Глава 6. Люси Петерсон была счастливой обладательницей целой копны вьющихся голубых волос

Люси Петерсон была счастливой обладательницей целой копны вьющихся голубых волос. Рядом с ней Синди Лаупер показалась бы просто лысой. А она была всего на год младше своей кузины Стефани и на дюйм ниже ее, если не считать прическу.

– Не убивайся, – сказала она Стефани. – Починю я тебе твой туалет. Все будет отлично.

– А ты когда-нибудь пробовала?

– Нет. Но если этот тупица Стенли может, то и я тоже смогу. Вот увидишь.

– До сих пор не пойму, почему ты не могла выйти за него хоть ненадолго. Только на то время, чтобы он успел заняться моим туалетом. Ведь за тобой должок.

Люси с отвращением повела носом и засунула руку в бачок.

– Не знаю, что ты все жалуешься. Да большинство женщин дали бы себе отрезать палец, лишь бы недельку провести с Иваном Расмусеном.

– Если бы я вынуждена была провести с ним еще одну неделю, то сама отрезала бы себе палец, лишь бы избежать этого.

Люси посмотрела на кузину.

– Что произошло? Он домогался тебя?

– Не знаю. Сначала мне показалось, что да, а потом – вроде, как и нет.

– Расскажешь?

– Нет.

– Ну, как хочешь. Можешь не говорить. Но ты не совершила никакой глупости! Например, не влюбилась в него?

Стефани вздохнула. «Конечно, влюбилась». С ней вышло, как с путешественником, который четыре года шел по пустыне, пил одну протухшую воду и вдруг наткнулся на источник с ледяной кока-колой.

– Господи, Стефани, он же скользкий, как угорь. Сколько я его помню, девушки всегда, как чумные, бегали за ним, но он неизменно бежал на два шага впереди. – Она что-то засунула в бачок и покрутила рукой. В лицо ей ударил фонтан воды.

– Перекрой быстренько воду!

Вода била в потолок и стекала по стенам вниз, пока Стефани искала кран.

– Знаешь, что я думаю? – спросила Люси, вытирая лицо рукавом.

– Я думаю, он сломался окончательно.

– Дела идут неважно, – сказал Иван, стоявший позади них, прислонившись к косяку двери.

При звуке его голоса Стефани аж подпрыгнула.

– Что ты здесь делаешь?

– Мне надо кое-что обсудить с тобой. Мелоди там, на галерее, играла на гитаре и крикнула мне, чтобы я вошел.

Люси и Стефани недоуменно смотрели друг на друга.

– Пойду позову ее, – сказала Люси.

Иван заглянул в смывной бачок.

– Она представляет собой живописное зрелище со своими голубыми волосами и электрогитарой в руках. Первое, что бросилось мне в глаза, когда мы в субботу входили в бухту, так это она.

– Она не вписывается в имидж моей гостиницы. Я хочу, чтобы у отеля была репутация спокойного, достойного заведения, овеянного дыханием истории.

Стефани бросила на пол банное полотенце, чтобы собрать воду.

– Соседские ребятишки зовут ее Эльвирой.

– Я думаю, она сейчас как раз переживает трудный возраст. Это видно по ее поведению.

– Да уж. И что ты думаешь мне надо делать?

– Запри ее в подвале до тех пор, пока ей не стукнет сорок.

Стефани выжала полотенце в ведро и вспомнила, что зла на Ивана. «Нет ничего страшнее обиженной женщины, – подумала она. – Это как раз я и есть, немного обиженная и жестоко униженная всем этим». И она не переставала спрашивать себя, что из ее разговора с Люси он успел подслушать и невольно содрогнулась, пытаясь вспомнить, достаточно ли ясно прозвучали ее слова о разочаровании по поводу его безразличия к ней. Она разогнула спину и постаралась принять надменный вид.

– Так ты сказал, тебе надо поговорить со мной?

– У меня к тебе деловое предложение.

– Деловое предложение! – Она надеялась, что он облегчит страдания ее оскорбленного самолюбия, а у него, видите ли, деловое предложение. Ох, уж эти мужчины! Она плотно сжала губы и прищурила глаза.

– Жду не дождусь, когда меня надуют.

Иван, сделав вид, что ничего не слышал, принялся изучать сливной бачок снаружи.

– На прошлой неделе был последний круиз в этом сезоне. «Саваж» не выйдет в море до весны.

Это уже было ей известно, Люси перебралась в Хабен вчера вечером. Стефани предоставила в ее распоряжение свободную комнату на тех условиях, что та будет одновременно и шеф-поваром, и мойщицей бутылок.

– Ну и что?

– А то, что мне негде жить. Я подумал, что, может быть, ты сдашь мне комнату

– Нет.

– Подумай хорошенько.

– Я сказала «нет».

Иван стоял, засунув руки в карманы.

– Туалет испорчен. Бачок треснул и ремонту не подлежит, и кто-то сломал поплавок.

Брови ее поползли вверх.

– Ты разбираешься в сантехнике?

Иван еле удержался от улыбки.

– Немного разбираюсь. И еще я знаю, что тебя ждет нелегкое время. Непросто будет сводить концы с концами, пока следующим летом туристы опять не наедут в Камден. Я буду платить тебе за комнату наравне со всеми и к тому же в порядке помощи могу выполнять любую работу, ведь я на все руки мастер.

Черт! Ей, конечно, нужны деньги и такой помощник. Вопрос в том, нужен ли ей Иван Расмусен. Она решила, что лично он ей нужен, как дырка от бублика. Не хватало, чтобы он вертелся у нее под ногами день и ночь. Свою девственность она, возможно, и сбережет, но может распрощаться с душевным покоем.

– Это еще не все. Могу подсластить пилюлю. У тебя в доме совсем нет мебели, а моя свалена в кучу и лежит без дела. Если ты позволишь мне пожить здесь, я разрешу тебе ею пользоваться целый год бесплатно.

Стефани что-то недовольно пробубнила про себя. У Ивана была прекрасная мебель. Бесценный антиквариат, отчасти древнее самого дома. Каминные часы, еще одни часы, принадлежавшие аж дедушке, кровать из красного дерева, с пологом, восточные ковры, за которые она много бы отдала, холсты с портретами капитанов и всех их капитанских жен, Продолжать можно было бы до бесконечности.

– А почему ты хочешь занять комнату именно здесь? Мне кажется, тебя больше подойдет отдельное жилье.

– Здесь я себя чувствую уютно и пока просто не представляю, что бы хотел иметь в качестве жилища. – Это была правда. Его дом так быстро выставили на продажу, что он даже не успел подыскать себе что-нибудь подходящее. Он просто передал весь свой скарб на хранение и переехал в «Саваж». Сейчас, когда закончился сезон активной навигации, у него появилось время поразмыслить о накопившихся проблемах. «Неудивительно, что тетя Тесс разбушевалась, – подумал он, глядя вокруг. – Хабен строился как родовое гнездо Расмусенов, и теперь она чувствует себя такой же неприкаянной, как и я». Он улыбнулся тому, что приписал призраку человеческие чувства. Ребенком он постоянно с ней разговаривал, хотя она никогда ему не показывалась. Ее видели только женщины дома, но он не терял надежды и продолжал обращать к ней свои искренние монологи.

Стефани заметила взгляд Ивана, блуждавший по холлу и окнам, выходившим на океан. Наблюдая за ним, она вдруг почувствовала, как летят в бездонную пропасть ее независимость и показная холодность. Пытаясь успокоить свою попранную гордость, она оправдывалась дедушкиными часами, якобы перевесившими чашу весов, но в глубине души знала, что это лишь жалкое оправдание. Она испытывала к Ивану огромное влечение и глубокое сильное чувство.

«Он неотразим, черт бы его побрал, – подумала она. – Этот негодяй делает со мной, что хочет, и, похоже, эта зима будет самой длинной в моей жизни». Она поймала себя на том, что скрежещет зубами от напряжения, и сделала сознательную попытку расслабиться.

– Ладно, – сказала она, опасаясь, что он услышит обреченность в ее вздохе. – Уговор такой: я пользуюсь твоей мебелью целый год, а ты съезжаешь первого июня. Люси занимается стряпней, Мелоди уборкой, а ты будешь мистер Золотые руки. Теперь, когда у мебя есть мебель, можно давать рекламу. Не думаю, что клиентов будет много, но сейчас нам и мало сгодится.

Иван довольно усмехнулся и, наконец, позволил себе полюбоваться своей новой хозяйкой. Взъерошенные каштановые волосы, полное отсутствие косметики, хотя щеки и пылают румянцем, фланелевая рубашка в красную клетку с закатанными рукавами и джинсы с дырами на коленях. Она была красива, а он безнадежно в нее влюблен. Иван положил свою руку ей на шею, привлек к себе и жарко поцеловал в губы.

– Я привык спать в хозяйской спальне, – заявил он, – а унитаз придется купить новый.

Стефани стояла, как парализованная. Он опять ее целовал, и ей это нравилось. Черт! Она настоящая идиотка. Она смотрела, как он не спеша спускается по лестнице, потом сосчитала до десяти и пнула унитаз ногой.

– О Господи! –воскликнула Мелоди. – Свиная отбивная. А вы когда-нибудь видели хоть одну из этих свиней? Они большие. Очень большие. Их кормят химикатами, которые вызывают рак. А потом откармливают гормонами, стероидами и антибиотиками. Так что, если вы съедите много этих отбивных и заболеете, то лекарства вам не помогут, потому что у вас уже выработался к ним иммунитет. Они их держат в пятидесяти маленьких загонах с тысячами других свиней. Потом набивают ими грузовик и везут через всю страну. Когда довозят до бойни, ноги у них переломаны, там их подвешивают за переломанные задние ноги и...

– Я думаю, не стоит продолжать, все и так все поняли, – сказал Иван. – А как насчет салата?

– Люси положила себе кусок отбивной.

– Не хочу, чтобы эта свинья умерла понапрасну.

Стефани сдвинула свою отбивную на край тарелки и налегла на пюре.

– О пюре, я надеюсь, ты ничего такого не расскажешь.

– Картошка есть картошка. Что тут скажешь? Хотя... хотя химия вездесуща.

Мелоди подцепила на вилку кусок огурца и посмотрела вокруг.

– Как приятно есть в настоящей столовой, за настоящим столом! Акустика-то какая! А мебель! Ей самое место в этом доме.

«Непросто было ее заполучить», – подумала Стефани. Дом и мебель, действительно, были созданы друг для друга. Нет больше эха, гулявшего по пустым комнатам. Часы тикают с успокаивающей монотонностью. Гравюры и полотна сделали интерьер завершенным. Потребовалось всего два дня, чтобы мебель и Иван въехали в дом, и изменения были разительными. Хабен приобрел обжитой вид. В нем стало хорошо, как в раю, и дело было не только в его архитектуре. Обстановка стала неотъемлемой частью сооружения, и как ни не хотелось признаться в том Стефани, присутствие Ивана в доме было как нельзя кстати.

– Сколько же задниц, вы полагаете, сидело на этом стуле? – спросила Мелоди. – Я так думаю, что целое столетие – одни задницы. А теперь к этому списку добавилась и моя. Это заставляет меня поверить, что я действительно существую. Я чувствую себя в одном ряду со всеми призраками прошлого.

Люси озадаченно посмотрела на Стефани.

– Все призраки задниц прошлого, – повторила она.

– Я что-то не очень поняла. Может, кто-то объяснит?

Мелоди, ничего не ответив, глянула на Ивана своими большими глазами с темными кругами под ними.

– И Тесс чувствует себя теперь более счастливой. Что, достала она вас?

Иван намазал маслом овсяное печенье.

– Ты разговаривала с ней?

– На днях я встретила ее на галерее и чуть в штаны не наложила.

Иван кивнул.

– Передавай ей от меня привет.

Стефани, наконец, нерешительно взялась за свою свиную отбивную, отрезала кусочек, тщательно рассматривала его на кончике вилки и решила, что не так уж и голодна.

– Ну вот, сегодня я сдала комнату.

Она вытащила листок бумаги из нагрудного кармана своей рубашки и прочла:

– «Мистер и миссис Платц из Ланхэма, штат Мэриленд». Вероятно, кто-то из пассажиров «Саваж» рассказал им о Хабене. Приезжают полюбоваться осенней листвой. Вокруг так красиво. Они останутся довольны приемом, я надеюсь. Будут завтра.

Иван, Мелоди и Люси одновременно повернули головы и посмотрели в большое окно, выходившее на гавань.

– Листвы-то никакой и нет, – сказала Люси. – Еще на прошлой неделе она пожухла, штормовой ветер и ту сорвал.

– Ты уверена? – Стефани была озабочена одним – не думать об Иване, а думать о чем-то другом времени у нее уже не оставалось. Она подошла к окну, чтобы посмотреть на деревья. «Она права». – Слишком поздно. Клиенты уже выехали. К тому же нельзя сказать, что листвы нет совсем. Она просто вся на земле, – заметила она рассудительно. Стефани начала убирать со стола. – Так как у нас будут постояльцы, я хочу, чтобы завтра к ужину все привели себя в порядок. Мелоди, я понимаю, что это нарушит твой стиль, но хочу, чтобы волосы у тебя были какого-то одного цвета. И не играй, пожалуйста, на электрогитаре на галерее. Да, и не рассказывай гостям своих историй о свиных отбивных и сломанных ножках.

Иван собрал посуду и пошел следом за Стефани на кухню.

– Для меня будут какие-нибудь инструкции?

Стефани посмотрела на него долгим взглядом. Инструкций у нее было жуткое количество, но они не имели отношения к их первым постояльцам. Они касались любовных поцелуев, чувственных объятий и того, что ничего этого она не имела. Да, Иван Расмусен флиртовал с ней. Он внимательно следил глазами за каждым ее движением. Его поведение было дружеским, даже очень дружеским. Но он определенно избегал более близких отношений. К чему бы это? Она взяла посуду у него из рук и положила ее на мойку.

– Инструкций нет, – сказала она, – но у меня проблема с дверью туалета в моей комнате. Дверь заперта, а ключ я еще не получила.

Иван, казалось, был удивлен.

– Как заперта? Эти двери сроду не запирались. Ключей от них нет.

– Но где-то они есть. Я же говорю, что моя дверь заперта.

Иван взял печенье из вазы.

– Что ж, пойдем посмотрим.

Они поднялись по широкой винтовой лестнице на второй этаж и прошли по коридору, который теперь был устлан восточной ковровой дорожкой в бордовых и бежевых тонах. Для себя Стефани выбрала самую маленькую гостевую комнату. Мелоди жила в комнате для прислуги в аттике под куполом. Люси и Иван занимали оставшиеся две. Хозяйская спальня и прилегающие к ней комнаты предназначались для клиентов.

Иван заглянул в хозяйскую спальню.

– Не собираешься же ты разместить здесь мистера и миссис Платц?

– Именно это я и собираюсь сделать. Это наша лучшая комната.

– Тетушке Тесс не понравится, что чужие спят в ее спальне.

– Я полагаю, она предпочла бы, чтобы в ней спал ты?

– Вот именно. Если не веришь мне, спроси у Мелоди.

– Я не очень доверяю Мелоди в области отношений с потусторонним миром. Вчера она заявила, что Тесс хочет шоколадных пирожных. Интересно, что она еще придумает.

Иван, остановившись прямо в центре спальни Стефани, смотрел на закрытую дверь туалета. Когда он обнял девушку за талию, лицо его было полно лукавства.

– Знаешь, что я думаю? Я думаю, ты хочешь пригласить меня в свою постель.

Стефани отстранилась; по ее лицу было видно, что он угадал. Хотя и не для этого она повела его наверх, в его словах было достаточно правды, чтобы смутить ее. С каждым днем она все больше привязывалась к нему. «А ему, видимо, нравится ставить меня в неловкое положение, – подумала она с горечью. – Он постоянно дразнит меня, будто бы не сам отверг мое предложение на борту «Саваж». Чувство юмора у него просто потрясающее. Должна же, наконец, восторжествовать справедливость. Иван Расмусен заслужил того, чтобы немного попотеть. Надо лишь понемногу подливать масла в огонь». Она опять прильнула к нему и взглянула в глаза.

– Ты прав. Я хочу затащить тебя в постель. Только, что ты там будешь делать?

Он, казалось, был удивлен, а улыбка на его лице стала шире.

– Не знаю. Возможно, что и ничего.

Стефани прижалась к нему сильнее.

– Будешь делать, что я скажу, а иначе – прочь с дороги, приятель.

– Ты угрожаешь мне?

– Угадал. По своей прошлой работе я кое-что понимаю в издевательствах и сексуальных домогательствах. Могу такое порассказать о том, что можно сделать с мужским телом, что у тебя волосы встанут дыбом.

– Мне нравится, когда ты бранишься.

– Я не бранюсь. Я предупреждаю. – Она легонько толкнула его в грудь. – Что-то на тебя не очень действует. Почему ты не нервничаешь? Ты постоянно выводишь меня из равновесия. Почему мне не удается сделать это с тобой?

Его глаза смотрели серьезно.

– Я давно потерял равновесие. Просто лучше это скрываю.

– Да ну? – воскликнула она. – Пираты всегда славились своей изворотливостью и коварством. А ты их прямой потомок. Неужели в тебе не играет пиратская кровь.

Иван отметил нотку недоверия в ее голосе. Он в ее власти, а она даже не отдает себе в этом отчета. Он вляпался по уши, а она только по пояс. Положение не из приятных, он не привык к такому. Надо вести себя очень осторожно, чтобы не сделать неправильный ход. В случае ошибки проиграет именно он. Иван продолжал держать ее в своих ставших вдруг неловкими объятиях, а она чувствовала себя легко и расслабленно, потому что могла теперь, в свою очередь, подразнить его.

«Сейчас я ее поцелую», – подумал он. Ее губы были приоткрыты в беззвучном смехе и выглядели удивительно нежными и зовущими. Отказаться от такой соблазнительной возможности – это преступление. Его рука скользнула по ее шее и изгибам плеча, и их губы слились в нежном поцелуе.

Стефани ждала, что он ее поцелует, но на такой поцелуй и не рассчитывала. Она думала, что это будет такой же полный бесстыдства и разврата поцелуй, как тогда в ванной, два дня назад.

То был, конечно, зажигательный, но не совсем серьезный поцелуй, стоивший этого повесы. На этот раз он получился каким-то изящным, нежным, вдохновенным. И поэтому Стефани чувствовала себя странно смущенной. Она откинула голову и посмотрела Ивану в глаза, проверяя правильность своего впечатления.

«Прислушайся, Стефани, – думал Иван, – присмотрись повнимательней. Разве ты не чувствуешь, что это любовь несет нас по своим волнам?»

Он опять поцеловал ее. Казалось, этим поцелуем он хотел убедить ее ответить взаимностью.

– Как с равновесием? – спросил он.

– Еще хуже, чем раньше.

– Отлично, ненавижу в одиночку мучиться от безнадежности и неуверенности.

Иван Расмусен и неуверенность? И тут она поняла. Он продвигался так медленно не потому, что был к ней безразличен. Он не торопился лишь потому, что берег ее. Берег по-настоящему. Он не хотел форсировать отношения. Боялся обесценить их банальной физической близостью. На губах ее заиграла улыбка.

– Кажется, я была глупой. Я нравлюсь тебе, ведь так?

«Нравится?» Иван застонал. С этой неотвязной мыслью о ней он просыпался каждое утро. Она – его солнце, и он вращается вокруг нее под загадочным и головокружительным притяжением, из которого намного труднее вырваться, чем из земного.

– Да, ты нравишься мне. – Голос его сорвался. – Ты очень нравишься мне.

– И ты мне нравишься, – откликнулась Стефани.

Она провела ладонью по его груди, испытывая удовольствие от прикосновения к твердым мускулам теплого тела под рубашкой. Она пробежала пальцами по шее и поросшему бородой подбородку. Она не могла догадываться о его конечных намерениях, но знала, что он приоткрыл ей самую потаенную и ранимую часть своей души. А по очевидному выпиранию молнии его джинсов поняла, что паутина, которой он умело обволакивал, сковала ее волю. В ней проснулось совершенно конкретное желание.

«Да он самый настоящий пират, – подумала она с радостью. – Он любил меня и соблазнял медленно, но верно, и я физически изнывала от этого».

– Как хорошо, правда? – спросила она, обвивая его шею руками и легко касаясь пылающими губами его губ. Он тоже обнял ее. От его мужской нежности стало несказанно уютно. Когда она прижалась к нему бедрами, то почувствовала на своем животе легкое движение.

«Стефани играет со мной», – подумал Иван. Она, наконец, осознала свою безраздельную власть. Она заставляла его распаляться все больше с каждым недвусмысленным движением тела. Она шептала ему, что хочет его. И, бог свидетель, он хотел ее тоже. Он выгибал ее стан и добрые намерения отчаянно сражались в нем с первобытным желанием. Он понимал, что исход битвы предрешен, и поцеловал ее глубоко и страстно, почти потеряв рассудок. Иван мучительно сжал ее в объятиях, его рука властно обхватила ее бедра, и молния джинсов, казалось, не выдержит, когда язык его блуждал у нее во рту, доставляя огромное наслаждение. Он чувствовал, что теряет контроль над собой от огромного желания владеть ею, но сознавал, что еще не время. Он клял все на свете и все еще прижимал ее к себе, пытался утихомирить разбушевавшуюся плоть. Скоро он снова был в состоянии поцеловать ее, и на этот раз поцелуй был болезненно нежным и завершился тяжелым вздохом.

– Мне следовало сразу закрыть дверь в спальню, но сейчас делать этого уже не будем. Отложим до другого раза. Пусть это произойдет немного по-другому.

Стефани согласно кивнула. Он пробудил в ней чувства, которые ей были до сих пор неведомы. Ей было радостно и немного страшно. Ей всегда казалось, что подобное можно испытать только с мужем, а оказалось, что замужество здесь ни при чем. Зная репутацию Ивана, она и не рассчитывала на большее, чем обычный роман, но на самом деле вышло нечто особенное. Теперь она рассматривала их отношения как подарок судьбы, в душе благодаря за него Ивана. Она выждала, пока успокоится, чтобы голос не выдал ее, освободилась от его рук и взялась за ручку двери в туалет.

– Если уж мы заговорили о дверях, то эта определенно заперта. Посмотри сам.

– Да не может быть.

Иван подергал ручку, но дверь не открывалась.

– Подожди, где-то в хозяйской спальне был старинный ключ, который, возможно, и подойдет. – Через минуту он уже вставлял ключ в скважину и победно взглянул на Стефани, когда замок щелкнул. Дверь широко распахнулась, и прямо к ногам Стефани с грохотом упал труп.

Стефани издала придушенный крик и закрыла рот рукой.

Иван бросился к двери и глубоко вздохнул, чтобы улеглось бешеное сердцебиение.

– Черт!

Вдвоем они принялись рассматривать тело.

– Парень был бальзамирован! – сказал Иван. – У него грим на лице.

– Интересно, как долго он здесь находился.

В Стефани проснулся полицейский, и она автоматически начала фиксировать обстоятельства дела.

– Думаю, ему было за семьдесят, и, похоже, умер он естественной смертью.

– Печально. Весьма печально.

Стефани протянула к Ивану дрожащую руку.

– Знаешь, что самое печальное? Я не хочу делать из мухи слона, но с меня хватит. Да, я умываю руки, – сказала она и кинулась в ванну.

Спустя пять минут она все еще сидела на кафельном полу, прислонившись к трубе спиной, с мокрым полотенцем, обмотанным вокруг головы.

Иван помассировал ее плечи.

– Тебе лучше?

Она кивнула.

– Это ужасно.

– Ты что, никогда не видела трупов?

– Да нет, почему же, но...

– А я думал, полицейские привычные ко всему.

– Я работала в отделе по борьбе с наркотиками, а не в отделе убийств, и, хочешь верь, хочешь нет, на меня никогда еще не падал из туалета труп.

– Надеюсь, ты не собираешься и это повесить на тетушку Тесс.

– Иван, это настоящий сумасшедший дом!

– Дорогая, это твой дом.

Она сняла полотенце и, оттолкнувшись от трубы, встала на ноги.

– Надо позвонить в полицию. Думаю, даже гробовщик не обрадуется, увидев этого беднягу.

Они прошли по коридору к ее спальне и остановились у двери, не веря своим глазам. Тело исчезло.

– Мне это что, снится? – спросила Стефани. – Я что, пала жертвой собственного воображения?

– Я уверен, он не мог уйти сам.

– Значит, кто-то уволок его. Пока я была в ванной, кто-то вошел и похитил труп.

– Но кто?

Они обменялись взглядами и поняли, что думают об одном и том же.

– Мелоди! – Воскликнули они в унисон.

Мелоди появилась на верхних ступеньках лестницы.

– Вы меня звали?

– Здесь было мертвое тело, а теперь его нет. Ты наверняка об этом ничего не знаешь.

Мелоди казалась заинтригованной.

– Мертвое тело? Что, совсем мертвое?

Стефани в ярости откинула мокрые волосы со лба, чувствуя, что сейчас сорвется на площадную брань. Она пыталась относиться философски к туалету, к крыльцу, газовому котлу и к куче других неприятностей, свалившихся на нее, но сейчас ее терпению пришел конец. Исчезающие мертвецы – это уже чересчур. Она сощурила глаза и посмотрела на Мелоди.

– Кто-то взял это тело. Оно не могло само встать и уйти. Даже Ивану ничего не понятно. Кто-то взял его, и есть только один человек в этом доме, который способен на такое. Ты. Я знаю, что ты его утащила. Где мертвец?

– У нее крыша поехала, – сказала Мелоди Ивану. – Может, бешенство? Нет. Скорее всего, приснилось.

За спиной Мелоди появилась Люси.

– Что вы тут разгалделись?

– Они думают, что я украла мертвяка, – сказала Мелоди. – У них, видите ли, один пропал.

Люси попеременно посмотрела на Мелоди, Стефани и Ивана.

– Ну и ну.

Стефани, утомленная перепалкой, опустилась на кровать. «Возьми себя в руки, – сказала она себе, – ты превращаешься в психопатку. – Так оно и есть», – подтвердила она.

– Здесь был труп. – Она приподняла пыльное покрывало и заглянула под кровать. – Дверь в мой туалет была заперта, Иван пришел помочь мне открыть ее, а этот труп вывалился прямо на меня. Тут меня вырвало. Потом я хотела вызвать полицию. Смотрю, а трупа нет.

Люси глядела на нее с сомнением.

– Вы меня разыгрываете, да?

– Нет. – Иван тоже присел на край кровати. – Это, в самом деле, произошло... я думаю.

– И они считают, я его взяла, – Мелоди закатила свои большие черные глаза. – За кого вы меня принимаете? За похитителя трупов? Этого мне еще не хватало!

– У мертвеца была резанная рана на теле, дырка от пули во лбу или веревка на шее? – спросила Люси.

– Нет, это был старик в сером сюртуке с коричневым галстуком на шее, – ответила ей Стефани. – Он неплохо выглядел, если не считать, что был мертв и галстук не очень ему шел. Лучше бы какой-нибудь в полоску.

– Почему ты решила, что это Мелоди его утащила?

Стефани еще раз заглянула под кровать.

– Это очень на нее похоже.

– Гм, верно. Но дело в том, что Мелоди все время была со мной. Мы убирались на кухне.

Мелоди широко открыла глаза, и они стали еще больше.

– Вы что, собираетесь в полицию звонить?

Стефани всплеснула руками.

– И что я им скажу? Какой-то беглец из морга попал в мой туалет, а потом исчез, пока меня рвало? Они возьмут у меня анализ на наркотики.

Иван взял Стефани за руку.

– Пошли. Осмотрим весь дом, а потом примемся за десерт.

– Какая-то чертовщина, да и только.

Спустя два часа Иван и Стефани сидели на кухне и ели сливочное мороженое с фруктами и орехами.

– Просто мурашки по коже, – сказала Стефани. – Ничего более жуткого со мной не приключалось.

– Боюсь, учитывая твой опыт, ты все же преувеличиваешь.

Стефани полила мороженое еще одной ложкой сиропа.

– В работе полицейского жуткое встречается не так уж часто. Она может быть утомительной, опасной, неприятной и еще бесполезной. Кстати, бесполезной чаще всего.

Ивана интересовало ее прошлое. И дело вовсе не в том, что она была полицейским. Ее прошлое интересовало бы его и в том случае, если бы она была секретаршей или учительницей младших классов. Просто он хотел знать о ней все.

– Так почему ты стала полицейским? Можешь рассказать об этом?

– Да, начало рассказывать легко, а вот конец вышел тяжелый. – Она ложечкой растолкала мороженое. – Я училась в колледже и за неимением лучшего изучала историю искусств; многие, поступая туда, готовят себя в космонавты, врачи или юристы. У меня никакой такой страсти не было. Я просто плыла по течению. И была самой обычной студенткой, получающей средние оценки. Я ходила в колледж просто потому, что все так делали. В один прекрасный день мне позвонила мама и сказала, что моего младшего брата увезли в больницу с наркотическим отравлением. Моего младшего брата! – Она покачала головой. Казалось, она до сих пор силилась понять, как это могло произойти. – Он был хорошим ребенком. У нас были благополучные соседи. Помню, я тогда чуть с ума не сошла. Я просиживала юбку в колледже, как какой-то зомби, а в это время мой брат лежал на больничной койке, и чужие люди боролись за его жизнь. Брат выкарабкался, а вот я нет. Я решила, что хочу избавлять окружающих от наркотиков. Так я бросила колледж и стала полицейским.

– Теперь жалеешь, что оставила учебу?

Она собрала со дна остатки мороженого.

– Нет, колледж – это не для меня.

– А жалеешь, что купила мой дом?

Стефани засмеялась.

– Еще как!

Иван постучал ложечкой по краю своей чашки.

– Что-то странное здесь происходит, Стеффи. Кто-то испортил туалет наверху, кто-то специально ослабил конструкцию центрального крыльца и кто-то засунул покойника в твой туалет.

– Думаешь, кто-то хочет меня отсюда выжить?

– Точно не могу сказать, но кажется, он хочет сделать твою жизнь здесь невыносимой, может, это ребята из Нью-Джерси преследуют тебя? Нечто вроде вендетты?

Она хмыкнула.

– Если бы у меня на хвосте были парни из Нью-Джерси, я бы уже лежала с пулей в голове. В лучшем случае, они бы сожгли этот дом дотла.

– А если это кто-то из местных? Ты не думала об этом?

– Я не многих здесь знаю. Ты мой единственный подозреваемый. В доме жило несколько поколений твоих предков. Возможно, ты хочешь заполучить его назад, но по бросовой цене.

Он поерзал на стуле.

– Извини, но это не я. Я разорен и не смог бы его купить ни по какой цене.

– Вот как.

Стефани внимательно смотрела на него и ждала пояснений, но так и не дождалась. Как мог он быть разорен. Он только продал дом, который даже не был заложен. У него был доходный туристический бизнес. Ему не надо было содержать ни жену, ни детей.

Иван встал и положил свою чашку в мойку.

– Ты знаешь, меня беспокоит, что мы так и не смогли обнаружить тело. Мелоди и Люси были вместе на кухне. Ты и я были в ванной. И вот в десятиминутный промежуток времени его сумели вытащить из дома.

Стефани согласилась.

– Меня смущает вот что: кто бы ни запер тело в моем туалете, он знал о существовании старого ключа. Есть в доме тайные ходы? Какие-нибудь всеми забытые сумасшедшие родственники, живущие в дальних комнатах?

– Ты насмотрелась фильмов ужасов.

– А мертвец?

Она откинулась на спинку стула.

– Люси обзвонила все морги в радиусе сорока-пятидесяти миль. Ниоткуда не пропадал труп старика в сером сюртуке. Неужели мы зашли в тупик?

– Может быть, мы что-то просмотрели?

Стефани встала. Иван обнял ее за талию.

– А ты говорила, что будешь скучать в штате Мэн.

Он прижал ее плотнее к себе, наслаждаясь ее телом в своих объятиях.

– Скажи мне правду, ты против того, чтобы я превратила Хабен в гостиницу?

Губы его скривились в безрадостной натянутой усмешке.

– Ты думаешь, я стою за всем этим, не так ли?

Стефани ответила ему широкой издевательской улыбкой.

– Скажем, ты все еще в списке подозреваемых.