Ньюфорд, сентябрь 199 2-го 5 страница

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

— Мы должны идти в его студию, — ответил Джон. — Прямо сейчас, ночью, в этом сне. Другого шанса может и не быть.

— Изабель, в сне создателя у него нет защиты от меня. Он сам проговорился об этом. — Джон опустил голову. — Я чувствую себя виноватым не меньше, чем ты. В ту ненастную ночь много лет назад я мог покончить с Рашкиным, но тогда я был слишком горд и обижен. Я предпочел повернуться к тебе спиной и сказать себе, что это твоя битва, а не моя. Из-за этого погибли сотни ни в чем не повинных существ. Я не могу допустить, чтобы такое повторилось.

— В этом нет твоей вины. Не мог же ты заранее знать, что всё обернется так ужасно.

— Нет, я всё понимал. Одного взгляда на Рашкина было достаточно, чтобы предугадать все его ужасные замыслы.

Джон поднял голову и посмотрел в лицо Изабель:

— И всё же я не могу на это решиться, — сказала Изабель.

— Я и не прошу тебя об этом. Это я — охотник и воин. Я прошу тебя только пойти со мной в его студию. Там, где ваша с ним связь проявляется сильнее всего, ты сможешь вызвать его в этот сон, и у него не будет шанса ускользнуть.

— Вспомни о погибших, — настаивал Джон. — Вспомни о тех, кто еще может погибнуть от его руки. Если ты умрешь, он просто найдет другого художника с такими же способностями. Не спорю, такой талант встречается не часто, но не настолько редко, чтобы Рашкин не смог отыскать замену. Нашел же он Барбару.

Вспомнить о погибших. Изабель повернула голову и посмотрела на дверь спальни. Где-то за ней была Кэти — в гостиной или в своей комнате. Возможно, она уже спит в столь поздний час. А может, всё еще бодрствует в постели с книгой на коленях или с блокнотом в руках.

— Хорошо, — сказала Изабель. — Я пойду с тобой в студию и попытаюсь вызвать Рашкина. Но сначала я должна сделать одну вещь.

Изабель хотела подняться, но Джон взял ее за руку и остановил.

— Изабель, это ведь сон, — предупредил он ее. — Это не прошлое. Это совсем не та реальность, которую ты помнишь. Ты можешь найти совсем не то, что ищешь.

— И всё же я должна попытаться, — ответила Изабель. — Я должна ее увидеть. Даже если она спит. Всё, что мне требуется, — это снова увидеть ее живой.

— Я буду ждать тебя здесь, — уступил Джон, отпустив ее руку.

Изабель поднялась, пересекла комнату и помедлила у двери.

Но Джону в конце концов всё же пришлось отправиться на ее поиски.

В ожидании появления друзей Роланды Розалинда бесцельно бродила по первому этажу Детского фонда Ньюфорда. На письменном столе Роланды она заметила небольшую картину, выполненную масляными красками, и узнала в ней работу Козетты. Изображение было крайне небрежным — Козетта всегда слишком спешила, чтобы уделять внимание деталям, — но картина удивляла своей выразительностью. По силе воздействия она не уступала работам Изабель.

Розалинда отложила книгу, с которой никогда не расставалась, и взяла в руки картину, чтобы рассмотреть ее повнимательнее. Она вспомнила слова Изабель, переданные ей Козеттой.

Она сказала, что мы уже настоящие, такие какие есть.

Что она подарила нам свою любовь, когда вызвала в этот мир, и это сделало нас настоящими.

Неужели это правда? Неужели все эти годы они напрасно сожалели о том, чего у них нет, вместо того чтобы наслаждаться своей жизнью?

Что у нас никогда не будет ни красной птицы, ни сновидений.

Разве это так уж плохо? Что такое кровь и сновидения, как не один из способов описания смертности и творчества? И сама Розалинда, и ей подобные — все они смертны, и у каждого есть свои интересы и стремления. У них есть таланты. Стихам Базиля нельзя отказать в выразительности. Так же как и скульптурам из случайных находок, которые Пэддиджек сооружает на деревьях или под крышей амбара на острове Рен. В картинах Козетты присутствует ее торопливость, но в них есть и настоящие сильные чувства.

И кто может утверждать, что ни один из них не способен стать создателем? А если учесть, что этот дар крайне редко встречается и среди людей, то не так уж и странно, что ни у кого из них пока не обнаружились такие способности. Вряд ли подобные рассуждения обрадуют Козетту, но они ближе к истине, чем ее убеждение о необходимости иметь красную птицу в груди и видеть сны.

Розалинда положила произведение Козетты на стол и снова взяла книгу. Прижав ее к груди, она прошла в переднюю часть здания; Розалинда не хотела даже самой себе признаваться в собственной слабости, но ее беспокойство росло с каждой минутой. Она подошла к двери и посмотрела на улицу сквозь застекленные панели. В отличие от Козетты и Джона Розалинда никогда не любила городских улиц, а в замкнутом пространстве домов чувствовала себя неуютно. Ей нравилось тихое уединение острова, ветерок в волосах и чистое небо над головой.

В поисках свежего воздуха, если вечерний смог городских улиц можно было так назвать, она вышла на крыльцо. Приступ клаустрофобии прошел бесследно. Но прогнать тревожные мысли было не так-то легко.

Неужели долгие годы потрачены впустую? Надо было хотя бы попытаться жить сегодняшним днем, как это делал Пэддиджек. Розалинда покинула остров всего несколько часов назад, но уже соскучилась по маленькому деревенскому человечку. Она посмотрела через улицу, пытаясь представить себе, где он сейчас находится, в каком из зданий висит его картина-переход и как он ее охраняет. Он тоже несчастлив, но по другой причине. Желания Пэддиджека были намного скромнее, но он тоже скучает по острову, и он очень одинок. И напуган.

У него для этого есть все основания, Розалинда и сама жила в постоянном страхе, хотя успешно скрывала его от Козетты, а теперь еще и от новой знакомой — Роланды. Очень хотелось, чтобы сегодня вечером рядом оказался Джон. Его ничто не может испугать — ни вероятность их нереальности в этом мире, ни Рашкин со своими подручными, ничто. А может, Джон просто хороший актер?

Розалинда вздохнула. Она повернулась, чтобы войти обратно в дом, но звук шагов заставил ее остановиться. В свете фонарей появилась мужская фигура, и сердце тревожно замерло в груди. Розалинда решила, что своими мыслями вызвала появление Джона, но потом взглянула на его спутницу, известную ей по описанию Козетты, и поняла, что перед ней создания Рашкина.

Розалинду охватила паника. Она попыталась сохранить на лице спокойное выражение, но не могла удержаться от дрожи при виде двойника Джона, пресловутого Биттервида. Несмотря на все предупреждения, встреча ее потрясла. Внешнее сходство было невероятным, можно сказать абсолютным.

К тому времени, когда незваные гости подошли ближе и невозмутимо принялись ее разглядывать, Розалинда успела взять себя в руки.

— Вы всё же вернулись, — произнесла она. Пришедшие остановились у подножия лестницы.

Во взгляде Скары читалась нескрываемая ненависть, а Биттервид только покачал головой, словно сожалея о присутствии Розалинды.

— Не стоит усложнять то, что должно произойти, — заговорил Биттервид.

— Что усложнять? Смерть? — воскликнула Розалинда. — Не думаю, что нам есть что обсуждать, когда ваше присутствие угрожает мне смертью.

— Но у тебя есть выбор, — заявил он. — Смерть может быть быстрой и легкой, а может быть мучительно долгой.

— О черт, — воскликнула девчонка. — Неужели нельзя обойтись без болтовни?

Она шагнула вперед, но Биттервид схватил ее за руку и заставил остановиться.

— Погоди, Скара, — сказал он с упреком. — Не стоит так грубить.

Глядя на Розалинду, он пожал плечами, словно говоря: «Разве ты можешь нас остановить?» Биттервид пытался быть обаятельным, таким же, каким бывал Джон, но все усилия были напрасны. Более того, в глазах Розалинды его попытки выглядели жалкими.

— Она по крайней мере говорит то, что думает, — кивнула Розалинда на Скару.

— Кого волнует ваше мнение? — огрызнулась та и обернулась к Биттервиду. — Чего ты тянешь? Посмотри на нее. Она здесь одна и не в силах нам помешать.

Теперь Розалинда поняла, как трудно быть смелой. Она нередко чувствовала досаду на Изабель за то, что та не может остановить Рашкина, но, столкнувшись с реальной опасностью, осознала, как быстро испаряется смелость, уступая место смертельному ужасу.

— Что меня огорчает, так это отсутствие той черной стервы, — продолжала Скара, словно забыв о присутствии Розалинды. — Она предпочла сбежать и оставила ее вместо себя. А мне так хотелось ее поколотить.

— А почему бы тебе не попытаться поколотить кого-нибудь из нас, подружка? — раздался еще один голос.

Ни Розалинда, ни помощники Рашкина не заметили их появления. Розалинда вздохнула с облегчением, но, рассмотрев вновь прибывших в скудном свете фонаря, почувствовала разочарование. И это ее защитники? Самому старшему не было и пятнадцати лет. Но в следующий момент она осознала, что, несмотря на юный возраст, парни не уступали Скаре в решительности.

Все они были одеты в футболки и бесформенные свитера, потрепанные шорты и джинсы. Большинство лиц было усеяно юношескими прыщами. Мальчики вполне могли оказаться школьниками на большой перемене. Но оружие в их руках, которое они держали со спокойной уверенностью, заставило Розалинду присмотреться повнимательнее. У двоих были пистолеты, казавшиеся особенно устрашающими в хрупких детских ладонях. У третьего виднелась бейсбольная бита с длинными гвоздями на утолщенной части. Остальные поигрывали металлическими цепями. Единственный паренек безо всякого оружия выступил вперед. Изо рта у него торчала незажженная сигарета, и, прежде чем заговорить, он чиркнул спичкой по ногтю большого пальца и прикурил.

— Послушайте, — сказал он после глубокой затяжки. — Дело в том, что эта небольшая территория сегодня вечером находится под нашей охраной, а мне сдается, эта парочка ублюдков решила попытаться нарушить границы. — Он медленно перевел взгляд с Биттервида на Скару. — Ну, что скажете? Вы готовы начать маленькую потасовку?

За открытой дверью Изабель не обнаружила второй спальни из их квартиры на Уотерхауз-стрит. Вместо этого она оказалась в спальне Кэти на Грейси-стрит, той самой, где она умерла. На кровати под теплым стеганым одеялом лежала Кэти. Но она не спала.

Надо было послушаться Джона, в очередной раз подумала Изабель. Но теперь было уже поздно отступать. Теперь ей оставалось только справиться с потрясением и шагнуть в другую часть своего прошлого.

Всё было точно так же, как и в то ужасное утро много лет тому назад. Пузырьки из-под таблеток лежали на вязаном коврике рядом с кроватью. Кэти вытянулась во весь рост, ее лицо было невыразимо печальным, и лежала она очень спокойно, совсем без движений. Она не пошевелилась, когда Изабель громко произнесла ее имя. Тело, в котором совсем недавно обитала душа лучшей подруги, не пошевелилось даже после того, как Изабель попыталась его приподнять.

Изабель приблизилась к кровати и опустилась на пол, положив руки на постель и уткнувшись в них лицом. Неизвестно, сколько времени прошло, а она всё сидела и плакала, пока рукав ее блузы не промок насквозь. Она не выкрикивала имя Кэти, как было в то утро. Не подходила к изголовью и не пыталась приподнять тело. Потом вошел Джон, Изабель услышала его шаги, но не смогла обернуться и встретить его взгляд. Она не могла даже поднять голову.

Джон остался у двери и ничего не сказал. Он стоял так тихо, что Изабель даже не слышала его дыхания. Только время от времени переступал с ноги на ногу, и тогда половицы жалобно скрипели под его весом.

Наконец Изабель выпрямилась. Она бросила взгляд на кровать, но укрытое одеялом тело лежало так, что лица Кэти не было видно. Хотя Изабель и без того слишком хорошо его помнила: безжизненное, с печалью в потухших серых глазах и голубоватым оттенком кожи. Она вытерла глаза и откашлялась.

— Рашкин говорил, что мог бы ее вернуть, — произнесла она.

Не получив ответа, Изабель медленно повернула к нему лицо.

Изабель кивнула. Конечно. Чем глубже она погружалась в этот магический мир, тем прозрачнее становились границы между возможным и невозможным.

— Он вызвал бы ньюмена, — сказала она, пытаясь выразить незаконченную мысль Джона. — Кого-то, кто выглядел бы точно так же, как она, но при этом не был бы Кэти.

— Вспомни, что я говорил тебе об этом месте. То, что происходит здесь, накладывает свой отпечаток на мир, который мы оставили. Рашкин мог найти способ оживить ее здесь, а потом обеспечить безопасный переход назад. В этой области я знаю слишком мало.

— Нет, — подтвердил Джон. — Он далеко не Бог. — Джон немного помолчал, потом добавил: — Но ты должна помнить — здесь всё реально. Как отзвуки того мира, который мы временно покинули, могли прийти вслед за нами в сон, так и поступки, совершенные здесь, эхом вернутся в наш мир.

Изабель оперлась руками о кровать и поднялась на ноги. Она не стала смотреть на лежащее перед ней тело, а повернулась лицом к Джону.

— Мне кажется, что за это обещание я ненавижу Рашкина сильнее, чем за все те ужасы, которые произошли со мной и остальными.

Джон кивнул, и Изабель увидела понимание в его глазах. Он знал, насколько тяжело было для нее отказаться от предложенного обмена. Изабель снова вытерла глаза, глубоко вздохнула и, пройдя мимо Джона, вышла из комнаты. Джон некоторое время смотрел на тело, потом закрыл дверь, и они оказались в гостиной квартиры на Уотерхауз-стрит.

Никто из них не заговорил о том странном факте, что спальня Кэти находилась в этой же квартире. Всё это стало частью странного наложения разных времен и пространств. Как и изменение внешности Изабель, ставшей на двадцать лет моложе и даже одетой в привычную для тех лет черную одежду.

В своей спальне Изабель заглянула в шкаф в поисках теплых вещей. Черные ботинки. Черная парка. Черный шарф и перчатки. Она автоматически натягивала на себя одежду, сосредоточившись на собственных мыслях. Джон прислонился к стене и с беспокойством наблюдал, как она одевается.

— С тобой все в порядке? — спросил он, как только Изабель была готова к выходу.

Усталый взгляд без слов выразил ее состояние.

— Не думаю, что когда-нибудь буду в порядке, — ответила Изабель. — Сейчас я хочу пройти через всё это. Я хочу покончить с этим ужасом раз и навсегда.

— Мы ведь не в состоянии определить, как это отразится на нашем мире, не так ли?

Ее взгляд, всё еще усталый и потерянный, встретился с взглядом Джона. Он кивнул и направился к выходу. На этот раз они воспользовались входной дверью и, спустившись вниз, вышли на улицу. Снаружи их встретил порывистый ветер с колючим снегом.

— Нам придется еще раз остановиться по пути, — сказал Джон.

Спустившись с крыльца, Джон смахнул снег с кирпичной ограды небольшого садика, тянущегося вдоль дороги. Несколькими ударами ноги он раскачал один из кирпичей, вытащил его и взял с собой. Изабель молча наблюдала за его действиями.

На Ли-стрит Джон использовал кирпич, чтобы разбить стеклянную дверь ломбарда. Не обращая внимания на взвывшую сирену сигнализации, он открыл дверь и вошел внутрь. Там Джон целенаправленно заглянул под прилавок и вытащил пистолет и коробку патронов. К тому времени, когда в ответ на вой сигнализации раздались звуки полицейских сирен, Изабель и Джон были уже в нескольких кварталах от ломбарда и совершенно не опасались погони. Ветер мгновенно заметал за ними следы, а расстояние было слишком большим, чтобы полицейские могли остановить их по подозрению в краже.

— Ты думаешь, это поможет? — спросила Изабель, когда Джон решил остановиться и зарядить оружие.

Он вставил последний патрон, вытер снег подкладкой своей куртки и засунул пистолет за пояс джинсов.

— Я уже говорил тебе, что Рашкин может умереть, но только если ты вызовешь его в этот сон.

— Я помню твои слова, но не знаю, как это сделать.

— Сконцентрируй на нем свои мысли. Представь его в мастерской. Обратись к нему. Но будь осторожна, не выдай наших намерений.

Весь остаток пути до самой Стэнтон-стрит Изабель была сосредоточена на этой задаче. Она опустила голову, чтобы ветер и снег не так сильно били в лицо, и шла рядом с Джоном, пытаясь не думать о предстоящем чудовищном поступке, а направить все свои мысли на другое. В первую очередь надо заставить Рашкина появиться в студии, потом можно будет решить, что делать дальше.

Изабель вызвала в памяти образ художника, но постаралась не думать о периоде своего ученичества, иначе она не смогла бы скрыть ненависть, возникшую в те годы. Она сосредоточилась на личности художника, создавшего картину «Взмах крыльев», то самое полотно, которое вдохновило ее на занятия живописью и поддерживало в самые трудные моменты жизни. Первый шаг оказался легче, чем она ожидала. Невзирая на все ужасные поступки Рашкина, Изабель без труда смогла отделить личность художника от его творчества, темные стороны характера от бесспорной гениальности. Она до сих пор восхищалась его произведениями и через них попыталась настроиться на автора картин.

Внимание Изабель полностью поглотили мысленные образы, и она не сознавала, что они уже дошли до Стэнтон-стрит, пока Джон не остановился и не взял ее за руку. Подняв голову, Изабель обнаружила, что перед ними тропинка, ведущая к дому Рашкина. Через падающий снег виднелись освещенные окна студии.

— Существует только один вход в студию? — спросил Джон.

— Да, — кивнула Изабель. — Чтобы попасть в помещения первого этажа, приходится спускаться по наружной лестнице.

Не успела она возразить, как Джон беззвучно скользнул в снежную мглу. Она видела, как он обошел дом, поочередно заглядывая в каждое окно, потом стал неторопливо подниматься по лестнице. Изабель решительно шагнула вперед. Джон обернулся, но, встретив ее взгляд, не стал уговаривать подождать снаружи.

Если уж она отважилась на такой поступок, то должна в полной мере нести за него ответственность, решила Изабель. В тот недолгий срок, что ей осталось жить, нельзя снова перекладывать свои обязательства на чьи-то плечи. Она должна расплатиться сполна за всё.

Изабель не хватало ловкости Джона, но толстый слой снега на ступенях и шум ветра заглушал ее шаги. На верхней площадке Джон остановился и осторожно нажал на ручку двери; она повернулась совершенно свободно. Джон оглянулся через плечо, и Изабель кивнула, давая понять, что она готова, насколько можно было быть готовой в такой ситуации. Джон попытался подбодрить ее взглядом, но Изабель не стало легче. Тогда он повернулся, вытащил из-за пояса пистолет, распахнул дверь и, низко пригнувшись, держа перед собой оружие, рванулся вперед.

Его взволнованный возглас заставил Изабель помедлить на пороге. Она увидела, что Джон выпрямился и опустил пистолет. Изабель шагнула в мастерскую и в то же мгновение выскочила назад. Она шатаясь дошла до края площадки, схватилась за перила, сбросив с них хлопья снега, и перегнулась вниз; всё содержимое ее желудка мгновенно изверглось наружу. Перед глазами стояла увиденная в студии сцена: ужасающее воплощение эскиза да Винчи «Пропорции человеческого тела» в трехмерном изображении вместо черно-белого рисунка и с реальным человеческим существом. Обнаженный мужчина был прибит гвоздями к стене, полоски кожи свисали лохмотьями, обнажая мускулы, на полу образовалась лужа крови.

Изабель рвало, пока желудок не опустел, но и тогда спазмы не прекратились. Она опустилась на колени прямо в снег и прислонилась головой к столбику перил. На пороге появился Джон, но она только молча посмотрела на него, не в силах избавиться от страшной картины, запечатленной в ее мозгу.

— Кто... кто... мог такое сотворить? — наконец произнесла Изабель.

Она и так знала ответ. В мире существовало только одно чудовище, способное на подобную жестокость, но Изабель никак не могла в это поверить.

Изабель кивнула. Последние нити, связывающие ее с бывшим наставником, оборвались. Никогда больше она не сможет наслаждаться ни «Взмахом крыльев», ни другими гениальными произведениями художника. Его творчество навсегда останется в тени чудовищной жестокости.

— Я знаю, — сказала Изабель. — Это окончательно убедило меня, что он способен на всё.

— Нет, — возразил Джон. — Тот человек... мужчина, прибитый к стене, и есть Рашкин.

Изабель уставилась на Джона, словно сомневаясь в здравости его рассудка. Как мог Рашкин оказаться жертвой? Кто превзошел его в жестокости? Изабель неуверенно поднялась на ноги и шагнула к двери, отмахнувшись от попытки Джона удержать ее на пороге.

— Я... я должна увидеть, — сказала она. Изабель вошла в комнату, не отрывая взгляда от пола; только после глубокого вздоха она осмелилась посмотреть на прибитое к стене тело. Приток свежего воздуха из приоткрытой двери на мгновение ослабел, и трупное зловоние наполнило ее ноздри. Желудок моментально свело судорогой, но Изабель сглотнула едкую желчь, поднявшуюся к горлу. Снова подул ветерок, и страшный запах развеялся, но не забылся. Его привкус остался в горле, и спазмы в желудке возобновились.

Изабель изо всех сил старалась отвлечься от чудовищности этой сцены и представить себе, что находится в анатомическом классе морга, как во время занятий в университете. Лицо убитого было залито кровью, но Изабель признала правоту Джона. Один долгий миг она смотрела на лицо Рашкина, затем скользнула взглядом по телу. Из-за многочисленных ран трудно было рассмотреть подробности, да Изабель и не стремилась к этому, но она увидела достаточно, чтобы понять, что убитый обладал более развитой мускулатурой, чем тот человек, которого они совсем недавно видели в заброшенном доме. Очертания висящего тела больше напоминали того Рашкина, которого целую вечность назад она встретила на площади перед собором.

Взгляд Изабель на секунду задержался на одной из страшных ран, и она была вынуждена отвернуться. Она обхватила себя руками, пытаясь удержать рвотные позывы. Стараясь больше не смотреть на труп, она отыскала взглядом Джона. Он по-прежнему стоял у двери и снова заткнул пистолет за пояс.

— Это ведь... правда? — тихо спросила Изабель и сама удивилась, насколько спокойно звучал ее голос. — Это действительно произошло?

— Только мы не знаем, когда это случилось. — Изабель окинула его озадаченным взглядом:

— Он так же изменился, как и ты, — пояснил Джон, кивком головы указывая на труп. — Он моложе, намного моложе того Рашкина, которого мы оставили в Катакомбах.

Изабель согласно кивнула. Она чувствовала то же самое.

Джон пожал плечами, и в этот момент из дальнего конца студии раздался знакомый голос:

— А это означает, что создателю никогда не стоит рисковать и писать автопортрет, особенно если у него такой характер, какой был у нашего общего знакомого, висящего в данный момент на стене. Кто знает, что может появиться вследствие такого эксперимента?

Они резко повернулись на голос, и Изабель решила, что окончательно лишилась рассудка. Навстречу шел Рашкин, тот самый усталый и постаревший Рашкин, которого они видели в Катакомбах. Джон потянулся за пистолетом, но Рашкин оказался проворнее. Он поднял оружие и поверх ствола уставился на Джона.

— Так-так-так, — произнес он, покачивая головой. Джон помедлил, но всё же опустил руку.

— Так ты, — начала говорить Изабель, но остановилась; после внезапного появления нового действующего лица к ее тошноте прибавилось еще и головокружение. — Так ты один из ньюменов Рашкина?

— Теперь уже нет. Я и есть Рашкин и стал им очень много лет назад.

В продолжение всего рассказа Роланды Дэвис сидел повернувшись вполоборота, чтобы одновременно видеть собеседницу и наблюдать за улицей.

— Давайте внесем ясность, — сказал он. — Этот Винсент Рашкин, о котором вы рассказали, и есть тот самый Рашкин?

Роланда без промедления кивнула, и Дэвис задумался. Нельзя жить в городе и не знать самого выдающегося художника. Но нигде не было его портретов. Насколько было известно Дэвису, ни один человек не встречал его в течение последних двадцати или двадцати пяти лет. Полицейский считал, что художник давно умер.

— Как вы узнали, что это именно он? — спросил Дэвис.

И почему люди всегда извиняются, если чего-то недослышали или не поняли?

— Никто не видел его долгие годы, — пояснил он. — По крайней мере, насколько мне известно нигде нет его фотографий. Как же вы можете утверждать, что именно Винсент Рашкин похитил ваших друзей, а не кто-либо другой, назвавшийся его именем?

Роланда озадаченно взглянула на него, а потом воскликнула:

— Да какая разница! Людей до сих пор удерживают в этом здании против их воли.

Оба собеседника недоуменно обернулись, и она добавила:

— Достаточно посмотреть на него, чтобы убедиться. Ни одно существо не может содержать в своем теле столько тьмы и при этом выдавать себя за человека.

Дэвис кивнул, но его молчаливое согласие относилось скорее к предыдущему замечанию Роланды, чем к любопытным доводам Козетты.

— Неужели ни одна из вас не знает, где мы находимся? — спросил он.

Роланда и Козетта отрицательно покачали головой, и Дэвис снова выглянул в окно, пытаясь узнать хоть одно здание. Он уже готов был отказаться от своих попыток, как вдруг высокое строение со множеством труб, торчащих из крыши, показалось ему знакомым. Через секунду он вспомнил название заброшенной фабрики, еще через секунду без труда мысленно представил ее на плане города. Дэвис достал из гнезда микрофон, передал в участок свои координаты и попросил прислать подкрепление. Дождавшись подтверждения от дежурного сержанта, он вставил микрофон на место и откинулся на спинку сиденья.

— И что дальше? — спросила Роланда, поняв, что детектив не собирается ничего предпринимать.

— Мы ничего не можем сделать, пока не прибудет подкрепление.

— Послушайте, леди... Роланда, я должен следовать определенным инструкциям.

Прежде чем они успели сказать хоть слово, она распахнула дверцу машины и вышла на темную улицу. Роланда и Дэвис увидели, как девочка метнулась к опрокинутой автобусной остановке. Некоторое время она наблюдала за зданием, сидя на корточках на том самом месте, где несколько часов назад произошла встреча с помощниками Рашкина Биттервидом и Скарой. Наконец Козетта решилась пересечь улицу, и тогда Роланда открыла дверь со своей стороны.

— Нет, постойте, — сказал Дэвис, удерживая ее за руку. — Не можем же мы все бросаться как сумасшедшие...

— Поступайте как хотите, — сказала она. — Но не пытайтесь учить меня жизни, договорились?

Роланда вышла на тротуар и поспешила вслед за Козеттой. Дэвис от досады стукнул кулаком по приборной панели.

После чего наклонился и вытащил из-под сиденья пистолет. Выйдя из машины, он прислушался, но в ночной тишине не было слышно завывания полицейских сирен. Дэвис вздохнул и подождал еще минуту, а потом, в нарушение всех правил, отправился в заброшенный дом вслед за Роландой и Козеттой.

Изабель разглядывала ньюмена Рашкина, это существо, которое художник имел глупость вызвать из прошлого при помощи автопортрета, и пыталась понять, кто именно находится перед ней. Она уже сомневалась, встречала ли когда-нибудь настоящего Рашкина. А если бы встретила, то смогла бы заметить разницу или нет? Того Рашкина, который стоял в студии и угрожал им пистолетом, она прекрасно помнила и знала. Она помнила черты его лица, голос, выражение глаз. Он держался с тем же высокомерием и, как она вскоре поняла, так же, как и Рашкин, которого она помнила, с удовольствием слушал самого себя. Изабель не могла относиться к нему иначе, как к своему бывшему учителю.

Рашкин же в свою очередь был крайне заинтригован присутствием Джона. Изабель сначала удивилась этому, но потом поняла, что этот Рашкин считает, что убил Джона.

— Должен признаться в своем любопытстве, — сказал он. — Как тебе удалось уцелеть?

Прежде чем ответить, Джон взглядом предупредил Изабель, чтобы она молчала. Рашкин ничего не знал об умении Барбары вызывать ньюменов, и этот секрет не стоило раскрывать, иначе она стала бы очередной жертвой его домогательств.

— В этом нет ничего таинственного, — заговорил Джон. — Мы предвидели, что рано или поздно случится что-либо подобное, поэтому Изабель пришлось сделать копию моей картины, но так, чтобы дверь в иной мир приоткрылась лишь чуть-чуть — только чтобы ты почувствовал вкус этого мира, но не больше.

Рашкин наградил их полным восхищения взглядом, от чего Изабель захотелось спрятаться под ковер, подальше от его глаз.