Кувырок[27] мысли

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Кувырок[27] мысли

Мы добрались до его дома около семи утра, как раз к завтраку. Я был голоден, но не устал. Мы покинули пещеру и на рассвете спустились вниз в долину. Дон Хуан, вместо того, чтобы идти напрямик, выбрал окольный путь, который проходил вдоль реки. Он объяснил, что нам нужно немного проветрить мозги[28], прежде чем идти домой.

Я ответил, что с его стороны было очень любезно сказать «наши», поскольку на самом деле только мои мозги были не в порядке. Но он возразил, что действует не по доброте душевной, а исходя из тренировки воина. Воин, сказал он, всегда настороже, чтобы не попасть в ловушку негибкого человеческого поведения. Воин всегда магичен и безжалостен, это скиталец[29] с самыми утонченными вкусами и манерами, чья задача – все больше оттачивать свои острые края, при этом маскируя их так, чтобы никто не мог заподозрить его в безжалостности.

После завтрака я хотел было немного поспать, но дон Хуан сказал, что мне нельзя терять времени. По его словам, я очень скоро должен был потерять ту небольшую ясность, которая у меня еще оставалась, и что если я пойду спать, то совершенно утрачу ее.

– Не нужно быть гением, чтобы понять, что говорить о намерении трудно, – сказал он, быстро рассматривая меня при этом с головы до ног, – Но сказать так – значит не сказать ничего. Вот почему вместо этого маги предпочитают магические истории. И они надеются, что однажды абстрактные ядра этих историй станут иметь для слушателя смысл.

Я понимал, о чем он говорит, но по-прежнему не представлял себе, что такое абстрактное ядро или что оно должно значить для меня. Я пытался размышлять над этим, но мысли мне не повиновались. В уме быстро мелькали образы, не давая мне времени подумать о них. Я не мог замедлить их бег хотя бы до такой степени, чтобы можно было их распознать. В конце концов гнев пересилил меня, и я стукнул кулаком по столу.

– Делай то, что ты делал прошлой ночью, – посоветовал он мне и подмигнул. – Замедлись.

Мое раздражение сделало меня очень агрессивным. Я тут же выдвинул какие-то бессмысленные доводы, затем осознал свою ошибку и извинился за несдержанность.

– Не извиняйся, – сказал он. – Должен отметить, что понимание, которое придет после, сейчас для тебя попросту невозможно. В данный момент абстрактные ядра магических историй ни о чем тебе не говорят. Позже, я имею в виду – спустя годы – они обретут для тебя совершенно ясный смысл.

Я попросил дона Хуана не оставлять меня в неведении и все же обсудить абстрактные ядра. Мне было совершенно не понятно, чего он хотел от меня в связи с этими ядрами. Я убеждал его, что мое теперешнее состояние повышенного осознания могло бы очень помочь мне понять его объяснения. Я умолял его поторопиться, поскольку не мог ручаться за продолжительность такого состояния. Я сказал ему, что скоро вернусь в свое обычное осознание и стану еще большим идиотом, чем я есть сейчас. Это было сказано полушутя. По его смеху я понял, что он так и воспринял мои слова, но я был глубоко впечатлен ими. Меня охватило чувство сильной печали.

Дон Хуан мягко взял меня за руку и подтолкнул к уютному глубокому креслу, а сам сел напротив. Он пристально посмотрел мне в глаза, и на мгновение я был не в состоянии разрушить силу его взгляда.

– Маги постоянно выслеживают [30]самих себя, – сказал он доверительно, как бы пытаясь успокоить меня звуком своего голоса.

Я хотел сказать, что моя нервозность уже прошла и что причиной ее было, наверное, недосыпание, но он не дал мне ничего сказать.

Он заявил, что уже обучил меня всему, что надо знать о сталкинге, но я еще не могу извлечь этого знания из глубин повышенного осознания, где я его хранил. Я сказал ему, что у меня постоянно присутствует раздражающее ощущение закупоренности. Я чувствовал нечто, запертое внутри меня, нечто, заставляющее меня пинать двери, стучать по столу, нечто, что расстраивало меня и делало раздражительным.

– Ощущение закупоренности испытывает каждое человеческое существо, – сказал он. – Это напоминание о существовании нашей связи с намерением. У магов такое чувство особенно пронзительно именно потому, что их цель заключается в повышении чувствительности связующего звена до такой степени, чтобы они могли заставлять его работать по своей воле. Когда давление связующего звена становится чрезмерным, маги ослабляют его, выслеживая самих себя.

– Я все еще не совсем понимаю, что ты подразумеваешь под сталкингом, – сказал я, – но мне кажется, что на каком-то определенном уровне я точно знаю, что ты имеешь в виду.

– В таком случае, я попытаюсь помочь тебе прояснить то, что ты знаешь, – сказал он. – Сталкинг – это процедура очень простая. Сталкинг – это особое поведение, которое основано на определенных принципах. Это скрытное, незаметное, вводящее в заблуждение поведение, предназначенное для того, чтобы дать толчок. Когда ты выслеживаешь себя, ты толкаешь себя, используя собственное поседение безжалостным, хитрым образом.

Он объяснил, что когда осознание мага начинает увязать под тяжестью поступающих впечатлений, как это бывало со мной, то лучшим, или, пожалуй, единственным средством против этого является использование идеи смерти для того, чтобы сообщить этот толчок сталкинга.

– Поэтому идея смерти является колоссально важной в жизни магов, – продолжал дон Хуан. – Я привел тебе неисчислимые аргументы относительно смерти, чтобы убедить тебя в том, что знание о предстоящем и неизбежном конце и является тем, что дает нам трезвость. Самой дорогостоящей ошибкой обычных людей является потакание ощущению, что мы бессмертны, как будто если мы не будем размышлять о собственной смерти, то сможем защитить себя от нее.

– Ты должен согласиться, дон Хуан, что не думая о смерти, мы ограждаем себя от переживаний по этому поводу.

– Да, именно с этой целью мы и не думаем о ней, – согласился дон Хуан. – Но эта цель не является стоящей даже для обычных людей, а уж для магов она попросту пародийна. Без ясного взгляда на смерть нет ни порядка, ни трезвости, ни красоты. Маги борются за достижение этого очень важного понимания, чтобы на возможно более глубоком уровне осознать, что у них нет ни малейшей уверенности, что их жизнь продлится дольше этого мгновения. Такое понимание дает магам мужество быть терпеливыми, и все же совершать действия, быть уступчивыми, не будучи глупыми.

Дон Хуан пристально посмотрел на меня. Он улыбнулся и тряхнул головой.

– Да, – продолжал он, – мысль о смерти – это единственное, что может придать магу мужество. Странно, правда? Она дает магу мужество быть хитрым не будучи самодовольным, но самое главное – она дает ему мужество быть безжалостным не будучи самозначительным.

Он снова улыбнулся и слегка подтолкнул меня локтем. Я сказал ему, что мысль о собственной смерти ужасает меня и что я постоянно думаю о ней, но это все равно не дает мне мужества и не побуждает к действию. Я только становлюсь циничным и впадаю в глубокую меланхолию.

– Твоя проблема очень проста, – сказал он. – Ты легко становишься одержимым, захваченным чем-либо. Я уже говорил тебе, что маги выслеживают самих себя, чтобы побороть власть своих навязчивых идей (того, чем они одержимы). Имеется много способов сталкинга самого себя. Если ты не хочешь использовать идею смерти, используй для сталкинга самого себя стихи, которые ты мне читаешь.

– Я уже говорил тебе, что по многим причинам люблю стихи, – сказал он. – С их помощью я выслеживаю себя. С их помощью я сообщаю себе толчок. Я слушаю, как ты читаешь, останавливаю свой внутренний диалог и позволяю своей внутренней тишине стать (обрести) движущей силой. Затем сочетание стихотворения и внутренней тишины сообщает мне толчок.

Он объяснил, что поэты неосознанно стремятся к миру магов. Поскольку они не являются магами на пути к знанию, стремление – это все, что у них есть.

– Посмотрим, сможешь ли ты ощутить, то, о чем я тебе говорю, – сказал он, вручая мне книжку стихов Хосе Горостизы.

Я открыл ее на том месте, где была закладка, и он указал мне свое любимое стихотворение.

Пустым светом без звезды, который достигает нас, Скрывая ее бесконечную катастрофу.

– Слушая эти слова, – сказал дон Хуан, когда я закончил читать, – я чувствую, что этот человек видит суть вещей, и я могу видеть вместе с ним. Меня не интересует, о чем эти стихи. Меня волнует только чувство, которое стремление поэта приносит мне. Я заимствую его стремление и вместе с ним я заимствую красоту. И изумляюсь тому факту, что он, подобно истинному воину, щедро отдает это тем, кто его воспринимает, – своим читателям, оставляя себе только свое стремление к чему-то. Этот толчок, это потрясение красотой и есть сталкинг.

Я был очень тронут. Объяснение дона Хуана задело какую-то странную струну во мне.

– Не хочешь ли ты сказать, дон Хуан, что смерть, является нашим единственным настоящим врагом? – спросил я, немного помолчав.

– Нет, – сказал он убежденно. – Смерть не является врагом, хотя и кажется им. Смерть не разрушает нас, хотя мы и думаем, что это так.

– Но если она не является нашим разрушителем, тогда что же она такое? – спросил я.

– Маги говорят, что смерть есть нечто, бросающее нам вызов. Мы все рождены, чтобы принять этот вызов, – и обычные люди, и маги. Маги знают об этом, обычные люди – нет.

– Лично я думаю, дон Хуан, что жизнь, а не смерть является вызовом.

– Жизнь – это процесс, посредством которого смерть бросает нам вызов, – сказал он. – Смерть является действующей силой, жизнь – это арена действия. И всякий раз на этой арене только двое противников – сам человек и его смерть.

– Я предпочел бы думать, дон Хуан, что именно мы, человеческие существа, являемся теми, кто бросает вызов, – сказал я.

– Вовсе нет, – возразил дон Хуан – Мы пассивны. Подумай об этом. Мы действуем только тогда, когда чувствуем давление смерти. Смерть задает темп для наших поступков и чувств и неумолимо подталкивает нас до тех пор, пока не разрушит нас и не выиграет этот поединок, или же пока мы не поднимемся над всеми возможностями и не победим смерть.

Маги побеждают смерть, и смерть признает поражение, позволяя магам стать свободными и навсегда избежать нового вызова.

– Значит ли это, что маги становятся бессмертными?

– Нет. Не значит, – ответил он. – Смерть перестает бросать им вызов, и это все.

– Но что это означает, дон Хуан? – спросил я.

– Это значит, что мысль совершает кувырок в непостижимое.

– Что такое «кувырок мысли в непостижимое»? – спросил я, стараясь, чтобы в моем голосе не прозвучали воинственные нотки. – Наша с тобой постоянная проблема в том, что мы никак не можем прийти к общему для нас обоих смыслу некоторых определений.

– Сейчас ты не искренен, – прервал меня дон Хуан. – Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Требуя рациональных объяснений кувырка мысли в непостижимое, ты ломаешь комедию. Ты точно знаешь, что это такое.

И вдруг я понял, что знаю, или, вернее, интуитивно постиг то, что он имел в виду. Какая-то часть меня смогла преодолеть мою рациональность, понять и объяснить кувырок мысли в непостижимое за пределами уровня метафоры. Плохо было то, что эта часть меня не была достаточно сильной, чтобы выйти на поверхность по желанию.

Я попытался объяснить все это дону Хуану, а он засмеялся и сказал, что мое осознание похоже на йо-йо[31]. Иногда оно поднимается вверх, и тогда я четко владею собой. Когда же оно опускается, то я становлюсь рациональным идиотом. Но чаще всего оно колеблется на бесполезной середине, где я – «ни рыба, ни птица».

– Кувырок мысли в непостижимое, – объяснил он со вздохом покорности, – это нисхождение духа. Это акт ломки барьеров нашего восприятия. Это момент, когда человеческое восприятие достигает своих пределов. Чтобы определить пределы нашего восприятия, маги практикуют искусство засылки разведчиков, первопроходцев. Вот еще одна причина моей любви к стихам. Я воспринимаю их как таких разведчиков. Но, как я уже говорил тебе, поэты не знают так точно, как маги, чего могут совершить их первопроходцы.

Ранним вечером дон Хуан сказал, что нам предстоит обсудить много вещей, и спросил, не хочу ли я пойти на прогулку. Я был настроен как-то по-особому. Ранее я обнаружил в себе странное чувство отчужденности, которое пришло и ушло. Сначала я подумал, что мысли затуманивает физическое утомление, но мысли мои были кристально ясными. Поэтому я стал понимать, что эта странная отрешенность – результат моего перехода в повышенное осознание.

Мы вышли из дома и стали прогуливаться по городской площади. Я поспешил спросить дона Хуана о моей отрешенности, прежде чем он успел заговорить о чем-нибудь другом. Он объяснил это перемещением энергии.

Когда высвобождается энергия, которая обычно используется для удерживания точки сборки в фиксированном положении, она автоматически фокусируется на связующем звене. Он заверил меня, что нет никакой особой техники или приемов, при помощи которых маг заранее мог научиться перемещать энергию с одного места на другое. Скорее дело здесь в мгновенном смещении, которое происходит после достижения определенной степени опытности.

– Чистое понимание, – ответил он. – Для того, чтобы добиться такого мгновенного смещения энергии, требуется четкая связь с намерением, а для того, чтобы установить эту четкую связь, необходимо только намереваться этого, используя чистое понимание.

Естественно, я попросил объяснить, что такое это чистое понимание. Он рассмеялся и присел на скамью.

– Я собираюсь рассказать тебе нечто основополагающее относительно магов и магических действий, – начал он. – Кое-что о кувырке мысли в непостижимое.

Он сказал, что некоторые маги были рассказчиками историй. Рассказывание историй было для них не только разведкой для определения пределов восприятия – это был их путь к совершенству, силе, духу. На секунду он замолчал, очевидно, подыскивая подходящий пример, затем напомнил, что у индейцев яки существует свод исторических событий, который называется «памятные даты».

Я знал, что эти «памятные даты» были устными рассказами об их истории как народа, ведущего войну против захватчиков своей родины – сначала испанцев, потом мексиканцев. Дон Хуан, будучи индейцем яки, подчеркнуто заявил, что эти памятные даты были перечнем их поражений и рассеяния.

– Итак, – обратился он ко мне, – что ты, как человек ученый, мог бы сказать об изложении магом-рассказчиком историй, основанных на памятных датах? Скажем, истории о Калисто Муни, концовку которой он изменяет, и вместо того, чтобы описывать, как Калисто Муни был схвачен и четвертован испанскими палачами, что соответствует действительности, он изображает Калисто Муни победоносным повстанцем, которому сопутствует успех в освобождении своего народа?

Я знал историю Калисто Муни. Он был индейцем из племени яки, который, согласно «памятным датам», много лет плавал на пиратском корабле в Карибском море, чтобы изучить искусство военной стратегии. Затем он вернулся к себе на родину в Сонору и поднял восстание против испанцев, провозгласив войну за независимость, но потерпел поражение, попал в плен и был казнен.

Дон Хуан попросил меня высказать свои соображения по поводу этой истории.

– Конечно, – начал я, – можно предположить, что подобное изменение имевших место событий, является психологическим приемом, таким, каким это хотел бы видеть маг-рассказчик. Возможно также, это было его личным, именно ему присущим способом смягчения разочарования.

Я добавил, что мог бы даже назвать такого мага-рассказчика патриотом, потому что для него было немыслимо смириться с горечью поражения.

– Но дело не в одном-единственном маге-рассказчике, – сказал он, – Они все так поступают.

– Тогда это является социально оправданным приемом, призванным выразить желаемое представление всего общества об этом событии, – возразил я. – Общепринятым способом коллективного сбрасывания психологического стресса.

– Твои доводы разумны и убедительны, – сказал он, – но, поскольку твой дух мертв, – ты не способен увидеть, изъян в своих рассуждениях.

Он посмотрел на меня, как бы подталкивая к пониманию того, что он говорит. Я не мог ничего сказать по этому поводу, а если бы и сказал, то это только отразило бы мое раздражение.

– Рассказчик-маг, который изменил окончание «реального» сюжета, – сказал он, – делал это по указанию и под покровительством духа. Поскольку он может манипулировать своей неуловимой связью с намерением, он действительно может изменять события. Рассказчик-маг, сигнализирует о том, что он намеревается этого, снимая свою шляпу, кладя ее на землю и поворачивая ее на полные 360 градусов против часовой стрелки. При покровительстве духа это простое действие погружает его непосредственно в дух. Он позволил своей мысли совершитькувырок в непостижимое.

Дон Хуан поднял руку над головой и быстро указал на небо над горизонтом.

– Поскольку его чистое понимание является разведчиком, исследующим эту безбрежность вне нас, – продолжал он, – рассказчик-маг знает без тени сомнения, что где-то, как-то в этой бесконечности в данный момент обрушивается дух. Калисто Муни является победителем. Он освободил свой народ. Его цель превзошла его личность.