Имплементация и развитие экуменического движения

Начало экуменического движения можно датировать 1910 годом, после проведения конференции по церковной миссии в Эдинбурге. Его историю можно условно разделить на четыре периода:

I – 1910 - 1948 годы: определение основных тем и задач экуменизма, таких как служение, церковное братство, свидетельство и обновление.

II – 1948 -1968 годы: создание ВСЦ в 1948 году. Признание ВСЦ консультативным органом, вступление РПЦ и других православных церквей в состав ВСЦ, изменение политики РКЦ после второго Ватиканского собора.

III – 1968 – 1990 годы: этот период характеризует положительное отношение к многообразию в церкви, выход за рамки межхристианского диалога, диалог с представителями ислама, иудаизма, буддизма и других религий.

IV – c конца 1990-ых годов: кризис экуменизма, возрастание недовольства крайним либерализмом экуменического движения православными церквами.

Широкое развитие Экуменического движения началось в 1930 годах. С 1935 года и до нынешних дней проводится неделя молитв «о единстве христиан», в них принимают участие предствители различных конфессий. В 1937 году началась работа по созданию координирующей структуры экуменического движения, завершившаяся в 1948 году созданием Всемирного Совета Церквей.

Возникновение экуменизма обусловлено совокупностью многих причин. Заповедь Господа говорит о том, что все христиане должни быть в единстве и это главное условие для Церкви на земле. Но получается, что христиане нарушили заповедь из-за погрешности человеческой природы, нехватки христианской любви. По причине совсем не церковного или богословского характера произошло разделение Восточных церквей, а немного позднее и Западных, которые во многих аспектах удалились от Предания и Наследия Древней Церкви. Здесь можно привести слова А.Меня, который говорил, что «будучи связанной с определённой исторической, географической и этнической средой, религия всегда возвышается над ней. Этим объясняется та поразительная духовная общность, которая нередко возникает у народов, разделённых психологическими, расовыми и историческими барьерами»[2]. Разделение привело к появлению новых толкований, пониманий и новых учений, а следовательно и новых разногласий.

При рассмотрении вопроса о единстве церкви нужно особо рассмотреть одно из тех свойств Церкви, которое с развитием экуменического движения, с ростом важности в христианском мире Всемирного Совета Церквей, становится все более серьезным предметом изучения на межконфессиональном уровне.

Кафоличность, или соборность, Церкви постоянно находится под пристальным вниманием экуменических собраний, посвященных обсуждению проблемы единства Церкви. Среди некоторой части протестантов в экуменическом движении существует идея особого экклезиологического содержания Всемирного Совета Церквей, они считают что такой альянс Церквей является если и не соборным, в полном смысле этого термина, то очень близким к этому. Вот что говорится в обращении Священнейшего Синода РПЦ к генеральному секретарю ВСЦ о пятой Ассамблее в Найроби: «Другой опасностью, серьезно угрожающей христианскому единству и будущности экуменического движения после Найроби, является питаемая некоторыми участниками экуменического движения иллюзия, что Всемирный Совет Церквей будто бы может достичь такой степени экуменического сближения своих Церквей-членов, что одна из будущих его Генеральных ассамблей превратится во всехристианский собор. Думать так - значит предполагать, что Всемирный Совет Церквей может в будущем стать некоей «сверхцерковью». Как известно, подобные «экуменические соблазны» были в свое время решительно осуждены и отброшены всеми Церквами-членами, и руководство Всемирного Совета Церквей много раз торжественно отказывалось от этого. И хотя в прежней формулировке эта идея уже отвергнута, однако отдельные отзвуки ее проскальзывают иногда (как то было и на Ассамблее в Найроби) в завуалированном виде общих рассуждений об «особом пророческом служении» административного аппарата Всемирного Совета Церквей в Женеве, который будто бы не является просто лишь инструментом для служения Церкви и экуменическому движению, а чем-то большим. Отсюда один шаг к соблазнительной и опасной идее об особом экклезиологическом значении Всемирного Совета Церквей и его центрального аппарата в Женеве»[3]. Профессор Московской Духовной академии Осипов А. И. в своей работе «Православное понимание экуменизма» говорит: «Безусловно, наделить ВСЦ признаками Церкви, и в первую очередь свойством кафоличности, - значит принципиально изменить, точнее, исказить само понятие соборности. Поэтому наличие данной тенденции в экуменизме должно стимулировать в православном богословии новые поиски выражения понимания соборности Церкви, которое могло бы способствовать большему ее уяснению инославием. Это особенно важно еще и потому, что употребление в экуменическом обиходе специфических православных терминов в смыслах, подчас далеких от их православного содержания, может сами эти священные термины растворить в море многозначимости и привести к полному их обесцениванию»[4].

Кафоличность в Православии отличается от английского понятия слова fellowship (содружество, солидарность), оно имеет исключительно нравственное содержание с широчайшей амплитудой звучания в эмоциональном и этическом отношениях, а не экклезиологическом; не совпадает оно и с «консилиарностью» – термином Ассамблеи в Найроби, который объясняет отдельные характерные черты соборности без существенного определения той доктринальной основы, по причине которой только и возможна соборность в православном ее понимании. Соборность, как главнейшее свойство Церкви, через догмат Пресвятой Троицы выявляет свое онтологическое значение. Соборность Церкви – это особенно явственное отображение Троицы Бога, в котором единство природы сочетается с троичностью Ипостасей. Известнейший русский богослов Владимир Лосский пишет: «в свете троичного догмата соборность предстает перед нами как таинственное тождество единства и множественности, единства, которое выражается в многоразличии, и многоразличия, которое продолжает оставаться единством... Как в Боге каждое Лицо - Отец, Сын и Дух Святой - не есть часть Троицы, но всецело Бог, в силу Своей неизреченной тождественности с единой природой, так и Церковь не есть некая федерация частей»[5]. Соборность – это целостное единство множества в одном целом, по образу единства членов в одном теле, но единство не поверхностное, а живое единое тело в многообразии членов, проявляющееся, и в институциональном церковном единстве, преемственности и непрерывности. Вот что пишет о соборности апостол Павел: «Одно тело и один дух, как вы и призваны к одной надежде вашего звания; один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас» (Еф. 4, 4-6). Собственно общность веры и духа, крещения и упования, Чаши Господней и священства и формулирует то, что может быть названо в Православии кафоличностью. Таинство Евхаристии служит особенно полным и глубоким выражением соборности Церкви. Так как в нем христиане все становятся живыми членами единого Тела Христова. В Православии термин «кафоличность», имеет таким образом, абсолютно экклезиологическую суть, отражая онтологическое единство Церкви. Что отличается принципиально от тех формулировок единства Церкви, которые до сегодняшнего дня имеются в богословии экуменизма большинства протестантов и которые открывают не совсем полные стороны этого единства.

Итак, для Православия конечная цель экуменического движения это единство христиан, а это подразумевает принятие любой поместной церковью истины древнецерковного Предания. И только в присоединении к Единой, Святой, Кафолической и Апостольской Церкви все прочие христианские церкви получат настоящее единство.

Единство Церкви это не содружество Церквей, федерация, fellowship. Это целостность всего тела Церкви, сохраняемая духовным единством, сакраментальным, вероучительным, институциональным, нравоучительным и обретающая окончательность и полноту свою в единстве Чаши Господней.

3. РОЛЬ УЧАСТИЯ ПРАВАСЛАВНЫХ В ЭКУМЕНИЧЕСКОМ ДВИЖЕНИИ

Православное и инославное понимание «экуменизма» (вселенскости) значительно расходятся. В православии - экуменичность это единство внутреннее с Истиной и внутренней цельностью и неразрывностью духовного опыта Церкви, а для инославных это начальное и формальное условие единства.

«В самом простом определении, экуменизм - это отрицание основного догмата о Единстве Церкви. Экуменизм отрицает, что Церковь - одна, и утверждает, что существует истина и в других религиозных исповеданиях, или же, что полнота истины находится только в синтезе всех их»[6].

Непременность Свидетельства Православной Церкви инославным сомнений не вызывает. Но вот вопрос о явственных типах этого свидетельства, прежде всего, о рациональности членства Православной Церкви в экуменическом движении остается вопросом для пристального исследования. Объясняя инославным, что главнейшей экуменической загвоздкой является разделение, а не единство, Поместные Православные Церкви решили принимать участие в экуменическом движении и занять позицию конструктивно неодобрительную.

В экуменическом движении православные видят заблуждения и неприемлемые вероучения, поэтому не единожды ставится вопрос: служит ли роль православных участников экуменического движении эффективным и подходящим способом православного свидетельства? Может быть разумнее и проще дистанцироваться, и акцентировать разнонаправленность основных положений и различий в постановке основных задач и конечных целей? Православные, участвуя в экуменическом движении четко высказывают, свое мнение о неприятии инославного видения экуменизма. «Важно не то, что представляет собой экуменическое движение в настоящее время, а то,

чем экуменическое движение могло бы быть, могло бы стать, при мудром и терпеливом действии в нем «закваски» православного свидетельства»[7].

Священномученик Иларион (Троицкий), отвечая одному из глав ВЦС Роберту Гардинеру, жестко критикует «экуменическую эклезиологию»: «Не думайте, что мое решительно несогласие с Вашим понятием о единстве Церкви есть осуждение самой идеи всемирной конференции христианства (прообраз ВСЦ). Нет, я уже сказал о своем полном молитвенном благожелании проектируемой конференции. Но я твердо убежден, что было бы громадным шагом на пути единения, если бы конференция утвердила бы прежде всего истину единства Церкви и не считала бы все современные христианские вероисповедания и секты, взятые вместе, за единую Христову Церковь, потерявшую лишь видимое единство»[8].

После принятия Торонтской декларации ВСЦ изменил свою деятельность прозападнаго направления и стал сохранять сбалансированное отношение между Востоком и Западом, больше внимания стал уделять проблемам «Веры и Церковного Устройства». Это и подтолкнуло Русскую Православную Церковь вступить во Всемирный Совет Церквей.

В 1961г Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий I говорил о том, что вступление Русской Церкви в ВСЦ обусловлено позицией православного свидетельства: «Мы с удовлетворением констатируем, что... экуменическое движение во многом встало на путь стремления к более, церковному, духовному строю деятельности... И мы изменили в настоящее время нашу позицию по отношению к Всемирному Совету Церквей. Впрочем, и раньше у нас, православных, не было холодного и тем более пренебрежительного отношения к западным христианам. Напротив, мы всегда охотно шли навстречу их духовным исканиям и запросам, желая соединения всех под Главою Христом в лоне Его Святой Церкви. Теперь же, когда отпавшие от Церкви сами ищут единства в ней, нам необходимо пойти им навстречу, чтобы облегчить их искания свидетельством об истине Православия. Взаимоотношения, какие сложились у нашей Церкви со Всемирным Советом Церквей... привели ныне к известному решению нашего Священного Синода от 30 марта 1961г. о вступлении Русской Православной Церкви во Всемирный Совет Церквей... В обстоятельствах настоящего времени мы не можем не видеть указания на необходимость поддержать чувство христианской общности и связать христиан Востока и Запада узами любви и мира. Наша миссия в данных условиях - явить западным христианам Свет Православия»[9].

Русская Православная Церковь показывает критическое отношение к преобладающим в протестантском мире представлениям о средствах христианского воссоединения, это стало наглядным выражением принципиального Православного свидетельства инославным членам ВСЦ. Но как говорит митрополит Сергий Страгородский: «Ради спасения отпадших, Церковь не должна пренебрегать «хотя бы самыми ничтожными отпрысками жизни»[10].

А по замечанию иеромонаха Серафима (Роуза), «экуменизм – ересь лишь в том случае, если действительно отрицается, что православие есть действительно истинная церковь Христова. Мало кто из православных участников экуменического движения зашел так далеко, большинство же участников только раздражали протестантов-экуменистов частыми заявлениями, что Православие – это Церковь Христова.… Крайности в борьбе за истинное православие в наше время только мешают»[11].

Экуменическая проблема, как она понимается в нынешнее время экуменическим движением, на самом деле проблема протестантского мира. Основной вопрос в этом ракурсе - это вопрос о «деноминационализме». Соответственно проблема христианского объединения рассматривается в контексте межденоминационного консенсуса. У протестантов такой подход допустим, для православных – нет. Православные не могут согласиться c идеей «равенства деноминации» и принять христианское воссоединение как межденоминационное урегулирование. Единство было нарушено и должно быть восстановлено.

Православная Церковь занимает особенно исключительное место в разделенном христианском мире, потому что она носит свидетельство традиций неразделенной древней Церкви, от которой и произошли все существующие деноминации посредством отделений и сокращений. Православный взгляд на нынешние экуменические усилия можно обозвать, как «экуменизм в пространстве», направленный на соединение между разными сегодняшними деноминациями. Православные считают эти усилия недостаточными и неполными. «Цель экуменического усилия по православному разумению заключается в восстановлении христианского ума, апостольского Предания, полноты христианского видения и веры в согласии со всеми веками»[12].

Православие не видит предусматриваемое экуменизмом единство христиан иначе, как только на чисто церковной почве, где все другие, дополнительные моменты допустимого христианского объединения остаются лишь элементами показными, не относящимися к настоящему единству. Такими, как вопросы экономической, политической, социальной и культурной жизни современных людей. Данная проблема является одной из многих для христианской церкви, в экуменическом движении рассматривается как важный предмет, но не относится к экуменическому вопросу в эклезиологической сути. Прослеживается реальное направление в некоторых экуменических кругах не только выдвинуть единство христиан нерелигиозного характера на первый план, но и представить его практически главной целью экуменического движения. Здесь появляется огромный риск отступления экуменизма от высшей цели христианства – спасения человека. Это может привести к утере религиозности экуменического движения и стать орудием идейной подготовки к принятию идеала противоположному Христу. Не менее значимой характеристикой экуменизма православного значится требование определенной духовной основы, на которой нужно строить искомое всехристианское единство. Поэтому в православном аскетическом богословии существуют определенные требования к духовной жизни. Отступление от истинного пути приводит к духовной гибели человека. Глубокий, принципиальный смысл имеет вопрос о духовной равнозначности Христу этих экуменических встреч и их результатов, так как там представлено многообразие традиций в исповедании веры. Редко на экуменических встречах можно видеть и предполагать единство христиан в Духе Святом. Существующее у протестантов экуменической среды мнение, что все экуменические встречи проходят в присутствии Духа Святого вызывает у православных неодобрительную оценку. Духовное единство, как конечная цель экуменического движения не должно достигаться неопределенным, неуправляемым процессом. В разобщенном христианском мире подобные нелогичные экуменические действия, могут стать непреодолимым препятствием становления на истинный путь и единства. Это ставит еще одну важнейшую задачу для православных в экуменическом движении – разработать и представить инославию принцип такого богословия духовной жизни, которое послужит созданию настоящего общехристианского единства в Духе Святом. Поэтому в православном понимании экуменизм имеет общую для всех конфессий христианских, которые участвуют в экуменическом движении, цель - единство христиан, но не может принимать нечетких, примирительных или тем более внехристианских истолкований самого характера этого единства.

С появлением экуменического движения вопрос о Церкви, ее границах, ее понимании обрел острую актуальность. Главное расхождение между большой частью протестантов экуменического сообщества и Православными в понимании «единства в Церкви». В Православном понимании это единство может быть только в той Церкви, которая, охватывает относительно небольшое количество христиан, но сохраняет в себе неизменными веру, основы духовной жизни и принципы внутреннего устройства Древней Церкви эпохи Вселенских Соборов. Авторитетный русский богослов Святейшей Патриарх Сергий, в своем труде «Отношение Церкви Христовой к отделившимся от нее обществам» пишет: «В культурном христианском обществе не принято ставить вопрос об истинной Церкви ребром. Там чаще слышится так называемый широкий взгляд, по которому наши «земные перегородки до неба не достигают», церковные разделения - плод властолюбия духовенства и несговорчивости богословов. Пусть человек будет православным, католиком или протестантом, лишь бы он был по жизни христианином, - и он может быть спокоен... Но такая широта, столь удобная в жизни и успокоительная, не удовлетворяет людей подлинно церковных, привыкших давать себе ясный отчет в своей вере и убеждениях. Под этой широтой им чуется просто скептицизм, холодность к вере, равнодушие к спасению души»[13]. Широкий взгляд, о котором пишет Патриарх Сергий, отчетливо выражен, в «теории ветвей», формулирует принципиальную экуменическую мысль большинства протестантов в вопросе понимания единства Церкви. Видно как чужда эта идея единства Церкви ее Православному пониманию. По Православному мнению разделение касается самого существа отделившихся от Церкви Христовой. Нарушено внутреннее единство отдельных членов Церкви с ее Телом, отдельных ветвей - с Лозой Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе: так и вы, если не будете во Мне. (Ин. 15, 1-6). И как всякая ветвь, по слову Христову, не может приносить плода, если не пребудет на лозе, так и церкви, находящихся в разделении, должны искать Церковь истинную и возвратиться к ней. Эта Церковь и есть Единая, Святая, Соборная и Апостольская. Исходя из этого, экуменизм достигнет цели тогда, когда существующие христианские церкви найдут в своем мировоззрении отличия от учения и практики Древней Церкви и вернутся к начальной целостности. Православная Церковь свидетельствует о своей верности и преданности Преданию Вселенской Церкви и предлагает другим христианским церквям примкнуть к той единой Истине. Экуменизм в Православном понимании предусматривает возможность настоящего единства христианских церквей лишь при условии единства веры, единства основ духовной жизни, единства принципов церковного устройства, единства Священного Предания - то есть всего того, что в своих главных чертах характеризует Церковь Бога живаго (1 Тим. 3, 15). «Сами основы участия в экуменическом движении Православных Церквей изначально и по сути отличаются от протестантского обоснования экуменизма, ибо цель Православия — свидетельство истины инославию, цель инославия — единство любой ценой», пишет протоиерей Валентин Васечко[14].

А так как возобновление единства церквей достигнуто может быть тогда, когда полноценное общение будет восстановлено. Это общение базируется на единстве веры в единогласии с опытом и преданием древней Церкви. Попытки возобновить единство потерпели провал так как служили скорее углублению разделения и из за непризнания равенства сторон и из за ведения диалога в собственных интересах, чуждых единству Церкви истинному.

Протестантство, в своей разрозненности и многообразии, распавшееся на секты и толки, изуверившись в вечности и непреложности христианских идеалов, в своем отрицании апостольских и древнеотеческих традиций, стремится стать на путь оппозиционности римскому папизму, стремиться найти союзника в лице Православной Церкви, чтобы получить для себя значение влиятельной международной силы. Они не вполне понимали экклезиологию и богословие Православной Церкви, а убеждение православного богословия состоит в том, что его учение и иерархическое устроение основаны на традиции, непрерывно продолжающейся с апостольских времен.

Идея всецерковного единства одна из основных целей христианства, на каждой Божественной Литургии в православных храмах возносятся молитвы о соединение Святых Божиих Церквей, и в церковной практике существует много примеров присоединения инославных к православию. Такая позиция является многовековой, проверенной. «Православная Церковь является историческим, органическим и благодатным продолжением Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви. И, сознавая себя в непрерывной связи с верой, жизнью и Преданием Древней Церкви, православная церковь считает своим прямым и священным долгом свидетельствовать о неповрежденном Апостольском и Святоотеческом Предании разделенным христианам, чтобы помочь восстановлению их единства в Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви»[15]. Это и является основным смыслом участия православной церкви в Экуменическом движении и в ВСЦ.

4. ЭКУМЕНИЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ НА СОВРЕМННОМ ЭТАПЕ

Протестантские церкви организовали Экуменическое движение с целью, объединить все Христианские Церкви в одну. Руководители этих церквей считали все Христианские церкви равно благодатными и спасительными, а имеющиеся в них разделения несерьезными и в ходе диалога вполне преодолимыми. Для этого и был создан Всемирный Совет Церквей (ВСЦ), и по идее его основателей должен был стать некоей «сверх-церковью». С такой интерпретацией цели экуменического движения членство в нем православных церквей и Русской Православной Церкви на самом деле становится ересью и признаком предательства Церкви.

Тем не менее РПЦ, и другие православные Церкви, по нынешний день являются участниками экуменического движения и входят в состав Всемирного Совета Церквей. Так в 1975-м году покойный ныне митрополит Ленинградский Никодим (Ротов) был председателем ВСЦ. Многие архипастыри, руководители и видные богословы в разные годы были участниками этого движения. Дело в том, что православные участники экуменического движения небыли согласны с принципом экуменизма в том виде, как его определяли лидеры этого движения протестанты.

Будущий митрополит Сурожский Антоний (Блум), будучи в составе делегации на съезд Всемирного Совета Церквей, проходивший 1960 году в Индии, откровенно, по-дружески тогда предупреждал коллег. Что верноподданность в выступлениях создает превратное мнение о Русской Церкви[16].

Вот что пишет О. Георгий Флоровский о мотивах и принципах участия в экуменических встречах: «Я считаю такое участие не только дозволенным и возможным для православных, но даже вижу в нем непосредственную обязанность подлинной Церкви непрестанно свидетельствовать повсюду. Как будут веровать, если не услышат? И как услышат, если не будет проповеди? Эти апостольские слова здесь вполне уместны. Я вижу православное участие в экуменических встречах в линии миссионерской деятельности. Православная Церковь призвана к участию в экуменическом обмене мнениями именно потому, что она знает, что является хранительницей апостольской веры и Предания во всей их целостности и полноте, что она поэтому и есть подлинная Церковь; потому тоже, что она обладает сокровищем божественной благодати через непрерывность священства и апостольское преемство. Вот по этим причинам Православная Церковь и призывается, и обязана свидетельствовать об истине Христовой всегда и везде, перед всем миром»[17].

А протоиерей Сергий Булгаков пишет: «Участие Православия в этом движении, конечно, отнюдь не может означать, чтобы оно могло в чем-либо отказаться от своего предания или пойти на компромисс, даже его пере­смотр (хотя общение с инославием способно и для самого Православия помогать полноте и широте его уразумения). Православие присутствует здесь для свидетельства истины. Хотя конференции не являются соборами, но они суть предварительная ступень к нему, соборование, и нет причин, почему бы Православию уклоняться от этого. Напротив, любовь церковная повелевает свидетельствовать о своей вере, по слову апостола «для всех быть всеми» (I Кор. 9, 22), дабы некоторых спасти»[18].

Говоря обобщенно, существует три концепции экуменизма, и любая из них испытывает свой упадок. В протестантском мире единство христиан по их мнению уже достигнуто, так как все конфессии, уже формируют невидимую Церковь Христову. Поэтому, у них экуменизм позиционируется как наука уважать и ценить друг друга и не допускать проблемных высказываний о своей особой самобытности. По мнению католиков, истинная Римская Церковь как бы неузнанной имеется во всех иных церквах, в православии - более, в англиканстве – немного. Задача экуменизма в таком виде состоит, в том, чтобы уважать себя в других и чтобы дать возможность другим узнать (истинную Римскую) Церковь в себе.

«Православный же экуменизм по отношению к «отделившимся сообществам» существует лишь в форме и перспективе свидетельства. Таким отношением он как бы официально оправдывается в том «полугрехе», что он вообще «ходит на совет» вместе с ними. При этом это свидетельство все более ищет как бы себя ограничить: не затрагивать догматических вопросов, ибо о них не может быть дискуссии, не участвовать в общей молитве, ибо она не может быть православной, и т. д. В конце концов, само это свидетельство начинает работать против самого себя, ему уже не о чем свидетельствовать, кроме того, что и так можно прочитать в книгах. Когда свидетельство все больше сводится к самоустранению и несогласию, у православия остается все меньше «своего» места в экуменизме. Да если и принять свидетельство всерьез, вернуло ли оно кого-нибудь в Церковь? Или скорее, осталось, по выражению Ф. Достоевского, лишь «воплощенной укоризной». Во всех трех случаях экуменизм оказывается изжит; в двух первых, потому что уже излишен, ибо церковное единство, если и не вполне достигнуто, то уже как бы и не так обязательно. В третьем, православном варианте – оно лишь еще раз обнаружило свою невозможность»[19].

Таким образом, сформулированная его создателями цель экуменического движения не является единственной, и православные участники имеют свое понимание и цели участия в нем. Кроме обязанности Православной Церкви свидетельствовать об истине Христовой всегда и везде, перед всем миром, участие в экуменическом движении имеет и другие причины, которые как и свидетельство, оправдывают участие в нем православных.

Эти причины: и сотрудничество христианских конфессий в проповеди евангелия, в борьбе с язычеством, и преодоление стереотипных негативных представлений христиан разных конфессий друг о друге, и заимствование православием положительного опыта социального, миссионерского, эстетического из неправославного мира, сотрудничество в области решения обычных человеческих проблем - болезней, бедности, неграмотности, социальной несправедливости и т. д.

4.1 Экуменическое движение в современной России

Современное экуменическое движение в России имеет свои особенности. Смысл этих особенностей заложен в исторических и политических предпосылках формирования экуменизма в России. XX век для религиозного общества России явился поистине испытанием в виде гонений, расколов, войн и т.д. Экуменизм во всех формах и проявлениях можно смело отнести к такому роду испытаний.

В советский период Русская Православная Церковь хотела участвовать в деятельности экуменического движения, но в связи с напряженными отношениями с государством русское православие практически отошло от межцерковной деятельности. После того как отношение государства к церкви потеплело и был созван Собор, избран патриарх, церковь уже не была настолько сильна и не могла воспользоваться свободой и открывшимися возможностями, а когда в структуре государственной власти появился орган по взаимодействию с РПЦ практически все церковные действия были под контролем государства. В 1943 г. Сталин сообщил митрополитам РПЦ о создании специального Совета по делам РПЦ при Совете Народных Комиссаров СССР. Некоторые историки на основании архивных документов приходят к выводу, что Сталин стремился использовать РПЦ для решения различных военно-политических проблем: борьбы с фашистской Германией, а также с Ватиканом, не проявившим никаких симпатий к СССР.

На заседании Поместного собора 1917–1918 гг. было предложено создать специальный Отдел по вопросам христианского единства. Однако политические события в России привели к почти полному прекращению контактов РПЦ с христианами за рубежом. В середине 1940-х гг. ситуация изменилась. Сталин высказывал идею о создании так называемого «московского Ватикана» в лице Московской патриархии, который поставил бы РПЦ на «первое среди равных» место в православном мире и дал бы возможность советскому правительству влиять через московских патриархов на жизнь весьма большого количества православных во всем мире. Однако этот проект не получил поддержки большинства Поместных церквей. В 1948 г. в Москве состоялось празднование 500-летия автокефалии РПЦ, на котором поместные православные церкви подписали общую Резолюцию об отношении к экуменизму как крайне негативному явлению. В конце 1950-х годов меняется отношение советского правительства к международным экуменических контактам. В 1950 г. в ВСЦ была принята Торонтская декларация, в которой ясно и четко заявлено, что Всемирный Совет Церквей не является Церковью и никогда не станет «Сверхцерковью» (т. е. структурой над Церквами-членами). Совет не имеет никакой власти в отношении Церквей-членов, не имеет права и не может давать указания Церквам или действовать от их имени.

Церкви вполне суверенны и имеют право не принять и отвергнуть любое «высказывание» или заявление Всемирного Совета Церквей. Совет не имеет никакого авторитета сам по себе в отношении Церквей-членов. Весь авторитет Совета зависит от свободного принятия его действий Церквами, если они найдут это правильным и полезным для себя.

Не являясь Церковью, а лишь форумом, призванным служить Церквам в их взаимных отношениях, Совет не имеет и не может иметь своей экклезиологии, не может руководствоваться или отдавать предпочтение какой-нибудь одной определенной экклеэиологии.

Членство во Всемирном Совете Церквей ни в чем не может ущемлять или наносить ущерб полноте догматического вероучения Церквей-членов или их экклеэиологическому самосознанию и каноническому устройству.

Всемирный Совет Церквей не может быть инструментом какою-либо одного вероисповедания или какого-либо одного конфессионального богословского направления и школы.

Членство во Всемирном Совете Церквей не означает и не обязывает признавать другие Церкви Церквами в собственном (полном) смысле этого слова, однако Церкви-члены должны уважать друг друга, помогать друг другу и воздерживаться от действий, наносящих ущерб другим Церквам-членам[20]. На практике это означало осуждение и обязательство отказа от прозелитизма (от чего особенно страдали и страдают Православные Церкви).

В 1961 г. на III Ассамблее в Нью -Дели РПЦ официально вступила в состав ВСЦ. Однако этот шаг со стороны церкви был не просто одобрен, но и санкционирован советской властью, чтобы укрепить сотрудничество с международными экуменическими организациями, а также «давать правдивую информацию о жизни советского народа и положении церкви в СССР». Для РПЦ также были выгодны межконфессиональные международные контакты, которые явились для нее одним из гарантов существования.

Но с течением времени со стороны РПЦ начинает расти недоверие к ВСЦ и Экуменическому движению. Это было обусловлено либерализацией многих принципиальных аспектов христианской жизни в некоторых протестантских церквях: введением женского священства, рукоположением епископов нетрадиционной сексуальной ориентации, оправданием гомосексуализма, мягким отношением к абортам. Это создало напряжение внутри Экуменического движения. В 1998 г. на Межправославной встрече в г. Салоники РПЦ заявила, что Экуменическое движение находится в кризисе. Однако РПЦ не отказалась от дальнейших богословских встреч. «Основатель Русской зарубежной Церкви архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий) в ответ на приглашение на экуменическую конференцию заявил, что вне Православной Церкви нет благодати, и что даже правильная вера (даже если она будет вполне православной) не спасает. Спасает только пребывание в Православной Церкви. Однако он выразил искреннее желание принять участие в конференции и считал, что православная делегация должна начать богословский диалог с конференцией»[21]

На сегодняшний день главным официальным документом, определяющим отношение РПЦ к экуменизму и «инославию», являются «Основы социальной концепции РПЦ» (2000 г.), где говорится о готовности к диалогу при невозможности компромиссов по принципиальным вопросам.

Таким образом, экуменическое движение, к моменту официального вступления в него РПЦ, могло восприниматься как навязанная и форсированная государством деятельность. Очевидно, именно этим и вызвано негативное отношение к экуменизму, появившееся в последнее время в Русской Православной Церкви.