Глава 3. Гарри Поттер.

Чьи те глаза, которые все видят,
Всю боль, что у меня в душе сокрыта...?
" Отступник" Р. Сальваторе

Он стоял в спальне, которую уже начал называть «своей», и смотрел в окно. Луна. Опять луна, взгляд на которую не приносил ничего, кроме воспоминаний. И мыслей о Роне, которого, казалось, уже так давно не было в его жизни. Хотя, наверное, давно…
Влажные после душа волосы падали на лоб, чуть отвлекая от созерцания луны. Гарри поднял руку и откинул их назад. Тело отдалось легкой болью в плече. Он опустил взгляд и в полумраке увидел свежий порез от заклинания.
Тело еще помнило возбуждение битвы. Такое знакомые ощущение опасности, когда нервы на пределе, когда каждая мысль – о том, чтобы ударить раньше, чем ударят в тебя. Когда ты весь как струна, как мерцающее на кончике твоей палочки, готовое вылететь, заклинание. И этот миг – миг, когда луч отрывается от палочки – растягивается на мгновения и на вечность. Вдох, выдох, смерть, жизнь.
Он был на дежурстве, когда пришло сообщение о кровавом сражении на Косой аллее. Там дежурили пятеро мракоборцев, они, видимо, сразу подали сигнал о помощи. И никто не смог бы запретить Гарри Поттеру отправиться туда, в гущу битвы, туда, где сражались с его врагами. С теми, кто был виновен в смерти его жены. В разбитой жизни его друзей.
Их было одиннадцать: восемь волков, с ними – трое волшебников в масках. Как знакомы были эти вырезы глаз, эти приглушенные масками голоса. И Гарри уже не помнил себя, не мог потом даже воспроизвести всего, что происходило. Волшебники пытались не подпустить мракоборцев к бару, где происходила кровавая расправа, но министерских бойцов было больше. Они прорвались внутрь, оглушая оборотней смертельными заклятиями, опутывая веревками, целясь в глаза и в суставы лап.
Гарри помнил, как упал убитым один из прикрывавших оборотней волшебников, но кто его убил, точно сказать не мог. Двое волшебников, опутав четверых волков, скрылись вместе с ними, трансгрессировав. Остальные достались Министерству – убитые волшебник и оборотень, оказавшийся к тому же женщиной, и трое отчаянно сопротивлявшихся волков, которых тут же отправили на нижние уровни Отдела Тайн. Целители, которые ходили по залитому кровью полу, буквально отловили Гарри Поттера, заставив того снять рубашку. Оказалось, кто-то из волшебников задел его заклятием.
Потом до полуночи они разбирались с показаниями, с пострадавшими и пленными, общались с прессой – Кингсли в конце не выдержал и выхватил перо у одной из самых назойливых журналисток. Гарри успел отправить сов детям и Гермионе, которая была с Альбусом дома, чтобы они не беспокоились, прочитав в газетах о происшествии.
Он вернулся в тихий дом, где в гостиной была оставлена свеча. В кухне на столе, накрытый крышкой, стоял для него ужин, а под тарелкой – картинка, которую нарисовал для него Альбус. Гарри устало поел, а потом поднялся к себе, ощущая пустоту внутри. Каким-то далеким воспоминанием колыхнулась в голове мысль, что Джинни никогда не ложилась спать, не дождавшись его. Он очень сердился на нее сначала, а потом привык. Привык возвращаться в дом, зная, что там его ждут.
Здесь его тоже ждали, но по-другому. Словно давая свободу. Свободу вернуться, когда ему потребуется домашнее тепло, словно освобождая от задней мысли о том, что кто-то из-за него не спит. Освобождая от вины за свое отсутствие дома.
Он стоял перед окном и смотрел, как лунный свет играет на островках снега. В окне дома напротив уже стояла тыква, напоминая, что через два дня – Хэллоуин. Где-то лаяла собака, по дороге пронеслась одинокая машина.
Гарри поднял руку и провел по свежему рубцу. Он не позволил наложить повязку – из-за смехотворного пореза. В камине шумно развалилось полено. Огонь наполнял спальню теплом и светом, но Гарри бил легкий озноб, наверное, из-за спада напряжения, что весь день им владело. Лунный свет падал на его испещренную шрамами грудь, на руки, засунутые в карманы брюк.
Спать не хотелось. Неполная луна, выглядывая из-за облаков, тревожила душу. Да и зачем спать, если во сне все равно нет покоя?
Гарри, вспомнив, взял с тумбочки палочку и наложил заглушающие чары на комнату. Он не хотел, чтобы Гермиона или Альбус опять услышали его крик во сне. Он так делал теперь каждую ночь, не желая их тревожить. Он не хотел, чтобы его ада касался кто-то еще, чтобы кто-то другой, ни в чем не виноватый, видел то, что видит он.
День за днем. Туннель. Лица. Дыхание.
Ночь за ночью. Словно сражение за его душу. Дамблдор. Волан-де-Морт. Мать оборотня. Сам мальчик. Люпин. Грейбек…
Гарри закрыл глаза, чувствуя, как бешенно колотится его сердце. Потом с силой зажмурился, пытаясь не пустить воспоминания. Но когда он уставал или нервничал, им было проще прорваться, проще подчинить его волю себе.
Он застонал, понимая, что опять погружается в пучину своей вины. Картинки, образы, голоса… С каждым днем с тех пор, как погибла Джинни, они становились все четче, все ярче, все мучительнее. Наверное, это конец. Наверное, однажды он уже не найдет в себе сил вернуться, вынырнуть, отодвинуть в глубину души этот ад.
И была лишь одна мысль: быстрее бы. Потому что было невыносимо… Потому что в такие моменты он не мог думать о детях, о других близких людях. Он вообще не мог думать.
Теплые руки коснулись его плеч. Гарри осознал, что сидит на полу, вжимая голову в колени, как раньше, как уже сотни раз до этого пытался спрятаться от себя самого.
Гермиона.
- Почему ты прячешься? - прошептала она, садясь перед ним и заставляя смотреть в свои глаза.- Почему заставляешь себя быть одиноким перед этой бездной?
- Потому что это моя бездна, - ответил Гарри, остро чувствуя ее нежные ладони на плечах.- Почему ты не спишь?
- Я слышала какой-то шум и проснулась. Лежала, думая, что это ты вернулся… Потом встала и решила проверить, - она опустила взгляд и, наверное, увидела свежий рубец на плече.- Господи, Гарри, тебя ранили?
- Пустяки, - он поднялся, отстраняясь. Отгораживаясь. Нет, отгораживая ее от себя самого. Гарри отвернулся, снова глядя на луну, не в силах не смотреть.
- Здесь заглушающие чары, - вдруг сказала она. Он обернулся – в ее руке была его палочка, видимо, подобранная с пола.- Гарри, зачем ты это делаешь? Зачем стараешься замкнуться в себе? Зачем отталкиваешь… меня?
Он резко отшатнулся от нее, от ее голоса.
- Потому что все неправильно, потому что я не хочу, чтобы ты стала частью моего мира. Этот мир сгубит тебя…
- Раньше я всегда была частью твоего мира, - спокойно отметила она.
Гарри устало прикрыл глаза:
- Раньше был Рон. Он всегда мог прийти и увести тебя... Раньше у тебя был свой мир, куда ты легко возвращалась…
Он вздрогнул, когда ощутил ее дыхание рядом. В ее глазах отражался лунный свет.
- Ты не пускаешь меня в свой мир, и я понимаю, почему…- прошептала она, вдруг протянув руку и коснувшись его щеки. Гарри был не в силах сдержать эту ласку, но и не в силах отстраниться от ее руки.- Тогда разреши мне взять тебя в мой мир, хотя бы ненадолго…
Ее мир? Что она имела в виду? Гарри тяжело дышал, не понимая уже ничего. Он хотел, чтобы она ушла, чтобы оставила его с самим собой, с его адом, чтобы она никогда не касалась этой бездны, чтобы она никогда не узнала, что это значит…
Ее рука легла на его грудь, покрытую шрамами. Гарри открыл глаза и следил за ее пальцем, очерчивавшим все линии.
- Мне кажется, что все эти шрамы и рубцы – это шрамы на твоем сердце и на твоей душе, но внутри они почему-то не затягиваются, как здесь…- прошептала она, поднимая глаза.- Я никогда не думала о том, сколько у тебя шрамов… Только два помнила четко… Этот, - она показала на полосу на сгибе его локтя, где когда-то прошелся нож Хвоста, - и этот, - она взяла его руку, где на тыльной стороне ладони даже через много лет проступали слова, выжженные на его плоти: «я не должен лгать».- Гарри, прошлого нет, остались только рубцы. Понимаешь? Твой мир должен уйти в прошлое. Отпусти их, отпусти…
Гарри задыхался, не понимая, зачем она все это говорит. Зачем стоит так близко, такая одинокая, такая сильная… У него никогда не было подобной силы. Силы пережить и забыть, шагнуть, чтобы жить дальше…
- Гермиона, не надо…- выдохнул он, чувствуя слезы на глазах.- Ты ничем не можешь мне помочь…
- Могу и помогу, чего бы мне это ни стоило, - твердо произнесла она, обнимая его.- Гарри, ты единственный, кто всегда был рядом, кто всегда понимал меня, кто всегда доверял мне. Ты единственный, в кого я всегда верила без остатка, без единой мысли сомнения… Ты единственный, понимаешь?
- Гермиона, нет…- он тоже обнимал ее, не зная, как сказать ей о том, что не хочет, не может. Однажды он пустил в свою жизнь Джинни, чтобы потом оттолкнуть, когда встреча с врагами была неминуема. С Гермионой он так поступить не сможет. Потому что она не примет его решения так, как Джинни. Она пойдет с ним на последнюю битву, а допустить этого Гарри не мог. Он не мог потерять еще и Гермиону, только начиная обретать ее.- Ты просто устала, ты чувствуешь себя одинокой…
Он не знал, кто из них сделал это последнее движение, но в следующий миг они уже нежно целовали друг друга. Впервые они были так близко. Впервые так ощущали близость. Впервые понимали, как это важно и как нужно обоим.
Между ними теперь не было Рона. Наверное, в чем-то он действительно был прав, хотя в чем, Гарри не мог сейчас понять. Он знал, что любит и всегда будет любить Джинни. А Гермиона… Гермиона была именно Гермионой. Первой, кто его обнял, первой, кто поцеловал его в щеку, первой, кто поверил в него, первой, кто дал ему надежду.
Он оторвался от ее губ, все еще ощущая ее руки на своей спине, вкус ее поцелуя, отдаленно знакомый, но новый, стук ее сердца, блеск ее глаз. Гарри уткнулся в ее шею лицом, вдыхая ее аромат, знакомый, дарящий покой и надежду. Опять надежду, как раньше, как тогда.
Гермиона взяла его за руку и отвела к постели. Они опять лежали, обнявшись, засыпая. Гарри чувствовал ее рядом с собой, знал, что она оградит его от всего. Потому что лишь она всегда знала, кто он на самом деле. Лишь она видела его таким, каким он был. Лишь она. Гермиона.
Утро ворвалось в его залитое солнцем сознание стуком в окно. Гермиона рядом пошевелилась, разжимая свои объятия, в которых всю ночь держала его. Гарри выбрался из-под одеяла, нащупал очки и пошел открывать окно взъерошенной сове с большими желтыми глазами. Взял письмо и шумно выдохнул.
- Гарри?
Он медленно распечатал надписанный конверт.
- Что там? - Гермиона поднялась и подошла, заглядывая в письмо через его руку. Им обоим был прекрасно знаком этот отрывистый почерк, которым были наспех набросаны несколько строчек: «Сегодня вечером оборотни готовят нападение на «Нору». Гарри, будь осторожен, у них есть свои люди в Министерстве. Они смогут снять защиту».
Гарри и Гермиона обменялись взглядами.
- Рон…- выдохнула она, бледнея.- Он среди них?
Гарри не думал сейчас об этом. Отдал ей письмо и кинулся одеваться. Он не мог допустить, чтобы туннель его ада, из которого его ненадолго вырвали, стал еще длиннее.

Глава 4. Теодик.
Настроение. Это слабость. С ней нужно бороться. Силой.
Тео не пошел на обед. Стоял у окна. Злился. На что? Просто злился.
Чувства. Неуправляемые чувства. Это тоже слабость. Их нужно подавлять.
Он учился этому. Годами. Учился быть сильным. И верить лишь себе. Только так. Без боли. Без предательства.
Спасибо, мама. Ты научила быть сильным. Ты заставила. Заставила перешагнуть черту. Перестать быть слабым. Уязвимым.
Снег. Он не любил снег. И ветер. И дождь. Не любил. Но терпел.
Он не любил воду. Просто не любил. Все просто. Тот мужчина. Он пытался научить Тео плавать. Тео ненавидел воду. За то, что тот ее любил.
Тео отвернулся. Отошел от окна. Полумрак. Приятно и спокойно. Ничего раздражающего. Тогда почему – злость?
Дамблдор? Нет. Дамблдор был обычен. Улыбки. Леденцы. Намеки.
Министерство? Нет. Там все еще проще. Им не нужны легилименты. Армия оборотней. Против своих же. Упрямы. Глупы.
Что тогда? Откуда?
Настроение – это слабость.
Стук в дверь. Тео встал. Огляделся.
- Войдите.
ОНА. Стоит на пороге. Решительная. Сильная. Он опять ЕЮ любовался. Просто любовался.
- Можно, целитель Манчилли? - смотрит.
- Я же сказал – войдите.
Шаг. Еще. Закрыла дверь. Двое в полумраке. Зажечь свет.
Нет.
- Я хотела извиниться за то, что вчера пропустила занятие, - виновато улыбается.
- За вас уже извинились вчера.
Все равно – улыбается.
- Когда можно отработать это занятие?
Ждет. Отработать? Зачем? Она не отстает от группы. Она лидер.
- Вы уверены, что вам это необходимо?
Улыбается. Кивает.
- Вы сейчас свободны? - спрашивает.
Нет. Он зол. Ему не до занятий.
- Вы же сами говорили, что нужно постоянно тренироваться. Я бы не хотела потерять те навыки, что уже получила на занятиях, - все еще улыбается.- Конечно, если вы не можете, я могу найти Дэна или Стивена. Думаю, они помогут мне.
- Они слишком слабы для вас, - Тео подошел ближе.- Тренируем ваш блок.
Кивает. Хмурится. Сосредотачивается. Тео любуется. ОНА готова.
Тео достал палочку. «Легилименс». Сопротивление. Среднее. Но хорошее. Все-таки проник.
Свет. Много света. Смех. Громкий смех. Горячий песок. Прибой. Змей в небе. Смех. Свет. Парк. Зелень. Влажные дорожки. Запах дождя. Смех. Вкус мороженого. Свет…
Резкий блок. Толчок. Тео отшатнулся. Растерялся. На пару мгновений.
Мать. Она смеется. Рождественская елка. Щенок с длинными лапами. Влажный язык. Лай. Смех…
Он закрылся. Тяжелое дыхание.
ОНА мягко улыбается. Чуть бледна.
ОНА пробила его блок. Воспользовалась его слабостью. И стала сильнее.
- А вы, оказывается, хорошо умеете притворяться, - сделала шаг вперед.- Или лгать самому себе.
Тео молчал. Ошеломление. Непривычное чувство. Чувство чужого внутри.
- Никто и никогда этого не делал, да? Никогда не бывал в вашем сознании… Не показывал вам ваши собственные воспоминания, - ОНА чем-то довольна. Что-то в НЕЙ не так. Блеск глаз. Губы. Лицо.
- Вы определенно делаете успехи, - Тео сложил на груди руки.- Вы умеете пользоваться чужой слабостью.
- Не слабостью, а расслабленностью, - мягко поправила. Улыбается. Чему?
- Одно и то же.
- Нет. Расслабленность – это состояние души и тела. Слабость же в вашем понимании – это всего лишь отступление от какой-то принятой вами странной нормы поведения.
- Странной? - Тео нахмурился.- И что же странного в моем поведении?
Мягко улыбается. Еще шаг.
- Вы считаете себя сильным человеком? Не легилиментом, это понятно… Человеком.
- Одно не отделимо от другого.
- Отделимо, - качает головой. Волосы рассыпались.- Легилимент не может позволить себе слабости, - улыбнулась.- Но человек должен хоть иногда быть слабым.
- Вы можете так считать, - Тео пожал плечами.
- Но разве вы так считать не можете? - сделала еще шаг. Веснушки на носу. Тонкая цепочка на шее. Блеск волос.- Что вы считаете слабостью, целитель?
- Все, что делает нас уязвимыми.
- Даже так? Любовь? Дружба? Преданность? Вера?
Тео лишь раз кивнул.
- Странно, - ОНА уже не улыбается.- Но ведь это не слабость, это сила человека. Разве любовь не дает нам сил жить? Разве друзья не дают нам сил бороться, не поддерживают в трудную минуту? Разве преданность своему делу, - опять улыбнулась, - не делает нас сильнее? Разве вера в лучшее в человеке – даже в том, который сам в это лучшее в себе не верит, - это не сила?
- Разве предательство преданности не делает нас слабыми? - Тео тяжело дышал.- Разве уничтоженная вера не делает нас слабыми? Разве те, кто когда-то были друзьями, не делают нас слабыми, поворачиваясь спиной?
ОНА была совсем рядом. Глаза горят. Чем? Решимостью.
- Наша сила – это сохранить себя и свои слабости внутри, сохранить свет, даже если нас заставляют верить во тьму, - тихо говорит. Медленно. Смотрит прямо в глаза. Не закрывается. Верит. Верит ему. Что он не посмеет.- Кто-то показал вам обратную сторону человеческих чувств, и вы почему-то решили, что все это – слабость. Но даже сильные люди могут испытывать чувства. И вы это знаете.
Тео молчал. Он просто смотрел. Не любовался. Смотрел. И слушал.
- Вы сами сегодня были почему-то сердиты. Я чувствовала это. И это не слабость – это суть любого человека. Быть таким, какой он есть, стараться верить в лучшее. Или и подобная вера – это слабость?
Тео молчал.
- Почему вы такой молчаливый? - улыбается.- Или говорить много – это тоже слабость?
Делает шаг. Мимо. Встает чуть позади. Тео повернулся за ней. Она смотрит. В окно.
- Разве нам дано понять, что есть настоящая сила, а что слабость? - чуть повернулась. Близко. Это тяготит. Но Тео не поддается. Не поддается слабости. Не отодвигается.- Вот мой отец… Все считали его слабым. Я считала его слабым, уязвимым, но от этого не любила меньше. Просто он был таким… А теперь… Он просто ушел. Слабость это или сила? Я не знаю… И никто, наверное, не знает… А дядя Гарри… Все и всегда считали его сильным, способным выдержать все. А когда хоронили… тетю Джинни… он был слаб… Но разве это та самая слабость, о которой говорите вы, Тео?
Он вздрогнул. Ее глаза полны воспоминаний. Тоски. Света.
- Разве так важно быть сильным, когда от тебя этого не ждут? И разве всегда нужно быть сильным?
Тео закрыл глаза. Не видеть. Не видеть ее силы. Которая оборачивалась его слабостью.
- Мне многие говорили, что я сильная. Да, наверное, так и есть… Но даже сильным людям иногда хочется быть слабыми. Хочется, чтобы чья-то сила стала для них опорой. Чтобы самому хотя бы ненадолго отдохнуть… Побыть беззащитным и слабым. Тео, у вас такого не бывает?
Он посмотрел. На нее. На ее слабость. Ведь грусть – это слабость. Ведь эмоции, такие эмоции, - это слабость. Ей нужна чья-то сила. Его сила?
- Вы тоже слабы, как бы вам не хотелось утверждать об обратном, - ее голос стал твердым.- Я видела ваши воспоминания. Вашу боль… Я видела, как вы смотрите на меня.
Тео резко повернулся. Безжалостные ее глаза. Глаза, которые впервые заглянули во тьму. И увидели. Свет.
- Спасибо за занятие, - вдруг пошла к дверям.- И простите, если отняла у вас время.
Она уже была у выхода.
- Если вам нужна будет помощь, мисс Уизли, обращайтесь.
Обернулась. Улыбнулась.
- И если вам – моя, буду всегда рада.
Тео кивнул. Сделал шаг. Еще шаг.
Они вместе вышли. Освещенный коридор. Они молча пошли по нему.
- Почему вас назвали «Теодик»?
- Не знаю.
Говорить не хотелось. Коридор. Двое студентов. Знакомые лица. Джеймс Поттер. И его друг. Удивление?
- Привет, ребята, - она улыбается. Они молчат. Смотрят на Тео.
А он просто прошел мимо. Не касаясь их. Не отвечая на вызов. Вызов в их глазах.
Он был слаб. Непростительно слаб сегодня. Но в нем снова появилась вера. Вера в нее. И надежда. Спустя пятнадцать лет. В нем снова была слабость.

Глава 5. Скорпиус Малфой.
Скорпиуса Малфоя отчитали посреди Холла, да еще кто? – девчонка, староста, Поттер!
Он уже начинал скучать по той хрупкой и беззащитной Лили, которую он впервые поцеловал. Скучать?! Нет! Ему определенно нравилось то ощущение непредсказуемости, что теперь сопровождало их отношения.
Она решила поиграть с ним? Малфой с удовольствием примет ее игру. Но играть они будут по его правилам.
Скорпиус сидел на подоконнике на четвертом этаже, ожидая, когда вернется Поттер. Да, их идея с зельем Решимости явно была изначально проигрышной – это же Уизли. Эти создания вообще не поддаются прогнозам. Мало того, что она не польстила своим разговором Уильямсу, да-к она же еще и прогуливается по коридорам с Манчилли, этим гоблином. Неужели Роза Уизли набиралась решимости на то, чтобы оказаться поблизости от этого уродца? Да, хотя тут не только решимость нужна, но еще и повязка на глаза, чтобы не созерцать этого субъекта во всей его гоблинской красе. Ладно, нюхлер с ней, с Уизли! Только зелья жалко…
- Мистер Малфой, немедленно слезьте! - в коридоре появился Фауст.- Вы не нашли себе другого места для отдыха? Минус пять очков со Слизерина. За неуважительное отношение к школе.
Скорпиус, дождавшись, пока декан Гриффиндора скроется, снова влез на окно – раз уж баллы он уже все равно потерял, почему бы не продолжить «неуважительно относиться к школе»? И вообще, у какого идиота еще в голове могли родиться такие формулировки? Только у Фауста… иногда Малфою казалось, что в раннем младенчестве этого человека клюнул в голову грифон, и мозг Фауста вытек – весь и навсегда. Может, декан Гриффиндора просто этого не помнит, а родители пожалели его и не стали рассказывать?
- Малфой, ты чего такой довольный сидишь? - рядом возник Поттер с газетой в руках.- Читал?
- Про бар на Косой аллее? Читал еще вчера, - лениво отмахнулся Скорпиус.
- Я не о том, - Джеймс протянул другу газету. Только тут Скорпиус заметил, как бледен гриффиндорец.- Это экстренный выпуск…
Малфой развернул номер «Совы».
- Вот черт! - выругался он, спрыгивая с подоконника. Потом поднял глаза на друга: - Как там ваши?
- Никто, кроме Розы, пока не знает, - Джеймс сложил на груди руки.- Они все на занятиях, а газета пришла после обеда. Я встретил Розу в башне…
Скорпиус снова взглянул на газету. Посреди страницы – панорама на странно скособоченный дом и большая подпись «Нападение на «Нору»: оборотни в семейном доме Уизли».- Я не знаю, какой маг нас хранит, просто не верится, что в Норе в тот момент никого не было, - прошептал Джеймс, глядя на свои ботинки.- Если бы там был дедушка… Или Альбус… Господи, когда же это закончится?!
Скорпиус с сочувствием посмотрел на друга:
- Спокойно, тут же написано: Министерство прибыло вовремя, чтобы предотвратить нанесение какого-либо ущерба… Видишь, шестеро пленных, ни одного убитого с нашей стороны…
- Господи, Малфой! - Джеймс вскипел.- Они напали на дом моей семьи, ты понимаешь?! Охрана, заклинания, бдительность! Ничего не помогает! Они все могли погибнуть!
- Поттер, давай без истерик, уже поздно орать и махать палочкой, - попросил Скорпиус, складывая газету.- Тем более, там был твой отец, уж он бы их всех на кусочки разорвал, если бы оборотни посмели хоть кого-то тронуть…
- Я не знаю…- растерянно произнес гриффиндорец.- Наверное, Роза и Лили были правы… мы тут веселимся, гуляем, смеемся, а они там…
- Мерлин, Поттер, только не это. Спишу твои слова на последствия падения с дерева, - Малфой хлопнул друга по плечу.- Я рад, что ты, наконец, прочувствовал всю тяжесть момента, но поверь мне – от того, что ты тут будешь биться в истерике, ничего не изменится. Так что просто прими к сведению, что на дом твоих родных напали, что никто не пострадал. И живи дальше.
- Это не твои родные, тебе легко говорить! - Джеймс стиснул кулаки.- Это не в твой дом ворвались эти звери…
- Позволь напомнить – в моем доме они уже оставили свои следы. И я не впадал в панику, - спокойно ответил Скорпиус.- За хвост… и все.
- Да, прости…
- Что мне в тебе всегда нравилось, Поттер, так это то, как ты быстро переходишь из одного состояния в другое, - усмехнулся Скорпиус.- Все, ты закончил строить из себя трагического героя?
- Мне нужно будет рассказать об этом Лили и Хьюго.
Малфой взглянул на часы:
- У нас есть еще десять минут до колокола.
- У нас?
- У меня дело к твоей сестре… Если ты помнишь, она вчера совершенно безнаказанно тыкала в меня своим пальчиком, любезничала с Грегори, а потом мило меня игнорировала, делая вид, что дуется за то, что мы не взяли ее с собой пить на пихте…
Джеймс улыбнулся:
- Особо верю, что Лили мечтала о таком развлечении…
Малфой рассмеялся:
- Думаю, однажды я все-таки ее напою, чтобы узнать, какой она бывает в подобном состоянии. Что-то мне подсказывает, что меня будет ждать масса сюрпризов…
- Не смей, Малфой, - насупился Джеймс.
- Ой, Поттер, расслабься, - слизеринец влез обратно на подоконник и стал помахивать газетой.- Кстати, где Ксения?
- У нее началась практика в больничном крыле…
- Ого! И у тебя ничего не болит? Ну, хоть что-нибудь…- Скорпиус гадко ухмылялся. Джеймс тоже усмехнулся.
- Нет, мои синяки она вылечила еще вчера вечером, - с сожалением сказал гриффиндорец, залезая на подоконник рядом с другом.
- Хм, проблема… Может, тебе помочь?
- Чего?! - Джеймс тут же отодвинулся от друга.- И не думай!
- Ну, я же могу легко и безболезненно… Представляешь – Ксения будет тебя перебинтовывать, смазывать раны, утешать…
- Знаешь, Малфой, я тебе поражаюсь. Если мне будет нужно ее внимание, то для этого не обязательно доставлять тебе удовольствие меня поколотить…
- Я и не собирался тебя колотить, Поттер, и не надейся, - фыркнул слизеринец.- Пару заклинаний, и ты готов к заботам мисс Великодушия и Всепрощения…
- Малфой, мне кажется, ты мне завидуешь…
- С чего бы это?
- Ну, Ксения меня никогда не бьет, заботиться, не тыкает пальчиком в грудь, - губы гриффиндорца растянулись в насмешке.- Думаю, однажды моя сестра продемонстрирует тебе свои навыки в летучемышином сглазе – наша мама ее научила…
- Поттер, уверен, тренировала она сглаз на тебе, так что зря ухмыляешься, - Скорпиус лениво потянулся.- И если тебя прельщают милые и стремящиеся помочь всем и каждому, спасти заблудшие души девушки, то я очень рад за тебя. Боюсь, что Ксении моя душа не по плечу, так что я останусь при своем – люблю огонь…
- Смотри не обожгись… Кстати, именно любишь? - Джеймс с подозрением взглянул на друга.
Малфой пожал плечами и спрыгнул на пол, поправляя мантию.
- Идем, скоро колокол.
Джеймс тоже пожал плечами и последовал за другом.
- Тебе - твой длинноносый рыжий кузен, а мне нужно кое-что сказать твоей сестре, - кинул Малфой, когда они со звуком колокола подошли к кабинету Заклинаний, откуда только что начали выходить студенты.
- Я должен…
- Я скажу за тебя, - Скорпиус засунул руки в карманы. Он видел, как Лили Поттер вышла в компании трех пятикурсниц, они весело что-то обсуждали. Слизеринец последовал за этой компанией, чуть позади, чтобы не привлечь внимание девушек.
Малфою хотелось сделать что-нибудь ужасное и рассердить Лили. Ну, или рассмешить. И когда он заметил, куда отправились пятикурсницы, то только улыбнулся от удовольствия. Конечно, подобными шалостями он занимался на курсе четвертом, но эффект, скорее всего, будет тот же.
Малфой отловил за ворот четверокурсника с Хаффлпаффа. Тот испуганно начал вращать глазами.
- Так, кто я, тебе, судя по физиономии, известно. Сейчас крепко зажмуришься и войдешь вон туда, - Малфой указал на дверь туалета для девочек.- Войдешь и громко объявишь: «Скорпиус Малфой ждет Лили Поттер у картины с обнаженной русалкой». Понял? И тут же выйдешь…
Либо вид Малфоя, либо его уверенность, либо страх заставили мальчишку покорно кивнуть. Скорпиус ухмыльнулся и подтолкнул парня к двери.
Слизеринец буквально расплылся в улыбке, услышав визг внутри и крики «пошел вон!». Скорпиус помнил, как девчонки любили тут же обливать водой или накладывать заклятия – это те, кто был более находчив. Однажды Малфою в голову даже прилетела помада. Хороший был трофей, кстати… Он позже ею расписал стены Зала Наград. У Филча чуть не случился эпилептический удар.
Хаффлпаффец буквально вылетел оттуда, мокрый с ног до головы и с ужасом на лице. Бедняга, не готов он был к такому повороту в его жизни. Ничего, пусть учится…
- Держи, - Малфой умел быть благодарным – протянул мальчику пять галеонов и пошел прочь, к портрету за углом. Он видел подозрительный взгляд Поттера, который в стороне разговаривал с Хьюго Уизли.
Она пришла, когда Малфой уже потерял терпение и собирался либо уйти, либо самому заявиться в туалет для девочек.
- Оригинальный у тебя способ, Скорпиус, назначать свидания, - ухмыльнулась она, подходя.- Ты же шел за мной от самого кабинета, почему не окликнул?
- Ты же видела, что я за тобой шел, почему не подошла?
- Я думала, что могу нарушить какие-нибудь твои планы… Мало ли? Может, ты искал пихту? - она не выдержала, рассмеялась, а Малфой лишь сокрушенно покачал головой. – Ты что-то хотел?
- Да, у меня к тебе два дела. Одно плохое – для тебя, одно хорошее – для меня. С какого начинать, я решу сам. Согласна?
Лили лишь пожала плечиками, повернувшись в сторону разговаривавших у кабинета братьев. Малфой проследил за ней взглядом и решил, что стоит покончить с грустным сразу.
- В общем, пришла новость, что на вашу «Нору» напали оборотни…- Малфой схватил девушку, совершенно предсказуемо дернувшуюся к братьям.- Все в порядке, никто не пострадал. В доме никого не было. Видимо, их предупредили. Все в порядке, слышишь?
Она кивнула, закусывая губу.
- Откуда ты знаешь?
- Газета. Мы с твоим братом прочитали. Думаю, если бы что-то случилось ужасное, то журналисты бы не преминули раздуть из этого пару статей. Ты мне веришь? - Он медленно привлек ее к себе. Испуганная, чуть ошеломленная. Мерлин, какие же они уязвимые, эти Поттеры и Уизли, когда дело касалось их семьи!
- Я тебе верю. Но все равно хочу написать отцу письмо, - проговорила она, тоже обнимая его.- Думаю, надо сказать Розе и ребятам…
- Уизли уже знает, она должна сообщить остальным, - успокоил Малфой. Он смотрел, как она закусывает губу, о чем-то думая.- Переходим к остальной части моего к тебе обращения…
- Ах, да, - она рассеянно улыбнулась, поднимая глаза.- Интересно, почему мы встречаемся именно возле обнаженной русалки?
- Ну, она наиболее из всех портретов лояльна к студентам, - усмехнулся он, а потом поцеловал ее, чуть приподняв в объятиях. Она отвечала, запуская пальчики в его волосы. Ее сумка соскользнула с плеча и упала на пол. Русалка за спиной слизеринца хихикала. Скорпиус отстранился, позволяя Лили дышать. Над ними пронесся удар колокола.
- Скор, мне нужно идти, - прошептала она, пытаясь освободиться, но он не пустил.- Скорпиус, у меня же Трансфигурация!
- Не пущу, пока ты не пообещаешь, что не будешь больше любезничать с Грегори. И вообще с другими парнями…
- Малфой, тебе не кажется, что тебя заносит? Может, ты на мне еще клеймо поставишь «собственность семьи Малфой»? Отпусти.
- Нет. Ты не собственность семьи Малфой, ты девушка Скорпиуса Малфоя…
- И это значит, что я должна общаться только с тобой? - она улыбнулась.- Скор, ты ужасный ревнивец и собственник, я тебя понимаю, но поверь – тебе никто не грозит, - она прильнула к нему и зашептала прямо в губы.- Я – твоя, и больше ничья. Мне больше никто не нужен…
Малфой улыбнулся, наклоняясь к ее губам, но в этот момент гриффиндорка вывернулась из его рук и, ловко подобрав сумку, отбежала на безопасное расстояние.
- Увидимся на ужине? Надеюсь, к тому времени ты еще будешь трезвым? - Лили рассмеялась и поспешила прочь по коридору. Конечно, он мог бы остановить ее заклинанием, но не стал. Вечером он все равно ее выловит и заставит вернуть ему все долги.
С этой приятной мыслью он пошел искать Поттера.

Глава 6. Гермиона Уизли.
Утро ворвалось слишком быстро. Слишком ошеломляюще. Неожиданно.
Гермиона прижимала к горлу плед, в который завернулась, и смотрела, как Гарри уходит через камин. Она должна была остаться, потому что в доме был Альбус. Но как же ей хотелось пойти с ним, тоже сражаться, тоже защищать их общий дом!
Гарри ушел и словно унес с собой дурманящий уют их ночи. Ночи, где они перешагнули какую-то запретную черту. Она перешагнула и увлекла его за собой.
Гермиона тяжело вздохнула и пошла наверх, чтобы одеться и привести себя в порядок. Она вошла в спальню, – их с Роном спальню - скинула халат и ночную рубашку, шагнула под горячие струи душа. Горячие и отрезвляющие. Жалела ли она о том, что пришла к Гарри ночью? Нет, не жалела. Она бы еще тысячу раз так поступила, зная, что сможет принести ему облегчение. Хотя бы на одну ночь избавить Гарри от кошмаров. Мучила ли ее совесть из-за поцелуя? Нет, не мучила. Это был всего лишь поцелуй. Нет, не так. Только поцелуй.
Что же ты натворил, Рон? Зачем ты так с нами поступил? Как нам теперь с ним быть? Как?! Ведь есть пятеро детей, которые не примут и не поймут. Есть, в конце концов, они сами, Гарри и она, за много лет привыкшие к тем отношениям, что были между ними. Рон, неужели ты не понимал, что делаешь?
Рон.
Гермиона оделась и тут же пошла в комнату Гарри, где лежало письмо, написанное рукой ее мужа. Он где-то был, где-то дышал, где-то ходил, ел, спал. Вот по этому пергаменту бежала его рука с пером.
Где ты? С кем ты? Как ты? Неужели ты стал одним из них? Нет, этого не может быть. Ты не мог, потому что ты всегда будешь частью Золотого трио. Пусть самого трио нет, но оно еще живет в тебе, я знаю. И оно ведет тебя по жизни, в которой нам с Гарри места уже нет.
Снизу послышались шаги. Гермиона поспешила по лестнице и увидела, как из камина, один за другим, выходят Артур Уизли и три его самых маленьких внука: дочь Билла и Флер и сыновья Джорджа и Ангелины.
- Что там? - Гермиона обрадовано кинулась к мистеру Уизли и детям, которые немного испуганно глядели на тетю.
- Толпа мракоборцев и бледный Гарри, - горько усмехнулся Артур Уизли, садясь на диван и беря на руки Мюриэль.
- Хорошо, - Гермиона вынула из кармана палочку, - я пойду туда. Альбус наверху, еще спит.
- Гермиона, я думаю…
Она лишь слабо улыбнулась и шагнула в камин. Первым, что она ощутила, когда вышла в кухне «Норы», это напряженная тишина. И несколько пар глаз, в упор на нее смотревших.
- Черт, Гермиона, зачем ты пришла? - прошипел Гарри, хватая ее за руку и прижимая к стене рядом с собой.- Я же сказал…
Она просто на него взглянула, и Гарри все понял, замолчал. В кухне возле окон и двери замерли трое волшебников с палочками наизготовку. В гостиной Гермиона увидела еще двоих, но, наверное, мракоборцев было больше.
Все молчали, стоя у стен и стараясь вообще не издавать никаких шорохов. Гермиона притянула к себе несколько пергаментов со стола, беззвучно их поймала, потом то же самое проделала и с пером. Чернильница стояла на полке рядом с застывшим у стены Гарри.
Она опустилась по стене на пол и стала быстро писать. Гарри понял ее, присел рядом, глядя через плечо в ее пергамент.
«Ты сказал коллегам о письме? Кто его написал…».
Гарри покачал головой, подняв на нее зеленые глаза. Она чуть улыбнулась.
«Как думаешь, откуда Рон мог узнать об этом?»
Гарри взял у нее письмо и стал быстро писать. Еще со школьных лет Гермиона легко могла разобраться в его почерке, даже если он писал вот так – на коленях, наспех.
«Я думаю, что Рон с ними. Может, случайно, может, намеренно, но его помощь нам не помешает».
«Я боюсь за него».
«Я тоже, но мы никак не можем ему помочь. Он сделал свой выбор».
«Если они поймут, что он шпионит за ними…».
Гермиона испугано смотрела на Гарри. Он лишь прижал к себе ее голову, наверное, не зная, что ей ответить. Или зная, но не имея желания.
И тут снаружи раздался просто парализующий вой волков. Нескольких. Кровь застыла в жилах. А потом вдребезги стали разлетаться все стекла в доме. Гарри толкнул ее на пол и накрыл собой, держа в руке палочку.
А потом вскочил – со звуком последнего лопнувшего стекла. Гермиона поняла, что стекла бились из-за летящих в них заклинаний. Значит, опять волшебники прикрывали волков. Мракоборцы уже вырвались на улицу – звуки боя становились все громче. Оборотни рычали и выли.
Гермиона вскочила, но тут ее кто-то схватил за руку. Мракоборец, кажется, Туба.
- Не стоит, - безапелляционно заявил тот.
Гермиона закусила губу. Через разбитые окна она видела вспышки заклинаний, пару раз промелькнули люди и волчьи спины. Крики и вой в саду.
Мерлин, как ты допустил такое?! Как ты допустил, чтобы на их родную «Нору», на это самое прекрасное место напали? Чтобы его разнесли, очернили, чтобы эти страшные создания смогли ступить на этот двор?!
Нет, она не могла сидеть, сложа руки, пока остальные дрались. Пока там, за стеной, дрался Гарри. Гермиона никогда не была способна держаться в стороне от сражения, если его нельзя было избежать.
- Куда?! - Туба устремился вслед за ней, когда Гермиона стремительно направилась к двери, но был остановлен ее взглядом – такого взгляда боялись ее подчиненные и предпочитали отступить. Туба был не из робких, но и он не стал ее останавливать, просто пошел вместе с ней.
- Черт, Поттер меня прибьет, - пробормотал мужчина, бросая заклинанием в одного из отбивавшихся у самого щита волшебников в маске. Щит был мощным, его активировали сразу же, как завязался бой. Никто теперь не мог трансгрессировать из-под него.
Гермиона тоже не осталась в стороне – она увидела, как двое оборотней теснят низкого и сутулого мракоборца в саду, и устремилась туда, по пути кидая заклинаниями в серые шкуры.
Наверное, в замыслах нападавших было убить всех и разорить «Нору», иначе зачем столько волков и волшебников? Гермиона насчитала уже десять оборотней, а еще были маги, сражавшиеся до последнего. Кажется, кто-то упал, несколько животных уже лежали на земле, связанные и оглушенные.
Гермиона добралась до середины сада, где шла неравная битва мракоборца с двумя волками. Когда ее заклятия полетели в оборотня, мракоборец благодарно ей что-то крикнул, переключаясь на своего противника. Гермиона с четвертой попытки сломала волку суставы на передней лапе, но от боли животное стало еще более агрессивным. Казалось, ему даже не мешает сломанная лапа.
Гермиона опутала его веревками и, пока зверь сражался с путами, запустила в оборотня конъюнктивальным заклятием. Зверь взвыл и стал еще неистовее рваться. Она еще раз опутала зверя веревками и оглянулась. Мракоборец почти справился со своим зверем.
И тут она увидела Гарри. Бой почти закончился, на земле лежали люди и звери, а Гарри Поттер стоял над телом человека, поднимая палочку. Человек не сопротивлялся, только ужасно скалился окровавленными зубами.
Гермиона поспешила к другу, понимая, что может произойти что-то ужасное.
- …вкус ее крови я буду помнить всегда, Поттер… Она даже не сопротивлялась… Бедняжка миссис Поттер…
Она услышала эти слова поверженного волшебника и чуть не задохнулась, увидев, как Гарри вскидывает руку с палочкой и начинает говорить: «Ава…».
- Гарри, нет!!! - она успела ударить по его руке так, чтобы палочка была направлена в небо. Зеленый луч устремился вверх и там растворился.- Гарри, нет, я тебя прошу, не делай этого…
Рядом уже были мракоборцы, схватившие волшебника, все еще гадко ухмыляющегося, а Гермиона смотрела лишь на друга. Он был бледен, глаза сверкали из-за очков. Его руки дрожали, он тяжело дышал. Она обняла его, прижав его руку с палочкой к его телу.
- Гарри, нет, не делай этого. Ты не можешь, потому что это не ты… Они заставляют тебя быть другим, быть жестоким, но ты не должен поддаваться, - шептала она, гладя его по голове.- Не надо мести, этим ничего не изменишь… Ты только окончательно разорвешь свою душу, потому что намеренно убьешь. Убьешь, наслаждаясь убийством. Гарри, этого нет и никогда не было в тебе, не поддавайся…
- Это он… Он ее убил, - выдохнул Гарри в плечо Гермионы, трясясь от внутренних рыданий.- Я должен был…
- Нет, - твердо произнесла Гермиона, отстраняясь.- Любовь, Гарри, не ненависть. Любовь, слышишь? Даже местью ты ее не вернешь!
Он кивнул, глядя в ее взволнованные глаза. Гарри, что же они делают с тобой, Гарри?!
Следующий час Гермиона занималась тем, что восстанавливала все то, что в пылу битвы разрушили сражавшиеся. Она почти с любовью убиралась в «Норе», уничтожая следы боя. А внутренне разговаривала с Роном, надеясь, что он почувствует, как она ему благодарна. Он спас их, своих родных, спас всех: от новой боли, от нового страха, от новых потерь.
- Гермиона, - тихо позвал ее Гарри, входя с улицы. Его щеки были красными от мороза, мантия расстегнута.
- С ума сошел? Решил слечь с простудой? - она взмахом палочки заставила крючки его мантии застегнуться.
- Гермиона, мне нужна твоя помощь, - он не обратил внимания на ее вспышку.
- Что? - они стояли рядом, разговаривали тихо, чтобы сновавшие тут и там сотрудники Министерства их не услышали.
- На твой дом будем накладывать заклинание, я буду Хранителем Тайны.
- Гарри, нет, - Гермиона покачала головой.- Ты не должен…
- Я решил, - упрямо произнес он.- Если они доберутся до меня, то я точно буду знать, что вы в безопасности.
- Гарри…
- Мой отец доверил свою Тайну другому человеку, - Гарри смотрел поверх ее головы.- Я сам буду защищать своих родных. «Нора» тоже слишком уязвима, мы не можем полагаться на Министерство. Хранителем Тайны будет мистер Уизли. То же будет и с домами остальных Уизли. Хранителями станут Джордж, Чарли, Билл и Тедди.
Гермиона не нашла в себе даже сил возразить – такая на лице друга была решимость.
- Я тоже могу…
- Нет, - он покачал головой.- Я не могу рисковать тобой. Я не могу потерять еще и тебя…
- А ты обо мне подумал? - сердито спросила Гермиона.- Ты думаешь, я не боюсь за тебя? Да я каждый день встаю с мыслью, что где-то рыщут те, кто хочет тебя убить! Я постоянно думаю о том, как тебя защитить!
Гарри просто обнял ее:
- Меня защищать не надо. И жалеть не надо… Не приходи больше ко мне, это неправильно, - он отпустил ее. В глазах мужчины была какая-то покорность и обреченность. Он развернулся и пошел прочь, на улицу. А Гермиона зло уставилась на закрывшуюся за другом дверь.
Он не сможет выпихать ее из своей жизни. Не сможет поступить с ней так, как это сделал с Джинни. Джинни смирилась. Гермиона же никогда не смирится. Она будет поступать так, как сама считает нужным. Пусть он упрямится, пусть считает, что поступает так из желания оградить ее от чего-то там в нем самом. Ей плевать!
Она нагнала его в саду и заставила повернуться к себе:
- Нет, Гарри Поттер, - прошептала она, упрямо глядя в его немного удивленное лицо, - я не позволю тебе так просто уйти. Если ты сдался в борьбе за себя, то это не значит, что я тоже опущу руки… Я буду всегда рядом, я не позволю тебе уйти, когда ты уже столько пережил и выдержал! Ты можешь и дальше упрямиться и считать, что ты это заслужил, что уже ничего нельзя сделать, только ждать, когда твоя бездна поглотит тебя окончательно! Но, поверь, я тебе этого не позволю, потому что знаю – в тебе есть силы бороться! Ты – Гарри Поттер, ты можешь все, как бы ты это ни отрицал. И если у тебя закончатся силы, я дам тебе свои… Я буду сражаться за тебя, даже если ты мне это запретишь. Ты не сможешь выкинуть меня из своей жизни, я не позволю…
Он молча смотрел на нее, лишь глубоко дышал.
- Ты не понимаешь, Гермиона. Это ошибка, все – ошибка, - проговорил он, отводя взгляд.- У тебя своя жизнь, а у меня…
- Мерлин, Гарри, неужели ты не понимаешь?! - она схватила его плечи, чуть встряхнув.- У нас теперь одна жизнь на двоих! Я не смогу без тебя, и ты не сможешь без меня! Я не сплю ночью, если тебя нет рядом! Ты кричишь во сне, если я не держу тебя в объятиях! Неужели ты еще не понял?! Ты теперь моя жизнь! Ты! Единственный!
- Дети…- пробормотал он.
- Я знаю, - она стала говорить тише.- Я знаю, что все это сложно, что прошло мало времени, но ведь Рон был прав, ты же видишь… Он дал нам шанс, он дал тебе шанс. Возможно, он знал тебя даже лучше, чем ты сам или я…
Гарри замотал головой, отворачиваясь, словно снова выгоняя ее из своего мира. Гермиона заставила его повернуться к себе:
- Я всегда была больше нужна Рону, чем тебе. Ты всегда был самостоятельным, всегда был сильным. Ты справлялся сам, - она говорила уже тише, мягко держа за холодную руку.- Ты всегда оставался собой, Гарри… Единственный, самый близкий. Но самый далекий… Не отказывайся от меня, Гарри, не отказывайся от того шанса, что дал нам Рон… Не отворачивайся от меня, когда мы оба так нужны друг другу…
Он лишь покачал головой, отстранился:
- Все это лишь слова. Я не могу. Есть твой брак, есть твои и мои дети. Есть Уизли… И есть то, с чем тебе не под силу справиться… Есть мой собственный ад, и он никогда меня не оставит. Он только затянет меня. Если ты будешь рядом, он уничтожит и тебя….
Гермиона беспомощно смотрела, как он уходит, ссутулив спину. Нет, она не оставит его одного.
Гермиона потеребила обручальное кольцо на пальце. Рон, как же мне быть? Что ты хотел, оставляя нас одних в этом пустом и разрушенном мире? И как мне достучаться до Гарри, как пробить стену, что он воздвиг вокруг себя?
Наверное, Рон смог бы это сделать. Значит, сможет и она.

Глава 7. Тедди Ремус Люпин.
Это был странный и безумный день. Наверное, самый необыкновенный в его жизни. Даже если вспоминать тот случай, когда Мари-Виктуар поцеловала его на виду всей платформы девять и три четверти.
- Тед?
Бабушка поднялась из кресла, когда молодой человек неуверенной походкой вышел из камина. Наверное, она была немного напугана, потому что Люпин редко заявлялся без предупреждения, да еще в таком виде, словно подрался. Ну, или наткнулся на особенно пыльную стену. Или забыл причесаться.
Ах, да, ведь у него сейчас ярко-синие волосы и фиолетовые зрачки, вспомнил Тедди, улыбаясь Андромеде и делая три довольно уверенных шага.
- Тед, ты пьян?
Да, наверное, его поведение казалось бабушке странным.
- Нет, - Люпин сел, глядя на Андромеду глазами сумасшедшего.- Я не пьян, я вообще не пил. Ну, бутылку сливочного пива не стоит считать…
- Тогда объясни мне, пожалуйста, что – это? - она указала на волосы внука и его потрепанный вид.- Где ты был?
Люпин слабо улыбнулся:
- Был я много где. На работе, у Гарри, у мистера Уизли, дома…
- Тед, если ты думаешь, что я от тебя отстану, то ты глубоко ошибаешься, - бабушка сурово поджала губы.- В чем причина таких кардинальных изменений в тебе? А главное – что за странное выражение лица?
- Ба, - блаженно простонал Тедди, откидывая голову на спинку.- Не надо только меня ругать. Не порть мне лучший день в жизни…
- То есть лучший день в твоей жизни – это когда ты стал похожим на сумасшедшего фаната «Ведьмоков»?
- Бабушка, ты знаешь рок-группу «Ведьмоки»? - улыбнулся Тедди, пытаясь придать своему лицу обычное выражение. Но не получилось, да и не могло.
- Тед, не надо делать из меня древнюю старуху, помешанную на вязании, - попросила Андромеда, складывая в корзину спицы и наполовину связанный джемпер.- Ну, и что же все-таки стряслось? Мари-Виктуар накормила тебя, наконец, сносным обедом?
Люпин опять улыбнулся, глядя на бабушку. Как же ей сказать?
- Она всегда кормит меня очень вкусно, - заметил Тедди, почесывая макушку.- Просто…
- Тед, ты же знаешь, это твое любимое слово «просто» выводит меня из себя, - проворчала бабушка, садясь рядом.
- Это не мое, это Гарри…
- Да-да, это я и так знаю, но на твоего крестного я повлиять не могу, но от тебя не отступлюсь, пусть ты хоть Министром магии станешь…
- Ба, меньше надо читать книжек, - Тедди протянул руку и взял со столика «Диадему» Пруэтт.- О, нет, только не это…- простонал он, отодвигая от себя книгу.- И здесь она меня достала…
- Мари-Виктуар пригласила меня на премьеру, поэтому я должна была прочесть первоисточник, - заметила Андромеда.- И ты отклонился от темы. Что с твоими волосами? Если бы ты все еще учился в школе, я бы тебя поняла, твоя мама очень любила такие фокусы в школьные годы… Но ты уже не мальчик….
- Бабушка, - Тедди усмехнулся, - чем тебе не нравится? По-моему, стильно, а главное – выделяет меня из толпы…
- С каких пор ты решил выделяться из толпы? - изумилась Андромеда.- Ты всегда старался быть незаметным и тихим, сироткой и одиночкой… Слава Мерлину, Мари-Виктуар тебя хотя бы немного изменила… Хотя твои яркие рубашки…
Тедди посмотрел на свою кремовую рубашку, выглядывавшую из-под жилета, но промолчал.
- Надеюсь, ты не собираешься ходить в таком виде?
Люпин усмехнулся:
- Собираюсь.
Бабушка выглядела шокированной:
- Тед, что с тобой? И как долго это будет продолжаться?
- Девять месяцев, - просто ответил Тедди, - хотя нет, меньше, где-то восемь и еще чуть-чуть…
Бабушка выронила из рук книгу, которую перекладывала на столе.
- Только не говори мне, что это то, о чем я подумала…
- Откуда же я знаю, о чем ты подумала? - ухмыльнулся Тедди, вставая и подбирая «Диадему».
- Тед, перестань темнить, говори прямо!
- Я тебе прямо и сказал, - рассмеялся Люпин, обнимая бабушку и целуя в щеку.- Мари ждет ребенка.
Андромеда выдала такой поток из сочетания непроизносимых отдельно магических слов, что Тедди не смог сдержать улыбку, глядя на раскрасневшуюся бабушку.
- Это значит: я безумно рада?
- Нет, это значит, что я слишком молода, чтобы стать прабабушкой, а вы с Мари-Виктуар слишком молоды, чтобы быть родителями! - Андромеда высвободилась из рук внука и села в кресло, поджав губы.- И вы не женаты…
Люпин тоже сел, все еще блаженно улыбаясь. Он знал бабушку – она не сердилась, а просто была ошеломлена. Как и он сам.
- Почти о том же, только более эмоционально, мне сказала Мари…
- Зная твою невесту, я могу представить себе целый спектакль, - фыркнула Андромеда.- Неудивительно, что ты вывалился из моего камина с таким фигуральным выражением на лице…
- О, она просто немного… потрясена, - улыбнулся Тедди.- Она начала с того, что я испортил ее театральную карьеру, продолжила тем, что мы не женаты, а закончила на том, что даже не представляет, как мы назовем малыша!
- А ты все время молчал и только поддакивал, - покачала головой Андромеда, с осуждением глядя на внука.- Никуда ее карьера не денется, да и не ты один виноват, или Флер и Билл не объяснили девочке, откуда берутся дети?
- Ба, - рассмеялся Тедди.- Ты же знаешь, какая она эмоциональная…
- Знаю, и ее эмоции только повредят ребенку. Где-то у меня были убраны старые вещи, что мы покупали в Париже для твоей мамы, когда она родилась… Кроватку можно взять у Гарри, у Альбуса была очень милая…
- Бабушка…
- Вам стоит пожениться, иначе, боюсь, все будет как-то странно…
- Бабушка.
- Думаю, когда родится ребенок, мне придется бросить свой сад и переселиться к вам, чтобы показать, как нужно…
- Бабушка! - рассмеялся Тедди, вставая и опускаясь рядом с креслом Андромеды.- Бабушка, остановись, - он пытался перебороть смех.- Я тебя прошу, остановись…
- Кстати, а почему ты здесь? Почему не с Мари?
Люпин смущенно улыбнулся, поднимаясь с пола:
- Мари меня выгнала.
- Что?
- Она была вся в растрепанных чувствах, сказала, что поскольку я не выказал должного раскаяния по поводу того, что ей придется бросить сцену и вязать носочки, то она хочет побыть одна…
- То есть ты не обрадовался? - сердито сощурившись, спросила Андромеда.
- Обрадовался! - даже обиделся Тедди.- Мы чуть не убились, когда я вертел ее по комнате! Ты же видишь, что приключилось с моей головой… Просто это же Мари… Она сказала, что не желает, чтобы я видел ее с опухшими от слез глазами…
- Что же будет, когда она станет кругленькой и пухленькой? - нахмурилась Андромеда.- Спрячется ото всех?
Люпин лишь пожал плечами.
- Ну, и что ты сидишь? - вдруг вскрикнула бабушка.
- А что мне делать?
- Иди домой, сейчас же!
- Но, ба…- растерялся Тедди.
- Только не надо мне слов Мари-Виктуар, беременные женщины обычно очень импульсивны: что-нибудь скажут, а через три минуты уже жалеют об этом. Даю голову моего пса на отсечение, что она сейчас сидит и бьет подушку, злясь, что ты ушел…
- Я хотел еще зайти к Гарри…
- Переживет твой Гарри день без тебя, - Андромеда буквально толкала внука к камину.- До чего же вы, молодежь, глупы…
Тедди усмехнулся и покорно отправился домой.
Мари действительно злилась: она вышагивала по гостиной, пиная каждый раз диванную подушку. Когда Тедди вошел, она зло на него посмотрела – и метнула этой подушкой ему в лицо. Люпин успел поймать ее и откинуть.
- Ну, и где ты был?! У крестного?
- Нет, у бабушки, - Тед медленно подходил к девушке.- Ты же сама меня выгнала…
- А ты и рад, - огрызнулась Мари, отворачиваясь.- И что же твоя бабушка сказала? Небось, что я во всем виновата?
- В чем же? - Тедди подошел к ней сзади и обнял, прижимая к себе. Он сложил ладони на ее пока еще плоском животе, где билась жизнь их малыша.
- Да во всем, - надув губы, ответила Мари.
- Нет, бабушка вспоминала, куда убрала детские вещи из Парижа, думала о том, что нужно взять кроватку у Гарри, и мечтала о том прекрасном времени, когда станет прабабушкой…- Люпин потерся подбородком о затылок любимой девушки, улыбаясь.- И о том времени, когда ты будешь пухленькой и кругленькой…
- Люпин! - она резко повернулась в его руках.- Я не хочу быть пухленькой! Я буду ужасной! И ты перестанешь меня любить!
Тедди покачал головой:
- Я буду любить тебя любой. Тем более, когда будешь носить нашего малыша…- он поцеловал ее в кончик носа.- Ты кому-нибудь еще говорила?
- Нет, - она опустила глаза.- Я не знаю, как…
- Ну, теперь можешь не беспокоиться. Я не просил бабушку хранить секрет, поэтому к вечеру жди наплыва гостей. Зная бабушку, удивлюсь, если к этому моменту половина Англии еще не знает о том, что она станет прабабушкой, - усмехнулся Люпин.

Глава 8. Поттеры.
Ксения заканчивала расставлять зелья в шкафчике больничного крыла, – бутылочки радостно перемещались вслед за ее палочкой – когда двери открылись, и вошла Гермиона Уизли.
Ксения не ждала ее так быстро, но была рада видеть. После обеда она отправила письмо подруге Гарри Поттера, попросив прийти и поговорить. Времени почти не оставалось.
- Здравствуйте, - слизеринка оставила зелья, заперев шкаф, и подошла к гостье.
Гермиона выглядела взволнованной, обеспокоенной, усталой.
- Я получила ваше письмо, - женщина огляделась, но больничное крыло было пустым и тихим.
- Да, я рада, что вы согласились поговорить. Думаю, мы вполне можем разговаривать прямо здесь, - Ксения указала на одну из кроватей и кресло рядом с ней. Гермиона опустилась в него, а слизеринка села на постель.
- Вы написали, что Гарри нужна помощь и вы знаете, как ему помочь, - Гермиона с надеждой смотрела на Ксению.- Вы же целитель так? Легилимент…
- Нет, не легилимент, - покачала головой Ксения.- Но – да, я целительница. И я, кажется, действительно знаю, как помочь Гарри Поттеру. Ведь вы видите, я уверена, как тьма поглощает его с каждым днем…
- Откуда вам это известно?
- Я умею чувствовать души…
Гермиона охнула, приложив ладонь ко рту и глядя на девушку широко открытыми глазами:
- Вы целитель душ? Не верится… Я читала, что подобные люди встречаются очень редко…
Ксения чуть улыбнулась:
- Я должна была родиться. Это было предсказано.
Гермиона подняла брови:
- Что значит – предсказано?
Ксения встала и повернулась вполоборота к женщине. Она никогда и никому еще не рассказывала об этом. Но время пришло. Пришло время исполнить свое предназначение.
- Мой дедушка по материнской линии – англичанин, - заговорила Ксения, начиная издалека.- Когда-то очень давно он работал в Министерстве магии, здесь. В Отделе тайн. В Зале Пророчеств.
Гермиона вздрогнула, не сводя взгляда с девушки.
- Однажды к ним пришел Директор Хогвартса с записью пророчества. Он сказал, что пророчество нужно разделить на две части, поскольку эти части касаются разных людей. Дедушка тогда именно этим и занимался – записью и восстановлением пророчеств. Он разделил пророчество на две части, как указал Директор, и вторую часть перенес в новый шар. Следовательно, пока он записывал, он узнал содержание всего пророчества. Первую часть, по просьбе Директора школы, маркировали именем Темного Лорда, вторую оставили без подписи… Потом Директор наложил на моего деда заклинание, чтобы тот забыл содержание шаров. И он забыл…
Ксения повернулась к Гермионе:
- Но заклинание оказалось не вечным… Оно закончило свое действие в тот миг, когда…
- …Когда пророчества разбились, - прошептала Гермиона. Ксения кивнула.- Дамблдор никогда не забывал подстраховаться… Если бы он сам уже не смог поведать о пророчествах, то должен был остаться человек, который хранит в себе их содержание.
- Да, я думаю, вы правы, - слизеринка опять села.- Мой дед вышел на пенсию и переехал в Грецию, где тогда жили мои родители. Он не заметил, как заклинание, блокировавшее его память, исчезло, он просто об этом не думал. Но потом родилась я… И он вспомнил.
- Что было во второй части пророчества? - спросила Гермиона, чуть подаваясь вперед.- Первая касалась Гарри и Волан-де-Морта, а вторая?
Ксения отвела взгляд, вспоминая, как дед заставил ее заучить эти строчки, когда ей было шесть. Он тогда умирал и боялся, что некому будет напомнить девочке о пророчестве.
- «И если свет победит, на четвертую весну после смерти восьмиглавого змея в мир придет гость, способный смотреть в глаза, а видеть души. И мертвый заговорит, и выбор встанет перед гостем: устремиться к небу или притянуться к траве. Ибо небо принесет счастье и процветание, а трава – предназначение, но потерю себя. И, сделав выбор, гость решит судьбу света».
Они молчали, обе глядели на подрагивающее пламя факела на стене.
- Значит…- проговорила Гермиона, нарушая тишину.- Это вы?
Ксения перевела взгляд на женщину:
- Я не знаю, наверное, были варианты, ведь это всего лишь пророчество. Но сейчас я почти уверена – если и мог появиться такой гость, то это, скорее всего, именно я. Потому что все сходится: я родилась в конце марта – четвертого после того, как Гарри Поттер убил Волан-де-Морта. Свет победил восьмиглавого змея. Меня зовут Ксения, что с греческого значит «гость».
- Мертвый заговорит…- произнесла Гермиона, пытаясь понять.- Что это значит?
- Дамблдор, - улыбнулась Ксения.- Портрет мертвого Директора заговорил со мной. Он ведь знал содержание пророчества… И меня поставили перед выбором.
- Небо или трава… Синий или зеленый…- размышляла Гермиона, закусывая губу. Потом подняла глаза на Ксению, глаза светились пониманием: - Рейвенкло или Слизерин?
Слизеринка кивнула, чуть улыбаясь:
- Вот когда я действительно поверила. И сделала свой выбор. Шляпа дала мне этот выбор. Я выполню предназначение. Я хочу помочь свету вернуться в душу Гарри Поттера.
- Но как? Я не знаю, как вам это удастся. Он отгородился, он буквально захлебывается своим горем, своей виной…
- Гермиона, вы абсолютно правы. Виной, - улыбнулась Ксения.- Я много об этом думала, прочла о мистере Поттере все, что смогла найти… Я поговорила с Лили. И, кажется, поняла, как ему помочь…
Ксения была права, пригласив для разговора именно эту женщину. Гермиону Грейнджер, девочку из Золотого трио. Не зря же ее воспоминаний о Мальчике, Который Выжил, нигде найти не удалось. Потому что сидящая перед Ксенией женщина, кажется, единственная понимала, что значило для Гарри Поттера быть этим Мальчиком.
- Теодик Манчилли рассказывал, что воспоминания Гарри Поттера слились в один длинный туннель. Без выхода, без света. Только вина. Он винит себя в смерти людей, которые были рядом с ним, - Ксения пристально смотрела на Гермиону. Нужно было, чтобы она поняла, чтобы эта женщина именно поняла. Только она сможет сделать то, что не под силу никому – показать Гарри Поттеру свет.- Он винит себя в том, в чем никогда не был виноват. А на эту вину накладывается все остальное: необходимость все еще носить маску того, кто давно мертв, боль, воспоминания. Это затягивает.
- Но раньше он справлялся с этим, - грустно заметила Гермиона.
- Да, справлялся, - согласилась Ксения.- Но к уже давившей на него вине прибавилась погибшая жена. Я думаю, он был к этому не готов. И теперь он действительно погружается все глубже, все дальше уходит по своему туннелю.
- Как ему помочь?
- Он видит тьму, но не видит свет. В любом туннеле есть ответвления. И есть выход. Ответвления – это те моменты, когда он мог свернуть с пути, на который его толкали. Ведь его буквально втолкнули в тот мир, где культивировался Мальчик, Который Выжил. Ответвления – это те моменты, когда он и этот Мальчик-герой были разными людьми. И вы должны помочь Гарри Поттеру свернуть с протоптанного пути вины и горя, увести его прочь…
- Как?
- Во всем есть темная и светлая сторона. В мистере Поттере есть обе стороны. Но тьма, которую его заставили в себя впустить, каждый год в Хогвартсе буквально перековывая его душу, сейчас побеждает. Нужно помочь свету. Там, где есть темный коридор, есть и светлый. Возможно, через некоторое время этот светлый коридор вновь вольется в темный, но он всегда – слышите? – всегда снова отделится.
- Я не понимаю, - задумчиво, нахмурившись, произнесла Гермиона.
- Вы должны пройти с ним весь путь по туннелю, сворачивая там, где брезжит свет, помогая преодолеть тьму. И вывести его к выходу. В конце тоннеля всегда есть свет, - Ксения мягко улыбалась.
- Ксения, я все равно не понимаю…
- Я смогу стать проводником, - проговорила она.- Это сложно, это потребует больших сил, возможно, всех…
- Ксения, вы с ума сошли? - Гермиона поднялась, видимо, таким образом протестуя.- Я читала о проводнике! Вы рискуете не просто проваляться в постели неделю после такого, потому что совершенно ослабнете, но и просто можете потерять свой дар!
- Я знаю, - тихо ответила Ксения. Тихо, но твердо.- Я сделала свой выбор, миссис Уизли. Я исполню предназначение. Мой дар – не такая уж высокая цена за то, чтобы свет снова победил.
Гермиона пыталась хоть что-то сказать, но Ксения поднялась и встала перед ней:
- Мы должны это сделать, потому что без нас Гарри Поттер погибнет. Он погибнет, а с ним – целая эпоха. С ним может кануть во тьму весь магический мир. Думаю, что без Гарри Поттера, обратившегося к свету, вам не выиграть эту войну… Дамблдор это знал, ведь он никогда не оставлял своего ученика без помощи. Помощь всегда приходила вовремя, ведь так?
Гермиона все еще сомневалась.
- Я не смогу без вас ему помочь, - Ксения смотрела прямо в глаза женщины.- Я не могу вывести его из туннеля, потому что я не видела света его жизни. Я не смогу его опознать. Вы – сможете.
- Что от меня требуется?
- Завтра ночью я приду к вам, я соединю вас заклинанием и своей силой, вы сможете проникнуть в спящее сознание Гарри Поттера. В сознание, в чувства, в то, что зовется душой, - улыбнулась Ксения.- Нужно торопиться, пока не стало слишком поздно… И еще один момент, миссис Уизли. Смерть Седрика Диггори… В этот момент Гарри Поттер слился с Мальчиком, Который Выжил. Он принял свою судьбу. И в этот момент он осознал свою вину… Именно тогда, как мне кажется, он твердо решил, что пройдет путь того Мальчика до конца. Потому что принял на себя вину за смерть друга…
Гермиона кивнула, прикусив губу. Ксения верила – она все поняла, она сможет. Потому что иначе не сможет никто.
- Ксения, я вижу, что вы понимаете, на что идете. Это жертва…
- Нет, это не жертва. Это дань свету, который подарил нам всем Гарри Поттер. Это притяжение, это предназначение. Он выполнил свое, я выполню свое. И мне не страшно, - мягко улыбнулась Ксения.- Возможно, я многое потеряю, помогая мистеру Поттеру, но я уже многое приобрела.
- Джеймс? - догадливо спросила Гермиона, и Ксения лишь кивнула
Они распрощались. Миссис Уизли уходила из больничного крыла в замешательстве, но с огромной надеждой.
- Теперь, Джим, ты можешь уже не скрываться, - тихо произнесла Ксения в пустоту.
Через мгновение на пол сползла мантия-невидимка, и перед девушкой предстал совершенно ошеломленный Джеймс Поттер.