Глава 10. Прозвенел звонок. Северус безучастно следил за тем, как студенты-шестикурсники торопливо покидают класс

Прозвенел звонок. Северус безучастно следил за тем, как студенты-шестикурсники торопливо покидают класс. Прошел еще один день. Снова целый урок он заставлял себя не смотреть на пустующую первую парту.

Гермиона опять не пришла. Что происходит? Говорил ли Альбус с девушкой? Чем закончилась их беседа? Он раздраженно тряхнул головой, отгоняя бесплодные мысли. Ему нет до этого никакого дела! Не должно быть!!!

Да, двадцать лет назад он любил Гермиону. Любил, горел, сходил с ума… И может быть даже теперь… Мерлин! Да, кого он хочет обмануть? К нему вернулось всё, все до мельчайших подробностей — и воспоминания, и чувства. Он влюблён в эту девочку… Но ни о том ли предупреждал Дамблдор? И разве ни с этими чувствами Северус был намерен беспощадно расправиться? Так чего же он ждёт?

Кроме того, у него есть еще немало других забот, не так ли?

***

— Поттер, задержитесь! — бросил профессор бесстрастно. — В мой кабинет, пожалуйста.

— Сэр? — молодой человек остановился у двери, вопрошающе глядя на Снейпа.

Ну что ж. Пришла пора расставить все точки над «и».

— Я должен Вам сотню галеонов, Поттер.

— Вы? — парень вытаращил глаза.

— Мистер Уоррен одалживал у Вас деньги? — раздраженно поморщился Северус.

— Д-да… то есть, да сэр.

— Некоторым образом этот молодой человек… Он мой родственник… — процедил Снейп через силу. — Я хочу вернуть его долг.

Гриффиндорец в ответ отчаянно замотал головой, но смог выдавить только хриплое:

— Нет.

— Что «НЕТ», Поттер?

— Николас — не Ваш родственник, сэр… Николас и Вы это…

О, нет!!!

— Заткнитесь, Поттер! — вскрикнул Северус. Неожиданно он ощутил себя пойманным в какую-то хитроумную ловушку. Черт возьми! Неужели этот кошмар никогда не кончится? — Вот, — прошипел он, — здесь ровно сто галеонов. Забирайте деньги и выметайтесь! И зарубите себе на носу — все ваши догадки ничего не стоят! Вы ничего НЕ ЗНАЕТЕ!..

— Да, знаю я!!! — завопил вдруг мальчишка.

«Нет! Пожалуйста, Альбус… Ты ведь не мог ТАК со мной поступить» — мысленно взмолился Северус.

— Нет, не может быть, — выговорил он вслух, — Дамблдор не мог…

— Послушайте, — поспешно перебил гриффиндорец, — Дамблдор здесь ни при чем! Я сам… Я все знал. Знал с самого начала! Когда Ник появился, я… просто его узнал. Я… Я же видел… его… раньше… Я только один раз сомневался. Когда Ник пропал. А потом подумал, что, наверное, он… Вы… он вернулся.

Поттер осекся и замолчал потом, все же, как-то, почти что робко, спросил:

— Вы не помнили ничего, профессор, да?

— Ничего не было, Поттер, — отрезал Северус. Слова давались с трудом. Таким незащищенным он не чувствовал себя уже очень давно

— Было. Просто Вы забыли, а теперь вспомнили, — и после новой паузы гриффиндорец тихо без насмешки добавил, — Сэр. Почему Вы боитесь это признать?

— Потому что это не имеет теперь никакого значения, — прошипел Снейп, едва сдерживая отчаяние и досаду.

— Это имеет значение! — закричал опять Поттер. — Поймите же! Я так долго Вас ненавидел, но теперь не ненавижу!

— Надо же, какое счастье!

— Николас был моим другом! — не желал сдаваться парень.

— О, да! И Ваша дружба обошлась ему о-очень дорого!

— Что?.. — оторопел Поттер, — Но… Но почему?

— Потому что вы с вашей вселенской любовью остались здесь, а я должен был вернуться! — не выдержал Северус. — ЗДЕСЬ я так глупо привык верить ВАМ, но ТАМ ваш папаша очень доходчиво объяснил мне, куда я могу засунуть свое доверие!!!

— О, Господи… — прошептал мальчишка, — Я даже не подумал…

— В этом нет ничего нового, Поттер. Вы никогда не ДУМАЕТЕ!

— Простите меня, сэр…

— Забудьте! Забирайте деньги и уходите! Слышите? Ничего не было, Поттер! Не было!

***

— Ничего не было, — сказал он двери, закрывшейся за Поттером. — Не было, не было…

Привычный мир рушился, падал в пустоту острыми осколками, и вслед за ним также трескалась и осыпалась к ногам ненавистных гриффиндорцев его душа.

Если бы он знал, на что шел, когда хотел вспомнить! Вспомнить — все равно, что вернуться назад! Вернуться. Но куда? Зачем? Затем, чтобы сожалеть, мучиться несбыточным, тосковать о пустоте, перемешивать в душе весь этот пепел, переживать заново, то, что давным-давно истлело? Николаса Уоррена не существовало! Потому что тот Николас, которого они все помнили, никогда не вырос бы в этого вот Северуса Снейпа, каким он сейчас являлся, потому что всё, что происходило с Уорреном, было ошибкой и никак не вписывалось, не укладывалось в истинное прошлое. Неважно, что и когда убило в Северусе нелепого, искреннего, наивного мальчишку — война, обстоятельства, он сам — важно, что, несмотря на яркие щемящие воспоминания, он никогда не взглянет на мир глазами того юнца — между ними бездонная пропасть. Слишком уж давно он разучился и любить, и верить, и надеяться на грядущее счастье.

Чертов Альбус! Чертов Поттер! Чертова Грейнджер!

Сколько дней он уже прожил с этим? Дней и ночей… Если днем Северус еще как-то мог совладать с собой, то ночью яркие светлые сны играли с ним злые шутки. Ему снилась Гермиона. Во сне он тянулся к ней, чувствовал ладонями ее тело, искал губами ее губы, искал и находил пустоту. Он просыпался в слезах и долго сидел, глядя в никуда, обхватив себя руками за плечи, изо всех сил стискивая зубы, чтобы справиться с безумным желанием завыть от безысходности и тоски.

Он мог бы прогнать от себя эти сны, нужно было всего лишь выпить подходящее зелье. Но нет. Эти сны — все, что у него есть, все, что ему осталось, и никому этого не отнять.

***

Гарри чувствовал боль. Умом он понимал всё, что хотел сказать ему Снейп, но сердце никак не хотело принять очевидного. Получалось, он, Гарри, должен был продолжать травить Николаса, подобно своему отцу? Ненавидеть, издеваться ни за что ни про что?

Парень в отчаянии сжал руками виски. Это невозможно! Николас был его другом!

Но в то же время, Гарри отлично представлял, каково было Снейпу оказаться опять в своем времени. Из его памяти, видимо, совершенно стерлись события начала этого года, но события, а не чувства. Чувства остались! Николас ведь тоже считал Гарри Поттера своим другом и ДОВЕРЯЛ ему как другу. Вот только двадцать лет назад здесь не было Гарри Поттера, двадцать лет назад его место занимали Джеймс и мародеры.

Поведение Гарри было бы еще простительным, если бы он не понимал, что происходит. Но он знал. Знал с самого начала — и как всегда не подумал.

Даже представить страшно, что чувствовал Николас, в один миг лишившись всего, что было ему дорого — друзей, любви. Наверняка, он страшно страдал, ЧУВСТВУЯ эту потерю, но не в силах ВСПОМНИТЬ, что и когда потерял. А каково вспомнить об этом теперь? О, Мерлин! Гарри почти физически ощущал груз вины, согнувший его плечи.

Необходимо было что-то сделать, чтобы помочь… Кому? Николасу? Снейпу? Главное, Николас теперь больше не был для Гарри всего лишь чужим, случайно подсмотренным воспоминанием, теперь это был живой человек со своими достоинствами и недостатками, бедами и радостями, со своей любовью и болью. Ник был немного слишком замкнутым, но честным, смелым и искренним. ТАКИМ Снейп нравился Гарри, кроме того, Николас ведь был тем человеком, которого Гарри обещал защищать.

***

Гермиона снова и снова перелистывала эту тетрадку. Почти машинально переворачивала листы, гладила кожаную обложку. Взгляд невольно цеплялся за скользящие неразборчивые буквы… Не мудрено, что почерк Николаса всегда казался ей таким знакомым.

Нет. Нет, она все-таки не может понять… Не может… О, Господи… Да что же это?! Как такое вообще могло быть?

Конечно-конечно, теоретически всё вполне объяснимо. И Дамблдор очень подробно рассказал ей, как это произошло. Но Николас и Снейп…

Она никак не могла отождествить чужого неприятного человека с тем удивительным юношей, которого продолжала любить всем сердцем. Это ужасно! Это неправда!! Ее Николас не мог стать ТАКИМ! Никогда!

Сегодня она опять не смогла заставить себя появиться на зельеварении. Дело было даже не в том, что самый мерзкий учитель в школе теперь знал все ее самые сокровенные, самые дорогие и бережно хранимые тайны. И не в том, что он видел то, что видел Николас, слышал всё, что она говорила НИКОЛАСУ. Самым невыносимым было смотреть на него и невольно видеть в нем те черты, которые она так любила в НИКОЛАСЕ. Глядеть, как его умелые чуткие руки готовят ингредиенты для очередного зелья и знать, что этими руками НИКОЛАС так нежно касался ее тела…

Нет-нет-нет-нет… Не может быть! Она бы умерла, если бы услышала, как Снейп повторяет, всё то, что совсем недавно говорил ей любимый. Она не может видеть Снейпа, она не может слушать Снейпа и говорить с ним, потому что ненавистный Снейп очернит, исковеркает, вывернет на изнанку все самые светлые, самые прекрасные ее воспоминания. Он всё разрушит. Он уничтожит ее НИКОЛАСА!

Гермиона несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться — так учили ее в Св. Мунго.

Она приказала себе не думать о Снейпе!

Да, она больше никогда не увидит Николаса, но, по крайней мере, она знает теперь, что юноша жив, и что пожиратели смерти не мучают его в какой-нибудь кошмарной темнице. Ей и Николасу не суждено быть вместе, но память их навсегда сохранит то счастье, что дарили они друг другу.

Гермиона коснулась шеи и нащупала тоненькую цепочку, потянув за которую, вытащила из-за ворота мантии кулон — половинку сердечка. Дамблдор тогда вернул ей ЕЕ цепочку, а о другой половинке почему-то не сказал ничего. Пусть. Вторая половинка, как и половина ее сердца и души, навсегда останется с Николасом. Девушка бережно погладила подвеску пальцем и вдруг замерла. Что это?! Точно слезинка вспыхивал и переливался на кулоне маленький прозрачный камешек — следящие чары снова работали!!!

«Ник… О, Ник! Николас, где ты?» Она вскочила и бросилась прочь из комнаты, где проводила до этого свой одинокий вечер. «Николас, — повторяла она, как заклинание, — Николас, вернись, прошу тебя! Умоляю тебя, вернись!»

Конечно же! Она знает! Знает, где он! Не замечая под собой ступенек, Гермиона точно на крыльях взлетела на восьмой этаж и бросилась к заветным дверям. «Ты здесь! — шептала она, глядя, как всё ярче блестит на подвеске граненый камешек. — Милый мой, хороший, ты пришел! Ты вернулся!» Она с лету распахнула двери и остановилась на пороге. Их комната. Диван. Смешная пальма в кадке. Но главное, ОН был здесь!!!

Николас сидел спиной к ней на диване, низко склонив черноволосую голову. Ладонь его медленно скользила по зеленому бархату подушки. Гермионе показалось, что сутулые плечи, обтянутые черной мантией, судорожно вздрагивают.

О, Боже! Она ведь обещала — «сегодня вечером», клялась, что придет, что любит — и не пришла! Он думает, что она оставила его?

— Николас, — прошептала она беззвучно, бросилась к нему и уже в голос выкрикнула, — Николас!!

***

Он вскочил, и Гермиона испуганно ахнула, когда оказалась лицом к лицу с профессором зельеделия. Снейп взирал на нее совершенно сухими, но какими-то дикими глазами, только ей было сейчас не до того, чтобы разбирать выражение его глаз. Девушка, чтобы не закричать, зажала руками рот и отскочила к стене. Снейп пронесся мимо, как ураган, только черным парусом вздулись полы мантии, да с грохотом захлопнулась дубовая дверь.

Некоторое время Гермиона стояла, не шевелясь, не в силах даже вздохнуть. Потом с трудом оттолкнулась от стены и побрела к дивану. Колени ее подогнулись, и она упала на бархатную обивку, ткнувшись лицом в зеленую подушку. Рыдания разрывали грудь, но она не позволила себе заплакать. «Ненавижу! — Гермиона ударила подушку кулаком. — Ненавижу!! Ненавижу!!! Ненавижу!!!»

***

Когда мисс Грейнджер вернулась в гостиную Гриффиндора, ее лицо не выражало ничего. За последние дни все привыкли видеть ее такой — спокойной, грустной, углубленной в себя. Ей молча сочувствовали, ее жалели, но боялись подходить слишком близко — у всех хватало и своих проблем.

Конечно же, Гарри и Рон никуда не делись. Они были рядом, были всегда готовы поддержать подругу, когда боль опять настигала ее, и жизнь снова казалась невыносимой. Но иногда невыносимыми были они сами, как, например, сейчас.

— Я всегда знал, что он не тот, кем вы его считаете! — напряженным шепотом вещал Рон, ударяя себя кулаком по колену. — Гарри! Все ведь было ясно, как день! Черт возьми! С самого начала! Снейп — он Снейп и есть, хоть молодой, хоть старый!..

— Ты не понял, Рон, — шипел в ответ Гарри. — Неважно, кем он был, важно, что мы дружили…

— Это ТЫ с ним дружил, МНЕ он никогда не нравился!..

Гарри не слушал.

— Понимаешь, выходит, мы всегда раньше ошибались в нем! Он был нормальным парнем, просто, когда вернулся назад… ОЙ… Э-э… Гермиона! Привет! Когда ты подошла? Мы и не заметили… Видишь ли… э-э… Дамблдор… кое-что нам сказал…

— Всё нормально, Гарри, — натянуто улыбнулась мисс Грейнджер. — Я уже знаю, о чем речь. Дамблдор и мне рассказал, — девушка пожала плечами, стараясь, чтобы это выглядело, как можно безразличнее и небрежнее, и скривила губы. — Итак. Как это, ты там говорил? Вы всегда ошибались в Снейпе, тогда как он, на самом деле, нормальный парень… Ну же, давай, продолжай!

Гарри вытаращил глаза.

— Ты… ты это серьезно?.. Ты что, хочешь сказать, что… Герми, ты… больше не любишь его?

— КОГО, Гарри? Снейпа?!! Ты издеваешься?

— Ну, вот! Что я говорил! — воскликнул Рон. — Герми, ты умница! Этот ублюдок не заслуживает, чтобы его любили…

— Гарри, пойми, — отмахнувшись от Рона, быстро заговорила девушка. — Я любила Николаса. И я всегда буду его любить! Но Николас — не Снейп. Что бы Дамблдор ни говорил — это разные люди. Николас понимал меня, а Снейп всегда только издевался. Ты только вспомни — как он всегда ненавидел Ника!..

— То есть… себя? — потрясенно прошептал Гарри, — Это что же, выходит, он так сильно ненавидит самого себя?!! О, Господи…

— Гарри, ты не понимаешь…

— Это ты не понимаешь! — вскрикнул парень в голос, в их сторону стали оборачиваться любопытные, и Гарри снова перешел на шепот. — Хотя должна бы — ТЫ, как никто должна понимать, какая это боль, вот так, разом всё потерять!

— Да, он же ничего не помнил!

— Точно! Если бы ты забыла, как Ника зовут, как он выглядит, если бы мы с Роном исчезли, и ты забыла, кто твои друзья, тебе что, было бы легче???

— Но это не то же самое!

— А что же это тогда? Конечно, за двадцать лет он смог это пережить… Хотя может, и не совсем…

— Гарри! Ты что жалеешь Снейпа? — хихикнул Рон.

— Да поймите, вы! — закричал в отчаянии гриффиндорец. — Ник ведь был нашим другом, он доверял нам, а теперь мы всё равно, что бросили его!

— Ага! Точно! — фыркнул презрительно Рон. — Давай, пойди к Снейпу. Признайся, как тебе без него плохо и предложи ему вечную дружбу. Потом расскажешь, что он тебе ответил, а мы посмеемся…

— Рон, прекрати! — в голосе Гермионы было столько боли, что Рон немедленно заткнулся и только недоуменно смотрел на своих «свихнувшихся» друзей.

— Но… я не бросила его, — Гермиона стиснула пальцы, в отчаянии глядя на Гарри. — Я бы никогда его не бросила!

— Ну, конечно. Ты даже на зелья больше не ходишь. Боишься его увидеть? Я думал всегда, что ты, и, правда, гриффиндорка! — слова Гарри звучали как-то слишком зло и очень устало.

— Он мне деньги отдал… — вдруг тихо и совершенно невпопад добавил гриффиндорец. — Те, за мантию, помнишь?.. — и продолжал, точно про себя, спрятав лицо в ладонях. — О, Господи… я ведь хотел, как лучше… Ну, почему всё всегда выходит так глупо?

— Не думаю, что он захочет со мной говорить, — нерешительно произнесла Гермиона.

Она не могла понять, что сейчас тревожит ее больше — мысль о том, что, возможно, она, и правда, предала Николаса, или необходимость общения с профессором, или то, что Гарри не соглашается с ней и отказывается воспринимать Снейпа и Николаса отдельно друг от друга, как двух совершенно разных людей… О, боги! Ведь она только-только всё для себя решила! Зачем же опять нужно будить эту едва затихшую боль?!

— Ты не узнаешь ничего, пока с ним не поговоришь, — пожал плечами Гарри.

— Ладно. Я подумаю над этим. Обещаю, — вздохнула мисс Грейнджер.

***

Всё. Хватит. Нужно отвлечься. От собственных мыслей, от безмолвного осуждения Гарри, от глупостей Рона. Ладно. Так и быть. Она пойдет и поговорит с профессором — то есть постарается, по возможности, молча выслушать все его насмешки и что он там еще захочет сказать. И тогда она сможет с чистой совестью навсегда закрыть эту тему.

Но пока что, пусть мальчишки остаются в «Трех метлах», а ей совершенно необходимо побыть одной и успокоиться.

Не объясняя никому и ничего, Гермиона просто пошла прочь от входа в таверну, куда направлялись ее друзья. Кажется, Рон нерешительно ее окликнул, но Гарри, наверное, лучше понял ее состояние — окликов больше не последовало — все до времени оставили мисс Грейнджер в покое. Ну, что ж. И на том спасибо.

Девушка не спеша бродила по улочкам Хогсмида, безучастно разглядывала витрины, не думала, не вспоминала. Она хотела бы задержаться в своем безразличном спокойствии навсегда, но…

***

— Помнишь, мы хотели зайти туда в День Святого Валентина? — Гермиона не собиралась говорить этого вслух, слова вдруг вырвались сами собой, когда она неожиданно почти что врезалась в Снейпа, нелепо стоящего здесь, недалеко от входа в маленькое кафе.

— Полагаю, что та идиотская идея не стоит упоминания, — голос профессора был холоднее льда. Отвечая, он даже не взглянул в сторону девушки.

— Да, правда. Просто смешно, — фыркнула Гермиона, вложив в свои слова больше злости и издевки, чем собиралась. Да что, спрашивается, она хотела с ним обсуждать, о чём говорить? Кроме того, холодность Снейпа только еще раз подчеркнула, что их ситуация настолько же абсурдна, насколько и безнадежна

— И, кстати, мисс Грейнджер, должен ли я напоминать, что я все еще Ваш профессор, — прошипел Снейп, и тон его больше не был бесстрастным.

О! Что это? Неужели, ей таки удалось задеть его! Ладно.

— Разуме-е-ется, как я могу об этом забыть, СЭР! — «Вот так! Вы ведь этого добивались, профессор? Да? Ну, так съешьте и подавитесь!»

— Прекрасно! В таком случае, не забудьте, также, что я еще и мерзкий скользкий гад, который в своей жизни никого никогда не любил!

Он зашагал прочь, не дожидаясь, когда она что-нибудь ответит, и Гермиона, как рыба без воды, только открывала и закрывала беззвучно рот, не находя слов — слов утешения, сожаления, слов, способных передать всю ту боль, что она вдруг ощутила глядя ему вслед, в его напряженную спину и ссутуленные плечи.

***

Ну, что ж. Снейп, конечно, ей чужой человек, но Николаса она знала прекрасно. Так что ей не пришлось долго его искать.

Узкое окно в пустынном коридоре, на полпути к башне Райвенкло. Гермиона и раньше часто заставала его здесь, когда знала, что Ник не в настроении кого-нибудь видеть. Похоже, вместе с воспоминаниями вернулись к нему и старые привычки. «Вот вы где профессор. Наш с Вами разговор еще не окончен» — Гермиона решительно шагнула ближе.

— За что Вы всегда так ненавидели Николаса? — начала она без всякого предисловия.

Снейп, кажется, не удивился ее присутствию. Не обернувшись, профессор пожал плечами:

— Он выглядел, как сущее пугало. Особенно это было заметно рядом с Вами.

Гермиона задохнулась от возмущения, вмиг позабыв все свои благие намерения. Да как он смеет!

— Николас НИКОГДА не выглядел, как пугало!!!

— Не говорите ерунды! — резко перебил Снейп, разворачиваясь к ней. — Уж поверьте, МНЕ лучше знать! Нелепый шут! Все эти идиотские мантии! У меня никогда не выходило преобразовать их правильно… Вечно всё получалось наперекосяк.

«О, Господи… Снейп… Он… — Гермиона вдруг ощутила головокружение, — он ведь говорит о себе! О себе!!! О, Ник…» — к горлу подкатил ком.

— Нет, — возразила она настойчиво, — всё было хорошо…

— Вы просто не замечали, — горько усмехнулся Снейп. — Вы были слишком влюблены в Уоррена.

— Я до сих пор влюблена, — девушка улыбнулась ему, стараясь изо всех сил изгнать эту горечь из их разговора.

— В Николаса? — профессор насмешливо поднял брови, но глаза его не смеялись.

— Но ведь его не существует, — не отвела взгляда Гермиона.

— Действительно, — отрезал Снейп, — от того мальчишки, и впрямь, ничего не осталось.

— Ну, почему же? — девушка шагнула ближе. — Я думаю, просто он повзрослел…

— Постарел? — профессор взирал на нее снизу вверх.

В его глазах не было ни злости, ни насмешки. А что было? Безразличие? Грусть? Сожаление? Гермионе вдруг захотелось обнять его, как она обнимала Николаса. На миг показалось, что этот простой жест разом разрушит между ними все преграды. Вот он, ее Ник. Она наконец-то смогла разглядеть его за хмурой маской профессора зельеделия. Но на объятия девушка не решилась, лишь протянула руку и несмело коснулась бледной щеки.

— Я не знаю, сэр. Думаю, главное, что он выжил.

Снейп поймал ее запястье, то ли намериваясь оттолкнуть ее руку, то ли собираясь сильнее прижаться к ней щекой… Он не сделал ни того, ни другого — просто еще секунду удерживал, потом как-то безразлично отпустил.

— Нет, мисс Грейнджер. Вы ошибаетесь, — сказал он спокойно, — Николас Уоррен не вернется. Не вернется никогда, — с этими словами он отступил на шаг, еще мгновение не сводил с нее глаз, потом решительно развернулся и скрылся во мраке коридора.

***

«Не вернется? Неужели? А мне-то показалось, что он только что был здесь». Гермиона улыбнулась своим мыслям, но улыбка тут же сбежала с ее лица, когда она вспомнила, что говорил Гарри.

О, Мерлин! Как она могла! Как могла она так поступить с самым дорогим и близким человеком! Чем же эдаким была ее любовь, если всё это время она думала лишь о собственных страданиях и даже не замечала, что ему тоже плохо. И тут же, новым укором всплыло в памяти еще кое-что — Ник в их комнате, на их диване, бледные пальцы скользят по зеленому бархату подушки. Он вспоминал? Пытался забыть? Как же больно было ему в тот миг, если, даже понимая, что прошлого не вернуть, он всё равно не смог туда не прийти. Что он чувствовал, встретив ненависть в ее глазах? Как собирался жить с этим дальше? Жить?..

«О, Ник!..» Девушка положила дрожащую ладонь на ледяное стекло окна. Она могла его понять. Ей столько раз приходилось слышать это и от Гарри: главная цель его — победа над злом, хотя он почти уверен, что погибнет вместе с Воландемортом. И Снейп, скорей всего, тоже не очень-то надеется пережить Темного Лорда. Идет война, и на профессора возложено слишком много, слишком много ответственности, риска, боли. Он уже не тот наивный романтичный мальчишка, который мог позволить себе забыть обо всём и просто любить, просто учиться, просто развлекаться с друзьями.

Так чего же она хочет от Снейпа в ответ на свои чувства? Разве имеет она право вообще чего-то ждать — создавать ему новые проблемы и, тем самым, заставлять его не только нарушать школьные порядки, но рисковать, рисковать еще больше, чем сейчас? Нет. Конечно, нет. Если она и может сейчас чем-то помочь, так это своим спокойным и, главное, нейтральным отношением, своим возвращением к роли студентки.

Возможно, нелегко будет справиться с этим, но любовные романы должны быть отложены до более подходящего времени.

Эпилог

Наверное, именно здесь и следовало бы поставить точку. У них было прошлое, но не было будущего. Жизнь продолжалась, и каждый должен был идти дальше своей дорогой.

Северус заставил себя уйти, несмотря на то, ЧТО удалось ему разглядеть в ее глазах, несмотря на то, что больше всего на свете в тот миг ему хотелось послать к чертям все условности и проблемы, которые их разделяли, и заключить в объятия ее теплое податливое тело, приникнуть губами к страстным нежным губам…

Но он заставил себя уйти, потому что, будучи могущественным магом, прекрасно понимал, что чудес, на самом деле, не бывает, что время всё-таки невозможно повернуть вспять, даже если то, что осталось позади, было истинным счастьем, а впереди зияет кромешная тьма и холодная пустота. Потому что действительность никогда не повторяется — нельзя что-то у кого-то отнять, а потом вернуть в том же виде.

Останься он с этой девочкой — сколько бы дней прошло, прежде чем она поняла, что он совсем не похож на мальчишку, в которого она до сих пор влюблена? Как скоро начала бы она тосковать по своим друзьям, а в ее глазах родились бы и стали расти неумолимые презрение и разочарование? Да и что он мог ей предложить? Только подвергнуть ненужному риску. У нее впереди вся жизнь, а его дорога почти закончена — осталось вернуть лишь несколько долгов — и он будет свободен уйти, и вряд ли затоскует о нем на свете хоть одна живая душа. И каким бы мучительным ни было расставание, как бы ни было больно, они никогда уже не смогут реставрировать прошлое счастье, потому что в мире есть множество вещей куда более важных, чем сиюминутное счастье бывшего пожирателя смерти, который и счастья-то, возможно, не заслужил…

Итак, он ушел. И никто не считал его одиноких ночей и не мерил слез, пролитых в подушку ею. Они смогли переступить через себя и вернуться к прежним отношениям — учитель-ученица, потому что оба понимали — у них нет иного выхода, потому что продолжалась жизнь, и по-прежнему шла война…

Но война закончилась, и хотя унесла она очень многих, — Северус, к своему немалому изумлению, выжил.

И после того, как отгремело грандиозное последнее сражение, после того как были залечены телесные раны тех, кто уцелел, и оплаканы те, кого не вернуть, после того, как отшумел знаменитый выпускной бал, и герой-Поттер вместе со своими друзьями в последний раз сел в Хогвартс-экспресс, после того, как утихла в душе боль расставания с самыми беспокойными за последнюю сотню лет студентами, словом, после того как завершилось всё, ради чего Северус Снейп существовал последние лет двадцать, жизнь профессора вошла в новое более спокойное и тихое русло. Он не стал счастливее и не стал несчастнее. Он просто учил новых студентов, варил зелья, спорил на педсоветах с Дамблдором и перепирался с Минервой. Характер его еще больше испортился, а количество научных трудов выросло. И по-прежнему не было в его одинокой жизни никого, с кем он хотел бы разделить свою судьбу.

Да, Северус знал, что Гермиона поступила в магический Оксфорд и изучает чары. Он даже, по мере возможности, старался следить за ее успехами, но никогда не пытался беспокоить девушку письмами или напоминать о себе как-то еще, а после того как профессор оставил без ответа с десяток ее посланий, она тоже перестала ему писать.

***

— Это не имеет смысла, Гарри. Не думаю, что он вообще читает мои письма. Он просто отгородился от нас. Не пришел тогда на выпускной. Если ты помнишь, он даже попрощаться с нами не захотел, — Гермиона грустно вздохнула.

Гарри ободряюще сжал руку подруги.

— Эй! Только не вешай нос! Да, я помню. Помню, что Ник вечно вел себя как идиот, просто теперь он стал старше, и идиотизм его тоже вырос, — к облегчению гриффиндорца девушка улыбнулась в ответ на шутку, — Знаешь что, поезжай-ка ты туда сама и не оставляй его в покое, пока он с тобой, наконец, нормально не поговорит!

Несколько секунд мисс Грейнджер с деланной задумчивостью внимательно изучала траву лужайки, потом подняла взгляд в ярко-синее августовское небо, снова посмотрела на друга и вдруг лукаво усмехнулась. Из складок элегантной парадной мантии девушка выхватила небольшой аккуратный конверт с печатью Хогвартса. Помахав, забавы ради, конвертом перед изумленной физиономией Гарри, Гермиона позволила другу выхватить письмо из ее рук.

— Эй! Чем это вы тут заняты? Даже на моей свадьбе не можете не думать о делах! — казалось, все веснушки Рона счастливо сияют, и счастье это отражается огромных глазах Лаванды, как и положено невесте, затмившей сегодня всех своим великолепием.

— О, Рон! Ну, при чем тут дела! — Гермиона вдруг ощутила в душе странную волну — радость, нежность, нетерпение и уверенность в том, что всё идет, как надо. Поддавшись порыву, она весло подмигнула Лаванде, и промурлыкала. — Я как раз собиралась спросить у вас обоих и у Гарри, придете ли вы на МОЮ свадьбу?

Лаванда радостно округлила глаза, а Гарри поднял брови, хмыкнул и развернул письмо.

— Ох! — выдохнул Рон, тоже заглянувший в хогвартское послание через плечо друга. — Ты… Ты что, выходишь за Флитвика???

— РОН!! — Гермиона фыркнула, пытаясь не расхохотаться, — Рон, ты неподражаем! — нет, она все-таки не выдержала и залилась веселым смехом, — Ты не понял, — пояснила девушка, отсмеявшись, — Я не собираюсь за Флитвика. Я еду в Хогвартс чтобы занять место ассистента профессора чар. Я еду в Хогвартс, — Гермиона многозначительно посмотрела на Гарри, — и я задержусь там НАДОЛГО!

— А свадьба? Когда свадьба? — взволнованно стиснула руки Лаванда.

— О-о… Мы назначим дату и сразу пришлем приглашение, — загадочно улыбнулась мисс Грейнджер.

— Герми? — подозрительно сузил глаза Рон, — Ты хочешь сказать, что собираешься за…

Гарри двинул друга локтем в бок, заставив замолчать.

— Да ты просто умница! — воскликнул он, восторженно глядя на Гермиону, — Правильно! Так его! Докажи ему, что гриффиндорцы никогда не отступают!

***

Теплый летний ветер морщил гладь озера, заставляя закатное солнце рассыпаться по поверхности воды тысячей веселых бликов. Травы в этом году уродились пышными и высокими. Они настойчиво цеплялись за полы мантии, пока почти невидимая тропинка петляла меж камней, спускаясь с кручи. Приходилось невольно замедлять шаг и подходить к заветному месту неспешно и торжественно.

Заветное место? Смешно. Просто любимый кусочек берега с поваленным деревом у кромки воды, спрятанный за небольшим холмом от посторонних глаз и укрытый зелеными ветвями от палящего солнца. С некоторых пор Северус полюбил проводить здесь время. Свободное время. Теперь такая роскошь была и у него.

Впереди еще неделя каникул. Учебные планы составлены до самого Рождества, а зелья для лазарета могут подождать и до завтра. Не то чтобы профессор Снейп стал вдруг тяготиться любимой работой, но подземелья теперь как-то странно давили на него своей гулкой пустотой и тоскливой тишиной, возвращаясь туда, Северус каждый раз с болью вспоминал о своем одиночестве. Здесь же светило солнце, звенели птичьи голоса, и можно было, глядя на воду, не думать ни о чем. К тому же, директор одобрял его прогулки на свежем воздухе, и мадам Помфри довольно кивала, настойчиво повторяя, что Северус стал выглядеть много лучше. Глупости какие… Чего ради ему выглядеть лучше? Кого ради?

Он пошарил в кармане мантии и вытащил на свет смешное украшение, которое не собирался надевать, но с которым так и не решился расстаться. То самое, разломленное пополам, сердечко. Поистине, символ его судьбы — расколотое сердце, пустая жизнь, никчемная душа…

Вещица выглядела сегодня как-то по-другому. Северус не сразу понял, откуда взялся этот непонятный блик. Он нахмурился, вглядываясь пристальней. «Что это? Следящие чары? Но ведь они должны были развеяться уже давным-давно. Странно». Он снова и снова поворачивал кулон и так и эдак — огонек всё так же мерцал. И вдруг прямо над ухом у себя Северус расслышал тихий смешок.

— Я всё жду-жду, когда же ты обернешься?

Он замер и зажмурился. Этот голос. Он узнал бы его из тысячи. Он так тосковал по этому голосу уже… (Мерлин… сколько же уже прошло лет — три года? Четыре?) И по этим рукам, что обняли его сзади за плечи, так привычно, так настойчиво и мягко.

— Северус…

— Я думал, ты позовешь Николаса, — сказал он хрипло.

— Какая разница. Ведь это всё ты…

Больше всего на свете ему хотелось сказать, как он любит ее, по-прежнему любит, как соскучился, как мечтал о встрече…

— Зачем ты приехала? — спросил Северус, не оборачиваясь

«Затем, чтобы быть рядом, потому что не могу больше без тебя жить, потому что обещала любить тебя всегда, потому что верю теперь в судьбу и верю, что наша судьба быть вместе…»

— Профессор Флитвик принял меня на должность своего ассистента.

— Вот как… — он бросил взгляд на кулон, который все еще сжимал в руках, и сказал невпопад, — вот. Снова работает…

Гермиона, наконец, появилась в поле зрения Северуса, опустилась рядом с ним на поваленное дерево и достала свою собственную цепочку — камешек на подвеске ярко поблескивал. Перехватив изумленный взгляд Снейпа, девушка засмеялась:

— Я все-таки магистр чар, знаешь ли.

— И долго они будут теперь работать?

— О! Пожалуй, теперь лет пятьдесят — никак не меньше.

— Что?

— Ну, не думал же ты, что от меня так легко отделаться? — девушка придвинулась ближе.

Так же, как Северус тысячу раз видел это во сне, ее ласковые руки обхватили его лицо, а теплое дыхание коснулось его губ.

— Я знаю, что у тебя море разных возражений и отговорок, — прошептала Гермиона. — Мне всё равно. Можешь говорить что хочешь, что угодно. Что бы ты ни сказал, я отвечу тебе вот так, — и нежные губы прижались к его губам в сладком пьянящем поцелуе.

Конец