Сказка о мужичке

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Сказка о мужичке

Все сказки, кои мне сказывали с ребячества, начинаются: Жил да был царь. Мне сие начало наскучило, и для того начну свою сказку так:

Жил да был мужичок. Смолоду он казался слаб, ибо как он имел весьма великую живность, коя разделяла его мысли, то он сам с собою никогда не был согласен. Сия разделенная его мысль так много действовала на его сложение, что он весьма ослабел. Врачи, кои его лечили, замучили его пуще еще лекарствами и не позволяли ему долго вставать с постели. Но с летами выросло его рассуждение. Он однажды осмелился, вскоча с кровати, выгнать врачей из дома. Сделав такое сильное движение, почувствовал он великую охоту есть. Он ел, ел, и хотя он от того не окрепчал, но однако ж толще становился час от часа. Кафтан ему стал узок. Пошел к приказчику, стал просить: господин приказчик, прикажи кафтан сшить. Видишь, каков я толст! Сам не смогу сшить, недостаток не дозволяет. Приказчик был человек свирепый, приказал принести плетей, да ну сечь мужика. Мужик оттерпелся, пошел домой, говоря: Бог милостив! Авось либо хозяин, увидя, что приказчик все себе собирает да нас бьет, умилосердится, определит другого. Погодя сменили приказчика, послали нового. Сей, осматривая село, увидел на улице мужика претолстого, на коем кафтан, у которого все швы треснули, приказал для него шить кафтан, но от скорости не молвил, кому и из чего шить. Приказчик между тем уехал. Погодя сделался хлеба недород и скотский падеж, и уже никому шитье кафтана и в мысль не приходит. А мужик что более работает, то более ест, и чем более кушает, время от времени все становится толще, а кафтан его старее и негоднее, нагишом же ходить нельзя и не велят. Заплатами начал зашивать. Что более зашивает, то более дерется. По смене разных приказчиков сыскался один добрый человек, велел шить мужику новый кафтан. Шили до зимы. Как пришло надеть кафтан, не лезет, позабыли мерку снять. На тот случай приехал дворецкий заготовить все к хозяйскому приезду, увидел мужика совсем нагишом: осведомился, что тому причиною; услыша, послал сыскать сукна. Принесли сукно, позвали портных. Портные зачали спорить о покрое, а мужик между тем на дворе дрожит; ибо тогда случились крещенские морозы. Принесли образцовый кафтан, положили на стол. Иной говорит: хозяин наш желает видеть на своих мужиках кафтаны немецкие. Другой: нам велено шить кафтан, а о рукавах мы приказания не имеем. Третий сказал, что не видав, какие будут пуговицы, нельзя кроить. Четвертый молвил, что такому толстому мужику половинки сукна мало; надобно две. Наконец кое-как начали кроить в запас, пока дворецкий разрешит спор.

Вошли четыре мальчика, коих хозяин недавно взял с улицы, где они с голода и с холода помирали. Дворецкий приказал им тут же помогать портным. Сии мальчики умели грамоте, но были весьма дерзки и нахальны: зачали кричать и шуметь. Один из них говорит: шить не хочу, я призван глядеть. Другой: вить я не дурак, мы знаем, что вы хотите шить не кафтан, но мешок, в который нас посадя, кинете в воду. Третий стоял у порога и, не вразумясь, говорил: нас в воду кинуть хотят? Сем-ка мы остережемся: я первый ни с места не пойду. Четвертый не хотел говорить, но три первые толкнули его кулаком в бок; и тот зачал, а что говорил, никто не понял; ибо он сам не знал, что говорил, но наконец раскрыл нагольную шубу и окончил сими словами: пускай мужик нагишом ходит, мы сами наги; ибо шубы мы носим на голом теле: износили кафтаны; просим нам отдать те, кои у нас были, как мы были пяти лет. Мы в них очень нарядны будем; нам теперь пятнадцать лет. Портные сего мальчика сочли за безумного, но услыша такий не обычный крик; и видя сих неугомонных мальчиков дерзость, поостановили свой спор и зачали их унимать, говоря им, что дурно им быть таким не признательным; что они пришли в изодранной рубашонке, а ныне у них уже шуба есть; что пятилетние кафтаны на пятнадцатилетних не лезут; да и черт знает, где те ветошечки; ибо мальчики недавно к хозяину пришли; что они должны слушаться дворецкого, что они лгут, будто их топить хотят, и для того заставляют шить мешок, а не кафтан; что сами видят, что мужик без кафтана на улице почти замерз; что сшив мужику кафтан, и они могут надеяться на милость хозяина, что одеты будут. Только им наперед ту милость заслужить должно, а не по пустому упорствовать.

Некогда читал некто следующую повесть... У моих сограждан, говорит сочинитель, нет ни одной такой склонности, коя бы более притягала мое удивление, как неутолимая их жажда и жадность к новизнам. Обыкновенно (начало) к тому дается одним словом или действием, а в каждом доме к одному или другому прибавляют свои рассуждения. Если бы сие любопытство было хорошо управляемо, оно бы могло быть очень полезно для тех, кои теперь оным обеспокоены.

Для чего человек, который любит новизну, для чего, говорит сочинитель, не берет он книги в руки? Он бы тут много увидел, чего еще не знает.

Все приключения записаны в истории; и которых читатель не знал, те суть для него новизны не менее полезны, (чем) известие, что такой-то ездит в такой-то дом, или что такая-то была пребезмерно нарумянена в последней комедии, или что она шить намерена новое платье, или во что стала карета, или что во Франции ныне носят то и то в противность прежних обыкновений сего легкомысленного народа. Не говоря (уж) о поношении многих добрых людей, с чем иногда новизн любители и составители таскаются из дома в дом, что однако, есть грех.

Читав сие, понял он причину, для чего в великом множестве наши листы охотно покупают. Хотите ли оную знать? Боюсь сказать, прогневаетесь. Одно любопытство и новизна вас к сему поощряет.

Ему пришло на ум еще новенькое. Со временем составлять он хочет ведомости, в которых все новизны напишет всего города, и надеется получить от того великий барыш. Например. В Казанской венчали на сей неделе двенадцать свадеб; такой-то женился на такой; за ней приданого столько; барская барыня в собольей шапке еще ходит; девок ее зовут так и так. К такой-то вдове недавно зачал ездить такой-то: о чем соседи в размышлении находятся.

К такому оброк привезли из деревни; но как он очень мотает, то сего не надолго станет; о чем весьма сожалеют те, кои к нему ездят обедать.

Соседка его купила попугая, но кошка его съела; о чем хозяйка скорбит. И прочая, и прочая, и прочая.

Чрез сие он надеется удовольствовать тех доброхотных людей, кои более пекутся о поступках и делах ближнего, нежели о своих собственных. <...>

Сведав сие, мы думали, что нам бы непростительно было утаить сие важное известие от наших читателей.