Пьер из Эболи

Длинная поэма Пьера из Эболи «Песнь о делах сицилийских» содержит детальный рассказ о последних днях Сицилийского ко­ролевства — со смерти Вильгельма Доброго до прибытия Генри­ха VI. Как и в случае с Фалькандом, надежность этого источника оказывается сомнительной из-за личных пристрастий автора — в данном случае из-за ненависти Пьера к Танкреду из Лечче, его семье и его приверженцам. Сообщаемые им факты редко можно проверить по другим источникам, но, когда это удается, они не всегда оказываются точными. С другой стороны, он, по-видимому, жил при дворе Генриха VI и, соответственно, был осведомлен о происходящем лучше многих других. Это еще одна работа, кото­рая ждет перевода. Когда он появится, что однажды должно слу­читься, надеюсь, в него войдут в качестве иллюстраций очарователь­ные и остроумные рисунки, которыми Пьер украсил свой текст. Че­тыре из них воспроизведены в книге.

[1] Александр из Телече. II, хii.

[2] Это был не первый случай, когда святой Георгий оказывал мораль­ную поддержку нормандцам в тяжелую минуту; читавшие «Нормандцев в Сицилии» (М.: Центрполиграф, 2005) могут вспомнить, как он появился перед отцом Рожера в битве при Мерами в 1063 г.

[3] Розарио Сально ди Пьетраджелли. Легенда о буре и об обете короля Рожера построить храм в Чефалу // Сицилия в искусстве и археологии. Т. II. Июнь — июль 1888 г.

[4] Верхний ряд мозаики на стенах клироса с надписями на латыни вме­сто греческого является более поздним, предположительно работа местных художников следующего столетия. То же относится к серафиму на своде.

[5] Останки этого дворца до сих пор сохранились в так называемой Остерио-Магна на углу Корсо-Руджеро и Виа-Амендола.

[6] Фалько называет его Рожером де Плеуто.

[7] Письмо 130.

[8] Письмо 129.

[9] Любой, кто желает подробностей, найдет их во всей немилосердной полноте, вплоть до последней осажденной цитадели, в сочинении Шаландона.

[10] Согласно «Хронике правления Лотаря», длинной и многословной, на­писанной стихами около 1150 г., аббатство было на самом деле захваче­но группой воинов Генриха, которые вошли, переодевшись паломниками, спрятав мечи под одеждой. Но этот рассказ в том или другом варианте явился едва ли не обязательным обшим местом в средневековых повество­ваниях об осаде монастыря — см. «Нормандцы в Сицилии». Единственное, что удивительно, это то, что Бернарди, пунктуальный (хотя и тенденциоз­ный) биограф Лотаря, воспринял историю всерьез.

[11] Его руины стоят до сих пор и производят большое впечатление.

[12] См. иллюстрацию. Эта знаменитая церковь с большими башнями у западной стены, одной лангобардской, а другой в полувосточном стиле, была построена, чтобы дать приют мощам святого Николая Мирликийского — позже превратившегося в Сайта-Клауса, — после того как они 9 мая 1087 г. при весьма сомнительных обстоятельствах оказались в Бари. Верхняя гале­рея теперь превращена в маленький музей. Там хранится, помимо проче­го, огромная корона и эмалевый портрет святого с Рожером II.

[13] Проезжая недавно через Брайтенванг, я поинтересовался, сохранилась ли там какая-нибудь память о Лотаре, и меня направили к довольно боль­шому дому, на котором была укреплена табличка. Надпись гласила: «Здесь умер 3 декабря 1137 г. Лотарь II Немецкий и римский император на ру­ках своего зятя Генриха дез Штольцена».

[14] Vita Prima, 1.

[15] Место захоронения, возможно, было сознательно засекречено его сто­ронниками, или его немедленно осквернили приверженцы Иннокентия, мы не знаем. Факт то, что могила Анаклета не найдена.

[16] У нас есть только утверждение Фалько, что с королем советовались по поводу этого избрания и он одобрил его. Как ни расценивай избрание Анаклета, избрание Виктора, осуществленное горсткой кардиналов-схизматиков, нельзя считать законным. И Рожер только выигрывал от окончания раскола в церкви.

[17] Современный город Кассино, расположенный на равнине под мона­стырем.

[18] Шифати — выпуклая византийская монета, достоинством по тари­фу 1269 г. восемь тарисов золота, то есть чуть более четверти унции сици­лийского золота; то есть шифати имел примерно ту же стоимость, что ан­глийский соверен (Манн. Жизнь пап в раннее Средневековье. Т. IX. С. 65).

[19] «Скитальческая жизнь».

[20] Этот канделябр почти наверняка подарен часовне архиепископом Гуго Палермским, когда он короновал сына Рожера Вильгельма как сопра­вителя отца на Пасху в 1151 г. На нем среди изображений ангелов, под­держивающих распятие, вырезана, прямо на уровне глаз, одинокая чело­веческая фигура, появляющаяся нежданно из пальмовых ветвей. Эта фигура в митре, подозрительно напоминающая мистера Панча, долго считалась портретом самого Рожера; но, поскольку на ней надет также папский пал­лий, который король не носил, она, скорее всего, изображает дарителя.

[21] Если смотреть снизу, фигура Девы оказывается смещена относитель­но центра — из-за чего изображение Иоанна Крестителя сверху слева ка­жется неуклюжей попыткой придать композиции законченность. Но если смотреть из большого окна в северной стене, она оказывается точно в цен­тре видимого пространства стены. Из этого можно заключить, что окно, которое сообщается со внутренним пространством дворца, использовалось начиная примерно с 1160 г. как королевская ложа. (Об этом и многих других восхитительных исследованиях сицилийских мозаик см.: Демус. Мо­заики нормандской Сицилии. Лондон, 1950.).

[22] Согласно надписи на стене северного придела, он был отреставрирован в XIV в.

[23] Ныне Ариано-Ирпино.

[24] Оба текста приводятся у Брандилеоне «Римское право и норманд­ские законы Сицилийского королевства». Ватиканский текст, вероятно, иден­тичен тому, который Рожер обнародовал в Ариано. Текст из Монте-Касси­но, похоже, сокращен, хотя он содержит несколько позднейших добавле­ний.

[25] Королевская курия начиная с правления Рожера II являлась главным органом центрального правления. Ее полномочия были значительно шире, чем у современного кабинета министров, поскольку она исполняла отчас­ти роль органа правосудия, по крайней мере в гражданских делах.

[26] Тот факт, что Рожер именовал себя королем, а не императором, не ослабляет его притязаний. Титул «король» был принятым переводом гре­ческого «василевс»; это слово, между прочим, использовано для именова­ния императора Нерона на мозаике в дворцовой часовне.

[27] Первые золотые дукаты появились не ранее 1284 г. — в Венеции, где серебряные имели хождение с 1202 г.

[28] Утверждение, содержащееся в одиннадцатом издании Британской эн­циклопедии — в более поздних изданиях эта статья перепечатана слово в слово, — что дукат получил название по имевшейся на нем надписи — «Sit tibi, christe, datus, quem tu regis, iste ducatis» — «Тебе, о Христос, кото­рый правит этим герцогством, дается сие» — безосновательно. На малень­кой монете не было места для такой надписи даже в сокращенной форме. Единственная надпись на этих самых первых дукатах, обозначающая лиц, изображенных на портретах, являла собой сокращение «АN. R. X» — де­сятый год царствования. Это был еще один вызов папе, который, естествен­но, считал годы Сицилийского королевства от момента признания прав Рожера в Миньяно в 1139 г. Другая монета ценой в треть дуката была вы­пущена в «зекке» в Палермо. Исключительно удачный пример сицилийс­кой просвещенности, она имела на аверсе латинскую надпись вокруг гре­ческого креста, а на реверсе — арабскую, гласившую: «отчеканено в столице Сицилии (!) в 535 г.» — то есть в 535 г. Хиджры, мусульманского лето­счисления, что соответствует 1140 г. от Рождества Христова.

[29] Тремя годами позже друг Бернара Петр Достопочтенный из Клюни, остававшийся непримиримым врагом Анаклета, а соответственно и Роже­ра, в течение всех лет схизмы, адресовал «славному и великому королю Си­цилии» еще более впечатляющее послание: «Сицилия, Калабрия и Апулия, области, которые до Вас были преданы в руки сарацин или служили при­бежищем разбойников, ныне — по милости Бога, который помогает Вам в исполнении Вашей задачи, стали обителью мира и спокойствия, мирным и счастливейшим королевством, управляемым вторым Соломоном. Пусть земли несчастной нашей Тосканы и соседние провинции присоединятся к Вашей державе!» (Кн. IV, письмо 37).

[30] Это распоряжение в общем не исполнялось. Почти вся королевская семья похоронена в церкви Святой Марии Магдалины рядом со старым со­бором. Когда через сорок лет собор перестраивали, все могилы, включая могилы королев Эльвиры и Беатрисы и четырех сыновей Рожера — Роже­ра, Танкреда, Альфонсо и Генриха — перенесли в другую церковь, назван­ную так же. Эта церковь до сих пор стоит во дворе карабинерских казарм в Сан-Джакомо. Однако от самих могил не осталось никаких следов (Дмр. Династические королевские захоронения нормандского периода на Сици­лии. Кембридж (Масс). 1959).

[31] Как отмечает мисс Эвелин Джемиссон («Адмирал Евгений Сицилий­ский», с. 40), «ни один человек латинской культуры до этого времени не занимал должности — высокой или скромной — в казначействе».

[32] Посетители Россано обычно довольствуются тем, что осматривают ви­зантийскую церковь Святого Марка и дворец архиепископа, по праву зна­менитый тем, что в нем хранится пурпурный кодекс VI в. Но я бы посо­ветовал им совершить небольшую прогулку в монастырь Святой Марии, лежавший выше в холмах по дороге на Корильяно. Монастырские здания разрушены, но сама церковь цела, и хотя бы ради ее великолепного моза­ичного пола стоит сюда приехать.

[33] Возможно, стоит напомнить в этой второй книге то, что сказано в первой, а именно что слово «адмирал», вошедшее с небольшими вариаци­ями во многие европейские языки, пришло из нормандской Сицилии и происходит от арабского слова «эмир», а в частности, от выражения «эмир-аль-бахр», «повелитель моря».

[34] Ибн Джубаир писал в царствование внука Рожера Вильгельма Доб­рого. Для убежденного мусульманина христиане являлись многобожцами. Кем еще они могли быть, веря в Троицу?

[35] Еше один портрет, дошедший до нас со времен Рожера, — если не считать фигуру на пасхальном канделябре в дворцовой часовне — поме­щен на эмалевой плашке в церкви Святого Николая в Бари. На плашке изображена коронация Рожера святым Николаем, и, возможно, на этом основании церковь одно время претендовала на то, что Рожера коронова­ли в Бари, а не в Палермо. (Его знаменитая корона, огромный обруч из железа и меди, более подходящий для бочки, чем для человеческой головы, также с гордостью запечатлена на рисунке.) Здесь не место обсуждать про­исхождение плашки, но на эту тему есть интересная работа Берто, указан­ная в библиографии. Портрет мог быть сделан с натуры, но скорее всего, является копией другого изображения, ныне утраченного. В целом он на­поминает мозаику Мартораны.

[36] От их названия происходит итальянское слово «догана», французское «дуан», «таможня».

[37] Генрих I Английский был, по общему признанию, хорошо образован для своего времени — благодаря чему он получил прозвище Боклерк (Прекраснопишущий). Но Генрих не пытался собирать при своем дворе про­свещенных людей, как это делал Рожер.

[38] Насколько я знаю, английского перевода не существовало. Есть пере­вод на французский.

[39] Процитировано Отгоном Фрейзингенским в «Деяниях Фридриха I, императора».

[40] Роlicraticus. VII. Гл. 19. У Иоанна был собственный, можно подозре­вать, печальный опыт знакомства с гостеприимством Роберта. В письме, на­писанном примерно в то время настоятелю Ла-Селле, он сетует, что наме­стник заставлял его пить «до беспамятства и с ущербом для моего здоровья» (Письмо 85).

[41] К статье о нем в «Словаре национальных биографий» следует отно­ситься с осторожностью; некоторые существенные детали в ней неточны, особенно в том, что касается хронологии.

[42] Роlicraticus. VII, 19.

[43] Здесь возникает некая проблема. Ромуальд из Салерно сообщает, что король обрадовался, узнав новость, поскольку Луций был его «сотра1ег ег. аткиз». Если, как утверждают Шаландой и Бернардини — хотя я не нашел подтверждений этому в источниках, — речь идет о Джерардо, правителе Бе-невентино и стороннике Иннокентия в период схизмы, который был одним из представителей папы-изгнанника на трибунале в Салерно, его дружбу с Рожером трудно объяснить. Если понимать слово «сотра(: ег» в его обычном значении «крестный отец», все еше более запутывается. Манн предполагает, что новый папа являлся крестным отцом одного из детей Рожера, но это в равной степени неправдоподобно. Пока была жива королева Эльвира, он, ве­роятно, находился в Риме или оставался в качестве папского легата в Герма­нии. Эльвира умерла в 1135 г.; и король женился второй раз только в 1149 г.; маловероятно, что он просил высокопоставленного прелата быть крестным одного из своих незаконных детей. Высказывалось предположение, что Ро-жер и Джерардо вместе были крестными отцами на каких-то крестинах в Салерно, но чьих? Герцог Рожер Апулийский не был женат до 1140 г.

[44] История императора Мануила Комнина. I, П.

[45] Впоследствии это письмо оказалось в Константинополе, где оно ис­чезло во время переворота 1185 г.

[46] См. «Нормандцы в Сицилии».

[47] Посольство возглавлял Гуго, епископ Джабалы в Сирии. Согласно ис­торику Отгону Фрейзингенскому, который в то время находился при папе, Гуго также рассказал о некоем Иоанне, «царе и священнике, который оби­тает за Персией и Арменией, далеко на востоке и является христианином, как и весь его народ». Так легендарный пресвитер Иоанн впервые попал на страницы истории.

[48] Письмо 237.

[49] Письмо 238.

[50] Легенда о целом женском подразделении под командованием Элео­норы неожиданно подтверждается византийским хронистом Никитой Хо-ниатом, сообщающим о появлении в Константинополе «отряда всадниц, одетых и вооруженных как мужчины, очень воинственного вида и, каза­лось, более отважных, чем амазонки».

[51] Возможно, перемена в настроениях Конрада была вызвана чудесным происшествием, случившимся за два дня до этого, когда Бернар, войдя в Шпеерский собор в день Рождества, трижды пал ниц перед статуей Пре­чистой Девы, и та приветствовала его в ответ.

[52] Так пишет сэр Стивен Рансимэн в «Истории Крестовых походов», т. II, с. 268. Епископ был прежде приором Клерво — факт, который по­зволял ему, по свидетельству Иоанна Солсберийского, претендовать на осо­бый статус при короле на основании того, что Бернар поручил Людовика его советам. Над его напыщенностью постоянно издевался епископ Арнульф из Лизьё, самый мирской из прелатов, который утверждал, что Годфрид по­хож на кипрское вино, сладкое на вкус, но смертоносное, если его не раз­бавить водой.

[53] Оттон Фрейзингенский утверждает, что Корфу был захвачен благода­ря старому трюку с обманной похоронной процессией, но Отгон мало что знал о византийских делах, а вариации этой истории слишком часто встре­чаются в средневековых хрониках, чтобы им верить.

[54] Тот факт, что о разграблении нормандцами Афин упоминается толь­ко в западных источниках, заставил некоторых исследователей усомниться, имело ли место в действительности это нападение. Недавние раскопки в Агоре, однако, подтверждают свидетельства хронистов.

[55] Еврейский путешесгвенник Вениамин из Туделы, посегивший Фивы примерно через двадцать лет после рейда Георгия, отмечает, что в городе живут две тысячи евреев. «Они, — пишет он, — самые искусные мастера в изготовлении шелка и пурпура во всей Греции».

[56] Сообщение о том, что корабли были столь перегружены добычей, что ушли в воду до третьего ряда весел, должно напоминать нам о том, с ка­кой осторожностью следует относигься к любым описаниям, когда мы име­ем дело с хронистами, наделенными богатым воображением.

[57] Лучший нормано-сицилийский экземпляр, существующий ныне, — мантия Рожера II — находится ныне в историко-искусствоведческом му­зее в Вене. Она из красного шелка, вышита золотом, с изображением тиг­ров, охотящихся на верблюдов. Арабская надпись сообщает, что эго про­дукция Тираза из Палермо 528 г. Хиджры (1133 г.).

[58] Все эти торжества несколько омрачали жестокие опасения многих ви­зантийцев по поводу судьбы греческой принцессы, отданной на милость франкским варварам. Сэр Стивен Рансимэн («История Крестовых похо­дов», т. II) цитирует поэму, адресованную ее матери, где о принцессе го­ворится, что она «принесена в жертву западному зверю».

[59] Позже, чтобы придать больший вес претензиям Рожера на законность его царствования, возникла история, что сам Людовик повторно короно­вал его в Потение. Хотя это явная фальшивка, она вошля в состав одной из многочисленных интерполяций в хронику Ромуальда из Салерно.

[60] Размышления. II, 1.

[61] Быть может, не совсем уместно, но нестерпимо хочется сравнить за­мысел Второго крестового похода и Суэцкой операции, осуществленной во­семь веков спустя (1956 г.).

[62] Иоанн Солсберийский. История понтификов. Гл. 33— 34. Паллий представлял собой ленту из белой шерсти двух ягнят, словленных в День святой Агнессы в церкви Святой Агнессы. Концы ленты были скреплены, и она была украшена шестью черными крестами. Папа носил паллий на плечах и даровал его архиепископам и митрополитам, по их просьбе, как дозволение выполнять некие особые функции.

[63] Описание папских легатов у Иоанна Солсберийского заслуживает то­го, чтобы его процитировать. «Иордан (из монастыря Святой Сусанны) ис­пользовал членство в Картезианском ордене как оправдание для собствен­ной ничтожности. По скупости он носил грязные одеяния и был суров в словах и манерах; хотя поскольку подобное тянется к подобному, он стал мажордомом папы. Октавиан (из Святой Цецилии, будущий антипапа Вик­тор IV), хотя и более благородный, лучших манер и более щедрый, был горд и напыщен, льстил немцам и искал расположения римлян — которо­го он никогда не добился. И хотя папа поручил им действовать заодно, они сразу же начали спорить, и чем дальше, тем больше... Ссорясь из-за всего, они вскоре сделали церковь предметом насмешек... Жалобщики, стекавши­еся толпами к папскому двору, заявляли, что эти двое баламутят церкви, как люди баламутят ульи, когда хотят добыть меда».

[64] Это описание поэта-хрониста Годфри из Витербо правдиво, возмож­но, более, чем автор осознавал. Сенека занимал пост советника Нерона, что довело его до самоубийства; Парис потерпел в конечном счете неудачу в своей любви; Гектор был героем, но бежал.

[65] Семью веками позже, в 1872 г., папа Пий IX объявил Евгения бла­женным.

[66] Орето теперь отвели в другое русло, и под мостом Георгия теперь на­ходятся горы мусора от соседнего цыганского табора; но его по-прежнему называют мостом адмирала. 27 мая 1860 г. на нем произошло первое стол­кновение между неаполитанскими войсками и «Тысячей» Гарибальди.

[67] Слово происходит от арабского «бухерия», озеро. Фавара, именуемая также Маредольче, — ныне грустное место. Озеро высохло, и практически ничего не осталось от широкого двора, обрамленного аркадами в восточ­ном стиле, который был самой приметной деталью дворца. Осталось одно крыло с развалинами часовни, затерянными в лимонной роще.

[68] Гаспар. Рожер II и основание нормандско-сицилийской монархии.

[69] У. Эпифанио, чья статья остается и сейчас, спустя много десятиле­тий, самым полным и детальным исследованием данного предмета, дает еще более позднюю (примерно на полстолетия) датировку.

[70] Только в 1166 г. папа Александр III официально рукоположил епис­копа Бозо из Чефалу и то в качестве викария архиепископа Мессинского.

[71] Хроника монастыря Святой Марии де Феррариа, другое загадочное сочинение, которое, как считается, можно по косвенным признакам при­писать автору истории Фальканда. См.: Эвелин Джемиссон. Адмирал Евге­ний Сицилийский. С. 278—297.

[72] Так, по крайней мере, он назван у Фальканда — возможно, искажен­ное арабское Альменани. Развалины дворца можно видеть близ деревни Альтарелло. Он, очевидно, был построен в сарацинские времена, но его вне­шний декор — украшения из морских ракушек — относится к гораздо бо­лее позднему периоду.

[73] О влиянии Томаса свидетельствует тот факт, что он фигурирует в до­кументах из латинского, греческого и арабского архивов. Так, в 1137 г. Ро­жер II дарует грамоту монахам Монтеверджине, писанную рукой «магис­тра Фомы, королевского капеллана»; шестью годами позже греческая форма его имени встречается в перечне третейских судей, решавших спор о гра­нице; тогда как в документах 1149 г. он появляется как Каид Брун, член королевского дивана, имеющий секретаря по имени Осман. Здесь мы ви­дим также наглядную иллюстрацию многоязычия Сицилийского государства.

[74] «Dialogus de Scaccario» в собрании Стаббса «Избранные грамоты». Оксфорд, 1870.

[75] Ацерб Морена, подеста Лоди, который вместе со своим отцом Оттоном был одним из первых светских историков северной Италии.

[76] Один хронист (Гельмольд. «Славянская хроника») утверждает, что Фридрих еще из Тосканы направил послов к Адриану и официально по­требовал коронации. Папа якобы ответил на это: «Пусть он сначала вер­нет престолу святого Петра земли Апулии, которые Вильгельм Сицилийс­кий удерживает силой, а затем придет к нам, и мы его коронуем». Это кажется неправдоподобным. Едва ли Адриан оспаривал к то время импер­ские претензии на Апулию; и определенно он не выдвигал подобных усло­вий при последующих переговорах.

[77] Вильгельм Тирский утверждает — и Шаландон, как ни странно, при­нимает его слова без тени сомнения, — что сицилийцы были вынуждены осадить Беневенто и лишь под угрозой голода папа согласился иметь с ними дело. Для Адриана, озабоченного тем, чтобы заключить мир на как можно более благоприятных условиях, такое поведение было бы нелепым, и в лю­бом случае версия Вильгельма противоречит свидетельству Босо, который в это время находился в городе.

[78] Я называю его тем именем, под которым он вошел в историю. В дей­ствительности он был родом из Салерно; графство Аджелло было позже по­жаловано его сыну королем Танкредом.

[79] В Неаполе он отдал приказ о строительстве замка Капуано (ныне зда­ние суда) и, расширив маленький островок у самого берега, заложил ос­нования будущего замка дель Ово.

[80] Этот рассказ имеет столько общего с рассказом о подобном рейде Ге­оргия Антиохийского в 1149 г., что некоторые ученые полагают, что Ни­кита спутал два набега. Это не исключено, но, с другой стороны, почему Стефан не мог повторить славный подвиг своего предшественника и поче­му бы его морякам, оказавшимся у стен дворца, не почувствовать ту же удалую радость? Более удивительно (хотя никто из комментаторов не об­ратил на это внимания), что во втором описании присутствует название Блакерно. Этот дворец расположен в северо-западной части города, чтобы добраться до него, сицилийцам надо было либо высадиться на берег и идти несколько миль вдоль хорошо укрепленных стен, либо плыть в бухту Золо­той Рог и там взбираться на высокий холм. Здесь Никита почти наверняка ошибается; скорее всего, сицилийцы атаковали старый дворец императора на берегу Мраморного моря, около мыса Серольо.

[81] Возглавлял посольство бывший наставник и близкий друг Вильгельма Генрих Аристипп. Он вернулся с ценным подарком от императора — гре­ческой рукописью Птолемеева «Альмагеста». Эта работа — энциклопедия наблюдений и выводов греческих астрономов — ранее если и была извес­тна в Европе, то только в арабских переводах.

[82] Эта история рассказана по крайней мере в трех основных арабских источниках по нормандской Сицилии — у Ибн аль-Атхира, ат-Тигани и Ибн Халдуна (два последних писали уже в XIV в.). Героизм отца и сына аль-Фуррианч надолгоостался в памяти людей.

[83] Он также начал строить церковь Святого Катальдо, чуть западнее Мартораны. Со своими тремя куполами и наборными окнами эта церковь внешне столь же напоминала мусульманскую мечеть, как Сан Джованни дельи Эремити. Как и у Сан Джованни, ее внутреннее убранство не со­хранилось, хотя пол и алтарь являются оригинальными и совершенно за­мечательны в своем роде. Сан Катальдо, к несчастью, за одним возможным исключением — очаровательной церкви Святой Троицы ди Делиа, — по­следняя нормандская сицилийская церковь, в которой заметно арабское влияние. После нее все новые латинские церкви строились одинаково.

[84] В этом месте Шаландон становится жертвой одного из своих (к сча­стью, редких) романтических порывов. Он предполагает, что Майо отпра­вил Маттео Бонеллюса на континент, чтобы прервать его любовную связь в Палермо с графиней Клеменцией, которую он называет незаконной до­черью Рожера П. Шаландон ссылается на Фальканда, но Фальканд ничего такого не говорит. В действительности крайне маловероятно, что Маттео когда-либо встречался в Палермо с Клеменцией, которая постоянно жила в Калабрии. И у нас нет причин сомневаться, что она была законной доче­рью графа Раймонда из Катанцаро.

[85] Одним из его первых действий после убийства Майо было присвое­ние всей его собственности в Палермо, включая церковь Святого Катальдо, где была похоронена дочь Сильвестра Матильда.

[86] Этот замок, перестроенный и отреставрированный, но, безусловно, впечатляющий, все ещевозвышается на западных склонах горы Калоджеро примерно в семи милях от Термини-Имерезе. Внутри посетителей ожи­дает зал Совещаний, в котором, как говорят, Боннеллюс и другие заговор­щики держали советы.

[87] Фальканд утверждает, что Вильгельм обращался к толпе из соседней Джоарии; в таком случае он почти наверняка говорил из окна помещения, которое теперь известно как Зала ди Руджеро. Но Ромуальд из Салерно, который был очевидцем событий, категоричен в своих утверждениях, и мы должны принять его версию.

[88] Фальканд, радостно пользуясь возможностью обвинить своего старо­го врага, признает рану от стрелы, но предполагает, что маленького Роже-ра забил до смерти его родной отец в гневе на то, что он счел проявлени­ем неверности со стороны мальчика; версия настолько неправдоподобна, что трудно представить, чтобы ее когда-либо воспринимали всерьез.

[89] За этой печалью стояло нечто большее, нежели отцовские чувства; Боннеллюс не пожелал назвать основную причину недовольства знати — тот факт, что, если они умирали бездетными, их имения отходили к короне.

[90] Ныне город носит название Пьяцца-Армерина, напоминающее о том, что великий граф Рожер строил укрепленный лагерь — са51гат агтогшп — поблизости на Пьяно-Армерино. Ныне главной его достопримечательнос­тью являются руины римской императорской виллы III в., так называемой Вилла-дель-Казале, — вероятно, разрушенной Вильгельмом в 1161 г. и об­наруженной только в последние годы. Благодаря споим мозаичным полам эта вилла пользуется особой популярностью у туристов, посещающих Си­цилию. Навещая Пьяццу, однако, не стоит забывать об очаровательном ма­леньком монастыре Святого Андрея в миле или двух к северу. Он был по­строен в 1096 г. Симоном, графом Бутерским, родственником Рожера II по матери и, вероятно, — хотя Шаландон это отрицает — настоящим от­цом Рожера Склаво.

[91] Прошедшие полвека лангобардские колонии, возникшие на Сицилии благодаря усилиям Рожера I, сильно разрослись. Кроме Пьяццы и Бутеры их главными центрами были Рандаццо, Никозия, Капицци-Аидоне и Маниаче. Ла Лумия, писавший век назад (XIX в. — Пер.), отмечал, что жите­ли этих районов все еще говорят на диалекте, родственном скорее северо­итальянскому, чем обычному сицилийскому.

[92] К а и д — арабское слово, означающее «господин» или «предводи­тель»; этим титулом награждали мусульман (сохранивших свою веру или обращенных), служивших во дворце. В латинских хрониках он обычно пе­редается как gaitus или gaytus.

[93] Слово происходит от арабского «азиз», «великолепный». В ранней версии хроники Ромуальда дворец ошибочно назван «Лиза».

[94] Центральная часть этой надписи была уничтожена, когда первоначаль­ную высокую арку заменили более низкой, которую мы видим вместе со стеклянной дверью на многих старых фотографиях. Теперь старые пропор­ции восстановлены, но часть текста утрачена навсегда.

[95] Я не считаю разрозненные фрагменты, еще держащиеся на стенах Зала дельи Армиджери в другой части дворца. Этот зал, высотой в сорок пять футов, со сталактитовым сводом, сам по себе значительно более ите-ресен, чем мозаика. Он составляет часть Торра Пизано и, возможно, слу­жил для стражи, охранявшей сокровищницу. Обычно он закрыт для пуб­лики, но энтузиасты могут легко получить разрешения на посещение в офисе главного управления памятников на первом этаже.

[96] Народная легенда гласит, что Вильгельм собрал все золотые и сереб­ряные монеты королевства и заменил их медными, а прежние оставил себе. Никакие ранние источники этого не подтверждают. Какие-то меры могли приниматься для восстановления экономики после событий 1161 г., но даже Фальканд не обвиняет короля в том, что он разорил подданных ради собственной выгоды.

[97] ¹ Эта практика вскоре получила такое скандальное распространение, что папа Александр 111 должен был в 1176 г. издать декрет, требующий, чтобы сицилийские епископы, проведшие семь лет и более при дворе, вер­нулись в свои епархии.

[98] Хотя, как объяснялось выше, в Палермо обычно дела не позволяли клирикам посещать свои епархии на сколько-нибудь долгий срок, некото­рые старались искупить свое небрежение великолепными дарами и пожер­твованиями. Так, на деньги Ромуальда Салернского сооружен огромный мраморный и мозаичный диван в его соборе (основанном Робертом Гвискаром), а благодаря Ричарду Палмеру мы имеем мозаики — или то, что от них осталось, — в Сиракузах. В сокровищнице кафедрального собора в Агридженто хранится изящный византийский переносной алтарь, который определенно датируется XII к. и вполне может быть даром Джентиле. Не­смотря на его наклонности, мы не рискнем, увы, связать с его именем другую уникальную вещь в коллекции собора Агридженто — письмо, на­писанное собственноручно дьяволом, которое до сих пор хранится в архиве.

[99] Хотя церковь Маттео, носящая сейчас имя Маджионе, серьезно пострадала во время Второй мировой войны, она была тщательно восстановлена и в нее стоит зайти. Со своими тремя апсидами, декоративными ар­кадами и прекрасной галереей она является замечательным образцом поздней нормандско-сицилийской архитектуры, свободной от явного арабского влияния. После падения нормандского королевства церковь и соседний мо­настырь были переданы военному ордену тевтонских рыцарей, и следы их Пребывания здесь еще заметны. Большинство путеводителей, к сожалению, называют в качестве даты ее постройки 1150 г.; в действительности она почти наверняка была заложена на десять лет позже и закончена в реген­тство королевы Маргариты.

[100] Не дяде, как утверждает Шаландон — см. генеалогическую таблицу.

[101] Я не смог проследить родство Жильбера с королевой. Шаландон го­ворит, что он прибыл из Испании, но не дает никаких ссылок в подтвер­ждение своей теории; исходя из его имени и последующих событий мне кажется более правдоподобным, что он принадлежал к французской ветви — возможно, он был сыном или внуком брата или сестры Маргариты де Лэгль, матери королевы. Ла Лумия называет его французом и даже, в одном слу­чае, именует его племянником Стефана — что, разумеется, крайне неправ­доподобно.

[102] Подробности дальнейшей жизни Петра сообщает Ибн Халдун. Он на­зывает его Ахмедом эс-Сикели; но из хронологических указаний и других деталей, которые он приводит, рассказывая о бегстве с Сицилии, однозначно следует, что Ахмед и Петр — одно лицо.

[103] Точно так же, как шестью веками позже Марию-Антуанетту называ­ли «австриячкой» на улицах Парижа.

[104] См. генеалогическую таблицу. Гипотеза о королевском происхождении Стефана была предложена Брегиньи еще в 1780 г. Она серьезно оспа­ривалась Ла Лумия, хотя Шаландон, как мы видели, занимает нейтральную позицию. Мое собственное мнение, если оно заслуживает внимания, сводится к тому, что Стефан являлся именно тем, кем его считали в Палермо, — младшим сыном графа дю Перта, — а фраза Людовика VII может быть воспринята как фигура речи, достаточно естественная в данных обстоятельствах. В любом случае маловероятно, что он мог стать и канцлером, и архиепископом, не достигнув двадцати — что и так кажется маль-Чишеским возрастом лля человека, занимающего два высочайших поста в королевстве.

[105] Я заимствовал приведенную здесь историю у Геро Регенсбургского (Рассуждения об антихристе, 1, 53), чья версия является не только самой полной, но, по мнению по крайней мере одного авторитета (Манна), «более беспристрастной, чем другие». Беспристрастность, однако, редкое достоинство среди историков XII в.; и следует добавить, что среди авторов про имперских симпатий у Октавиана также находились защитники.

[106] К концу их осталось только двадцать девять; согласно Арнульфу из Лизьё, епископ Имар Тускуланский, известный эпикуреец, удалился раньше, поскольку не хотел пропустить обед.

[107] Интересно, что уже второй антипапа назывался этим именем.

[108] Город Нинфа был разграблен и разрушен в 1382 г., с того времени лежал в руинах. Затем, однако, он был востребован семьей Каэтани, кото­рой все еще принадлежит; и с 1922 г. они превратили это место в один из самых очаровательных и романтических садов Италии.

[109] Соглашения, подписанные Фридрихом с Генуей и Пизой в начале лета 1162 г., ясно говорят о его намерениях. В обоих случаях он, похоже, пола­гает завоевание Сицилии делом решенным.

[110] Берта-Ирина умерла от лихорадки в 1160 г. Мануил устроил ей пышные похороны и похоронил ее в церкпи Вседержителя; но в тот же год женился на Марии.

[111] Спутники Райнальда были настолько уверены — на каких основаниях, трудно сказать — в его святости, что варили его тело, пока не остались только кости, которые они привезли назад в Германию в качестве реликвий.

[112] Ла Лумия описывает ее как «еще красивую, гордую, изящную», но ссылок на источники не дает.

[113] Вплоть до середины XIX в. дорога из Палермо в Мессину была столь плоха, что путешественники обычно предпочитали плыть по морю.

[114] Фальканд называет дату 15 ноября, но это, вероятно, ошибка пере­писчика. См. Шаландон. Т. II. С. 333. Ромуальд из Салерно утверждает с определенностью, что король отправился в путь незадолго до Рождества.

[115] И Англия лелеяла Пьера достаточно хорошо в течение почти сорока лет. Он был архидьяконом сперва Вата, а затем Лондона и умер вначале следующего столетия.

[116] ¹ Подробности его избрания неизвестны, но Фальканд указывает, что Уолтер получил кафедру «не столько в результате избрания, сколько в результате насилия», так что можно подозревать худшее.

[117] Томас, возможно, знал семью Маргариты достаточно хорошо. Верный товарищ его юности Рише де Легль почти наверняка был родственником.

[118] Узнав эту новость, Пьер Блуаский отправил Уолтеру явно двусмыс­ленное поздравление — достойное самого святого Бернара, — предлагая ему возблагодарить Провидение, вознесшее его к нынешней славе из «презрен­ной бедности» и «праха нищеты», с которых он начинал (письмо 66). Бу­дучи оба наставниками юного короля, эти двое едва ли могли питать друг к другу особенно теплые чувства.

[119] Остатки этого монастыря ныне являются частью поместья Бронте, ко­торое было передано в 1799 г. Фердинандом III Неаполитанским лорду Нельсону, а ныне является собственностью лорда Бридпорта, потомка пле­мянницы Нельсона Шарлотты. Три апсиды церкви были разрушены зна­менитым землетрясением 1693 г., но большая часть того, что уцелело, со­хранилась в первозданном виде — в том числе восхитительный дверной проем с фантастическими резными капителями и деревянная крыша. Изображение Пресвятой Девы ныне находится в алтаре, перед ним стоит мра­морная фигура, которая, возможно, изображает саму королеву Маргариту.

[120] Кроме Ричарда Палмера и Уолтера из Милля во времена царствования Вильгельма II в королевстве жили ещепокрайней мере двое английских прелатов — Губерт из Миддлсекса, архиепископ Концы в Кампании, брат Уолтера Бартоломью, который стал преемником Джентиле на епископской кафедре Агридженто. В этой епископии среди каноников еще в 1127 г. значился некий Иоанн из Линкольна, тогда как имя Ричарда из Херефорда появляется в перечне каноников Палермо в 1158 г.

[121] В «Лэ о двух возлюбленных», написанном Марией Французской в XII в., она признается своему возлюбленному, что

В Салерно у меня есть родственница,

Богатая женщина с большими доходами.

Она его посылает туда, чтобы он набрался сил, а потом вернулся и исполнил поставленное ему условие, перенеся ее на руках через крутую гору.

[122] После отбытия Стефана титул канцлера перестали использовать — как перестали использовать титул эмира эмиров после смерти Майо. Сообщено в письме к Гумбальду, епископу Остии, в 1169 г.

[123] За прошедшие три года Мануил сделал крупные пожертвования на восстановление Милана, разрушенного Фридрихом в 1162 г.; по выраже­нию хрониста, «влил реку золота в Анкону» и выдал свою племянницу за одного из Франджипани, чтобы обеспечить себе поддержку в Риме.

[124] Согласно старой легенде, увековеченной несколькими почтенными ис­ториками Сицилии, князь Генрих перед смертью был обручен с дочерью короля Малькольма Шотландского. В этой истории нет ни крупицы прав­ды. Король Малькольм IV, правивший в период между 1153-м и 1165 гг., не только умер неженатым и без детей, но прославился при жизни как ко­роль-девственник.

[125] Однако только в 1181 г. Вильгельм заключил с Альмохадами офици­альный мирный договор, в подтверждение которого он, по свидетельству историка Абдул-Вахида аль-Мярракеши, отправил Абу Якубу рубин, разме­рами и формой схожий с подковой.

[126] Другой арабский историк аль-Макризи утверждает, что сицилийский флот был послан в Левант уже в 1169 г., чтобы помочь франкам в осаде Дамьетты. Но другие источники этого не подтверждают, и отрывки из письма Саладина, цитируемые Абу-Шамой, убедительно свидетельствуют в пользу того, что никаких сицилийских кораблей у Дамьетты не присутство­вало.

[127] Роджер Ховден, подлинный автор «Деяний Генриха II», ранее при писывавшихся аббату Бенедикту из Питерборо; его авторство установлен леди Стентон в 1953 г.

[128] Или, как им казалось, подходящими. В книге «Итальянские скульпторы», цитируемой Огастесом Хэйром, К.К. Псркинс упоминает о двух портретах — Фридриха и его императрицы, «один из которых является слишком безобразной карикатурой, а другой— слишком большой непристойностью, чтобы их описывать». Римские ворота были разрушены в XVIII в., но то, что от них осталось, — включая барельеф Фридриха — пошло в качестве составных частей в реконструкцию, которую ныне можно видеть в музее Кастелло.

[129] В атриуме собора Святого Марка, прямо перед центральным входом, небольшой ромб из красного и белого мрамора обозначает место «униже­ния императора». Венецианская легенда гласит, что император, стоя на этом самом месте, согласился извиниться перед святым Петром, но не пе­ред папой. На что Александр твердо ответил: «Перед Петром и папой» (Джеймс Моррис. «Венеция»). Это хорошая история, но она едва ли со­гласуется с версией Ромуальда, а Ромуальд, очевидец событий, должен был знать, как происходило дело.

[130] Его, тем не менее, похоронили там; но первоначальное надгробы-. сожалению, исчезло и было заменено безвкусной барочной поделкой, но. двигнутой в 1660 г. его те: жой и поклонником Александром VII.

[131] Трудно найти более ясное свидетельство того, насколько изменились взаимоотношения между Сицилией и папством по сравнению со времена­ми короля Рожера. Он бы не потерпел подобного вмешательства в начи­нания, которые он считал внутренними делами своего королевства. Суще­ствует легенда, что папа Луций лично освящал Монреаль, но это опре­деленно неправда.

[132] Ее название не связано ни с каким святым, но означает «Воскресная церковь». Оно было дано в противовес бывшему кафедральному собору Палермо, который при арабах носил имя «Пятничная мечеть» (О. Демус «Мозаики нормандской Сицилии»).

[133] Двери Монте-Сан-Анджело стали причиной гневных демонстрации в марте 1964 г., когда местные жители не позволили увезти их в Афины где должна была состояться византийская выставка («Таймс», 4 и б марта 1964 г.).

[134] Определенно не передана самая заметная особенность во внешности Томаса — необычно высокий рост. О том, что Бекет был очень высок, упо­минает его капеллан Уильям Фита-Стефан, а в рукописи XV в. из Ламбетского дворца (306 f. 20) под общим заголовком «Рост людей» указано, что рост Томаса составлял «7 футов без дюйма» (то есть более 2 м). Самым красноречивым свидетельством, однако, являются одеяния Бсккета, все еще хранящиеся в сокровищнице кафедрального собора. «Вплоть до недавнего времени в день памяти святого Томаса их надевали на несущего службу свя­щенника. Всегда выбирали самого высокого — и все равно приходилось их подкалывать» (Д. Стэнли. «Памятники Кентербери», 1855).

[135] Любопытная маленькая рака с мощами Бекета, выполненная в фор­ме золотой подвески, хранящаяся в нью-йоркском музее Метрополитен. На ней изображены королева Маргарита и прелат, дающий благословение. Над­пись вокруг изображения гласит: «Эту вещь королева Маргарита Сицилий­ская дарует Рено из Бата». Маргарита умерла в 1183 г., то есть это изобра­жение несколько более раннее, чем мозаика. Но изображен ли на рисунке Беккет или Рено, чье имя упомянуто в надписи, выяснить нет возможнос­ти (Бюллетень музея Метрополитен. Т. XXIII. С. 78 — 79).

[136] Климент, по преданию, претерпел мученичество при Траяне. Силь­вестр, согласно легенде, крестил Константина Великого и получил легендар­ный Константинов Дар.

[137] Гробницы Маргариты и двух ее сыновей у северной стены святили­ща были декорированы заново в XX веке и заслуживают разве что беглого взгляда. Наибольший интерес представляет алтарь Людовика Святого Фран­цузского. Людовик умер от чумы во время Крестового похода в Тунис в 1270 г., и его сердце и внутренности хранятся здесь.

[138] Хронист Робер из Ториньи пишет, что слыхал от кого-то, будто Иоанна в 1182 г. родила сына Боэмунда и отец провозгласил его немедленно послекрещения герцогом Апулии. Если это так и ребенок в то время еще был жив, становится до определенной степени понятно, почему Вильгельм согласился на имперский брак. Но в таком случае почему Робер - который, как настоятель аббатства Мон Сен Мишель вряд ли хорошо знал сицилийские дела — единственный, кто об этом упоминает? Ришар из монастыря Сан Джермано, подданный Вильгельма и наш главный поставщик сведений об этом последнем периоде истории королевства, жалуется на бесплодие Иоанны в первых же строках своего сочинения.

[139] У Андроника Комнина, как водится, была наготове шутка по поводу того, что Ангел перешел на его сторону. «Смотрите, — заявил он, — совсем как сказано в Евангелии, — я пошлю моего ангела, который принт вит тебе путь». В Евангелии на самом деле таких слов нет; но Андроник не вдавался в такие подробности.

[140] Но только после того, как он достаточно успокоился, чтобы начать жаловаться, что английские охранники не дают ему спать.

[141] Так пишет Диль в книге «Византийские портреты», т. II, где содержатся ученые, но удобочитаемые биографии Андроника и Агнессы. Что стало с Феодорой — неизвестно. Возможно, она умерла, но, поскольку он.) была относительно молода, более вероятно, что ее заточили до конца о дней в каком-нибудь монастыре.

[142] Традиция проводить ярмарки просуществовала — с перерывами — до наших дней. Население Фессалоник было по преимуществу иудейским начиная со промен Османской империи до Второй мировой войны, когда все сефарды — около пятидесяти тысяч человек — были депортированы в Польшу и уже не вернулись.

[143] Приказ Анлроника гласил: «Сохранить город и, не боясь итальянцев, прыгать на них, бить их и прокалывать». Таковы его точные слова, хотя ему одному ведомо, что имелось в виду. Те, кто любит шутить над подобными вещами, дают этому повелению непристойную интерпретацию, которую я не намерен здесь повторять» (Никита).

[144] Если тлько не заботился чрезмерно. Даже Шаландон, чью манеру изложения не назовешь простой, восклицает с чувством, что он «устал от этой напыщенной риторики».

[145] Удары по семантрону имеют важное символическое значение. Цер­ковь представляет собой, как известно, ковчег спасения, и монах, который несет на плече шестифутовую доску и бьет по ней маленьким деревянным молотком, словно воспроизводит звук боевых кораблестроительных инст­рументов, призывая избранных присоединиться к нему. Во времена осман­ского владычества, когда звон в церквях был запрещен, семантроны исполь­зовались постоянно. Они редко слышны ныне, разве что на горе Афон, где их применение предписано уставом, и в некоторых отдаленных сельских монастырях.

[146] Никита здесь ошибся. Имя отца было не Фиест, а Феспий. Этот тринадцатый подвиг Геракла, должно быть, самый трудный, но успех героя замечателен: все девушки родили мальчиков, по многих случаях — двойни.

[147] Византийцы всегда так себя называли, рассматривая свою империю какпрямое продолжение Римской. Слово «Ромиос» до сих пор употребляется их потомками.

[148] У меня возникли затруднения с Димитрнцей. Это название приведено у Никиты Хониата, но никаких указаний на место с таким именно именем на Стримоне в других памятниках нет. Шаландон называет ее Деметицей и добавляет в скобках (не указывая источника) явно турецкую форму Деме-хиссар. Если он прав, есть соблазн прочесть это слово как искажение Демир Хисар, то есть железная крепость; в таком случае речь идет о современном греческом городе Сидерокастроне, который ныне стоит как раз там, где по идее должна была находиться Димитрица.

[149] Церковь Святого Аброзия по сей день цела и остается красивейшим зданием в Милане. Она основана святым Амвросием в 386 г. и, невзирая на множество последующих реконструкций — особенно после бомбежки в августе 1943 г., выглядит почти так же, как в день свадьбы Констанции. Не пропустите маленькую часовню Святого Виктора V в., украшенную мо­заикой, пристроенную к юго-восточному углу церкви Святого Аброзия.

[150] Годфрид из Витербо.

[151] С ее чела, как и со мной то было,

Сорвали тень священных покрывал.

Когда ее вернула миру сила,

В обиду ей и оскорбив алтарь, —

Она покровов сердца не сложила.

То свет Констанцы, столь великий встарь,

Кем от второго вихря, к свевской славе,

Рожден был третий вихрь, последний царь.

Данте. Рай. 111, 113—120 (Пер. М. Лозинского)

[152] Он умер в Вероне и был похоронен в кафедральном соборе. В 1897 г. во время урагана часть апсиды обрушилась на его могилу. Надгробие XVI в. разбилось, и обнажилась изначальная плита с рельефным портретом папы и изящной, но бессмысленной надписью, которую не стоит здесь приводить. Теперь она встроена в стену маленькой церкви Святой Агаты.

[153] За четыре года до того он взял в осаду замок Керак во время свадьбы его наследника, Хэмфри Торонского, с принцессой Изабеллой Иерусалимской, и тщательно выяснил, в какой башне расположены покои новобрачных, после чего повелел, чтобы ее не трогали.

[154] Два дворца, предназначенные для королевских увеселений, сохранились и заслуживают посещения. Первый и более интересный — Куба. Рас­положенный на живописном озере в королевском парке — он позже еде лался конюшней неаполитанской армии и теперь стоит среди мрачныл казарм под № 94 Корсо Калатафими.

Эта благородная постройка находится в печальном небрежении, стены изуродованы раскрашенными стойками, так что трудно поверить, что в нем происходит действие одной из новелл Боккаччо (День 5, № 6). Неподалс ку расположен другой, меньший павильон Кубула. Аркада на восточном фасаде Неапольской виллы отмечает место, где находились останки третьего — Куба Сопрано.

[155] «Он привечал всех чужестарнцев, за исключением людей из королевства Германни, которых он не хотел видеть своими подданными, поскольку он не доверял этому народу и терпеть не мог их варварских обычаев» (Иоанн Солсберийский. История понтификатов. Гл. ХХХII).

[156] Ла Лумия утверждает, что он был прапнуком Дрого де Отвиля и, соответственно, троюродным братом короля, но я не нашел этому подтверждений, и вся генеалогия выглядит весьма сомнительно.

[157] Которую, как утверждает в злобе Петр из Эболи, он лечил, купая ноги в крови зарезанных детей.

[158] Хутба — проповедь, произносимая по пятницам во время пол\ денной молитвы.

[159] «Одна из диковин, о которых рассказал Яхья ибн Фитья, вышиваль­щик, расшивающий золотом королевские одежды, состоит в том, что франкские христианские женщины, попадая во дворец, принимали ислам под влиянием служанок-мусульманок. От короля все это скрывали» (Ибн Джубаир).

[160] «Путешествие Ричарда 1».

[161] Король Ричард отдал лучший из когда-нибудь выкованных мечей. Это был Экскалибур, который старый Артур носил на войне и в поединках. Так писал Питер из Лэнгтофта на своем забавном йоркширском французском, повторяя Роджера Ховдена, жившего веком ранее. Но поскольку так на­зываемая могила Артура была открыта только в начале 1191 г., Экскалибуру понадобились бы все его магические качества, чтобы оказаться на Си­цилии в начале марта.

[162] На современном турецком Селевкия именуется Силифк, а Каликадн ныне, менее созвучно, называется Гёксу.

[163] В Палестине Ричард по причинам более дипломатическим, нежели че­ловеческим, едва не выдал ее замуж за брата Саладина аль-Адиля. Ее вто­рой муж больше отвечал ее вкусам. В 1196 г. она стала женой графа Рай­монда VI Тулузского, уже заключавшего прежде три брачных союза. Они были счастливы вместе, но недолго. Спустя три года, не дожив до тридца­ти четырех лет, Иоанна умерла при родах. На смертном одре она принес­ла обеты и поступила в монастырь в Фонтевро — где и похоронена вместе с отцом, матерью и братом.

[164] Единственная башня этого замка — где в 1302 г. был подписан мир, положивший конец войне «Сицилийской вечерни», — до сих пор возвы­шается на скале над городом. Оттуда открывается один из самых ошелом­ляющих видов на всю Сицилию. Стоит посетить также Чиеза-Мадре. воз­двигнутую Рожером I, когда он захватил Кальтабеллотту в 1090 г.

[165] К такому заключению, по крайней мере, приходит после блестящего исследования Ж. Деер.