Богу — Лука 1:37 3 страница

Чтобы сказать, что я должна делать.

— Эхо, пожалуйста, ответь. — Горечь в словах Лилы разбивала мне сердце.

— Чья это была идея? — спросила я, и так зная ответ. — Грейс?

Она всегда была за то, чтобы я рассказала о случившемся всей школе.

— Так не честно, — выдохнула Лила. — Не то, чтобы Грейс вела себя честно по отношению к тебе. Она клялась, что весь этот бред с публичными и личными отношениями закончится после того, как её выберут лидером команды поддержки. Но вот в чём дело, Эхо. Она хочет того же, что и мы все: чтобы всё вернулось к норме. Пока все думают, что ты мазохистка или пыталась совершить самоубийство, ты будешь числиться в изгоях. Может, ситуация с Ноем только к лучшему. Нет худа без добра.

Я впервые посмотрела на Лилу с момента, как она рассказала мне эту новость.

— У меня мать слетела с катушек.

— Мы тебя прикроем, — поспешила продолжить Лила. — Люк сказал, что расскажет друзьям о том сумасшедшем эпизоде, которому он стал свидетелем, когда вы встречались. Ну, знаешь, чтобы добавить правдоподобности твоей истории. А когда Грейс об этом услышала, то согласилась рассказать всем о том, что мы с ней и Натали видели в

больнице. Копов. Мы слышали, как твой отец кричал на твою маму. Грейс этого так хочет… как и все мы.

— Ну да, ведь наличие сумасшедшей мамаши и никаких воспоминаний о ночи, когда та пыталась убить меня, куда лучше, чем когда люди думают, что я мазохистка с суицидальными наклонностями.

— Люди будут тебе сочувствовать. Быть жертвой… это всё меняет. Вот, что пыталась сказать тебе Грейс все это время, — мягко ответила она.

Моё хрупкое терпение закончилось и сменилось гневом.

— Мне не нужно их сочувствие и я не хочу, чтобы худшая ночь моей жизни стала темой для обсуждения всей школы. Если я и расскажу когда-нибудь о случившемся, то только после выпуска. Я хочу рассказать им правду, а не быть жалкой тупицей, которая ничего не помнит.

Я резко откинулась в сидении и уставилась в потолок машины.

«Сделай глубокий вдох, Эхо. Глубокий вдох».

Я абсолютно ничего не помню о той ночи. Правду знали лишь моя мать, папа и Эшли. Но с мамой мне запрещено общаться, а папа и Эшли верят словам терапевтов.

Что я вспомню, когда мой разум будет готов к правде.

Плевать. Это ведь не они лежат ночами в кровати, пытаясь понять, что случилось. Это не они просыпаются от собственных криков. Это не они задаются вопросом, не сходят ли они с ума.

Это не они чувствуют себя безнадёжно.

— Эхо… — Лила запнулась, сделала глубокий вдох и уставилась в лобовое стекло.

Ой, сейчас последует что-то ужасное. Лила всегда была приверженцем зрительного контакта. — Ты никогда не думала, что, возможно, в этом есть и твоя вина?

Я дернулась и изо всех сил постаралась сдержать внутренний гнев.

— Что, прости?

— Знаю, тебе было тяжело прийти в себя после того, что случилось между тобой и мамой, но ты никогда не задумывалась, что, вернись ты в сентябре к нормальной жизни, люди бы, в конце концов, перестали обращать внимание? Я хочу сказать… ты, вроде как, стала отшельницей.

Гнев уступил обиде, а в моём горле зародился ком. Вот, что обо мне думала лучшая подруга? Что я трусиха? Неудачница?

— Да, я думала об этом. — Мне пришлось ненадолго замолчать, чтобы голос перестал дрожать. — Но чем больше я выходила в свет, тем больше люди говорили. Помнишь прошлогодние пробы в команду по танцам? Людям свойственно сплетничать о том, что они видят.

Она опустила голову.

— Помню.

— Зачем? Зачем ты сейчас подняла эту тему?

— Потому что ты начала стараться, Эхо. Ты наконец-то пришла на ланч. Ты начала общаться. Впервые с 10-го класса я увидела, что ты пытаешься, и мне страшно, что ты вновь вернёшься в свою раковину. — Она повернулась ко мне лицом, слегка подпрыгивая.

— Не дай Ною себя спугнуть. Пошли со мной завтра на вечеринку Майкла Блэра.

Она совсем с ума сошла?

— Ни за что.

— Ну пошли, — заныла она. — Завтра же твой день рождения. Мы должны отпраздновать.

— Нет. — Я бы вообще предпочла забыть о существовании этого дня. Мама и Айрес всегда устраивали мне настоящий праздник. Без них…

Она хлопнула в ладоши и подпёрла ими подбородок.

— Пожалуйста? Пожа-а-алуйста? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста? Согласись сделать по-моему, а если не сработает, то, клянусь, я никогда больше не подниму эту

тему. Кстати, я упоминала, что подслушала, как Эшли говорила твоему отцу о желании поужинать с тобой? В ресторане. Пафосном. С меню из пяти блюд. Одно маленькое «да», и я могу избавить тебя от этого.

Ужин для проклятых по пятницам и так внушал мне ужас. Ужин для проклятых в публичном месте — это негуманно. Я сделала еще один глубокий вдох. Лила пережила со мной всё: мамино безумие, развод родителей, смерть Айреса, а теперь и это. Она может пока не знать, но Лила вскоре получит свой подарок на день рождения.

— Ладно. — Она взвизгнула и захлопала в ладоши. А затем описала свои планы на следующий вечер в одном очень длинном предложении.

Может, Лила и Грейс были правы. Может, моя жизнь и могла бы вернуться к норме. Я могу прятать свои шрамы и ходить на вечеринки, просто не привлекать к себе внимания.

Ной никому не рассказал и, возможно, не станет этого делать.

Кроме того, до выпускного осталось всего четыре месяца, а после этого я смогу носить перчатки каждый день до конца своей жизни.

Ной

Двадцать восемь тревожных дней прошло с момента, когда я был в этой скудно оформленной комнате в офисе соцслужб. Клоуны и слоники, нарисованные на стенах, должны были вызывать радость и позитив, но чем больше я на них смотрел, тем более зловещими они мне казались. Я сидел на холодном раскладном стуле, в руках у меня были два упакованных подарка. Нервничал ужасно. Мне не нужны были напоминания о том,

как облажалась наша семья. Мои младшие братишки когда-то были моей тенью и целовали землю, по которой я ходил. Теперь я не уверен, что отношение Тайлера ко мне осталось прежним. Теперь я не уверен, помнит ли Тайлер нашу фамилию.

Я ждал их как тигр в клетке, готовый к прыжку. Соцработникам лучше привести моих братьев до того, как мои нервы не выдержат. По какой-то причине я вспомнил Эхо, и как она качала ногой взад-вперед. Должно быть, она нервничала ещё сильнее меня.

В голове раздаётся голос матери: «Ты всегда должен выглядеть презентабельно. Важно произвести хорошее впечатление». Я побрился, чего обычно не делал ежедневно. Мама с папой возненавидели бы мою прическу и малейший признак щетины на лице.

Помня о предпочтениях моей матери, я не отпускал волосы по бокам длиннее уровня ушей, но из чувства самосохранения я отрастил чёлку, не давая людям допуска к своим глазам.

Дверь открылась, и я моментально оказался на ногах. В комнату вбежал Джейкоб и врезался в меня. Он был мне уже по живот. Я кинул подарки на стол, опустился до его уровня и крепко обнял. Моё сердце дрогнуло. Господи, как же он вырос.

Мой соцработник, грузная негритянка лет пятидесяти, замерла в дверном проёме.

— Помни, никаких личных вопросов об их приёмных родителях. Я буду по другую сторону зеркальной стены.

Я сердито посмотрел на Кишу. Она ответила тем же и ушла. По крайней мере, ненависть была взаимной. После того, как я врезал своему первому приёмному отцу, система заклеймила меня эмоционально нестабильным и запретила видеться с братьями. Поскольку с другими семьями не было никаких вспышек гнева, и я «делал успехи», недавно мне вновь позволили видеться с ними, но лишь раз в месяц и под присмотром.

Джейкоб пробормотал, уткнувшись мне в плечо:

— Я скучал по тебе, Ной.

Я отодвинулся и посмотрел на своего восьмилетнего брата. У него были папины светлые волосы, голубые глаза и нос.

— Я тоже скучал. Где Тайлер? Джейкоб опустил взгляд в пол.

— Сейчас придёт. Мама… то есть… — он запнулся, — Кэрри разговаривает с ним в коридоре. Он немного нервничает. — Полные беспокойства глаза встретились с моими.

Я выдавил улыбку и потрепал его по волосам.

— Не волнуйся, братишка. Он придёт, когда будет готов. Хочешь открыть свой подарок?

Его лицо озарилось улыбкой, напомнившей мне о матери, и он кивнул. Я вручил ему презент и стал наблюдать, как он открывает коробку с двадцатью новыми пачками карточек с Покемонами. Мальчишка сел на пол и потерял ко мне всякий интерес, рассматривая каждую пачку, периодически информируя меня случайными фактами о понравившейся карточке.

Я глянул на часы, а затем на дверь. Времени у меня было мало, а какая-то сучка задерживала Тайлера. Хоть я и сказал Джейкобу, что всё нормально, это не так. Таю было всего два года, когда умерли наши родители. Мне нужна каждая отведенная нам минута, чтобы помочь ему вспомнить их. Чёрт, кого я обманываю? Мне нужна каждая минута, чтобы помочь ему вспомнить меня.

— Как дела с Кэрри и Джо? — Я пытался сохранять равнодушие, но вопрос меня нервировал. Я сам испытал на собственной шкуре жизнь с дерьмовыми приёмными родителями и готов убить любого, кто попытается обходиться с моими братьями так же, как эти люди обходились со мной.

Джейкоб сложил карты по разным стопочкам.

— Хорошо. На Рождество они сказали, что мы можем называть их мамой и папой, если хотим.

Сукины дети. Я сжал кулаки и до крови прикусил внутреннюю сторону щеки. Джейкоб впервые отвернулся от своих карточек.

— Ной, ты куда?

— За Тайлером.

У меня оставалось всего сорок пять минут. Если они хотят играть по-плохому, то будет им по-плохому.

В ту же минуту, как я вышел в коридор, Киша выглянула из комнаты наблюдения и громко закрыла за собой дверь.

— Вернись обратно и продолжай общаться с братом. Ты же жалуешься, что недостаточно с ними видишься.

Я указал на неё пальцем.

— Я заслужил по меньшей мере два часа в месяц с братьями. По меньшей мере, а не всего. Если они не приведут Тайлера в комнату через тридцать секунд, я позвоню адвокату и скажу, что вы намеренно удерживаете меня от братьев.

Киша с секунду смотрела на меня, а затем начала смеяться.

— А ты умный парень, Ной. Изучаешь систему и оборачиваешь себе на пользу.

Вернись обратно. Он уже идёт. — Я начал отворачиваться, но Киша добавила: — Кстати, ещё раз тыкнешь в меня пальцем, я его сломаю и вручу тебе.

Когда я вхожу в комнату, Джейкоб вновь одаряет меня маминой улыбкой. Я сосредотачиваюсь на том, чтобы успокоиться. С парнишкой всё легко. Он помнил. Тайлер… Тайлер совсем другое дело.

Кэрри, зрелая дамочка с тёмными волосами, вся из себя такая идеальная, зашла в комнату с Тайлером, повисшим на ней, как мартышка на маме. Я протянул руки.

— Дайте его мне.

Я высился над ней. Это нетрудно, учитывая, что женщина была мне по плечо.

Вместо того, чтобы передать мне ребенка, она обвила его второй рукой.

— Он напуган. Поправочка. Она напугана.

— Я его брат, а вы не имеете к нему никакого отношения. Всё с ним будет в порядке. — Когда она не двинулась с места, чтобы отпустить его, я продолжил: — У меня есть право на эту встречу.

Кэрри облизала губы.

— Тайлер, малыш, пора увидеться с Ноем и поиграть с Джейкобом. Похоже, брат принёс тебе подарок.

В этот момент Тайлер поднял голову и посмотрел на меня. Лицо моего младшего брата чуть не подогнуло мне колени. Но дело не в том, что он похож на меня и маму, а в том, что вся правая сторона его лица была в синяках. Сердце забилось быстрее, когда я увидел кусочек выбритых каштановых волос и по меньшей мере пять швов на его черепе.

Я резко повернул голову к зеркальной стенке, ясно давая понять, что если Киша не притащит сюда свою социальную задницу, то я убью эту женщину.

Я начал делать глубокие вдохи. Тайлеру всего четыре, и мой гнев может испугать его. Я протянул руки и взял мальчика. Руки Кэрри остались висеть в воздухе, будто я украл её щенка.

— Это была случайность, — прошептала она.

— Эй, братишка, хочешь открыть свой подарок? — спросил я Тайлера.

Он кивнул. Я посадил его рядом с Джейкобом и вручил упакованную коробочку. В комнату вошла Киша, а Кэрри поспешила ретироваться. Женщина подняла руки в успокаивающем жесте:

— Это была случайность. Мне следовало рассказать тебе до того, как Тайлер пришел, но у меня просто выскользнуло из головы.

Мои глаза сузились, и я взглянул прямо на неё.

— Мы обсудим это позже.

Я вернулся к братьям, молясь, чтобы Тай сказал мне хотя бы одно слово прежде, чем закончится встреча.

***

зол.

Я вновь сидел на раскладном стуле, но в этот раз я не нервничал. Я был чертовски

Киша заняла место напротив меня.

— Кэрри и Джо купили Тайлеру велосипед на Рождество и пару дней назад

разрешили ему покататься без шлема. Когда он упал, они немедленно отвезли его в больницу и оповестили меня о произошедшем. Оба чувствуют себя ужасно.

— Им и следует, — рявкнул я. — Откуда вам знать, что они не били его? Киша подняла ленточку с подарка Тайлера.

— Они хорошие люди. Я не верю, что они могли намеренно навредить твоим братьям.

Ага. Просто святые.

— Если бы они были такими расчудесными, то перестали бы отгораживаться от меня и позволили бы видеться с братьями.

— Они взяли мальчиков после инцидента с твоей первой приёмной семьёй, Ной. Они слышали, что ты был эмоционально нестабилен. Это также показывает, как сильно эта пара заботится о Джейкобе и Тайлере. Они не хотят, чтобы им причинили боль.

Я сжал кулаки и опустил руки под стол, чтобы не начать бить ими по стене, как мне того хотелось. Кише только и нужно такое зрелище, чтобы доказать мою нестабильность.

— Я бы никогда не причинил им вреда.

— Знаю, — сказала она с намёком на поражение. — Как ты думаешь, почему ещё я предложила миссис Колинз обратить на тебя внимание?

Мне стоило сразу понять.

— Так она — ваших рук дело.

Киша наклонилась вперёд и положила руки на стол.

— Ты хороший парень, Ной. Я вижу в тебе огромный потенциал, но ты должен изменить свое поведение.

Я покачал головой.

— Мне казалось, что я уже показал себя с лучшей стороны. Боже, вы же отправили меня в дом с другим подростком.

— Я уже говорила. Это постепенный процесс. Просто приходи на встречи, веди себя хорошо и работай с миссис Колинз. Ко времени твоего выпуска, я уверена, мы сможем обсудить ваши встречи без надзора.

Без надзора? Я поджал губы. Полная хрень.

— Мне будет восемнадцать к моменту выпуска. К тому времени их опека будет на

мне.

Лицо Киши дернулось, будто та хотела рассмеяться, но женщина быстро вернула

самообладание.

— Думаешь, ты сможешь растить своих братьев, пока будешь работать в ресторане фастфуда? Думаешь, судья выберет тебя вместо Кэрри и Джо?

Понимание, что судья может сделать иной выбор, вызвало пугающую тошноту.

Джейкоб сказал, они хотели, чтобы он звал их мамой и папой.

— Кэрри и Джо подают на усыновление, не так ли?

Она отвернулась, что и послужило ответом. Чёрта с два моих братьев будет растить кто-то, кроме меня.

— Ваша правда, Киша. Я многому научился за последние два с половиной года. Я знаю, что этот штат принимает во внимание кровную связь, и что вопрос о моей нестабильности не должен подниматься, если я был помещён в семью с другим приёмным ребёнком. Может, сейчас я и не в состоянии позаботиться о своих братьях, но это изменится через четыре месяца.

Я отодвинулся от стола и встал, готовый уйти. Киша направила на меня свой гневный взгляд.

— Не порть этим мальчикам жизнь из-за одной случайности.

Я развернулся и закатал рукава, указывая на кругловатый шрам на своем бицепсе.

— Джеральд называл это случайностью. Лучшего слова для описания Дона просто не найти. Что же это была за случайность с Фейт и Чарльзом Миками? У меня есть парочка слов о них, но вы запрещаете так выражаться. Мои братья никогда не станут случайностью этой системы.

С этими словами я выбегаю из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Эхо

Обычно мне скучно наблюдать за бирпонгом9, но не когда Лила надирала всем задницы. Девушка сегодня была в ударе. Тем более, что каждый раз, когда противоположная команда попадала в её стаканчик, она просила какого-нибудь парня выпить его. Те же выстроились в очередь, чтобы исполнить её приказания.

— Ты будешь играть? — спросил Люк.

Я так погрузилась в свои мысли, что не заметила его приближения.

— Не-а. Это развлечение для Лилы.

Еще я не хотела обращать на себя внимание.

— Сегодня ты должна развлекаться. Это же твой праздник. — Он замолчал. — С днём рождения, Эхо.

— Спасибо.

— Ну, ты так и будешь смотреть на неё весь вечер? — Люк оценил игру, засунув большие пальцы в карманы. Не знай я всей ситуации, решила бы, что он что-то задумал.

— Кодекс друзей. Я слежу за Лилой, а она за мной. Где-то здесь ещё должны быть Грейс и Натали. — Я осмотрела кухню, отчасти надеясь на их неожиданное появление.

— Умно, но это раздражает. — Он упёрся рукой в стену рядом с моей головой, но оставался на безопасном расстоянии. Когда Люк делал это раньше, он прижимался ко мне всем телом, вызывая порхание бабочек в животе. А затем парень наклонялся и целовал меня. Но эти дни давно минули — прижимания, бабочки, порхание и особенно поцелуи.

— Я хотел пригласить тебя на танец.

Я сделала вид, что оглядываюсь по сторонам.

— И кого ты хочешь заставить приревновать?

Он убрал руку и рассмеялся, по-настоящему рассмеялся. Не тем наигранным смехом, как на этой неделе в кафетерии с девочками.

— Найди меня, когда Лиле наскучит играть.

В этот момент та вскинула руки в воздух и закричала, разбив в пух и прах очередных соперников. К этому времени я уже убедилась, что они поддаются, просто чтобы она продолжала играть. Люк исчез.

9 В Бирпонг играют на специальном столе вчетвером, по два человека в каждой команде, но можно и больше, если не уверены в своих силах. Цель играющего — попасть шариком в стакан противоположной команды, не опрокинув его — «выбить стакан». Если одной команде удается выбить стакан противника, то один из членов другой команды должен выпить его до дна. Пустой стакан убирают с поля, а шарик нужно ополоснуть водой.

Девушка взяла оставшийся стаканчик с пивом и отошла от стола, к разочарованию парней, следящих за каждым её движением. Она выпила половину и передала мне оставшееся.

— Держи. Сегодня ведь Нат за рулем, да?

— Ага. — Я взяла стаканчик и залпом допила пиво. На вкус мне было плевать, но когда его пьешь из бочонка….

Я наслаждалась тёплым чувством головокружения.

В этот момент острые углы моей жизни не казались столь безобидными. Вторая неделя второго семестра отличилась моей первой уединённой терапией с миссис Колинз, отсутствием работы и страхом, что Ной Хатчинс передумает и расскажет всем о моих шрамах. Мы оба вновь вернулись к взаимному игнорированию.

— Миссис Колинз спрашивала, не пью ли я. Мне надоело ей врать. — Майкл Блэр, хозяин вечеринки, прошел мимо с подносом пива для очередного бирпонга. Лила незаметно взяла два стаканчика и передала один мне.

— Взрослые сами хотят, чтобы мы врали. Они ожидают от нас вранья. Они хотят жить в своём маленьком идеальном мирке и делать вид, что мы только тем и занимаемся, что едим печеньки да смотрим телевизионные шоу.

Я сделала глоток пива.

— Но мы и вправду едим печеньки и смотрим телевизионные шоу. Лила поперхнулась и сузила на мне взгляд.

— Именно. Мы делаем это, чтобы сбить их с толку.

Тёплое чувство головокружения, помогавшее смягчить углы, также замедлило мой мыслительный процесс. Я дважды обдумала её слова.

— Бессмыслица какая-то.

Она помахала рукой, будто собиралась всё объяснить. Её ладонь продолжала двигаться, но рот оставался закрытым. В итоге она её опустила и сделала ещё один глоток.

— Без понятия. Давай танцевать, именинница.

Мы выкинули пустые стаканчики в мусорную корзину и начали пробираться сквозь толпу к источнику ритмичной музыки. Музыка… танцы…

Люк сказал, чтобы я нашла его. Я открыла рот, чтобы сказать об этом Лиле, но та неожиданно остановилась.

— Мне нужно пописать. — Девушка резко повернула налево и закрыла за собой дверь уборной.

Я прислонилась правым плечом к двери и прислушалась — на случай, если её тошнит.

Нет, она определённо писает.

Боль пронзила мою левую руку, когда кто-то врезался в меня и продолжил идти дальше. Я оглянулась через плечо.

— Осторожнее!

Девушка с длинными угольными волосами, с ног до головы одетая в чёрное и с пирсингом в носу, подошла ко мне. Она стала так близко, что я могла пересчитать реснички на её налитых кровью глазах.

— Свали с дороги, и проблема исчезнет.

Ладно. Я слабачка. Никогда раньше не ввязывалась в рукопашную драку. Делала всё, чтобы избежать недовольства и криков других людей в мою сторону. Ночами беспокоилась, что случайно обидела кого-то. Так что когда эта байкерша встала с широко распростертыми руками, ожидая от меня ответа или удара в лицо, меня начало подташнивать.

— Отвали, Бет, — отозвался глубокий, хриплый голос позади меня. Вот дерьмо. Я знала, чей это голос.

Взгляд байкерши Бет остановился за моим плечом.

— Она накричала на меня.

— Ты первая в неё врезалась.

Рядом со мной стоял Ной Хатчинс. Его бицепсы касались моего плеча. Уголки её губ поползли вверх.

— А ты не говорил, что спишь с Эхо Эмерсон.

— О Боги, — простонала я. Она знала меня и думала, что я занимаюсь с ним

«этим». Комната накренилась, и любимое мной головокружение исчезло.

«С днём рождения меня».

— Она подтягивает меня по предметам.

Я прислонилась к стене и отчаянно пожелала, чтобы всё перестало двигаться.

— Пофиг. Увидимся снаружи, когда закончишь со своими занятиями. Байкерша пошевелила бровями и ретировалась.

Ну просто блеск. Ещё один слух на мою голову. Мне нужно убраться подальше от него. Ной Хатчинс приносил лишь беды. Сперва он поднял меня на смех. Затем увидел мои шрамы. Затем разрушил надежду на починку машины Айреса. Затем вбил в голову людей мысль, что мы занимаемся «этим».

Я попыталась открыть дверь в уборную, надеясь присоединиться к Лиле, но она не открывалась. Закрытые двери были прямым нарушением Кодекса друзей. Да пошло оно всё к чёрту. Я оттолкнулась от двери и поплелась к заднему выходу. Воздух. Мне нужно много воздуха.

Я вышла на веранду и сделала глубокий вдох. Холодный воздух обжег мои лёгкие и моментально остудил открытые участки кожи на шее и лице. Я слышала смех и голоса в темноте за газоном внутреннего дворика. Наверное, наркоманы курят свою хрень.

— У тебя какие-то тёрки с куртками?

Да ла-а-адно, чёрт бы его побрал. Почему я не могу просто от него избавиться? Я развернулась и чуть не врезалась в Ноя. Восприятие окружающего и пиво никак не вязались друг с другом.

— Ты настроен испортить мне жизнь? — «Заткнись, Эхо». — То есть, тебе больше нечем заняться, чем мучить меня? — «Достаточно. Теперь можешь остановиться в любой момент». — Ты пришёл на вечеринку, чтобы рассказать всем о моих шрамах?

И я официально стала примером, почему подростки не должны напиваться.

Я смотрела в его глаза и ждала ответа. Никто из нас не двигался. Господи, Натали и Лила были правы. Он сексуален.

Как я могла не заметить такое телосложение? Его расстегнутая куртка открывала вид на облегающую футболку и очертания мышц. А эти тёмно-карие глаза…

Ной приподнял голову и холодно ответил:

— Нет.

Прохладный ветер задул на веранду, вызвав у меня дрожь. Ной снял свою чёрную кожанку и накинул мне на плечи.

— И как же ты будешь меня учить, если заболеешь грёбаной пневмонией?

Я изогнула бровь. Какая странная комбинация романтичного жеста и ужасно грубых слов. Я вцепилась в его куртку, поборов желание закрыть глаза, когда сладкий, мускусный аромат окружил меня. Мой медленный разум начал крутить колёсиком.

— Ты уже дважды упомянул учебу.

Ной засунул руки в карманы. Его волосы упали на глаза, закрыв мой новый любимый вид.

— Рад знать, что твой мозг все еще работает, когда ты в грёбаном алкогольном опьянении.

— Ты часто используешь это слово. — Я покачнулась. Может, мне не нужен воздух. Скорее, стенка. Я споткнулась и прислонилась спиной к холодному кирпичу. Маленькая мятежная часть моего мозга скандировала Кодекс друзей вновь и вновь.

«Да-да, я вернусь к нему… через пару минут».

Ной придвинулся и остановился меньше чем в дюйме от меня. Так близко, что тепло его тела окутало каждый сантиметр моего.

— Какое слово?

— На «г». — Вау. Он стоял ближе, чем Люк ранее. Так близко, что, если бы захотел, мог поцеловать меня.

Его тёмные глаза вглядывались в мои, а затем опустились, чтобы осмотреть остальные части моего тела. Я должна была его остановить, сделать саркастический комментарий или, по крайней мере, почувствовать себя униженной, но ничего подобного не случилось. Пока его губы не изогнулись в улыбке.

— Ну что, заслуживаю твоего одобрения? — Мой голос сочился сарказмом. Он рассмеялся.

— О да. — Мне нравился его глубокий смех. От него у меня все щекотало внутри.

— Ты под кайфом.

Потому что никто в здравом уме не посчитал бы меня привлекательной. Особенно когда этот человек видел мои печально известные шрамы.

— Пока нет, но собираюсь. Хочешь присоединиться?

Мне не нужно полное функционирование мозга, чтобы ответить на это.

— Нет. Я предпочитаю работающую башку. Он может пригодиться, на случай если… ой, я даже не знаю… ты захочешь подумать.

Его злобная усмешка вызвала у меня улыбку. Не вынужденную — настоящую.

— Смешно. — Молниеносным движением он положил обе руки на кирпичную стену, заперев меня в оковах своего тела. Парень наклонился, и моё сердце забилось со скоростью, о возможности которой я и не знала. Его теплое дыхание ласкало мою шею, растапливая обмороженную кожу. Я наклонила голову, ожидая тепла его тела, прижатого к моему. Вновь видела его глаза, и эти тёмные зрачки кричали о голоде.

— Я слышал один слух…

— Какой? — Я попыталась выбраться.

— Сегодня твой день рождения.

Испугавшись, что разговор разрушит чары, я облизала внезапно пересохшие губы и кивнула.

— С днём рождения. — Ной приблизил свои губы к моим, этот сладкий, мускусный запах поразил мои чувства. Я почти ощутила вкус его уст, когда он неожиданно отступил, глубоко вдыхая воздух. Холодный воздух вернул меня в страну трезвых.

Он провёл ладонью по лицу и направился к деревьям.

— До скорой встречи, Эхо Эмерсон.

— Подожди. — Я начала снимать куртку. — Ты забыл это.

— Оставь себе, — сказал он, не оглядываясь. — Я заберу её в понедельник. Когда мы встретимся для обсуждения занятий.

И Ной Хатчинс — наркоман, использующий девушек, и мой спаситель с курткой

— исчез в темноте.

Ной

— Чего я не понимаю, так это зачем ты отдал ей свою куртку. — Голова и волосы Бет свисали с матраса. Она сделала тягу и передала косяк Исайе.

— Потому что она замёрзла. — Я так сильно прижался к спинке дивана, что, если расслаблюсь, он может раскрыться и проглотить меня. Я ухмыльнулся. Отменная травка.

После моей встречи с Эхо я купил щепотку, забрал Бет и Исайю из леса позади дома Майкла Блэра и вновь повел нас к Ширли и Дэйлу. Я не мог положиться на их трезвость, чтобы подвезти меня домой, да и сам намеревался накуриться до потери памяти.

Если верить папке моего соцработника, мы с Исайей — ещё одним приёмным ребёнком — спали в своих комнатах наверху. На самом деле эта ледяная адова яма, больше похожая на цементный блок, чем на подвал, была местом, где жили мы втроём. По-очереди спали на старом огромном матрасе и диване, найденным в Гудвиле. Мы отдали Бет кровать наверху, но когда её тетка Ширли и дядя Дэйл ругались — что происходило постоянно, — она делила матрас с Исайей, а я спал на диване.

Если не считать братьев, Исайя и Бет были единственным людьми, которых я мог назвать своей семьёй. Я познакомился с ними, когда Киша поселила меня сюда после окончания девятого класса, а Исайю отправила Служба Опеки Детей после восьмого. Это место больше походило на пансион, чем на дом.

Ширли и Дэйл стали приёмными родителями ради денег. Оба предпочитали игнорировать нас. А мы — их. Тётя и дядя Бет были вполне нормальными, если не считать их проблем с управлением гневом. По крайней мере, всю свою злость они

выплёскивали друг на друга. С другой стороны, мать Бет и её парень любили спускать пар на ней, потому девушка предпочитала жить с нами. Киша оставалась в неведении об этой договорённости.