Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!
|
|
Письмо 42
От виконта де Вальмона к президентше де Турвель Как ни жестоки, сударыня, поставленные вами условия, я не отказываюсьих выполнить. Я чувствую себя неспособным противоречить ни единому вашемужеланию. Поскольку в этом вопросе все ясно, я смею льстить себя надеждой, что вы и мне разрешите обратиться к вам с кое-какими просьбами. Их исполнитьгораздо легче, чем то, о чем вы меня просите, и, однако, я хочу заслужитьэтой милости лишь своей совершенной покорностью вашей воле. Первая - и я надеюсь, что вы сами найдете ее справедливой, - состоит втом, чтобы вы соблаговолили назвать мне моих обвинителей: они, как яполагаю, причиняют мне достаточно зла, чтобы я имел право знать их. Вторая -и ее исполнения я жду от вашего милосердия - заключается в том, чтобы выдали мне позволение хоть изредка напоминать вам о своей любви, котораятеперь более чем когда-либо заслуживает вашей жалости. Подумайте, сударыня, о том, что я спешу повиноваться вам, хоть ивынужден поступиться ради этого своим счастьем, более того - хоть я убежден, что вы хотите моего отъезда лишь для того, чтобы избавиться от всегданеприятного присутствия человека, к которому вы несправедливы. Признайте, сударыня, вы не столько опасаетесь общества человека, слишком привыкшегопитать к вам уважение и потому не смеющего неблагоприятно судить о вас, сколько тяготитесь присутствием того, кого вам легче покарать, чем осудить.Вы удаляете меня с глаз своих, как отвращают взор от страждущего, которомуне хотят оказать помощи. Но теперь, когда разлука с вами удвоит мои мучения, к кому, как не квам, смогу я обращать свои жалобы? От кого другого смогу я ждать утешений, которые будут мне так необходимы? Откажете ли вы мне, когда являетесьединственной причиной моих горестей? Наверно, не будете вы удивлены и тем, что перед отъездом я горячо желаюоправдать перед вами чувство, которое вы мне внушили, а также и тем, чтомужество для отъезда я могу обрести, лишь получив повеление о нем из вашихуст. Эта двойная причина заставляет меня просить вас уделить минуту временидля беседы со мной. Заменять ее перепиской было бы бесполезно. Можнонаписать целые тома, а все не изложишь как следует того, что так легкоуразуметь в пятнадцатиминутном разговоре. Вам легко будет выбрать время дляэтого, ибо, как бы ни спешил я исполнить вашу волю, госпоже де Розмондизвестно, что я предполагал провести у нее часть осени, а мне, во всякомслучае, придется подождать хотя бы письма, чтобы выставить в качествепредлога некое дело, требующее моего отъезда. Прощайте, сударыня. Никогда не было мне так тяжело писать это слово, как в миг, когда оно вызывает во мне мысль о нашей разлуке. Если бы вы моглитолько представить себе, как я от этого страдаю, вы бы, смею верить, вменилимне в некоторую заслугу мою покорность. Примите же с большей хотя бы снисходительностью уверения в нежнейшей ипочтительнейшей любви. Из ***, 26 августа 17... Продолжение письма 40 От виконта де Вальмона к маркизе де Мертей А теперь, прелестный мой друг, давайте рассуждать. Вы, как и я, хорошопонимаете, что щепетильная и честная госпожа де Турвель не может согласитьсяна мою первую просьбу и обмануть доверие друзей, назвав мне моихобвинителей. Таким образом, обещая под этим условием все, что угодно, я себяничем не связываю. Но вы понимаете также, что этот отказ послужит основаниемдля того, чтобы получить все остальное, и тогда, уехав, я выигрываювозможность вступить с нею - и притом с полного ее согласия - в регулярнуюпереписку, ибо я не придаю никакого значения свиданию, о котором я еепросил: почти единственная его цель - приучить ее заранее к тому, чтобы онане отказывала мне в других свиданиях, когда у меня в них будет уже настоящаянадобность. Единственное, что мне остается сделать до отъезда, - это узнать, кто жеименно занимается тем, что вредит мне в ее глазах. Полагаю, что это еескучный муж, и хотел бы, чтобы было так: помимо того, что исходящее отсупруга запрещение лишь подстрекает желания, я мог бы быть уверен, что, кольскоро моя прелестница согласится мне писать, мужа ее опасаться больше непридется, ибо тем самым она уже оказалась бы вынужденной обманывать его. Но если у нее есть приятельница настолько близкая, что она ейдоверяется, и если приятельница эта против меня, значит, их необходимопоссорить, и я рассчитываю в этом преуспеть. Вчера я уже думал, что вот-вот все узнаю, но эта женщина ничего неделает, как другие. Мы находились в ее комнате, как раз когда доложили, чтоподан обед. Она еще только заканчивала свой туалет, и я успел заметить, что, торопясь и извиняясь, она оставила в секретере ключ от него, а мне хорошоизвестно, что ключа от своей комнаты она никогда с собой не берет. Во времяобеда я обдумывал это обстоятельство, а потом услышал, как спускается сверхуее горничная. Тут же я принял решение: сделал вид, что у меня кровотечениеиз носа, и вышел из-за стола. Я полетел прямо к ее секретеру, но обнаружилвсе ящики незапертыми, а в них - ни единой исписанной бумажки. Между тем втакое время года не представляется случая сжигать их. Куда же она деваетписьма, которые получает? А получает она их часто. Я ничего не упустил, всебыло открыто, и я все обыскал, но убедился только в том, что сокровище этоона хранит у себя в кармане. Как же выудить его оттуда? Со вчерашнего дня я тщетно ищу какого-нибудьспособа, но побороть в себе это желание никак не могу. Ужасно жалею, что недано мне воровских талантов. И правда, разве обучение этому делу не должновходить в воспитание человека, занимающегося интригами? Разве не забавнобыло бы стащить письмо или портрет соперника или вытащить из кармананедотроги то, что может ее разоблачить? Но родители наши не думают ни о чем, а я хоть и думаю обо всем, но только убеждаюсь, как я неловок и как маломогу помочь делу. Но что бы там ни было, я вернулся к столу крайне недовольный. Все жепрелестница моя несколько успокоила мою досаду, с участливым видомрасспрашивая меня о моем мнимом нездоровье. Я же не преминул уверить ее, чтос некоторых пор испытываю приступы волнения, расстраивающие мое здоровье.Она ведь убеждена, что является их причиной, - не следовало ли ей, посовести говоря, постараться их успокоить? Но она хоть и набожна, но неслишком милосердна: отказывает во всяком любовном подаянии, и, по-моему, отказа этого вполне достаточно для оправдания кражи того, чего не дают. Нопрощайте, ибо, беседуя с вами, я думаю только об этих проклятых письмах. Из ***, 27 августа 17...
Данная страница нарушает авторские права?