Учение о сознании. < > Чтобы разрешить основные противоречия сознания, нужно сделать его действительно всеобщим

<... > Чтобы разрешить основные противоречия сознания, нужно сделать его действительно всеобщим, соборным сознани­ем, осуществить его внутренний идеал. И таким образом вопрос о природе сознания приводит нас к этической задаче. <... >

Человек, нравственно оторванный от других людей, живу­щий собою и для себя одного, очевидно, не может быть нрав­ственным человеком. И наоборот, совершенная нравственность достижима лишь в совершенном обществе.

Благая воля, которая есть основание нравственности, назы­вается любовью. Всякая мораль, основанная на чем-либо ином, кроме любви, не есть истинная мораль и безнравственна в своем корне. Любовь же предполагает любящего и любимого и в своем совершенном осуществлении есть союз любящих. Полнота люб­ви, высший идеал нравственного блага, есть совершенная полно­та, свободное и нераздельное единство всего любимого. И в этом смысле можно сказать, что совершенная любовь осуществима лишь в совершенном обществе. Любовь не может и не хочет быть одна; она есть альтруизм и внутренно предполагает друга, ищет его, а не себя. Абсолютная божественная любовь есть, по учению христианства, та любовь, которая от века рождает себе возлюб­ленного, любит в нем и через него, — любовь, которая может наполнить и оживить самое ничтожество, создав все из ничего в своем творческом экстазе. <...>

Нравственный закон требует действительного осуществле­ния полной идеальной солидарности: мы должны признавать и.любить ближнего, как себя самих, полнота правды должна быть вашей целью.

Определяясь к действию частными побуждениями и причи­нами, человек не может быть истинно нравственным и свобод­ным. Он освобождается лишь в истинной любви, где его воля определяется идеальною полнотою правды. Нравственный закон есть сознание этой еще не исполненной правды, сознание долга

перед самим собой, перед всем существующим, перед самою Высшею Правдой. Этот закон, в одно и то же время внутренно присущий человеку и внешний ему, живет в человеке и судит его. И чем глубже входит человек в свою совесть, тем больше проникается он благоговением перед идеальным содержанием этого закона и сознает все свое несоответствие, все свое противо­речие с ним — во всяком деле, внешнем или внутреннем, во вся­ком отношении. Он не может уйти от закона, удовлетворить ему каким бы то ни было подвигом. И чем глубже сознает человек зло своей природы, тем сильнее в нем потребность к оправда­нию, искуплению и примирению с Высшей Правдой. Вместе с тем он сознает, что конечного примирения и оправдания он не может достигнуть сам собою, ибо он должен искать его лишь в совершенной любви. Только совершенная любовь может оправ­дать человека, — полнота всеобъемлющей любви. Но эта любовь, полная и совершенная, заключающая в себе больше, чем все, не есть природный инстинкт человека или личный подвиг его воли, а благодать, независимая от него и вместе дающаяся ему.

Мы не можем и не хотим доказывать эту благодать умозре­нием: она не принимает внешнего свидетельства. Но таков, во всяком случае, исторический ход нравственного развития: лю­бовь, как инстинкт, есть эмпирический факт; любовь, как долг, есть нравственное требование нашей совести; любовь, как благо­дать, есть высший религиозный идеал человека, предмет нашей веры. Когда человек сознал свой грех, когда он осудил себя пе­ред законом своей совести, перед высшим идеалом вселенской правды, он жаждет оправдания. И так как он не может оправ­даться и освятиться своими личными подвигами и делами, ему остается поверить в любовь, —поверить совершенной, всепроща­ющей любви, которая искупляет и примиряет нас с собою. Самая эта вера есть уже дело любви и вместе сознается верующими, как явление благодати. Вера есть не легкое, а трудное дело.

Если истинно веруешь в совершенную любовь, то нельзя не любить на деле; иначе веры нет. Совершенная любовь есть един­ство всех в одном, сознание всех в себе и себя во всех. Но такая совершенная, божественная Любовь не может быть осуществима в каком-либо естественном человеческом союзе: царство ее не от мира, она предполагает совершенное общество, богочеловеческий союз или Церковь. — Поверив в Любовь и в ее искупление, мы должны любить вместе с нею. Сознав ее конечную цель, мы дол-

жны работать над этой целью, достигаемою в нас, — над строе­нием совершенного богочеловеческого общества. И если всякое доброе дело приближает нас к этой цели, то познание универ­сальной цели человечества, предзаложенной в самом его созна­нии, ставит нам общественную задачу и приводит нас к велико­му вопросу о совершенном обществе.

Там же. С. 586-592.

Плеханов Георгий Валентинович (1856—1918) — публи­цист, философ-материалист, литературный критик, первый теоретик и пропагандист марксизма в России, создатель со­циал-демократической группы «Освобождение труда». Мар­ксистскую философию считал системой синтетических идей, состоящей из универсального метода познания — диалектики («души» системы), философии природы и философии исто­рии, призванной изучать мир как целое, когда остальные науки изучают его по частям. В сфере гносеологии был по­глощен проблемой воздействия объекта на субъект, оставив на втором плане субъективную диалектику. Историю чело­вечества объяснял, исходя не из имманентных законов ми­рового духа, но из развития производительных сил обще­ства, отвергал ленинскую концепцию внесения сознания в народные массы извне, представляя ее новым изданием те­ории героев и толпы.

Основные философские работы: «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», «К вопросу о роли лич­ности в истории».