дважды услышать и один раз сказать".

Грех многословия, преимущество молчания обильно и образно комментируются в древнерусских текстах. " Да не уподоблюсь жерновам, ибо те многих людей насыщают, а сами себя не могут насытить житом; да не окажусь ненавистным миру многословной своей беседой, подобно птице, частящей свои песни, которую вскоре ненавидеть начинают. Ибо говорится в мирских пословицах: длинная речь нехороша, хороша длинная паволока" (" Моление Даниила Заточника").

" Безмолвное дело лучше бесполезного слова <...>. Делай сказанное и не говори о сделанном", - приводит изречения Богослова " Пчела". Там же цитируют Аристотеля (" Этот, спрошенный, что в жизни труднее всего, ответил: " Молчать, если можно говорить" ") и Сократа (" Этот, спрошенный, кто тайну может хранить, отвечал: " Тот, кто уголь горячий держать на языке сумеет" ").

" Сын мой, если хочешь кому-либо сказать слово, то не спеши, а поразмысли в сердце своем и скажи то, что нужно, лучше ведь ногой споткнуться, чем языком", - наставляет Акир.

5. Всегда вообще хвала предстает добродетелью, хула - за глаза и в глаза - греховна.

Читаем в " Наставлении отца к сыну": " Сын мой, если хочешь достичь многого в глазах Бога и людей, то будь ко всем почтителен и добр ко всякому человеку и за глаза и в глаза. Если над кем-нибудь смеются, ты похвали его и полюби..." (XV в.). " Ибо дано было увидеть одному старцу, как различалась одна и та же еда: хулящие пищу - ели нечистоты, а хвалящие - мед, <...> потому что себе же вредит хулящий..." - вот образное воплощение отношений хвалы и хулы (" Киево-пе-черский патерик", XII в.).

Рядом с муками и искушениями, которые должен претерпеть ищущий святости (огонь, звери, острые мечи, мучения похоти и прочее), - испытание " языками злых людей, о которых сказано: " Заострили как копья языки свои" (" Послание Якова-черноризца к князю Дмитрию Борисовичу", XIII в.).

Доброе слово - первое, с чем надлежит обратиться к человеку. " Не пропустите человека, не поприветствовав его, и доброе слово ему молвите", - велит Владимир Мономах. Особенно предостерегают юношей от заглазной хулы, лжи, клеветы: " Лжи остерегайтеся и пьянства и блуда, от того ведь душа погибает и тело" (" Поучение Владимира Мономаха").

Не пристало также злорадно хулить ближнего в несчастье: "...Если окажется в немилости тот, кто знатнее тебя, не слишком радуйся и не говори о нем ничего друзьям своим, да не припомнит он тебе слов этих..." (" Повесть об Акире Премудром"). Запрещается и осуждается и злоречие, и выслушивание наговоров. " Речь лгуна словно птичий щебет, и только глупцы его слушают <...> если кто-либо станет наговаривать на друга твоего, не слушай его, а не то и о твоих грехах другим расскажет" - говорится в " Повести об Акире Премудром".

Но все же " лучше злое слышать, чем злое сказать" (" Пчела"). Далее в цитированном тексте следует краткое руководство к нравственному поведению в ситуации клеветы, пример остроумного ответа (" Когда пришел к этому клеветник и сказал: " Вот такой-то предо мною так уж поносит тебя", - отвечал: " Если бы ты с таким наслаждением не слушал его, он бы меня не бранил") и еще один вариант ответа в сходной ситуации: " Когда кто-то сказал ему: " Тот-то свирепо тебя бранит", - отвечал: " Скажи ему, пусть и побьет меня, но так же заочно! " Все это подкрепляется притчей о Диогене, также содержащей язвительный ответ на порицание: " Этот, поносимый неким плешивцем, сказал: " Я бранью тебе не отвечу, но восславлю волосы на твоей голове, ибо, испытав на себе все безумство твоей головы, они убежали! " Тут же иной образец поведения: Аристипп, не слушая брань, убежал, заткнув уши, так как счел бранящего свободным ругаться, а себя свободным от этого устраниться.

Мудрые изречения Филимона (" Кто брань перетерпит, тот тверже всех. Коль поносимый будто не слышит брани, то ругателю это страшнее смерти"), Демосфена (" Когда кто-то ругал его, сказал он: " Не отвечаю тебе: чем я тебя одолею, то одолеет меня"), Диона ("...Несправедливое слово, войдя в сознание достойных, затмением гнева не даст увидеть истину"), хитроумный ход Дионисия-царя, сумевшего найти способ отличить злоумышленного клеветника от пустого ругателя, - все это должно было вооружить человека образцами достойного и разумного поведения по отношению к злоязычным людям, отвратить от этого греха, показать его опасность, разрушительную силу.

Достойной считалась речь, несущая правду, но не хулу, чуждая недоброжелательному осуждению, пустой злобной брани. Лучше промолчать, чем осудить, а если уж порицать, то доброжелательно и с мыслью о пользе (вспомним еще раз обращение Феодосия Печерского к князю: " Но подобает нам обличать вас и поучать о спасении души. А вам следует выслушивать это").

6. Доброе слово всегда желанно и благотворно, но решительно противопоставлено лести и лжи.

" Лживые люди, хотя и доброю речью сговариваются, но нравом своим бесчестны" (" Пчела"). Отдельная главка " О лести" входит в состав этого сборника. В ней - изречения Соти-она (" Дельфины плывут с пловцами до самого берега, на берег же не выходят. Так и льстецы в благополучии остаются со своими друзьями; если же друзья впадут в бедность и тяжкую жизнь, то исчезают") и Плутарха (" Лесть подобна некрепкому щиту, краской расцвеченному: смотреть на него приятно, нужды же в нем нет никакой"). Есть и главки " Об истине и о лжи", а также " О хвале" (" Феофилат. Справедливая хула лучше лицемерной похвалы" и т. д.).

Похвала, дело само по себе доброе, не должна быть, таким образом, чрезмерной и льстивой.

Итак, древнейшие памятники русской литературы позволяют представить себе истоки русской речевой традиции, традиции глубоко нравственной и житейски разумной.

Древнерусский идеал речевого поведения предполагает соблюдение основных христианских заповедей - кротости, смирения, любви к ближнему, уважения к нему, запрета лживого и особенно клеветнического слова (ложь понималась как гораздо менее серьезный грех, чем лживая хула, т. е. клевета на ближнего). Речь должна была быть сдержанной во всех отношениях, не дозволялись крик, раздражение, проявления презрения, греховным считались желание осудить, вообще всякая хула.