XXXVII. Травля

Казимир Ядевский несколько раз заезжал к Эмме, но ни разу не застал ее дома и решился написать ей полное упреков письмо. Она насмешливо отнеслась к его претензиям, но, тем не менее, пригласила приехать к ней вечером.

– У тебя снова появляется чувство ревности, друг мой, – приветливо улыбаясь, встретила она Казимира.

– А тебя, выходит, радуют мои страдания, – ответил он ей.

– Вовсе нет. Ты не имеешь права обвинять меня. Когда мы ехали с тобой из Мешкова, я откровенно высказала тебе все, чего ты можешь ждать от меня, и согласилась сделаться твоей женой. Но ты не исполняешь тех условий, которые я от тебя требую – ты не доверяешь мне.

– Ах, Эмма! – вскричал юноша, прижимая ее к своей груди. – Все это происходит оттого, что я слишком сильно люблю тебя!

– Любовь основана на взаимном доверии, а тебе мерещится, Бог знает что, ты увлекаешься нелепыми фантазиями.

– А твое отношение к Солтыку?

– Оно неизбежно, потому что я преследую определенную цель.

– Все одни и те же отговорки!.. Разве ты не видишь, как я страдаю!

– В этом нет моей вины. Я свято исполняю все данные тебе обещания.

– Это правда... Прости меня!

Ядевский, стоя на коленях, целовал ее руки и был совершенно счастлив, заметив приветливую улыбку на губах ее. Но счастье его было непродолжительно: в комнату вошел Бедросов.

– Не помешал я вам? – обратился он к Эмме, указывая глазами на Казимира. – Виноват... Мне нужно переговорить с вами наедине.

– Уйди, – шепнула она Казимиру. – Это старинный знакомый моей матери, он, вероятно, не вызовет у тебя ревности.

Проклятие готово было сорваться с языка раздосадованного юноши, но он сдержался и, склонив голову, вышел из гостиной.

Эмма села в углу дивана, так что лицо ее было в тени, между тем как сама она могла свободно наблюдать за собеседником.

– Вы, кажется, были знакомы со студентом Пиктурно? – равнодушным тоном начал незваный гость.

– Да, я встречалась с ним раза два, не более.

– Насколько я помню, вы говорили мне, что между ним и графом Солтыком была американская дуэль?

– Я передала вам то, что слышала.

– В таком случае, должен сказать, что вас обманули... Пиктурно был убит...

Бедросов был уверен, что эти слова поразят и собьют с толку его слушательницу, но она возразила ему с невозмутимым спокойствием:

– В самом деле? И вам уже известны виновники этого преступления?

– Я недавно напал на их след.

– Это делает честь вашей проницательности... Скажите, с какой же целью было совершено это убийство? Молодого человека вероятно ограбили?

– Об этом я должен умолчать.

– Почему же? Неужели вы допускаете, что я выдам вашу тайну? – сказала красавица, беря Бедросова за руки, и прибавила. – Это нехорошо с вашей стороны. Зачем же вы возбудили мое любопытство?

– Здесь, в Киеве, существует известный притон, любимое место воров и мошенников, так называемый Красный кабачок.

Эмма засмеялась.

– Тут, кажется, нет ничего смешного, – сухо заметил частный пристав.

– Я думала, что в этом кабачке преимущественно назначаются тайные любовные свидания.

– Бывает и это... Содержательница заведения, ловкая хитрая еврейка, давно уже под подозрением... Она заодно с мошенниками занимается контрабандой... Вообще, эту шайку подозревают в воровстве и даже убийствах.

– Хорошо, что вы мне это сказали.

– Это почему? – спросил Бедросов. – Неужели вы когда-нибудь заглядывали в этот воровской вертеп?

Эмма снова засмеялась и покраснела.

– Скажу вам по секрету, что я уже несколько раз ходила туда, – отвечала девушка. – Тетушка моя так строго за мною присматривает... Понимаете?

– Вы виделись там с Ядевским?

– Этого я вам не скажу.

– Не беспокойтесь! Я знаю больше, чем вы подозреваете.

– Что же, например?

– Знаю, что часто по ночам вы выходите на улицу в мужском платье.

Новый взрыв хохота.

– Теперь я понимаю, почему киевская полиция никогда не может поймать ни воров, ни убийц! Ей некогда... Она занимается выслеживанием влюбленных! Как это забавно! Ха-ха-ха!

В комнату вошла Генриетта Монкони.

– Что тебя так рассмешило? – спросила она, целуя руки своей повелительницы.

А пристав думал: «Так и есть... Самая пустая невинная любовная интрига! А этому чудаку иезуиту Бог знает что мерещится».

– Господин Бедросов рассказал мне смешное приключение, – ответила Эмма и прибавила, обращаясь к своему гостю. – Продолжайте же.

– О таких вещах нельзя говорить при посторонних.

– Эта девочка не знает, о ком идет речь, а вы так сильно возбудили мое любопытство. Полицейские чиновники представляются моему воображению в виде охотников: они травят не лисиц и медведей, а разумную дичь – делают облавы на людей. Я страстно люблю охоту!

Как весело скакать по широкой степи на хорошем коне! Охота на людей должна быть в тысячу раз интереснее. Доставьте мне случай хоть один раз разделить с вами это удовольствие.

– Вы ошибаетесь, – возразил Бедросов, – тяжелы и прискорбны наши служебные обязанности!

– Быть может, для вас лично, но для меня они были бы наслаждением, смешанным с ужасом. Примите меня в число ваших агентов... Я говорю вам это серьезно... Поверьте, что я сумею принести вам пользу. Хотелось бы мне встретить хоть одного мужчину хладнокровнее, отважнее и хитрее меня.

– Полицейский агент, одаренный такими качествами, был бы для нас находкой... но шутки в сторону...

– Я вовсе не шучу.

– Возьмите и меня на службу, – прибавила Генриетта, – вы будете мною довольны.

– И вас? – засмеялся Бедросов. – Хорошее начало!

Вслед за вами я завербую всех наших киевских красавиц. Честь имею кланяться.

«Какое безумие подозревать такую простодушную девушку, – думал он, сходя по ступенькам лестницы. – Положим, что Пиктурно застрелился вследствие несчастной любви... это понятно... а все остальное – чепуха!»

Между тем Эмма стояла у окна и прислушивалась. Как только захлопнулась дверь у подъезда, лицо ее приняло мрачное и жестокое выражение.

– Этот человек напал на наш след, – шепнула она.

– Что же он узнал? – бледнея, спросила Генриетта.

– Он уверен, что Пиктурно убит нашими сектантами и подозревает наших сообщников из Красного кабачка. Мне удалось отчасти успокоить Бедросова, но кто сможет поручится, что мы не будем преданы в руки правосудия? Это может случиться завтра же... сию же минуту, – и Эмма в сильном волнении начала ходить взад и вперед по комнате.

– Что же ты намерена предпринять? – спросила Генриетта после довольно продолжительной паузы.

– Мы должны принять самые быстрые, самые энергичные меры для обеспечения нашей личной безопасности.

– Убить Бедросова?

– Да.

– Но ведь он друг твоей матери?

– Для меня он враг нашей богоугодной общины, и пощадить его было бы преступлением с моей стороны.

– Это правда.

– Он должен погибнуть... Я считаю его смертный приговор делом решенным и возлагаю на тебя обязанность изловить его в наши сети.

– Приказывай... Я готова беспрекословно повиноваться тебе.

– Ты скоро узнаешь, в чем будет состоять твоя задача... Этот полицейский чиновник из охотника превратится в дичь, и мы будем травить его беспощадно... Он не вырвется из наших рук!.. Я сама принесу его в жертву во славу великого святого дела, которому все мы служим.