Усвоение категории рода

Лингвист А.Мейе, рассуждая о категории рода в различных язы­ках мира, назвал ее одной из наименее логичных и наиболее непред­виденных категорий. Это в наибольшей степени относится к рус­скому языку, в котором наряду с различением трех родов сохрани­лось разграничение одушевленных и неодушевленных существительных. Именно сложность устройства категории рода обусловливает большое число ненормативных детских образований в этой области. Во-первых, далеко не во всех случаях наблюдается семантическая (смысловая) мотивированность отнесения существи­тельных к одному из трех родов, основанная на различии так назы­ваемых естественных полов (мальчики — девочки, мужчины -женщины, быки — коровы и т. п.). Подобное разграничение немыс­лимо среди неодушевленных существительных, да и среди одушев­ленных проводится крайне непоследовательно.

Способность к усвоению грамматических различий, основанных на семантическом содержании, определяется уровнем когнитивно­го развития ребенка. Известно, что дети до двух — двух с полови­ной лет не могут еще постичь различий между естественными по­лами. Так, Женя Гвоздев до двух с половиной лет говорил об отце в Женском роде, а о себе —• даже до 3 лет. Многократно зарегистриро-

ваны случаи, когда мальчики в течение длительного времени гово­рят о себе в женском роде, а случаи обратного порядка, касающие­ся девочек, более редки. Очевидно, это связано с частотностью этих форм в речи людей, воспитывающих ребенка, с преобладанием муж­ского (в редчайших случаях) или женского окружения. Выбор той или иной формы рода является в этот период неосмысленным.

Что касается существительных неодушевленных и значитель­ной части одушевленных, обозначающих животных и птиц (зоони-мов), то для них выбор формы, традиционно сложившийся в языке, является семантически не мотивированным, условным и опреде­ляется лишь особенностями словоизменения, т. е. принадлежнос­тью к тому или другому типу склонения. Однако и эта связь носит не жесткий, а лишь вероятностный характер. По самой частотной форме — именительного падежа единственного числа — невозмож­но разграничить род существительных с нулевым окончанием (ср. коготь — копоть). Существует, кроме того, и ситуация конфликта между родом и типом склонения. Так, слова типа дядя, изменяясь по первому, «женскому» склонению, относятся тем не менее к муж­скому роду. Имеются и другие трудности.

В детском языке до определенного периода действует «двухро-довая система»: мужской род — женский род, а средний род отсут­ствует. Подобная картина наблюдается в некоторых русских народ­ных говорах. Тенденция к сокращению числа существительных сред­него рода отмечается и исследователями современного городского просторечия. Это объясняется следующими обстоятельствами.

Во-первых, средний род не может быть семантически обуслов­лен, так как отсутствует какая бы то ни было связь с полом. Соот­несенность к среднему роду свидетельствует лишь о принадлежно­сти к классу неодушевленных существительных, находящихся вне системы половых различий. Исключения единичны — животное, дитя, чудовище. Эти слова обозначают одушевленные предметы, но половые различия здесь как бы не представляются значимыми и не фиксируются языковыми средствами. Однако и эти случаи не опровергают «внеполовой» специфики среднего рода.

Во-вторых, средний род по системе окончаний косвенных паде­жей неотличим от мужского рода (города — окна, городу — окну, городом — окном и т. п.), а форма именительного падежа при безу­дарности окончаний совпадает по звучанию с аналогичной формой женского рода (зеркало — комната). Эти обстоятельства и обус­ловливают тот факт, что дети усваивают средний род гораздо по­зднее, чем мужской и женский.

Первоначально в детском языке устанавливается следующее со­отношение между родом и типом склонения (родов всего два и ти-

_пов склонения, т. е. стандартных систем окончаний, тоже два: пер­вое и второе).