Глава 2. Иван ни минуты не сомневался, что в тарелке миссис Пиз плавал именно рыбий глаз

Иван ни минуты не сомневался, что в тарелке миссис Пиз плавал именно рыбий глаз. Он также был уверен, что ему совершенно не интересно, как этот глаз туда попал. Существовали вопросы, волновавшие его куда больше. Некоторые вещи имели прямо-таки мистическую природу. К примеру, почему его так привлекала Стефани Лоу, женщина, которая находилась в кругу сплошных неприятностей и жизненных парадоксов. Может, это и не влечение вовсе? Может, это просто тяжкое наваждение? Вроде болезненного любопытства, которое влечет к месту кровавой автокатастрофы и заставляет читать в газетах об ублюдках, совращающих малолетних. Теперь, когда он узнал Стефани ближе, его ничуть не удивляло, что ее дом рассыпается на куски. И если она останется на борту «Саваж», может случиться, что угодно. Эпидемия бубонной чумы или среди бела дня они выскочат на берег. В лучшем случае, она их просто всех отравит. Стефани Лоу была просто катастрофой, которая только ждала своего часа. «Конечно, неприятно, что ей придется покинуть шхуну», – думал он, подходя к девушке. Вокруг нее существовало некое энергетическое поле. Одевалась она весьма необычно, можно сказать, ужасно. Поперек маленького прямого носа рассыпаны несколько веснушек, кожа нежная, эластичная и большие голубые глаза, от взгляда которых у него внутри все переворачивалось. Ее поза, казалось, говорила: «Назад!» Но что-то во взгляде этих кобальтовых глаз делало его джинсы вдруг слишком тесными в отдельных местах. Не то, чтобы это имело особое значение. Секс не был для него просто чашкой чая, а плотность облегания джинсов никогда не влияла на принятие деловых решений. Интуиция подсказывала, что ее надо высадить на первом же острове, но он знал, что не сможет избавиться от нее, пока не найдет замену. Кок-неумеха все же лучше, чем совсем без кока. Он взял яблоко из вазы, стоявшей за спиной Стефани, и держал его в руке, посмеиваясь про себя над обоюдным молчанием. Она ждала, очевидно, что он первый сделает ход, и смотрела перед собой ничего не выражающим взглядом. Она не собиралась сама начинать разговор о своей стряпне и не думала флиртовать с ним, чтобы сохранить свое место. Выдержки ей не занимать, и она не нытик и не трусиха. Чертовски жаль только, что не умеет готовить. Ему было любопытно, вздохнет ли она с облегчением, если он не упомянет о рыбьих глазах, и тут же решил, что нет, не вздохнет. Она была из тех женщин, которые при необходимости проявляли завидную выдержку. Он широко улыбнулся, надеясь на ответную взаимность. Он предпочитал ее видеть в более непринужденной обстановке, например, выкрикивающей ругательства или катящейся кубарем с горы. Когда она ответила ему улыбкой, он не выдержал и протянул ей яблоко.

– У тебя была возможность осмотреть судно?

Она покачала головой.

– Дальше камбуза и ледника я не заходила. Да и некогда было.

– Почему бы не сделать маленький перерыв, а я проведу с тобой экскурсию, пока Эйс занят уборкой. – Он двинулся к центральной надстройке. – У нас две надстройки. В них расположены туалеты со смывом и умывальник с горячей и холодной водой. – Он открыл дверь и показал чистенький туалет. Закрыв дверь снаружи на защелку, он кивнул в сторону люка напротив. – Он ведет в центральную каюту на двенадцать пассажиров. – Затем указал ей на сооружение, возвышавшееся прямо перед ними. – Это кормовая рубка.

Стефани долго еще ходила за ним по кормовой рубке, потом он повел ее вниз по трапу в маленькую комнату с карточным столом и скамеечками для четырех игроков. Слева были три двери в двухместные каюты. В дальнем углу за столом находился небольшой камин, облицованный сине-белыми дельфтскими изразцами и декорированный медными пластинами. Все свободное пространство стен было занято книжными полками, а под потолком висел корабельный фонарь. Наверняка в этой комнате хорошо было поиграть в шахматы, а мрачный ненастный день станет в ней почти желанным, ведь так приятно поболтать с попутчиками, сжимая в ладонях кружку горячего чая и чувствуя спиной тепло камина, а то и просто почитать хорошую книгу.

Иван открыл единственную дверь справа и пригласил Стефани войти.

– Это моя берлога.

Двуспальная кровать, окно на уровне глаз – все, как в остальных каютах, но здесь вдобавок был маленький кабинет с письменным столом, стойками для морских карт и целой стеной с навигационным оборудованием.

– Судно имеет свидетельство службы береговой охраны и оборудовано радаром и мощной радиостанцией, – сказал Иван. – У нас небольшая команда, и я требую, чтобы каждый имел хотя общее представление о пользовании этой аппаратурой.

«Неважно, как долго ты останешься на борту», – хотел он добавить, но промолчал.

Стефани, внимательно разглядывая переключатели и регуляторы, находила их гораздо менее устрашающими, чем дровяная печь. Она на мгновение отвлеклась на звук хлопающих на ветру парусов. Потом тишина восстановилась, и вдруг шхуна накренилась, видимо, изменив курс. Это обстоятельство явилось роковым в их встрече. Девушка потеряла равновесие, и непонятно, как это случилось, но в это же мгновение ее бросило на Ивана. Стефани почувствовала, как у него сперло дыхание, когда она налетела на него грудью, а ее нога попала в объятия его ног.

– Ой! – вскрикнула девушка, хватая Ивана за воротник рубашки. – Я еще не привыкла к такой качке.

Его руки обняли ее за талию, и Стефани показалось, что ей не хватает воздуха. Его тело было крепким и теплым, у девушки возникло неодолимое желание погладить это загорелое плечо и провести пальцами вдоль такой соблазнительной спины. Она, наблюдая, как взгляд Ивана потяжелел и сконцентрировался на ее губах, поняла, что сейчас он их непременно поцелует.

– Это, возможно, не очень удачная мысль... – неубедительно прошептала Стефани.

– Это чертовски глупая мысль, – откликнулся он, в то время как его пальцы жадно изучали ее бедра, делая объятия еще более тесными. Его рот страстно приник к ее губам, одновременно воспламеняя оба тела, слившихся в страстном поцелуе. И был он слишком чувственным, слишком интимным и слишком прекрасным, чтобы соединить двух совершенно чужих людей. Они перевели дух и настороженно разглядывали друг друга, пытаясь осознать, что же сейчас с ними произошло.

Выгоревшие на солнце брови Ивана хмурились, пока он пытался побороть желание обладать ею. Его плоть пылала, и если бы он сейчас не остановился, мужская природа неизбежно взяла бы верх. Не сказать, чтобы это было его обычным способом знакомства с новыми членами команды, и, во всяком случае, не с этого он предпочитал начинать круиз. Переборки каюты были не толще дюйма. Он не считал себя настолько скрытным, чтобы его разгоревшаяся страсть могла остаться незамеченной. Во всяком случае, не с этой женщиной. Стиснув зубы, он крепко взял ее за плечи и отставил к стене.

– Стой, где стоишь! Не раскачивайся, не дрожи и не дыши так тяжело.

Стефани вжалась в переборку, стараясь прийти в себя и замечая, что Ивану тоже не слишком удается совладать со своим дыханием.

– Ну и ну, – сказала она.

Иван кивнул, полностью ее поддерживая. Уставившись в пол, он спрашивал себя, как быстро ему удастся найти другого кока, если теперешнего, действительно, придется заменить. Если же он не избавится от Стефани Лоу, то ничего не остается, как до конца путешествия ходить одетым в плащ до колен.

– Думаю, так дело не пойдет, – наконец, выпалил он. – Я полагаю, самым разумным будет воспользоваться радио и попытаться с его помощью найти другого кока.

– Ты не смеешь так поступать со мной. Мне туалет ремонтировать надо. – Стефани прищурила глаза. – С нервами у тебя все в порядке, парень. Сначала ты всучил мне свой разваливающийся дом. Потом ты фактически насилуешь меня и этим же оправдываешься, выбрасывая с судна. Я натравлю на тебя профсоюзы. Я позвоню в Лигу женщин-избирательниц. Я все твоей маме расскажу!

Иван провел рукой по волосам.

– Во-первых, мой дом не разваливался, пока ты в него не въехала. Во-вторых, мы набросились друг на друга одновременно. А в третьих... – Он умолк и вздохнул.

Большие голубые глаза Стефани сверкали от гнева, губы возмущенно сжались. Чувствовалось, что она также не в восторге от своего пребывания на шхуне. Но она, действительно, нуждалась в Стенли Шелтоне, обещавшем помочь ей с ремонтом. Иван тихо выругался и, сознавая, что не будет пытаться искать другого кока, снял сухую травинку с ее волос.

– Ты нацепляла пассажиров, когда, оступившись, катилась вниз с холма, – сказал он и улыбнулся.

Стефани провела пальцами по волосам в поисках других соринок.

– Я не оступилась. Меня толкнули.

Иван взглянул на нее недоверчиво.

– Не помню, чтоб заметил еще кого-то наверху

– Я понимаю. Неудивительно. Я была уверена, что одна на холме, и вдруг чувствую, как две сильные руки толкают меня. Какая-то неведомая сила двигала меня сюда.

– Тебе когда-нибудь говорили, что ты очень странная?

– Да, но видишь ли, странные вещи стали происходить со мной только тогда, когда я купила твой дом. До этого у меня была самая обычная жизнь. Ничего примечательного.

Иван аккуратно развернул ее к выходу.

– Трудно поверить, что у тебя когда-либо могла быть обычная жизнь. Чем ты занималась прежде, чем стать хозяйкой отеля?

– Больно уж ты любопытный.

Иван помогал ей подниматься по трапу, легонько подталкивая в спину.

– Я имею право поинтересоваться о трудовых подвигах моих работников?

С этим она не спорила, но ей очень не хотелось рассказывать ему о своей прошлой работе. К тому же ее задело, что он считает ее не совсем нормальной. Она обернулась, чтобы быть к нему лицом.

– Я была вроде учительницы, время от времени... в рамках правительственной программы.

«Не впервой мне уклоняться от прямого ответа при расспросах о работе, – подумала она. – Ну давай, спроси еще что-нибудь. Приврать я мастерица».

Вид у него был скептический.

– Почему ты бросила преподавание? Выгнали за ношение неформенных носков? Какие-нибудь проблемы со старшеклассниками? Не сошлась во взглядах со школьной администрацией?

– Просто устала от этого. Решила, что пора бросать.

«Пора бросать, пока не выгнали, – подумала она сокрушенно. – Больше ей не на что надеяться. Через три месяца уже тридцать. Слишком старая, чтобы тягаться с молодыми. Она себя прекрасно изучила. В личной жизни тихо, как на кладбище».

– Вся моя родня в Джерси-сити. Все, с кем училась вместе, тоже там. Ты знаешь, в течение восьми лет каждое воскресенье я приходила к родителям на обед, где неизменно подавали жареного цыпленка. Представь только, восемь лет поедания жареных цыплят. Четыреста шестнадцать штук.

– Целая птицеферма, – усмехнулся Иван.

– Нет, я люблю всех этих людей, но чувствую потребность в новизне. В сущности, это поиски себя. Банально, не так ли? – Она задумчиво покачала головой. – Работа отнимала у меня все силы, поэтому круг моих знакомств не расширялся. Мне это и было необходимо для ощущения безопасности и предсказуемости. Так я ходила по кругу в полном душевном спокойствии. Я совершала ежедневные обряды, представлявшие собой автоматические действия, не требовавшие ни умственных усилий, ни фантазии. В один прекрасный день Стив, парень, с которым я встречалась в течение четырех лет, сказал, что у него ко мне разговор. Я подумала, что он сделает предложение. А оказалось, что он решил официально зарегистрироваться с Роджером, своим соседом по комнате. – Она закатила глаза. – А я все эти годы считала его застенчивым! Все удивлялась, почему он не интересуется... – м-м, ну, этим, так вот мы ни разу не оказались в...

– Погоди минутку. Ты ходила с парнем четыре года, и вы никогда не... а потом оказалось, что он голубой?

– Да все равно ничего бы не было. Я храню себя для мужа. Это принципиально.

Конец света. Девственница. Надо же! От выпавшей чести познакомиться с последней девственницей на Восточном побережье у Ивана свело кишки.

– Ну, леди, вам не удастся долго блюсти свой статус невинности, если будете целовать гетеросексуалов, как поцеловали меня минуту назад. – Он прислонился спиной к деревянной обшивке и с недоуменным видом скрестил руки на груди. – Хочу предупредить, твои шансы сохранить себя до замужества весьма призрачны. Особенно, если останешься на борту этого судна.

Стефани тяжело опустилась на ступеньку трапа.

– Ты прав. Минуту назад я гроша бы ломаного не дала за свою невинность. Легко быть высоконравственной, когда встречаешься с таким, как Стив. – Стефани сделала неопределенный жест рукой. – Я должна была догадаться, что происходит. Должна была понять, что что-то в наших отношениях не так, но вне работы я становилась такой недалекой и безмятежной. Мне нужно было спокойное однообразие в личной жизни, потому что ни сил, ни энергии у меня уже не оставалось. Наверное, со мной можно было помереть со скуки. Неудивительно, что Стив поменял меня на Роджера.

Иван усмехнулся. Он не мог себе представить, что с ней можно скучать. Она была необычайно яркая и удивительно сексуальная, а трещала чаще, чем любые двое одновременно.

Лицо Стефани болезненно исказилось от воспоминаний о прошедшем. Пожалуй, она чересчур разговорилась, но стоило начать, как все само выплеснулось из нее. Да и какая разница? Самым примечательным в ее жизни была ее абсолютная неприметность.

– В итоге, я решила-таки сняться с места. Очистила свой жалкий сберегательный счет и отправилась на поиски счастья в Атлантик-сити.

– И совершила несколько убийств, чтобы разбогатеть?

– Нет, пока я была там, умер мой дядюшка Эд и оставил мне все свои деньги. Так я купила твой дом на деньги дядюшки Эда.

Все, как какое-то чудесное превращение и полная противоположность тому, что было спокойно, удобно и совершенно нормально. У нее появился шанс встретиться с людьми, которые не будут смотреть на нее через призму ее прошлой жизни. Она развернулась, поднялась до середины трапа, опять остановилась и посмотрела через плечо на Ивана.

– В доме, правда, есть привидение?

– Некоторые так считают.

– А ты?

Он дружески положил ладонь ей на спину, предлагая подняться на палубу.

– Тебе надо быть повнимательнее с Эйсом. Его руки лучше заранее занять какой-нибудь работой. Слишком падок на одиноких женщин, а среди участниц круиза таких аж три.

Стефани взбежала по оставшимся ступенькам и прикрыла глаза рукой от яркого солнца.

– Ты не ответил на мой вопрос

– Тебя бы сильно обеспокоило присутствие в доме привидения?

У люка в камбуз она замерла.

– Не знаю. Смотря, что за привидение. Но ты так и не ответил.

– Когда дело доходит до призраков, граница между действительным и воображаемым весьма условная. Думаю, все зависит от того, во что ты предпочитаешь верить. Если ты веришь во всю эту чертовщину, то...

– Другими словами, ты подтверждаешь, что в доме водятся привидения.

– Совершенно верно. Но пусть тебя это не беспокоит. Это всего лишь моя тетка Тесс. Она старая женщина.

– Насколько старая?

– Ей около трехсот лет. Ее облик едва виден. Во время тумана она бродит по галерее на крыше, иногда сидит на подоконнике в спальне хозяина. – Увидев выражение ужаса на ее лице, Иван сделал успокаивающий жест. – Но она очень редко появляется. Не чаще одного-двух раз в год.

– Она меня ненавидит, – сказала Стефани.

– Что?

– Несомненно, это именно она столкнула меня с холма.

– Тетя Тесс никогда не сделала бы такого.

– О! Много ты знаешь о своей тете Тесс! Теперь мне все становится ясно. Это недобрая женщина. Скорее всего, именно она испортила мой туалет. Готова спорить на деньги.

– Призраки не ходят и не портят туалеты. Они стонут, гремят цепями и проникают через стены.

– Ты можешь иначе объяснить мои проблемы с домом?

– Если ты хочешь, чтобы я признался в плохом уходе за ним, то это не так. Дом старый, все со временем приходит в негодность. Хотя то, что происходит, действительно, странно. Крыльцо, например, когда я выезжал, было в хорошем состоянии, за него я ручаюсь. Дерево не превращается в труху так вдруг. Как только вернемся в Камден, мне надо будет обязательно переговорить с тетей Тесс. Посмотрим, смогу ли я ее утихомирить.

Стефани мрачно, нахмурившись, взглянула на него.

– Ты пытаешься меня ублажить. Ты не веришь, что она испортила мой туалет, ведь так?

Озорной блеск появился в его глазах. Он ухмыльнулся.

– Видишь ли, она была женой пирата. И способна на что угодно.

– Мне что, надо пирушку для нее закатить?

– Думаю, тебе надо пойти вниз и посмотреть, не затащил ли Эйс кого-нибудь к себе в койку.

Час спустя Стефани была по локти в тесте для булочек с шоколадом.

– Ну и что? Ты хочешь сказать, что Люси каждый день этим занимается? Что-то сомневаюсь.

Эйс зачерпнул пригоршню тертого шоколада из большой чашки и всыпал себе в рот.

– Верь, не верь, но она, действительно, встает около пяти, разжигает печь. И когда к шести у нее готов черный кофе, она уже начинает засовывать в духовку противни с булочками. Выпечкой она занимается целый день одновременно с приготовлениями другой еды. Тесто она обычно ставит накануне вечером.

Стефани шлепнула колобок из теста о разделочную доску.

– И что, бедные пассажиры никогда не едят настоящих булочек, тех, что продают готовыми?

– Не-а, мы их откармливаем домашними, – сказал Эйс, опять потянувшись за шоколадом.

Стефани открыла духовку и почувствовала, как размягчаются ее мозги при виде здоровенного куска ветчины. Волна пряного жара ударила ей в лицо запахом гвоздики и особой медовой глазури Люси. Наверху было место для одного противня с булочками. Захлопнув дверцу, она с сомнением посмотрела на Эйса. – Думаешь, что-нибудь получится?

– Конечно. Только следи за стрелкой термометра.

Стефани глянула на термометр. Пятьсот градусов! При такой температуре спекся бы и кирпич. В течение пяти минут она неотрывно смотрела на печку, потом открыла духовку и вынула сгоревшие булочки.

– Как остудить эту чертовую духовку? Быстро!

Эйс вытащил из укромного местечка под раковиной стопку бумажных пакетов, в какие складывают покупки в магазинах.

– Люси мочит их и кладет на духовку. Она говорит, что от этого температура снижается.

Стефани окунула стопку в воду и распахнула пакеты вокруг ветчины. Поставила еще противень с булочками и, захлопнув дверцу, про себя попыталась убедить Господа снизить температуру: «Если только ты сделаешь для меня эту малость, я брошу сквернословить, буду всегда доедать овощи и водить машину без превышения скорости».

Мистер и миссис Пиз осторожно спускались по ступеням трапа.

– Здесь очень уютно, – сказала миссис Пиз, – не правда ли? И чудесно пахнет.

Мистер Пиз налил две кружки кофе и заглянул в чашку с тестом.

– Вы замешиваете с овсяной мукой? – спросил он Стефани.

– Нет. Со старой, доброй пшеничной.

Он покачал головой.

– Секрет вкусных булочек – в овсяной муке. Надо обязательно добавлять ее и не печь слишком долго.

Миссис Пиз взяла кружку из рук мужа.

– Он великолепный пекарь, – сказала она Стефани. – Вы бы никогда не догадались, что его булочки пользуются поразительным успехом.

Стефани потянула носом воздух и заморгала глазами.

– Здесь всегда так дымно? – спросила она Эйса.

– Дымно? – Эйс снял темные очки. – Ты права. Здесь дымно. – Он проверил дымоход и покачал головой. – Не понимаю, в чем дело. Дымоход в порядке.

– Может быть, что-то горит в духовке? – предположила миссис Пиз. – Стефани открыла дверцу и отпрянула от клубов дыма и языков пламени, ударивших ей в лицо.

– Ну и ну, – протянул Эйс, – похоже, пакеты вспыхнули. Когда Люси пекла, такого не было.

Стефани быстро засунула руку в асбестовую рукавицу, вытащила горячие пакеты из духовки и побросала их в раковину.

Миссис Пиз в страхе прижала руку к груди.

– Мы погибнем. Корабль сгорит дотла, и все мы утонем.

Стефани разгоняла дым полотенцем для рук.

– Так мы понижаем температуру в духовке, – выкрикнула она. – Беспокоиться не о чем. Мы делаем так каждый раз.

Миссис Пиз подошла поближе к духовке.

– Никогда не думала, что быть корабельным коком так сложно.

Эйс вынул поддон с дымящимися булочками и водрузил его на стойку.

– Человек, посмотри на этих несчастных. Они были кремированы. А ветчина! Она похожа на кусок метеорита, который я видел однажды в музее.

Стефани покосилась на кусок тлеющего мяса.

– Да, немного подгорела. Но можно почистить, – заявила она бодрым голосом и ткнула ветчину длинной вилкой. – Сначала надо, пожалуй, уголь соскрести. – Она закрыла духовку и посмотрела на термометр. Пятьсот градусов. Она постучала по нему вилкой. – Черт! – По крайней мере, она сможет ездить на машине с любой скоростью. – Есть другие предложения? – спросила она у Эйса.

Эйс опять надел очки.

– Так лучше.

В камбуз заглянул первый помощник капитана.

– Стефани здесь? Капитан хочет ее видеть.

Стефани передала вилку Эйсу.

– Опять у него что-то стряслось.

Иван невольно крепче сжал штурвал, когда увидел Стефани. Ее рубашка потемнела от пота, волосы прилипли к разгоряченному лбу, лицо под слоем сажи и муки пылало, а одежда была заляпана тестом. Краем глаза она заметила пеликана, занятого ловлей рыбы, и остановилась, как вкопанная. При этом лицо ее озарилось удивительной улыбкой, по которой Иван тотчас понял, что она видела летящего пеликана впервые в жизни.

Стефани повернулась и махнула Ивану рукой.

– Пеликан! – крикнула она.

Иван коротко вздохнул, что-то кольнуло его в сердце. «Это неестественно, – подумал он. – Как она может выпустить из него пар с помощью взмаха руки и улыбки?!» Возможно, «неестественно» – даже не совсем точно, скорее, сверхъестественно. Как еще можно объяснить его внезапный интерес и нечаянную радость от созерцания парящего пеликана? Этих больших, глупых и уродливых птиц он всегда недолюбливал. Он ничего не мог понять. Стефани Лоу сделала из него ненормального. Ко всему прочему, заставила испытывать вину за беззащитного трехсотлетнего призрака.

– Ты видел его? – спросила она с широко открытыми глазами и подошла к штурвалу. – Никогда не думала, что они бывают такими огромными.

Удерживая курс одной рукой, он привлек ее к себе, испытывая прилив нежности, от которого у него свело желудок.

– Ты, действительно, что-то... – сказал он, вынимая из ее волос засохшие кусочки теста. – Я почти боюсь тебя спрашивать, почему ты в саже с головы до ног. Может быть, это как-то связано с клубами черного дыма, поднимавшимися из камбуза пять минут назад?

– Небольшой минорный аккорд в моей поварской карьере, – ответила ему Стефани с деланной беззаботностью и почти теряя сознание, когда его пальцы вдруг касались ее висков.

– Каков ущерб?

– Сгорело несколько бумажных пакетов в духовке. А ветчину, я думаю, вполне можно будет есть.

Он мысленно просчитывал их курс, вспоминая, где на побережье есть рестораны, открытые допоздна.

– Я, кажется, слышал голос миссис Пиз, верещавший, что мы сгорим дотла и утонем?

– Она излишне возбудилась. – Стефани положила руку на руль, чувствуя, как скользит под ее пальцами полированное дерево.

– Как я ее понимаю! – Он посмотрел на нее, пытаясь определить, уловила ли она смысл его слов, и улыбнулся, встретившись с предостерегающим прищуром ее глаз. – Стефани Лоу, – прошептал он ей на ухо вдруг охрипшим голосом, – ты заставляешь пиратскую кровь бурлить в моих венах.

– Какие страсти!

Иван запрокинул голову и громко расхохотался. Это был прекрасный ответ, здорово она его осадила. Он бережно взял руки Стефани и положил их на штурвал, а сам стал позади нее.

– Ну, моя пиратская подружка, пора учиться управлять кораблем.

– Ты что, смеешься надо мной? Ты хочешь сказать, что я смогу водить шхуну?

– Нет, ты будешь не водить. Ты будешь управлять. А пока ты управляешь, мы можем договорить. Не так ли?

– Если я рулевой, что же ты висишь на штурвале? Дай мне свободу.

Иван слегка налег на ее спину и прошептал в ее волосы, касаясь губами раковинки уха:

– Потому что это благовидный предлог для того, чтобы обнимать тебя.

Стефани закрыла глаза и судорожно глотнула. Смесь влечения и паники перехватила ей дыхание. Надо отдать ему должное, он очень мил. «Что ж, – подумала она, – ты сама хотела покончить с прошлой жизнью и приобрести новый опыт. Пожалуйста, приобретай». Раньше ей претила сама мысль о ласках в пыльном сене. Сейчас она испытывала любопытство, смешанное со смущением, и чувствовала, что тает в его руках, согреваясь их теплом и с интересом наблюдая за своей реакцией на его приставания. Ею овладело какое-то отупляющее оцепенение, наливавшее грудь и поясницу сладостным томлением. Казалось, между ними не осталось никаких преград и им всегда было друг с другом уютно и покойно, как в эти мгновения. Его ладони полностью скрывали на штурвале маленькие кулачки, большой палец чувственно терся о хрупкое запястье, передавая горячие волны желания по ее рукам ко всему телу. Для нее это началось, как невинное любопытство, но быстро превратилось в нечто гораздо более сложное. Любопытство – слишком пресное чувство, чтобы характеризовать ее теперешнее состояние. Пожалуй, это было желание. Оно ворочалось внутри нее, как живое существо, которое росло и становилось все более требовательным с каждым его движением, с каждым теплым выдохом его губ, овевавшим затылок и шею девушки.

– Ты чувствуешь это, Стефани? – прошептал он, снимая руку со штурвала, чтобы убрать левую прядь волос с ее щеки. – Как ты думаешь, что это с нами? Похоть? Любовь? Волшебство? – Большой парус заполоскал, и он повернул руль, чтобы поймать ветер.

Стефани облизала губы, чувствуя соленый вкус обдавших лицо брызг, когда шхуна нырнула носом в волну.

– Конечно, похоть, – ответила она честно, – насчет остального я пока не уверена.

Он возразил ей несколько резко:

– Больше, чем похоть, меньше, чем любовь.

«Но ненамного меньше», – признался он сам себе. Что-то в ней говорило, что он не ошибался. Да, это больше, чем физическое влечение. Ему нравилась ее прямота и споспобность смотреть событиям в лицо. Первый раз за прошедшие два месяца он перестал жалеть, что продал Хабен. Он почему-то вдруг решил, что дом попал в нужные руки. Хотя тетушка Тесс и придерживалась другого мнения.

Стефани повернулась к нему лицом. «До волшебства мы не докатились, но, возможно, нечистая сила все же приложила руку. Призрак, опустившийся до порчи туалета, не остановится и перед тем, чтобы натравить на нас собственные гормоны».

Когда он вот так улыбается, подумалось Стефани, она начинает его опасаться. Слишком много намеков. Она нервничала. Борода прекрасно скрывала его губы, которые то ли улыбались, то ли нет, в глазах плясали неуемные чертики. Она не могла понять, когда он шутит, а когда становится серьезным, но сильно подозревала, что в призраков он все-таки верит.