Глава 5. В расстроенных чувствах Стефани облокотилась о стойку и, хмурясь, смотрела на полный бак теста

В расстроенных чувствах Стефани облокотилась о стойку и, хмурясь, смотрела на полный бак теста. По графику, составленному Люси, сегодня на обед индейка с гарниром и приправами. Но Люси не могла знать о шторме, разыгравшемся на побережье Атлантик-сити и двигавшемся на север. Не знала она о безбилетнице Мелоди, которая наотрез отказалась спускаться в ялик и настояла на том, что работать будет только на камбузе. Люси ни о чем таком не знала, потому что Люси смылась на собственную свадьбу. Стефани в сердцах ткнула пальцем в тесто. Люси это дорого обойдется. Одним туалетом не отделается. Ее кухня тоже требует ремонта, причем, капитального.

– Ого, – сказала Мелоди. – Целая гора теста. Вы месите его руками? Кошмар.

– Это для рогаликов. Нам надо просто все делать по рецепту моей подруги Люси.

Мелоди взяла в руки записи.

– Похоже на оригами.

– Ты знаешь, как делать оригами?

– Нет.

Стефани сдула со лба прядку волос и взяла скалку.

– Ладно. Я сделаю одна, разберусь, что к чему, а ты будешь продолжать. Согласна.

– Идет.

Море штормило, и Стефани пришлось держать кофейники, чтобы они не упали с плиты. Миссис Пиз подняла глаза от пасьянса.

– Что это там за треск? Надеюсь, шхуна не разваливается на куски. Вам не кажется, что мы плывем слишком быстро? Существуют здесь какие-то ограничения скорости? Мне не хотелось бы попасть на обед какой-нибудь морской крысе.

Мистер Пиз попивал кофе и улыбался.

– Вот это я понимаю, плавание!

– Ладно, – сказала Стефани, берясь за тесто. – Кажется, сначала тесто надо раскатать, потом нарезать на полосы, а затем на квадратики. – Она взяла свежевырезанный квадратик и попыталась свернуть его в рогалик. Потом в надежде, что у нее получилось, оглянулась на Мелоди. – Ну как?

– Заглядеться трудно.

Стефани внимательно рассмотрела свое произведение.

– Дальше будет лучше. Включи воображение. – Она вытерла руки о джинсы. – Командуй!

Иван, быстро спустившись по трапу, снял чистую кружку с крюка под потолком.

– Какой ужасный день, – заявил он. – Ветер просто сбивает с ног.

Стефани взглянула на него: «Хорошо ему, – подумала она, – он там наверху, нос в соленых брызгах. Конечно, можно строить из себя викинга. А я тут внизу страдаю от морской болезни и еще слежу, чтобы Мелоди не добавила чего-нибудь лишнего в соус для индейки».

Иван налил себе кофе и посмотрел на Стефани.

– Целый день тебя не видел. Ты что, избегаешь меня?

– Я готовлю! – В этот момент шхуна накренилась, фонари качнулись под потолком, кофе пролился и зашипел на горячей плите. – Не знаю, сколько ты платишь Люси, но убеждена, что мало. – Она скривилась от подступившей тошноты и решила, что нанюхалась кофе до конца своих дней.

– Ты выглядишь немного бледной, – сочувственно сказал ей Иван. – Тебе непременно нужен глоток свежего воздуха.

Мистер Пиз не мог скрыть улыбку, глядя на них.

– Было бы очень мило, если бы вы поженились. Любовь в открытом море. Это весьма романтично.

Иван удивленно приподнял брови.

– Поженились?

Мистер Пиз не замедил поддакнуть.

– Ну да. Разве вы не собираетесь пожениться? А я слышал, что наоборот. Если сходятся два хороших человека – это прекрасно.

Миссис Пиз покачала головой.

– Ты вечно спешишь с выводами. Ты не слышал, что они собираются пожениться. Ты слышал, что они... – Она неожиданно осеклась и покраснела. – Ты слышал, что они очень близкие друзья.

Мистер Пиз подмигнул Ивану.

– Пиратская кровь что-то да значит, а?

Иван выдавил кислую улыбку, а Мелодии подняла глаза от своих лепешек.

– Вы что, спите вместе, или как?

– Или как, – ответила Стефани и тяжело вздохнула. – Мне действительно надо на воздух.

Иван пошел за ней и предупредительно обнял, когда она решила повисеть на канатах ограждения. Цвет вернулся к ее лицу. Он, заметив, что она следит взглядом за бегущими мимо белыми барашками, поцеловал ее в шею.

– Именно так и рождаются слухи, – сказала Стефани.

– Никто не видел, я очень осторожен. А насчет слухов, так это Эйс их распускает. Я случайно вытащил твои трусики из кармана, когда читал ему прошлой ночью лекцию о морали.

Ее первой реакцией было удивление. Она совсем забыла о них. Потом до нее дошла вся комичность сутиации, и она, запрокинув голову, громко расхохоталась.

Иван напустил на себя трагический вид.

– Смешного ничего не вижу. Ведь я скомпрометировал себя.

– Ерунда. Пирату идет носить трусы в кармане.

– А как насчет твоей репутации?

Хороший вопрос. Она сама только что об этом подумала, но решила, что ее трусики находились в его кармане по уважительной причине, и, следовательно, ее репутация пострадать не должна. Единственным, и не таким уж существенным, явилось лишь то, что ее дальнейшее поведение могут оценивать по-разному. А то, что на нее не будут вечно смотреть, как на недотрогу, – неизбежно. Сознание этого ее забавляло. Встреча с Иваном заставила пересмотреть ее взгляды. Она и раньше понимала, что в жизни есть ситуации, в которых секс уместен и даже необходим. Просто теперь изменилось ее отношение к партнеру, оно стало гибче. Все зависит оттого, с кем и когда. Стефани испытывала к Ивану совершенно особенные чувства и хотела их продолжения. Она еще окончательно не решила, но твердо знала, что сможет лечь с мужчиной в постель. И совсем не обязательно после получения свидетельства о браке. Стефани прижалась спиной к натянутым винтам и улыбнулась ему открытой улыбкой.

– Ты хочешь узнать, нравится ли мне быть женщиной без морали и принципов?

Иван коснулся губами ее волос и прошептал нежным, немного хриплым голосом, который Стефани успела полюбить.

– Скажи мне, что ты решила?

Стефани почувствовала слабость в ногах, но быстро пришла в себя. Это уже был не флирт, а серьезная попытка сделать их отношения предельно ясными. Она испугалась и, отвернувшись от него в попытке выиграть время, стала разглядывать горизонт.

Он почувствовал ее состояние и показал на маленький необитаемый островок.

– Это остров Холбрук. А за ним побережье, чуть севернее расположен Кастин. Остальную часть пути мы будем продвигаться между островами и сможем полюбоваться осенними красками, да и шхуна укрыта от штормового ветра.

– Ты думаешь, шторм будет сильным?

– Нет. Он поворачивает в море, но несколько дней будет ветрено. – Он облокотился на крышу каюты. – Мой прапрадед бороздил эти воды на шхуне, очень похожей на «Саваж». Он перевозил древесину вниз по Пенобскот-ривер и дальше через залив. Он один из самых моих любимых предков. Жизнь его была более однообразной, чем у остальных, но я думаю, что он ее прожил достойно. Из его дневника я знаю, что он любил смотреть на закат, любил свою семью. Именно он построил Хабен.

Стефани присела рядом, поджав ноги и обхватив колени руками.

– Тебе бы больше нравилось возить древесину, чем людей?

Он усмехнулся.

– Перевозка древесины больше похожа на работу, а я по натуре лентяй. Здесь я, как на бесконечных каникулах.

– Что ты делаешь зимой?

– Ремонтирую и подновляю шхуну. Прошлой зимой я сделал ялик.

«А весной по двенадцать часов в день работал на обувной фабрике», – подумал он. Вспоминать об этом не хотелось. Ему было неуютно в больших кирпичных зданиях. Он ненавидел галстуки, бритье, телефоны и хорошеньких секретарш, которые звали его мистер Расмусен.

Вдруг из камбуза послышался грохот. Стефани и Иван обменялись понимающими улыбками. Копна зелено-голубых волос моментально появилась из люка, и Мелоди, возбужденная и довольная, помахала им рукой.

– Не волнуйся. Все прекрасно, – крикнула она. – Думаю, индейку все равно можно будет есть.

Стефани махнула в ответ.

– Продолжай спокойно работать.

Иван улыбнулся Стефани.

– По сравнению с Мелоди – ты просто Бетти Крокер.

– Я, скорее, чувствую себя снова полицейским.

– Тебя смущает присутствие Мелоди на борту? Я могу настоять на том, чтобы она покинула судно.

– Нет. Она очень хочет остаться до конца круиза. Она привязалась к Эйсу. Ведь ей только восемнадцать. В июне окончила школу. Да и насчет ансамбля не соврала. Она из Скрантона, не думаю, что у нее там был особый выбор. Отец работает на шахте, а мать – в бакалейной лавке. Несколько музыкальных школ обещали ей частично бесплатное обучение, но участие в рок-группе показалось более привлекательным. По тому, как Мелоди держится за место на камбузе, я догадываюсь, что, когда сломался автобус, ее просто выгнали.

– Ты считаешь, что вместе с ее разноцветными волосами мы заполучили Диану Росс[2]?

– Ну, не совсем. Может быть, Шер с примесью Бет Мидлер и Вупи Голдберг[3].

– Так что, оставить ее?

Стефани вздохнула.

– Я слишком мягкая, я знаю. Толку мне от нее на кухне мало, но она по-детски ранима. Я видела очень много девушек вроде нее. Они причиняют боль окружающим, и сами от этого страдают. Им хочется найти простые ответы на трудные вопросы.

Иван смотрел на нее, ловя каждое слово, и ему хотелось, чтобы она говорила и говорила. Он знал, что одновременно она думает о чем-то своем, например, о своей работе в полиции. Наверняка она, как ребенок, подбирала потерявшихся котят и птенцов, выпавших из гнезда. Она была из тех, кто переворачивает барахтающуюся на спине черепаху и подает на улице нищим. Теперь у нее новый подкидыш, напоминавший ей о жизни, из которой она пытается вырваться. Прошлое не отпускало ее, не давало расслабиться.

– Ты, по крайней мере, не собираешься ее удочерить?

Стефани засмеялась.

– Она слишком взрослая для этого, но думаю, что вдохнуть свежего воздуха ей тоже не помешает. Ты знаешь, для меня долгое время воспоминания о прошлом были вроде взгляда в зеркало заднего вида, в котором видишь место, из которого уезжаешь. И вдруг приходит малодушная мысль, что оно, возможно, и не было таким уж ужасным. Вернуться, может быть, и не хочется, но все же не испытываешь сожаления, что побывала там. Я даже удивлена, как быстро та жизнь стала далекой и почти не моей. Мне все еще снятся кошмары, и не совсем покинуло состояние постоянной готовности встретить опасность, которая существует в работе полицейского под прикрытием. Но налет отвращения к прошлому исчез. – «Наверное, во многом благодаря стольким событиям, приключившимся со мной на борту «Саваж», – подумала Стефани. Она много работала, смертельно уставала, была нужна... и, наконец, полюбила. И даже не столько Ивана Расмусена, сколько море, шхуну и людей вокруг. За последние два дня она многое в себе стала понимать лучше. Во-первых, она не склонна к одиночеству, любит шум и людей, объятия и поцелуи. Здесь она почувствовала себя по-настоящему живой и снисходительной к собственным слабостям.

Опять послышался грохот, и Стефани вздрогнула.

– Я, пожалуй, пойду на камбуз.

Он удержал ее руку.

– Я хочу продолжить этот разговор позже.

Стефани спросила себя, о чем он хочет узнать еще, но тут же почувствовала, что в ее вопросе таится боязнь и опасение чего-то.

– Ого, похоже, тебя опять надо будет разговорить, – сказал Иван, улыбаясь. – Спроси себя, что страшного случится, если ты придешь в мою каюту в десять часов вечера. Я покажу тебе мой гороскоп.

– Ну разве можно отказаться от такого предложения?

Когда пришло время обеда и все усаживались за стол, солнце стояло уже низко и было закрыто плотной завесой облаков. К вечеру якорь бросили в закрытой со всех сторон маленькой бухте, и шхуна была совершенно неподвижна. Моросил мелкий дождик, покрывая палубу и все вокруг тонкой пленкой влаги. В окружении серого неба и такого же моря судно казалось особенно уютным и почти живым существом, благодаря жизнерадостности своих пассажиров. В носовой каюте зажгли все фонари. А воздух в ней был насыщен запахом жареной индейки и ароматом приправ. Атмосфера всеобщего веселья и дружеских разговоров перекатывалась волнами, подобно тем, что тихо плескались о деревянный корпус шхуны. Стефани заняла свое место за столом еле живая от усталости, но счастливая оттого, что смогла устроить такой пир. Стол был великолепен. Без лишней скромности она считала, что даже Люси не справилась бы с работой лучше.

Мистер Пиз накладывал себе картофельное пюре и поливал куски индейки горячим соусом.

– Это просто прекрасно. Похоже на жертвоприношение.

Миссис Пиз рассматривала свой рогалик.

– Эти рогалики очаровательны, они так искусно сделаны. Они похожи на... – Лицо ее стало пунцовым, и она положила это кулинарное творение обратно на тарелку с тихим вздохом.

Мистер Пиз тоже внимательно разглядывал рогалик.

– Они похожи на мужской член. – Его лицо расплылось в широкой ухмылке. – Черт меня побери, если нет.

Стефани, взглянув на свой рогалик, зажала рот рукой, еле сдерживая смех.

– Я не умею их делать, – спокойно объяснила Мелоди. – Они у меня разваливаются.

Эйс снял темные очки. Два рогалика на его тарелке лежали рядышком.

– А мои рогалики влюбились, – сказал он.

Мелоди бросила на него возмущенный взгляд.

– Они не влюбились, они похотливо восстали. – И она махнула ножом для масла у него перед носом. – Твои рогалики надо кастрировать, негодяй.

Эйс вернул очки на место.

– Послушай, это не я наделал этих похабных загогулин. Не надо валить с больной головы на здоровую.

– Ты говорил, что любишь меня и хочешь жениться!

Эйс пожевал кусок индейки.

– Да, но не говорил, когда.

В десять часов вечера Стефани, поежившись, постучала в дверь капитанской каюты.

– Не смогла отказать себе в удовольствии взглянуть на мой гороскоп, да? – спросил Иван, приглашая ее войти.

Кровать была аккуратно застелена белоснежными простынями и красным шерстяным пледом. Горел маленький электрический светильник. Иван сел на постель и похлопал ладонью рядом с собой.

Стефани присела на самый краешек и сложила руки на коленях.

– Так ничего не получится, – сказала она, – я чувствую себя скованно. Возможно, кто-нибудь стоит за твоей дверью и подслушивает.

– Возможно, все спят глубоким сном после твоего сытного обеда.

Она уселась поудобнее и пощелкала суставами пальцев.

– Итак, о чем ты хотел поговорить? О сексе?

– Предпочитаешь перейти прямо к делу?

– Да, – она тихо вздохнула, – не будем ходить вокруг да около.

– Ты уверена, что хочешь говорить именно об этом?

– Абсолютно. – Она вскочила с койки и зашагала по каюте. – Секс занимает все мои мысли последние несколько часов. Я думала о нем всю вторую половину дня и решила, что этот вопрос надо, наконец, прояснить.

– Ого-го!

– Да-да. Я спрашивала себя, хочешь ли ты оказаться со мной в постели.

«Деловой подход, – подумал Иван и с трудом удержался от улыбки. – Наверняка ее интересует, влюбился ли я в нее».

– Это риторический вопрос или предложение?

– Полагаю, риторический вопрос, впрочем, разве от этого будет зависеть ответ?

– Уверен, что нет.

«Она решила завести роман, а я оказался подходящей кандидатурой», – заключил Иван. Но он все же надеялся, что в этом было нечто большее. «Стефани – не та женщина, которая склонна к беспорядочным связям. Она решила, что я ей нравлюсь и, возможно, даже немного в меня влюбилась», – думал Иван. Он же хотел большего. Хотел, чтобы она полюбила его по-настоящему, как он любит ее. Влюблялся он и раньше и знал, что быть влюбленным и любить – вещи разные. Быть влюбленным, значит, испытывать приступы влечения, когда темнеет в глазах, а плоть изнывает. Это новизна, похоть, охота. Чистая старомодная любовь – более глубокое чувство. Раньше он не был столь привередлив, но на этот раз хотел, чтобы его именно любили. Ему не нужно было легкое времяпровождение, но любовь, которая случается раз и на всю жизнь. Он не надеялся, что Стефани сознавала это. Она решила предложить ему совершенно конкретное занятие, но он должен быть уверен, что первая ее ночь будет прекрасна. Он не хотел, чтобы у нее остались неприятные воспоминания и сожаление о содеянном.

– Стефани, ни один мужчина не может быть настолько глуп, чтобы отказаться лечь с тобой в постель, но...

– О, черт! Опять эти «но». Ты прямо, как Стив. Ты считаешь, что я ни на что не гожусь?

– Да нет же!

– Но в постель со мною ты не ляжешь. Так тебя понимать?

– Я хочу с тобой в постель, хочу...

– Так что?

К вопросу надо было подойти деликатно. Он подбирал нужные слова, и в каюте воцарилось долгое молчание.

– Ты хотя бы не собираешься читать мне лекцию о падении нравов? Послушай, святоша, я решила завести роман. Долгие двадцать девять лет я блюла свою невинность. А теперь ты мямлишь неизвестно что. Ты, в конце концов, мужчина или нет?

Не то она все говорит. Он выпрямился и взъерошил пальцами волосы.

– Стефани, ты не должна заводить интрижку, после которой просто делают еще одну зарубку на спинке кровати.

«Ну же, Расмусен, напряги свои извилины». Он болезненно скривился, не находя нужных слов.

– Ты решил довольствоваться болтовней.

– Извини, я впервые в таком положении, когда пытаюсь уговорить женщину не ложиться со мной в постель.

– Ну и повезло же мне. Какая честь! Учти, что я и сама еще не совсем решила прыгнуть к тебе в койку. Я еще, может, передумаю. Возможно, я предпочту Эйса. А может, дам объявление в газету. Господи, никогда не думала, что избавиться от девственности будет так сложно. Видимо, придется обратиться к какому-нибудь извращенцу. Уж он-то не станет дожидаться.

– Не смешно.

Стефани плюхнулась на кровать.

– Я сейчас заплачу.

Иван поправил за спиной подушку, привлек ее к себе и крепко обнял.

– Стеффи, ты доверяешь мне?

Она на мгновение задумалась.

– Да.

– Тогда не думай о сексе.

– Тебе легко говорить.

Он почувствовал, как его обдало жаром, и прикусил язык, чтобы удержаться от колкого замечания.

Стефани вздохнула.

– Знаешь, я так долго этого боялась. Я заставляла себя быть холодной. Я решила лишить себя этой радости.

– Чего же ты боялась?

– Всего. Можешь звать меня Стефани – заячий хвост. Я потеряла мужество, необходимое полицейскому, потом поняла, что потеряла его навсегда. Все эти обеды с цыплятами, ничего не значащие вечера со Стивом. Я была, как ребенок, который при малейшей опасности натягивает на голову одеяло. Я боялась разорвать этот круг, порвать с родителями, боялась близких отношений с мужчинами.

– Трудно порой верно оценить ситуацию, будучи поглощенным чем-то одним. Требуется время. Ты занималась тем, что было для тебя самым важным в тот момент, и как бы отложила остальное на потом. Так всегда бывает. В этом нет ничего удивительного. Я понимаю тебя.

Стефани доверчиво прильнула к его плечу.

– Спасибо. Это была сделка с судьбой. Я перестала обращать внимание на свою личную жизнь, объясняя это тем, что работа отнимает слишком много времени. У меня не было друзей. Я жила очень замкнуто. Я перестала быть общительной, боялась, что мне причинят боль.

– А теперь?

– Теперь мне о многом хочется узнать. До сих пор я будто стояла, прижавшись носом к витрине кондитерской, и вот, наконец, мне позволили войти, а я не могу решить, что сперва попробовать. Ты понимаешь меня?

– И что за сладости у тебя в начале списка?

Стефани задумалась, повернулась в его объятиях и взглянула ему прямо в глаза.

– Я думаю, не сомневаясь, что под номером один там ты.

– О!

– О? И это все, что ты можешь сказать? Я только что призналась, что горю желанием попробовать тебя, а ты не находишь лучшего ответа, чем «О». Я открыла тебе душу, забыла о стыде, а ты мне бросаешь свое «О». Ну что ты за пират?! Почему ты меня не насилуешь? Почему меня вообще никто никогда не насилует? – Она кричала, и щеки ее разрумянились. – Посмотри на меня! Я в истерике. Это ты меня такой сделал. Я никогда не была истеричкой. – Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и поджала губы. – Ну ладно, я пошла. Завтра мне будет смертельно стыдно, и я оценю твое молчание. Где-нибудь через год мне полегчает и, может быть, мы станем просто друзьями. А пока держись от меня подальше.

Стефани сидела на крыше носовой каюты, скрестив ноги по-турецки. Она вся сжалась под капюшоном своей куртки и щурилась от мерно падающей с неба измороси. Кругом было темно. Ни звезд, ни луны, ни света из-под крыш кают. Все спали. Завтра они возвращаются в Камденскую бухту, каждый к своим делам. Завтра она разыщет Стенли: Шелтона и, наконец, починит свой туалет. А в воскресенье проспит до полудня. Стефани заметила тень на дальнем конце шхуны и поняла, что Иван тоже поднялся на палубу и смотрит на нее. Она испытывала смешанное чувство. Три дня он только смотрит на нее. Как низко он пал! Конечно, она сама на этом настояла, но все равно выглядел он глупо. И как могла она, бывший полицейский, довериться этому человеку.

Иван двинулся в ее сторону, словно призрак сквозь туман, очень загадочный и немного неуклюжий. Остановившись рядом, Иван засунул большие пальцы в карманы джинсов.

– Не спится?

– Не хочется.

– Прощаешься с морем?

– Что-то вроде.

На самом деле она не могла уснуть. Ей хотелось завести корабельный роман, а преуспела она лишь в постановке пьесы, в которой лишь одно-единственное действующее лицо. Она поднялась на палубу посидеть под дождем, зализывая раны и жалея себя. Заодно она думала тяжкую думу о Иване Расмусене.

– Сегодня вечером связался с Люси. Она сказала, что в понедельник выйдет с нами в море.

Стефани взглянула на него. Его серые глаза смотрели насмешливо, и было в них что-то, что он не договаривал.

– Ну и?

– И она не вышла замуж.

– Что?! – Стефани вскочила на ноги, настолько поразила ее эта новость. – Что ты хочешь этим сказать? Она все еще невеста? Что случилось?

– Похоже, у них была большая драка, и Люси сказала ему, чтобы он шел куда-нибудь подальше.

– О Боже, как она могла со мной так поступить? Он туалет-то мне собирается чинить?

Иван криво усмехнулся.

– Не знаю. Мне не показалось, что у них есть общие друзья.

– Значит, я работала напрасно. Зря мучилась всю эту чертову неделю.

Улыбка сошла с губ Ивана, он взял ее за руки и притянул к себе.

– Я бы не сказал, что ты делала это зря.

«Ну да! Сейчас он выдаст речь о кораблях, идущих сквозь непроглядную ночь, или о мужественных пиратах, ищущих приключений, – подумала она с горечью. – Сейчас он поцелует меня так, чтобы я почувствовала всю глупость своих слов, а потом скажет об этом с дрожью в голосе. Может, его со Стивом познакомить?»

– Ты только не заплачь, – сказала она с издевкой, но ее слова и ей самой были не по душе.

– Ты на что злишься?

Он еще спрашивает. Конечно, она злилась. Вначале он ею пренебрег, оттолкнул и унизил. А в последние три дня и близко не подошел, проявляя деликатность и давая ей возможность успокоиться. Но она не успокоилась, а с каждым днем становилась все более раздраженной.

– Нет, с чего бы это мне злиться? Я практически предложила тебе себя и была немедленно отвергнута. Разве тут есть на что злиться? Все эти разговоры о пиратах, насилующих хорошеньких женщин, а потом – ничего. Ничего! – Она вырвалась из его рук и подошла к борту. – С какой стати мне злиться?

– Ну зачем же так кричать и размахивать руками?

– Я не кричу. – И тут она почувствовала, что летит через борт и погружается в воду ногами вперед. Вынырнув, она стала ругаться на чем свет стоит.

Иван бросил девушке спасательный круг:

– Как ты, в порядке?

– Я выгляжу в порядке? Я тут в воде. Я тону.

Он спустил веревочный трап и нырнул к ней.

– Хватайся за трап и выбирайся быстрей, пока одежда не потянула тебя ко дну.

– Убери от меня руки, маньяк. Ты пытался убить меня.

– Послушайте, леди, я околеваю в холодной воде, полностью одетый, и пытаюсь спасти вас. Давай, не дури, взбирайся по этой чертовой лестнице.

Стефани начала подниматься, не переставая ругаться.

– Ты толкнул меня! Мне следовало бы тебя арестовать за покушение на жизнь.

– Я не толкал тебя. Что это тебя везде все толкают? Знаешь, что я думаю?

– Не хочу знать. Не подходи ко мне.

– Ну ты и фрукт.

– Еще один шаг, и я закричу, – сказала она.

Иван скинул туфли и снял свою намокшую шерстяную рубашку.

– Опять начинаешь кричать? А между ног ударить меня не хочешь? Может, мне пару ребер сломаешь, а?

– Хорошо, что напомнил.

– Давай, давай.

Стефани посмотрела на него страшными глазами.

Иван улыбнулся.

– Ну, я жду.

– Это просто смешно!

Он зашел за переднюю надстройку и поманил ее пальцем.

– Иди сюда, Стефани.

– Еще чего! Я не собираюсь с тобой драться.

«Придумал тоже, – подумала она. – Они будут кататься по палубе, а когда выбьюсь из сил, он опять бросит за борт. Нет уж, дудки».

Она развернулась и спустилась на камбуз. Единственный фонарь тускло освещал помещение. Огонь в печи почти угас. Стефани раздула его и бросила несколько поленьев.

Иван последовал за ней и глянул на койку Эйса.

– Этот малый спит когда-нибудь в собственной постели?

– Он наверстывает упущенное с Мелоди.

– Они стоят друг друга.

Стефани разулась и стянула свитер, оставшись в намокшей футболке.

«А я, – спросила она себя. – Стою ли я Ивана Расмусена? Мне что, Стива не хватало? – Она выжала на себе низ футболки и отступила от лужи. – Два сапога – пара. Везет же мне!»

Иван разделся до пояса и взялся за ремень своих джинсов.

Стефани взглянула на него и почувствовала, как паника охватила ее. Господи, он собирается раздеться! Голый Иван Расмусен! Мечта всех женщин. Именно этого она и хотела, не так ли? Стефани с трудом сглотнула и решила, что роман – это одно, а раздевание догола – совсем другое. Тем более что он, кажется, решил обойтись без прелюдий. А что, если наброситься на него? А вдруг он опять ее отвергнет?

«Господи, Стефани, – подумала она, – ты – дура». Нет, она не станет нападать на него. Скорей всего она начнет заикаться, потеть или, того лучше, начнет выяснять отношения. Она уперла руки в бока и поглядывала на него сквозь струйки воды, стекавшие с мокрой челки.

– Что ты делаешь?

– Одежду снимаю. Если ты успела заметить, она насквозь мокрая. Мокрая потому, что я с дуру прыгнул в воду, чтобы спасти тебя. Ума не приложу, что меня толкнуло. Ты вполне способна позаботиться о себе сама. Тебя уже бросали в Хадсон-ривер, а может быть, и выкидывали с третьего этажа или волокли по полным крыс помойкам. – Он рукой согнал воду с волос. – Наверное, чертовски трудно быть в твоих глазах героем.

Стефани сердито посмотрела на него.

– Мне нужен не герой.

– А кто тебе нужен?

Она и сама этого толком не знала. На самом-то деле начать можно и с героя. Небольшого такого. Конечно, ничего общего с Суперменом или Данди Крокодилом. Она посмотрела на Ивана. «А он выглядит достаточно геройски. Особенно в этих промокших голубых шортах в обтяжку. Может, даже более, чем надо», – размышляла она, покусывая нижнюю губу.

– Ты и это снимешь, не так ли? – спросила она с надеждой.

«Она нервничает. Маловато опыта общения с голыми мужчинами», – подумал он. Ему это нравилось. Он не хотел делить ее ни с кем ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Глубоко сидящие глаза его сузились, а голос приобрел оттенок вкрадчивости и коварства. Уголки губ чуть приподнялись.

– А как же быть с моим героизмом?

Она почувствовала, как тело ее затрепетало от нахлынувшего вдруг желания.

– Раз тебе его хватило, чтобы бросить меня в воду, то достаточно будет и для того, чтобы продемонстрировать мне свое голое тело.

Он пересек комнату и взял пару свитеров с койки Эйса.

– Просто для сведения повторяю еще раз: я не бросал тебя в воду. Ты сама себя толкнула. – Он знал, что играет с огнем, но не мог отказать себе в удовольствии подразнить ее. Она была потрясающа в гневе. – Я вот подумал, что могу предъявить тебе претензии. Я знаю, что ты без ума от моего тела, но это выходит за всякие рамки приличий. Если тебе так уж хочется меня раздеть... – Он еле успел увернуться от летящего кофейника.

– Вон! – закричала Стефани, указывая пальцем на люк. – Вон! Вон! Вон! Пока я не начала бросать ножи!

Иван стоял на мостике и смотрел на покидавших его судно пассажиров. Он ждал Стефани, спрашивая себя, не потеплеет ли ее взгляд во время расставания. Их отношения за завтраком были ледяными, да и за обедом ненамного лучше. Он выпрямился, увидев ее выходящей из камбуза с рюкзаком, заброшенным на одно плечо. Она, не замечая его, быстро прошла мимо с независимо поднятым подбородком.

– Пока, – сказал Иван.

Стефани прищурила глаза и искоса бросила на него быстрый взгляд, даже не замедлив шага.

Он слегка улыбнулся. Может быть, он недооценил ее чувства к нему.

Они, должно быть, были достаточно серьезными, если она так рассердилась. Девушка, не оборачиваясь, стала взбираться на холм, и Иван почувствовал, как она вся кипит от злости. Забавно было смотреть на нее. «И это только начало, – подумал он. – Зимы в Мэне долгие. Будет приятно заняться таким непростым дельцем. Стефани Лоу обречена». К нему подошли мистер и миссис Пиз.

– Нам отдыхалось великолепно, – сказал мистер Пиз. – Мы обязательно вернемся через год.

Но миссис Пиз выглядела менее оптимистично.

– В следующий раз я возьму свои сердечные капли. Эта девушка с голубыми волосами и ножом мясника в руке отняла у меня два года жизни. А от вида пиратской жены я чуть не лишилась жизни, так она была похожа на настоящее привидение. Должна признаться, я была до смерти перепугана, увидев ее в первый раз стоящей на носу шхуны. Но потом я поняла, что это трюк. Вероятно, вы делаете это с помощью видеосъемки или чего-нибудь вроде этого.

Иван кивнул.

– Да, именно так мы это и делаем. С помощью видеосъемки. – Он помог миссис Пиз сойти на причал, недоумевая, кто это так над ней подшутил. Конечно, в круизе было несколько постоянных клиентов, не считая Стефани и Эйса, которые знали о тетушке Тесс.

Хотя возможно и другое объяснение...